24

Записи в тетради Кусакина шли сплошняком, без разделения на главы или тематические разделы. Условно их можно было разделить на две части: отношение автора к окружающей его действительности и автобиографические заметки о жизни в исправительно-трудовой колонии ШН-3484/1 в период с 1949 по 1955 год.

Размышляя о бытии, жизни и смерти человека, Кусакин затрагивал такие важные философские понятия, как «социальная мимикрия», «синусоидальность развития жизни», «условности в современном обществе», «лицемерие как разновидность условностей».

По мнению автора, «социальная мимикрия» – это умение приспосабливаться к окружающему тебя «лицемерию». В свою очередь, «лицемерие» он трактовал как вынужденное потакание «условностям». «Условности» – это общепринятые нормы морали и поведения, которые индивид может внутренне презирать, но вынужден соблюдать в силу мимикрии.

Кусакинская формулировка «лицемерия», на мой взгляд, была расплывчата. Лично я вывел для себя такое определение: «Лицемерие – это пожелание здравия человеку, которого ты мечтаешь увидеть в гробу».

Размышления Кусакина о «синусоидальном развитии жизни» тесно переплетались с его теориями о душе человека и сущности жизни после смерти. Кусакин считал, что человек живет в двух синусоидальных измерениях: внутреннем и внешнем. «Внешняя синусоида» – это жизнь человека, которая у всех на виду. «Внутренняя синусоида» – это отношение самого человека к происходящим событиям. От изгибов «внутренней синусоиды», по мнению Кусакина, зависит бытие человеческой души после физической смерти человека. Так, Сергей Архипович считал, что если человек умирает на подъеме синусоиды, то его душа, освободившись от телесной оболочки, обретает полную свободу действий и перемещений в пространстве. Отделившаяся от тела душа человека может оставаться на планете Земля, а может устремляться к звездам, в бесконечное путешествие. Душа не материальна, подчеркивал Кусакин, ей космическая радиация не страшна. Душа бессмертна, ее никаким встречным астероидом не убьешь. Каков финал путешествия души по Вселенной, Кусакин не знал. При смерти на спаде «внутренней синусоиды» душа человека на веки вечные остается в его теле. Погребение души вместе с телом умершего – это прямая отсылка к библейским сказаниям об аде.

Примеры своим суждениям Кусакин приводил такие: «Некий бродяга, опустившийся и презираемый всеми человек. Внешняя синусоида его на спаде, и никакого подъема не предвидится. Бродяга находит монету, покупает бутылку дешевого вина, выпивает его и умирает счастливым человеком: внутренняя синусоида его на подъеме – душа летит к звездам. Обратный пример – большой начальник приходит к любовнице и терпит неудачу в кровати. От переживаний он умирает. Внутренняя синусоида его на спаде. Душе начальника одна дорога – или в крематорий, или под землю. Звезд ему уже не видать».

Сразу же оговорюсь: если бы Кусакин объявил себя отцом нового учения, я бы, не задумываясь, пошел к нему в апостолы. Учение Сергея Кусакина более жизнерадостное и оптимистичное, чем все известные мне религии: не надо изнурять себя молитвами, постом, обетами – просто верь в себя, иди сквозь тернии к звездам, и звезды будут твои.

Из всех воспоминаний Сергея Архиповича о жизни в зоне меня лично касался один эпизод.

Итак, май 1953 года. Исправительно-трудовая колония ШН-3484/1, расположенная вблизи поселка Светлое Енисейского района Красноярского края. Шесть зэков без конвоя работают на дальнем лесозаготовительном пункте – проще говоря, валят лес сами по себе. Гонять зэков каждый день из колонии на лесозаготовку и обратно – долго и нерентабельно. Сбежать лесозаготовители с отдаленной точки не смогут, так что проще предоставить им некоторую свободу действий и регулярно проверять выполнение плана.

После смерти Сталина, как отмечает Кусакин, кормежка в колонии стала совсем скудной. На дальней лесозаготовке голодали, подкармливались чем могли. Однажды утром зэки вышли из своей землянки к реке умыться. На перекате реки медведь ловил рыбу. Ему удалось подцепить лапой огромного тайменя. Зэки схватили палки и с криками побежали на медведя. Косолапый испугался людей, бросил добычу и убежал. Лесозаготовители решили сварить уху. Большой котел у них был, но уже с неделю в нем нечего было варить: продукты, даже пшенный концентрат, у них закончились. Сергей Кусакин самодельным ножом разделал рыбу, выбросил кишки. Некто Шамотя, доходяга, за которого всей бригаде приходилось делать план, поднял кишки и съел их. Бригадир зэков Антонов Михаил отправил двух человек на берег реки нарвать дикого лука и щавеля. У костра остались Григорий Базаров, Кусакин, Антонов и Шамотя. Неожиданно на полянку вышел Сыч с двумя солдатами. Зэки встали, сняли головные уборы. Антонов доложил о состоянии дел в бригаде и количестве заготовленного кругляка. Сыч был слегка пьян, но расположен миролюбиво: бригада Антонова стабильно выполняла план, претензий по лесозаготовкам к ней не было.

Сыч достал из-за голенища сапога ложку (на выезде из колонии каждый офицер брал с собой походную ложку).

– Как ушица? – Сыч попробовал бульон. – Специй маловато.

– Нам хватит, гражданин начальник, – за всех ответил Антонов.

– А я думаю, что нет, надо добавить! – Сыч расстегнул штаны и помочился в котел. – Вот теперь будет в самый раз!

Выдрессированные зэки молча стояли у костра, никто не возмущался, не протестовал.

– Что вы, сучье племя, расселись, как в кабаке! – закричал Сыч. – Кто за вас работать будет, я, что ли? Живо на делянку, план Родине советской гнать! Я кому сказал?

Зэки остались на месте. Офицер выхватил из кобуры пистолет, сделал шаг назад и с размаху пнул по котелку. Варево выплеснулось на землю, брызги полетели зэкам на ноги. Обезумевший от голода Шамотя бросился с кулаками на Сыча. Здоровый, полный сил офицер мог бы легким тычком руки сбить его с ног, но не стал. Сыч поднял пистолет и выстрелил Шамоте в грудь.

– Нападение на офицера! – закричал он. – Контрреволюционный заговор! Мятеж!

Солдаты сорвали с плеч винтовки, передернули затворы.

Григорий Базаров зарычал и двинулся к Сычу. Антонов пудовым кулаком ударил Базарова под дых, сбил с ног. Григорий засучил ногами, забился в конвульсиях и потерял сознание.

– Разрешите приступить к работе? – спросил Антонов у офицера.

Сыч обругал всех матом, велел похоронить убитого и уехал дальше проверять отдаленные лесозаготовительные пункты. После его отъезда зэки съели рыбу, закопали Шамотю под приметной сосной и пошли работать.

Больше про этот инцидент не было написано ни слова.

Записи в тетради кончались датой: «9 октября 1960 г.». Кусакин закончил мемуары в день моего рождения. Мистика? Да нет, просто совпадение.