Глава 12. В гостях у Ковалика

В кафе «Встреча» все места в обеденном зале были заняты. В левой кабинке веселилась разношерстная компания с бритоголовым амбалом во главе; правая, директорская, кабинка пока была свободна.

«Если воры предложат совещаться в директорской кабинке, я откажусь от встречи, – решил я. – Уж лучше на кладбище толковать, чем у всего города на виду».

Увидев меня, со своего места поднялся директор кафе Евгений Викторович Ковалик.

– Андрей Николаевич, сколько лет, сколько зим! Давненько не виделись. У меня есть к тебе один разговор. Закончишь с этими, – Евгений Викторович кивнул в сторону лестницы на второй этаж, – найди меня, перетрем один вопрос.

– Меня ждут на втором этаже? – спросил я. – А где? Там же сесть негде.

– У нас небольшие перестановки, – пояснил Ковалик. – Сейчас наверху есть отдельный кабинет для конфиденциальных переговоров. Спрос рождает предложение! Все больше деловых людей приходят в кафе не кушать и веселиться, а обсуждать коммерческие вопросы.

Евгений Викторович подозвал официантку, велел ей проводить меня наверх.

Под кабинет для переговоров директор кафе переоборудовал комнату, где в прошлом году работающие на Ковалика проститутки обслуживали клиентов, желающих получить удовольствие «не отходя от кассы». Выпил, закусил, поднялся наверх, расслабился с девочкой и вновь вернулся за стол. Отличный современный сервис. Как я думаю, решение разместить «комнаты для свиданий» рядом с обеденным залом Ковалик принял под воздействием творчества Александра Новикова. В песне Новикова «Извозчик» неизвестный страдалец сокрушается: «А что это за сервис, если нету баб?» Действительно, как-то не по-людски получается. В ХХ веке живем, а у нас все по старинке: женщины отдельно, котлеты отдельно.

Теперь, в свете последних перестановок, все будет еще круче: посовещался, снял в соседней комнате нервно-физическое напряжение – и за стол, отмечать удачную сделку!

Официантка открыла кабинет для переговоров, включила свет.

– Присаживайтесь. Ознакомьтесь пока с меню. Я приду минут через пять.

«Пользуясь случаем, надо плотно поесть, – подумал я, изучая меню. – Почемучка – мужик не жадный, любое застолье оплатит… Забавно было бы его спросить: «Сергей Игнатович, как себя чувствует человек, у которого воровская корона в руках, а надеть ее он никак не может?» Вот бы у него челюсть отпала от неожиданности».

– Ты думаешь, что я не смогу удовлетворить тебя три раза подряд? – спросил в коридоре гнусавый голос.

«Это открылась дверь в видеосалон, – автоматически отметил я. – Воры решили прийти на совещание не через общий зал, а с другого входа».

Так и есть. Дверь в кабинет распахнулась, вошли Почемучка и мужчина, которого я раньше видел только на фотографиях. Это был распорядитель общака Ключар, он же, по паспорту, Кац Самуил Иосифович.

«Черт возьми, как мне Ключара называть? – промелькнула мысль. – По кличке как-то не то, а по имени-отчеству слишком вызывающе получится. Его уже много лет Самуилом Иосифовичем никто не зовет…»

– Ключар, знакомься, это Андрей Николаевич, – показал на меня Почемучка.

Вопрос об имени собеседника был снят.

Распорядителю воровского общака было около шестидесяти лет. Самыми приметными в его внешности были кустистые брови и крупный крючковатый нос. На гладковыбритом упитанном лице Ключара густые черные брови смотрелись неестественно, как приклеенные.

– Что будете есть? – спросил я, протягивая ворам меню.

– Какая жратва, ты пошутил, что ли? – поморщился Почемучка. – Какой день кусок в горло не лезет. Закажи нам бутылку минералки, горло прополоскать, а сам заказывай что хочешь.

До прихода официантки разговор не клеился. Когда она пришла, я заказал ужин на одну персону, но попросил подать его не раньше, чем через час.

За столом, рассчитанным на шесть человек, напротив меня сел Почемучка, а Ключар занял место во главе стола, как председательствующий. Разговор начал я:

– Сергей Игнатович, я знаю ваши проблемы и готов помочь в их разрешении. У меня два условия. Невыполнение любого из них автоматически означает немедленное прекращение наших отношений. Условие первое: сейчас я буду задавать вам вопросы, а вы станете отвечать на них правдиво и развернуто. Если я почувствую в ваших словах фальшь или вы попытаетесь уйти от ответа, то разговор на этом будет закончен. Второе условие я скажу в самом конце встречи. Если вы согласны, тогда приступим?

– Валяй, спрашивай, – разрешил Почемучка.

– Сколько денег было в общаке на момент нападения?

Ключар украдкой посмотрел на своего босса. Сергей Игнатович поморщился, что означало: «Говори! Чего теперь темнить, денег-то все равно нет».

– Сто двадцать тысяч, – ответил за обоих Ключар.

– Не густо, – удивился я.

– Сколько бы ни было, все ушли, – усмехнулся Почемучка. – Знать бы, что за падла нас на бабки обула, я бы его велел двумя джипами пополам разорвать.

– Шахиня сама открыла налетчикам дверь, – не отвлекаясь на ремарки и замечания, продолжил я. – Мы считаем, что она знала одного из нападавших. Что вы по этому поводу думаете?

– Вероника кому попало не открывала, только своим.

– Она вас в этот день не ждала? – спросил я Ключара.

– Я всегда приезжал в разное время, – уклончиво ответил распорядитель общака.

Я, требуя более подробного ответа, вопросительно посмотрел на Сергея Игнатовича.

– Андрей Николаевич, мы уверены, Вероника открыла дверь своему личному знакомому, к нам этот человек отношения не имеет.

– Как я понимаю, вопрос о внутренней измене вы даже не рассматриваете?

– Чисто технически измена в данном случае невозможна, – пояснил лидер преступного мира. – По нашим делам Вероника открывала дверь только Ключару. Если бы вместо него приехал другой человек, она бы даже разговаривать не стала. Если бы Ключар вышел из игры, то приехать должен был или я, или двое других авторитетов одновременно. При таких условиях внутренняя измена не прокатит.

– Сергей Игнатович, почему вы ей телефон в квартиру не провели? Прослушки опасались?

– Не, наши разговоры слушай не слушай – ничего не поймешь. Ты сам посуди, зачем телефон в квартире, где две бабы живут? Ты до них сроду не дозвонишься. То одна начнет подруг обзванивать, то другая. Девчонка у Вероники общительная была, если бы ей телефон дали, она бы на нем часами висела.

– Хорошо. Поговорим о девчонке. Кто она такая?

Воры переглянулись. Им не хотелось отвечать на этот вопрос, но отступать было некуда.

– Девчонка – это дочь Шахини, – ответил Почемучка.

Я даже не попытался скрыть своего удивления:

– Шахиня от всех скрывала, что девчонка – ее родная дочь? Зачем, какой в этом смысл?

– Вероника не хотела, чтобы Лена пошла по ее стопам. Сам посуди: у девчонки мать два раза за убийство отсидела, старшая сестра погибла в пьяной драке, родной дядя помер на зоне. Двоюродный брат, тот, что с ней в одной квартире жил, дегенерат в чистом виде.

– Наследственность – не позавидуешь, – согласился я.

– Коли пошел такой разговор, я не буду темнить. – Почемучка достал сигареты, закурил. Помолчал, взвешивая все «за» и «против», и продолжил: – Хочешь узнать все о девчонке – слушай. Когда Вероника заехала в зону второй раз, мы перетерли с кем надо и решили, что она родит в колонии и подаст на условно-досрочное освобождение. Ребенок – хороший повод по УДО выйти. Вначале все шло как задумано. К Веронике на «долгую» свиданку приехал наш человек, типа ее брат родной. Настоящий брат к тому времени уже скопытился, но мы подмазали, где надо, и он «воскрес». За пять суток длинного свидания они зачали девчонку, и Вероника в положенный срок родила. Ребенка сразу же отдали в дом малютки, а потом в детдом. Ты говоришь – наследственность… Вот она-то все и подпортила. Так получилось, что мой кореш сидел вместе с братом Шахини. Я спрашивал его, что это был за человек. Он отвечает: баклан. Реальный баклан. Глоток водки сделает, и крыша едет, за нож хватается. У Вероники та же натура была, так сказать, бакланистая. И влюбчивая в то же время. Она, между первой и второй ходками, ни одного мужика мимо себя не пропускала и всех любила «пылкой девичьей любовью». В колонии с мужиками не ахти, но свинья всегда грязь найдет. Уже после рождения дочери влюбилась Вероника в прапорщика из хозяйственной части, а тот с другой зэчкой миловался. Шахиня говорит сопернице: «Уйди!» Та бабенка отказалась. Вероника ее больше не упрашивала, а взяла и по лицу ножичком чиркнула, так сказать, товарный вид испортила. УДО накрылось.

– Дело замяли?

– Естественно. В зоне сор из избы не выносят. Составили акт, что осужденная такая-то сама напоролась на острую проволоку… Короче, Вероника освободилась и говорит: «Костьми лягу, но дочку от вкуса баланды уберегу». Нет, не с этого дело началось. Ты в курсе, что у нее с Лучиком всегда были прекрасные отношения? Когда Вероника поняла, что ее УДО накрылось медным тазом, она написала Лучику в зону: «Отдали девчонку от меня». Дело это было году так в тысяча девятьсот восьмидесятом. Лене тогда исполнилось года три или четыре, не больше. Лучик связался с кем надо, в детдоме поменяли документы, и Лена Желомкина стала Леной Кислицыной. Откуда такая фамилия взялась, я не знаю, но она всех устроила. Так вот, после освобождения Вероника забрала девчонку из детдома и стала воспитывать ее как свою внучку, но не родную, а как бы сказать-то… Короче, девчонка считала, что ее родители погибли в автодорожной катастрофе, а Шахиня была близкой подругой ее матери.

– В личном деле осужденной Желомкиной нет ни слова о рождении ребенка во время отбытия второго срока.

– Она же не в зоне рожала, а в городской больнице. Когда решили девчонку отдалить от матери, главврач больницы выписал справку, что роды закончились мертворожденным ребенком. В личном деле Шахини поменяли свидетельство о рождении на справку из роддома, и дело сделано!

– Как девчонка называла Шахиню?

– Тетя Вера. Вероника же долго выговаривать, вот она ее Верой и звала.

– Кому теперь Лена Кислицына достанется – вам или нам?

– В детдом пойдет.

– От судьбы не уйдешь! – философски заметил Ключар. – С детдома начала и в него же вернется, а там как на роду написано будет. Или ты не согласен?

– Позволю оставить свое мнение при себе, – ответил я.

– Теперь мы ждем твой расклад, – сказал Почемучка.

– Про два трупа в садовом домике адвоката Машковцова вы уже знаете?

Бандиты одновременно кивнули. Информированность у них была отличная. Наверное, не один Сергей Матвеев на них работает, а кто-то еще. Ничего не попишешь! Большие деньги любую слабую душонку с пути истинного собьют.

– После налета на Шахиню, – начал я, – адвокат Машковцов и его подельники приехали в садоводческое товарищество. Адвокат выставил на стол отравленную водку и предложил выпить за успешное окончание мероприятия и здесь же, в садовом домике, поделить добычу. Как только он отвернулся, один из его подручных ударил Машковцова молотком по голове. Потом они раскрыли сумку, начали считать добычу, а между делом пропустили по стопочке и скопытились.

Итак, у нас три трупа. Наступает вечер, и в садовый домик приходит неизвестный мужчина. Он видит: все мертвы, а на столе лежит куча денег. Недолго думая, этот мужик забирает сумку и уходит восвояси. Сейчас общак у него.

– Кто это мог быть? – нетерпеливо спросил Ключар.

– Единственный свидетель, который видел этого мужика, ничего о нем сказать не смог. Он не запомнил его внешность, не смог описать его одежду. То есть для свидетеля этот незнакомец был фоном, а не раздражителем. Сведите концы вместе: на кого не обратит внимания обычный дачник? На такого же субъекта, как он сам. Этот похититель общака – обычный садовод, а не четвертый соучастник нападения на Шахиню. Далее! Дело происходит в четверг. На садовом участке в такой холод делать нечего, на промерзшей и раскисшей земле не поработаешь. Как я думаю, этот незнакомец приехал в четверг, чтобы остаться в саду до понедельника или еще дольше, до самого начала лета. Моя логика вам понятна? Летом садоводы приезжают на участок на час-другой, чтобы полить грядки, а сейчас такой необходимости нет.

– Мужик приехал с ночевкой, решил попросить у соседа соли или спички, – отрешенным тоном, как бы про себя, проговорил Почемучка.

– Вот именно! – поддержал я. – Он видит: у соседского забора стоит автомобиль адвоката, пошел проведать его, а там три трупа и куча денег! Вокруг, в садах – никого, свидетелей нет.

– Как нам его найти? – спросил Ключар.

– Вот тут я выдвигаю второе условие. Мне этот воришка нужен живым. Деньги себе забирайте, а человека оставьте мне. Согласны?

Почемучка и Ключар, не задумываясь, согласились.

– Садоводы «дружат» участками и заборами. К Машковцову в гости мог заглянуть или сосед по садоводческому обществу, или сосед по «улице», то есть член другого садоводческого товарищества. Приедете на место и все поймете. Вам надо будет отработать «квартал», где находится садовый домик Машковцова и все садовые участки с другой стороны дороги. Больше незнакомцу появиться неоткуда.

– Все перетряхнем, но крысу найдем, – заверил Почемучка.

– Если он прав, – ткнул пальцем в мою сторону Ключар, – то этот мужик еще не потратил наши бабки. Сейчас он запрятал их в укромном месте и ждет, чем дело кончится.

– Напомню еще раз, мне он нужен живым!

– Оставим, оставим, – отмахнулся Почемучка.

– Теперь у меня просьба, – сказал я.

– Валяй, – усмехнулся Сергей Игнатович.

– Нисколько не сомневаюсь, что вы в ближайшее время будете обладать полной информацией о подельниках Машковцова. Я хочу знать о них все, абсолютно все: биографии, пристрастия, пороки, положительные черты, всех родственников и всех женщин, с которыми они поддерживали близкие отношения.

– Это не вопрос, – поднялся с места Почемучка, – сделаем.

– Тебе сколько причитается? – спросил распорядитель общака.

– Нисколько, ни рубля, – жестко ответил я. – Я за идею работаю, и мне ваши деньги не нужны. Серьезно говорю – даже не пытайтесь меня отблагодарить.

– Как скажешь! – засмеялся Ключар. Настроение у него поднялось, в глазах засверкал охотничий азарт. Скоро, скоро денежки вернутся на место! И тогда можно будет приступать к организации пышных и торжественных похорон безвременно почившего Лучика.

После их ухода появился Ковалик, следом за ним – официантка с подносом.

– Я твой заказ переиграл и велел накрыть стол по своему вкусу. От телячьей отбивной в сливочном соусе не откажешься?

– Я и без соуса отбивную проглочу. Мои друзья заплатили за визит или я зря губу раскатал?

– Кушай, Андрей Николаевич. Мультяшный человек столько отстегнул, сколько ты за неделю не съешь.

– Отлично, отлично! В субботу я могу привести сюда гостью?

– Хоть трех гостей… Ты с женщиной прийти хочешь? На тебя кабинку резервировать?

– В пятницу позвоню и все уточню.

– Андрей Николаевич, – Ковалик на правах хозяина разлил по рюмкам коньяк, жестом предложил выпить, – у меня ведь к тебе дело есть.

– Я весь во внимании! Кстати, общался я как-то с москвичами, и они убеждали меня, что я неправильно говорю. По их мнению, надо произносить: «я весь внимание». Чушь какая-то. Всех знакомых расспросил, ни у кого язык не поворачивается так выговорить.

– О чем ты, Андрей Николаевич! Возьми наше сибирское слово «че» и попробуй его заменить словами «что» или «как». Ничего не получится. Речь от казенных, но литературно правильных слов станет только тяжелее, а смысла не прибавится. Это так же, как с матерными словами – нужный матерок в нужном месте заменяет целое предложение.

– Евгений Викторович, вы о чем-то хотели поговорить со мной?

– О Машковцове. Наслышан я об этом деле и хочу предупредить тебя: не иди по ложному следу. Не имеет Юра отношения к нападению на воровской общак, не такой он человек.

– Не буду спорить о его личности, но факт есть факт – куда-то Машковцов исчез.

– Мы тут собирались со знакомыми, обсуждали этот вопрос и не пришли ни к какому мнению. Никто не знает, куда мог Юра потеряться. Но все уверены, что Шахиня – не его рук дело.

– Как-то быстро весть об общаке пошла в народ, – недовольным тоном заметил я.

– Ты меня и моих друзей со всеми не путай, – мягко возразил Ковалик. – У меня в приятелях не бомжи ходят, а уважаемые информированные люди. Кому надо знать про общак, все уже давно знают. Шила в мешке не утаишь!

– Евгений Викторович, а вы откуда знаете Машковцова?

– Он, как и я, любитель на гитаре побренчать. Мы пару раз пересекались на фестивалях бардовской песни, вместе выступали… Ты слышал балладу «Палестина»?

Я, прожевывая мясо, отрицательно помотал головой. Ковалик откашлялся и пропел:

– Когда Юра эту песню исполнял, все вокруг плакали, настолько у него проникновенно получалось передать трагизм последних дней Спасителя. Я думаю, что человек, который так обостренно чувствует чужую боль, не способен пойти на убийство. Придешь в гости, я прокручу тебе видеозапись его выступления, и ты сам все поймешь.

– Как сказать! – запротестовал я. – Знаю я одну девушку, зовут Стелла. С ее ангелоподобного личика можно иконы писать. Снаружи она, как фея доброты, а внутри – исчадие ада. Сам Сатана содрогнется, когда ее мысли прочитает. Форма не определяет содержание.

– Давай оставим этот разговор до субботы. Приедешь, посмотришь видео с фестиваля, и у тебя сложится свое мнение о Машковцове.

– Представительный был фестиваль?

Ковалик, поняв, о чем я спрашиваю, засмеялся.

– Очень представительный! Три десятка дураков с гитарами да их подружки разбили палатки на берегу реки и пели, пока все не выпили и друг другу не надоели.

– Машковцов, как я понимаю, на фестивале был без жены?

– В Тулу со своим самоваром не ездят… Что-то у нас в рюмках опустело. Не пора ли выпить?

– За то, чтобы лето в этом году было теплым и солнечным! – предложил я.

– За предстоящий фестиваль! – поддержал Ковалик.