Глава 11

Ночь прошла без потрясений для всех, кто провел ее в «Охотниках и свинье», и утром только мистер Лофтли охал и морщился от боли в спине, неминуемо сменяющей сон на неудобном ложе.

Кэтрин, к своему удивлению, проспала до самого утра и, хоть и не чувствовала себя спокойно, все же была в состоянии сидеть за стойкой и беседовать с немногочисленными постояльцами и куда большим количеством любопытствующих жителей Кромберри. Миссис Лофтли загоняла кухарку, приказывая ей готовить все новые и новые порции легких сэндвичей и кувшины оранжада. Жара вернулась, и посетители, которых больше, чем собственные дела, волновали события в гостинице мистера Лофтли, охотно занимали столики в ресторане и во дворе, а в беседку едва можно было протолкнуться.

Глядя на всю эту ярмарку шляпок, летних платьев и пестрых зонтиков от солнца, Кэтрин чувствовала легкую тошноту. В «Охотниках и свинье» жестоко и хладнокровно убили порядочную женщину, ее вдовец безуспешно искал утешение на дне винных бутылок из погреба дядюшки Томаса, напуганные подопечные не покидали своей комнаты, а горожане едва ли не устроили себе праздник. Причем среди них были не только сплетницы из попечительского совета или праздные жители окрестных поместий, но и почтенные торговцы, вечно занятые швеи и старомодно одетые домохозяйки с другого конца города, где по берегам Крома ютились домишки городской бедноты. Бабушка миссис Харт возглавила делегацию стариков из богадельни, тех, кто еще способен был пройти несколько улиц ради того, чтобы порадовать своих более дряхлых и больных товарищей свежими новостями из порочного свинарника. Так вчера вечером в пабе назвал «Охотников и свинью» старый браконьер Подрик Плам, и это унизительное прозвище тотчас облетело весь город. Как водится в таких случаях, мистер и миссис Лофтли узнали об этом ударе по репутации своего заведения последними, и миссис Лофтли долго плакала в своей спальне, стеная и заламывая руки, пока дядюшка Томас грозился обрушить на злоязычных горожан всяческие кары и подсчитывал доход от сэндвичей и оранжада.

Горничная принесла чайный поднос в холл, где на диване расположились дамы из попечительского совета, похоже, не собиравшиеся покидать свои позиции до тех пор, пока в кладовой остается хотя бы полфунта чая.

На обратном пути на кухню Сара обернулась к лестнице и кокетливо наклонила голову, искоса поглядывая наверх. Кэтрин проследила за ее взглядом. На верхних ступенях устроился Дик Харт, чтобы наблюдать оттуда за входной дверью и частью улицы, видимую в окна по обе стороны двери. Кэтрин тихонько хмыкнула.

В прошлом году Сара рассказывала ей историю о смерти мисс Грин, невесты Дика, и не скрывала своего страха и неприязни к обоим братьям Харт. Но теперь, когда выяснилось, что Дик невиновен, Сара совершенно забыла о своем прежнем отношении.

– Что ж, если по окончании всей этой истории они поженятся, мы с Бет сможем сказать, что все наши тревоги были ненапрасными, – сказала себе Кэти и тоже посмотрела на дверь. – Пора бы уже Бетси явиться и дать мне передохнуть хотя бы полчаса. Иначе, клянусь, я заберу у дяди ружье судьи Хоуксли и разгоню этот жужжащий рой! Пусть разбегаются, как курицы, на которых нападает лиса!

Но Бет все не появлялась, а вместо нее в холл вплыла мисс Фриддел, сестра викария ближайшего прихода, оплот попечительского комитета. Кэтрин вежливо кивнула этой даме и склонила голову над конторской книгой, чтобы не видеть грузную, одышливую мисс Фриддел. Эта женщина не вызывала у Кэтрин теплых чувств. Несколько месяцев назад, после убийства в «Охотниках и свинье», именно мисс Фриддел первой перестала приглашать тетушку Мэриан на заседания комитета и заклеймила старую гостиницу прозвищем «притон». После, когда убийца был найден и им оказался джентльмен из одной из самых почтенных семей, шокированные дамы вернули миссис Лофтли в свой круг. Тетушка Мэриан, так долго мечтавшая получить эту привилегию, жестоко страдала, когда ее отлучили от попечительского совета, и была счастлива вернуться в лучшее общество Кромберри, но Кэти не простила этих лицемерных сплетниц, в особенности старую ханжу мисс Фриддел. И сейчас ее удерживал от того, чтобы взять карандаш и изобразить сестру викария в каком-то неприглядном виде, лишь страх, что ее пальцы будут дрожать из-за переживаемого волнения.

Кэтрин забегала ненадолго к миссис Дримлейн, просто чтобы заверить свою старшую подругу, что с ней все в порядке, она не сходила с ума от страха целую ночь и не слышала ничего подозрительного. Тогда же она спросила миссис Дримлейн, почему горожане не обходят «Охотников и свинью» за милю, как приют для прокаженных, когда в гостинице вновь совершено убийство?

– Думаю, они бы не являлись сюда сами, а расспрашивали слуг и посыльных, не будь в эту историю замешано такое старинное семейство, как Тармонты. Если бы миссис Синглтон убил простой грабитель, все эти уважаемые жители Кромберри отвернулись бы от твоих тетушки и дядюшки. Но подозревать Арчибальда Тармонта – значит допустить, что убийца ходит где-то рядом с ними по респектабельным улицам и, возможно, планирует новое злодеяние. Это и страшно, и будоражит кровь. Им просто невозможно усидеть на месте. Послушай моего совета, малиновка: не обращай на них особенного внимания. Пройдет три-четыре дня, и они перестанут являться в «Охотников и свинью».

Наверху лестницы послышались голоса, и вниз медленно спустилась миссис Мидлхем. Сегодня она выглядела еще хуже, чем накануне, лицо ее пожелтело и будто усохло. Одной рукой она опиралась на перила, за другую ее поддерживал Дик Харт. Следом за ними спустилась Полин. Девочка не поднимала глаз, когда проходила через холл, но даже в этом рассеянном свете Кэтрин заметила, что лицо ее заплаканно.

«Должно быть, миссис Мидлхем совсем плохо себя чувствует, но не может позволить себе пригласить врача в «Комнату с овцами». Вот ей и приходится самой посещать доктора. Бет говорила, что видела ее в богадельне, когда миссис Мидлхем приходила к доктору Голдблюму».

Миссис Мидлхем равнодушно кивнула дамам, расположившимся на диванах в холле, и вышла на улицу, опираясь уже на руку дочери. Дик закрыл за ними дверь и вернулся на свою «марсовую площадку».

– Напомните мне, мисс Хаддон, как зовут эту женщину. – Мисс Фриддел бесцеремонно обратилась к Кэтрин, и той пришлось ответить.

– Это миссис Мидлхем, она гостит у нас.

– Вчера я видела ее и девочку у дверей кондитерской, кажется, они выходили оттуда. – Мисс Фриддел оглядела своих приятельниц. – И можете ли вы представить себе, дорогие дамы, кто разговаривал с этой миссис Мидлхем?

Все четверо с любопытством подались вперед. Сестра викария Фриддела была известна своим умением появляться в нужном месте в самое подходящее время. Для нее, естественно, но отнюдь не для других. Приносимые ею новости чаще всего были из разряда тех, о которых участники ее историй предпочли бы не сообщать посторонним. Напряглась и Кэти, продолжающая делать вид, что подсчитывает что-то в конторской книге мистера Лофтли.

– С ними был мистер Чарльз Блантвилл! – объявила мисс Фриддел и торжествующе оглядела подруг.

Кэтрин разочарованно вздохнула. Мистер Блантвилл. И что такого особенного в этой новости? Он мог случайно столкнуться с миссис Мидлхем на крыльце, только и всего.

Похоже, дамы из благотворительного комитета думали так же.

– Блантвилл известен своей щедростью на ниве благотворительности, – заметила одна из них. – Должно быть, эта миссис Мидлхем просила у него денег, ее бедность бросается в глаза за милю.

– К тому же всякому видно, что ее дни сочтены, а кому-то ведь надо заботиться о девочке, – прибавила вторая. – Я не удивлюсь, если эта женщина обратилась ко всем богатым джентльменам в округе с просьбой поддержать ее. А откликнулся один лишь Блантвилл.

Мисс Фриддел недовольно затрясла подбородками.

– Он выглядел рассерженным и вскоре развернулся и пошел к своей карете, вы помните, ее совсем недавно доставили Джону Харту по его заказу. Огромная, как дилижанс, темно-зеленая с лаковым верхом. Он и сам был одет в зеленое и буквально позеленел от злости, расставшись с миссис Мидлхем. Проходя мимо меня, он едва кивнул, а уж чем-чем, а дурными манерами Блантвилл никогда не отличался! Полагаю, они с миссис Мидлхем ссорились из-за какого-то серьезного вопроса!

Это сообщение немного подогрело интерес дам к новости мисс Фриддел, и они с четверть часа лениво строили предположения о том, что делает миссис Мидлхем в здешних краях и какова цель ее встречи с Блантвиллом. Но Кэтрин их уже не слушала.

Вычерчивая бессмысленные зигзаги на полях конторской книги, она думала о том, что будет дальше. Прежде всего, завтра вечером приедет жених Хелен со своим дядюшкой. Кэтрин надеялась, что эта встреча ободрит обеих мисс Тармонт. Со вчерашнего утра сестры не покидали свою комнату, обед и легкий ужин им относила горничная. Сьюзен неохотно отвечала на расспросы гостиничной прислуги, но сообщила, что старшая мисс Тармонт взяла на себя заботы об устройстве похорон миссис Синглтон. Помочь ей в этом вызвался сам судья Хоуксли, так как мистер Синглтон явно был не способен на разумные действия. Судя по тому, что услышала сама Кэти, заглянувшая на кухню, Сьюзен была невысокого мнения об этом джентльмене и даже не давала себе труд это скрыть.

– Мисс Хелен весь день пишет письма и телеграммы родственникам Синглтонов и тем из друзей, кто смог бы приехать почтить память миссис Синглтон. Я уже дважды ходила на почту сама и дважды посылала лакея! А мистера Синглтона дай нам бог увидеть трезвым хотя бы в тот момент, когда на гроб его бедной жены полетят первые комья земли!

Судья Хоуксли должен был прибыть в «Охотников и свинью» после обеда и привести с собой служащего похоронной конторы. К тому времени полицейские уже позволят забрать тело погибшей.

Кэтрин надеялась, что судья захватит с собой и какие-нибудь новости от главного констебля Грейтона, связанные с поисками Арчибальда Тармонта. Обнадеживающие новости. Но девушка смутно понимала, что ее надежды напрасны. И вот это чувство растущей безнадежности медленно заполняло ее отвратительным холодом. Такой холод идет летом от стоячего болота с темной, дурно пахнущей водой.

После похорон миссис Синглтон обе мисс Тармонт уедут вместе с Теннерсонами в поместье Тармонтов, мистер Синглтон отправится домой, а Кэтрин останется здесь, в «Охотниках и свинье». Ждать, когда жестокая и беспощадная судьба настигнет ее.

Но почему? Что она сделала Арчи Тармонту, чтобы так неприкрыто угрожать ей?

Кэти слишком сильно нажала на карандаш, вырисовывая очередной завиток, и толстая коричневая бумага порвалась, а карандаш сломался с неприятным треском. Мисс Фриддел наверняка сделала бы ей замечание, но, к счастью, в это время в холл вышли со стороны ресторана три наиболее крепко стоящие на ногах старушки и один тощий старик в залоснившемся сюртуке.

Вздыхая и бормоча, поддерживая друг друга, эти обделенные обеспеченной старостью, но отнюдь не любопытством старики направились к выходу, чтобы рассказать в богадельне то немногое, что им удалось узнать об убийстве миссис Синглтон, и намного больше – придуманного ими самими.

Дик Харт сбежал по лестнице так быстро, как только мог, чтобы помочь им всем распахнуть тяжелую дверь и благополучно спуститься с крыльца. Только убедившись, что старики двинулись в правильном направлении и способны добраться до своего унылого дома, не потеряв ни конечностей, ни палок, ни одного из них, добрый малый вновь устроился на верху лестницы.

Кэтрин с отвращением наблюдала, как неодобрительно дамы из попечительского комитета сперва смотрели на тех, ради кого трудились денно и нощно на беспорядочно засеянном поле благотворительности, а затем – на Дика Харта, который мог слышать, о чем беседуют эти важные особы. Мисс Фриддел начала говорить тише, но Кэти все равно могла слышать, как она осуждает миссис Лофтли, приказавшую бесплатно накормить стариков всем, что осталось у кухарки от вчерашнего обеда.

– Так ведь они возьмут за привычку являться сюда и есть за столами в ресторане, как леди и джентльмены. А почтенные гости миссис Лофтли вряд ли хотели бы видеть рядом с собой этих несчастных.

– Миссис Лофтли, безусловно, очень добрая женщина, но ей бы не следовало заискивать перед кем ни попадя, – согласилась другая леди. – Но сейчас ей ничего не остается, как проявлять щедрость и заботу о любом из своих гостей. Кто знает, будут ли у нее новые постояльцы после того, как в гостинице совершено уже два убийства!

Подруги согласно закивали, и Кэтрин с трудом поборола желание сломать с громким треском остатки карандаша, которые крутила в пальцах. Гнев вытеснял морозный страх из ее сердца, и она рада была сердиться, раз уж не может делать что-то еще.

День тянулся и тянулся, и нервы девушки были до того напряжены, что, когда вечером измученная миссис Лофтли подошла сзади и коснулась ее плеча, чтобы предложить пойти выпить чаю с миссис Дримлейн, Кэтрин взвизгнула. Дик Харт немедленно свесил растрепанную голову через перила лестницы и, убедившись, что ничего страшного не произошло, сочувственно покивал головой.

Кэтрин благодарно обняла тетушку, выглядевшую не лучше ее самой, и сходила на кухню за чайным подносом, уже приготовленным для миссис Дримлейн и ее постоянной собеседницы. Там же Кэтрин увидела Сьюзен, забиравшую поднос с ужином для мисс Тармонт. Горничная холодно взглянула на мисс Хаддон и резко отвернулась, словно боясь расспросов или слов сочувствия. Заметив этот взгляд, Кэтрин едва не споткнулась. Вот что еще она не рассказала судье Хоуксли и миссис Дримлейн!

Упущение следовало исправить немедленно, и Кэти так решительно вошла в «Зал фей», что миссис Дримлейн, уже сидевшая в своем кресле, сразу поняла – девушке есть что сообщить. Или же новый страх перед грозящей ей опасностью изжил старые страхи, связанные с этой милой зеленой комнатой. Кэти не обманула ожидания старой дамы и поспешно рассказала о злобной реплике Сьюзен, обращенной к кому-то из сестер Тармонт. Она не добавила, что уверена – слова были обращены к Оливии, но миссис Дримлейн и сама догадалась об этом.

– Уже не первый раз вы говорите поразительные вещи, дитя мое! – воскликнула старушка, взволнованная услышанным. – Конечно же, этот выпад был направлен в адрес младшей мисс Тармонт. Хелен не позволила бы горничной так говорить с собой, да и девочка, о которой шла речь, может быть только мисс Мидлхем. Я видела сама и слышала от вас, что Оливия, одинокая и испуганная, хотела бы подружиться со своей ровесницей, даже если их разделяет непреодолимая социальная пропасть.

– Но почему Сьюзен так говорила? Что плохого в том, если две девочки немного поговорят и порисуют вместе? Скоро обе мисс Тармонт уедут в собственный дом, и, возможно, мисс Оливия никогда не увидит мисс Мидлхем…

– Я уже говорила вам, как часто прислуга в богатых домах приобретает налет снобизма, свойственного господам. Возможно, Сьюзен на свой лад старается поддерживать репутацию этого семейства… – Миссис Дримлейн осеклась, сообразив, что ее слова бессмысленны. В самом деле, после всего случившегося дружба одной из мисс Тармонт с девочкой из бедной семьи – последнее, что может нанести урон репутации обоих семейств, Тармонтов и Синглтонов. – Бедный мистер Синглтон, уверена, он уже сотню раз пожалел, что согласился взять на себя заботу об этих девочках. Если б не они, он бы жил преспокойно со своей супругой в собственном поместье, пил свой херес и играл в бильярд… – невпопад закончила старушка, но Кэтрин поняла ее.

– И все же пусть так, но Сьюзен не должна приказывать мисс Тармонт! Почему за Оливию не заступилась ее сестра?

– Возможно, в момент этого разговора мисс Хелен была в туалетной комнате или же она вполне разделяет взгляды своей горничной. Не забывайте, моя дорогая, Сьюзен прислуживала еще матери мисс Тармонт, а после ее смерти она могла начать относиться к девочкам как к своим собственным детям. И делать им выговоры в манере, свойственной ее суровому характеру.

Мисс Хаддон ничего не оставалось, как согласиться с миссис Дримлейн. Другого объяснения бесконечно дерзкому поведению горничной она предложить не могла, как бы сильно ни жалела Оливию.

Вот так и закончился этот день, тягостный для всех обитателей «Охотников и свиньи», кроме, пожалуй, миссис Фишберн. Эта дама отменно пообедала, сходила на прогулку и вернулась с новыми перчатками, приобретенными в лавке миссис Трилл и ее сестры за полцены. Взамен миссис Фишберн поделилась с хозяйками магазина своей версией событий, последовавших за смертью миссис Синглтон. А возможно, и до этого момента, учитывая обширное воображение миссис Фишберн.