73

– Это Изембард! – закричал со стены Тенеса по-соколиному зоркий мальчишка-дозорный. Он первым разглядел лицо путника в шерстяном плаще и франкском доспехе. – Хозяин замка вернулся!

Айрадо взбежал по каменной лестнице и с легким сердцем улыбнулся:

– Открыть ворота!

Изембард без сил опустился на колени во внутреннем дворе. Его обступили солдаты.

– Мой господин… Слава богу, вы снова здесь! – высказался за всех Айрадо.

– Есть у вас новости о судьбе хозяйки «Миракля», Элизии из Каркассона?

Вопрос капитана удивил Айрадо.

– Ее подвергли испытанию кипящей водой… Но рука ее зажила. Берта, ваша супруга, тоже пребывает в здравии.

– Хвала тебе, Господи… – Изембард почти плакал. Тревога за Элизию его отпустила, но тревога за Марку по-прежнему лежала на его плечах каменной плитой. – Собери всех рыцарей, кто есть в замке. Я убил Дрого де Борра. И боюсь, что теперь войны не миновать.

Изембард, мрачнее тучи, оставил недоумевающих солдат во дворе и поднялся в большой зал. Ему нужно было успокоиться. Он не мог отогнать мысль о сильном войске, которое три дня назад видел под стенами Нарбонны. Да, он набрал под свое водительство новых Рыцарей Марки, но сейчас они рассредоточены вдоль границы, охраняя Марку от внешней угрозы. Ему не набрать достаточно солдат, чтобы дать бой мятежному Бернату. Тоска и бессилие зажали его в тиски. Да, он должен был прислушаться к совету Берты в первую же ночь после свадьбы, выписаться из рядов scara и уехать в Орлеан, чтобы мирно править горсткой вассалов и растить своих детей.

Архиепископ Сигебут ехал прочь из Коронованного города, а у Старых ворот уже появился гонец, покрытый дорожной грязью. В присутствии виконта Асториуса, совета boni homines и епископа он сообщил, что маркграф Бернат из Готии привел в Жирону сильное войско. Бернат намеревается подчинить Барселону своей власти и расправиться за непокорность с братьями Гифре и Миро. Через три дня солдаты появятся перед городскими стенами. Это известие сохранили в секрете, чтобы не будоражить горожан, но виконт решил покинуть Барселону вместе с чиновниками-франками и бежать навстречу Бернату. Его мечта о величии рухнула, когда не случилось inventio.

Фродоин вышел из графского дворца и натолкнулся на враждебные взгляды готских boni homines, которые уже жалели, что позволили себя убедить и сохранили верность короне. И вот теперь епископ привел их к погибели.

В тот вечер ослабший духом Фродоин спустился в епархиальный архив. Вокруг него сгустилась тишина. Ему не хватало скрипа скамьи под Сервусдеи, его монотонного напева, которым всегда сопровождались работы по переписке древних свитков безупречной каролингской вязью. В выщербинах на полу до сих пор оставались пятна крови, и епископ наклонился, чтобы провести по ним пальцами.

Его верный помощник наверняка уже шагнул за небесные врата, но Фродоин ощущал его присутствие в этом подвале, где Сервусдеи удалось создать собственный мир – благостный, просвещенный и добрый.

Фродоин поискал на полу под столом, порылся на ближайших стеллажах в надежде, что Асториус проглядел что-нибудь важное. Но епископ не обладал терпением монаха-бенедиктинца, глаза его быстро утомлялись от чтения, а многие рукописи он просто не мог разобрать. Он перевел взгляд на истертую фигурку Богоматери.

– Моя госпожа, я обещаю вам алтарь. Откройте, где эта могила?

Пламя свечи дрогнуло, но тотчас выпрямилось, отбирая у священника последнюю надежду. Архиепископ Нарбоннский ничего не добился, у Фродоина не больше заслуг, чем у Сигебута. Он остался один.

– Мой господин епископ, вы здесь!

Фродоин вздрогнул от неожиданности. Пламя заметалось, потому что это Астральд открыл дверь и спустился в архив. Взгляд у этого сироты был такой пронзительный, что священник с трудом его выдерживал. Глаза его не были глазами ребенка: Астральд за свою короткую жизнь повидал слишком много ужасного.

– Астральд, ты меня искал?

– Да ведь все же вас ищут! Прилетела голубка с письмом из Тенеса. Вернулся капитан Изембард, он собирает свое войско близ Августовой дороги, он хочет остановить маркграфа на подступах к Барселоне.

– Но ведь это самоубийство! Ему не собрать своих людей, разбросанных по границе.

– Говорят, Изембард хочет вступить в переговоры, чтобы предотвратить войну.

Фродоин удивился, что ведет такую серьезную беседу с малолетним пастухом, но он как будто видел в Астральде отражение Сервусдеи. Воспользовавшись своей потрясающей памятью, юноша повторил слово в слово:

– Священник Жорди говорит, что капитан просит письменного дозволения выступать от имени епископа Барселонского.

– Хитрый план, да только это все бессмысленно. – Фродоин, уже поднимаясь по лестнице, обернулся к Астральду. – Из того, что Сервусдеи писал в свои последние дни, ничего не сохранилось?

Астральд пожал плечами:

– Только это, мой господин. Я нашел это в одежде учителя, когда мы обмывали тело.

– Что это? – Фродоин схватил скомканный пергамент.

– Какие-то неразборчивые записи и рисунок на обороте.

Фродоин поднес пергамент к подсвечнику. По спине его пробежали мурашки.

– Эти линии схожи с очертаниями пресвитерия в церкви Санта-Мариа, что на море. Вот эта отметка указывает на заднюю часть каменного алтаря. – Фродоин бормотал вслух. – Там Сигебут не копал. Там же нет никаких плит.

– Вы думаете, рисунок указывает на могилу святой Эулалии? Простите меня, епископ, если бы я знал, я бы сразу же вам отдал, а вы бы передали архиепископу Нарбоннскому.

Астральд сжался в ожидании удара, но Фродоин только взъерошил его волосы и с колотящимся сердцем посмотрел на статую Богоматери:

– Беги к архидиакону, проси его собрать весь наш клир.

Фродоин письменно объявил Изембарда mandatarius епископа Барселонского, уполномоченным заключать договоры. Так он сумеет выиграть время, однако не пройдет и трех дней, как Бернат из Готии окажется под стенами Коронованного города.

А вскоре вся епархиальная курия с изумлением слушала своего епископа, вознамерившегося продолжать поиски реликвии и после ухода Сигебута. И многие барселонцы под звон колоколов снова выстроились в длинную процессию со свечами и направились к церкви Санта-Мариа. Храм у моря вновь наполнился прихожанами. Взволнованный Фродоин посохом указал рабочим место за алтарем, где нужно было взломать пол.

Когда камни убрали, песнопения прекратились. Рабочие разошлись в стороны, вспотевшие и разочарованные. Фродоин подошел к яме. Сердце его колотилось. Внизу был только песок и камни какой-то древней постройки. У епископа перехватило дыхание: Сервусдеи тоже ошибся.

– Вы ее найдете, мой господин, – прошептал Астральд, пробравшийся сквозь толпу. – Укрепитесь верой, как веровал учитель.

Упоминание о Сервусдеи вызвало в памяти Фродоина их давний разговор об inventio реликвий. В большинстве преданий найти их удавалось не церковникам, а людям простого звания – пастухам или крестьянам. «Sensus fidelium достигает благодати», – сказал тогда Сервусдеи. Так что лучше будет позабыть о гимне Кирика и других старинных документах. Главное – это молиться и верить. Только так можно успокоить город перед лицом общей опасности.

Фродоин был далек от уныния, которое охватило всю его курию. Он объявил в городе трехдневный пост и обязательные молитвы для мужчин и женщин всех званий, включая и детей, в домах или в церквях. Собор будет открыт и днем и ночью, чтобы прихожане жгли свечи и беспрерывно пели гимны и псалмы.

Поняв, что время интриг миновало, что и сам он может только молиться, Фродоин впервые почувствовал себя епископом.