72

– Архиепископ Сигебут Нарбоннский движется в город по Французской дороге, – предупредил прозорливый Ориоль.

Фродоин кивнул, взгляд его блуждал под арками епископского дворца. Священник был раздражен и подавлен. Убийство Сервусдеи оказалось тяжелым ударом – не только для его плана, но и для его сердца. Покойный монах-правдолюбец был для него самым чистым выражением христианского духа. Такие люди должны восседать на папском престоле и на троне каждого королевства, а на деле погибают под ударами кинжала, подчиняясь велению таких глупцов, как сам Фродоин.

Епископ не мог представить себе мотив преступления, пока не получил срочное послание из Нарбонны. Архиепископ Сигебут узнал, где покоятся останки Эулалии, и спешит в Барселону, чтобы осуществить inventio святых мощей. Фродоин подозревал, что именно это открытие сделал Сервусдеи в архиве, вот только рассказать о нем не успел.

А еще епископ был убежден, что старика убил Асториус – в тот день виконт попросил ненадолго отпустить его с совета boni homines, но так и не вернулся и с тех самых пор сидит взаперти в графском дворце под охраной десятков солдат. Принять епископа у себя Асториус отказался. Если бы Фродоин, по крайней мере, знал, где находится реликвия, он бы продвинулся в своих поисках, однако Сигебут поостерегся указывать это в письме.

Сервусдеи похоронили в одном из алтарей нового собора, там же была установлена и облупившаяся фигура Божьей Матери, которую монах так высоко ценил. Единственное, что мог сделать Фродоин, – это молиться; впрочем, его лучший советник и правовед и так уже за свои добродетели получил место на райском пиршестве. А еще Фродоин взял на себя присмотр за Астральдом и оплату его церковного обучения. Мальчик от тоски углубился в себя: для его юных лет он испытал слишком много утрат.

– Вам нужно выйти к Старым воротам, чтобы приветствовать архиепископа.

– Я сделаю это с портика моего собора! – недовольно ответил епископ.

Ориоль склонил голову. Фродоин позволил архидиакону и двум диаконам надеть на него торжественное облачение и митру. Так он и встретил архиепископа Нарбоннского – стоя под аркой из черного и белого мрамора. Тут же оказался и хитрый виконт Асториус, уже несколько дней избегавший встречи с епископом. Когда Сигебут спешился, Фродоин выступил вперед. Прелаты смотрели друг на друга с недоверием, но Фродоин, как младший в церковной иерархии, поцеловал кольцо архиепископа.

– Я скорблю о смерти монаха Сервусдеи! – искренне признался Сигебут.

Фродоин прикусил язык, чтобы тут же не спросить, откуда в Нарбонне стало известно о мощах святой Эулалии, но теперь это уже не имело значения. Фродоин считал Сигебута хорошим слугой церкви, таким же амбициозным, как и он сам. Архиепископ просто воспользовался шансом возвеличить свой город, но, вольно или невольно, он сделался помощником Берната из Готии, не желавшего, чтобы Барселона обрела духовный щит.

– Вам не следует забирать останки, даже если они и будут найдены, – осторожно заметил Фродоин.

– Не нам это решать, епископ. В наше тревожное время святая Эулалия почитается в мире почти так же, как Дева Мария, а Нарбонна – место куда более безопасное, чем приграничный город. Я воздвигну в честь мученицы храм, достойный ее памяти, и он сделается местом паломничества. Фродоин, мы с тобой оба франки… Помоги мне, и мы вместе разделим славу.

Епископ Барселонский вздохнул и широким жестом пригласил Сигебута в новый собор. Он с гордостью отметил удивление на лице своего гостя. Маленькая базилика превратилась в просторный храм с прямоугольным основанием, с тремя нефами и величественными рядами арок. Высокие узкие окна в верхней части пропускали совсем мало света, но его хватало, чтобы разглядеть, как много прихожан собралось посмотреть на встречу двух прелатов. Священники шествовали по главному нефу, меж рядов аристократов и чиновников, по полу, вымощенному каменными плитами – на некоторых из них сохранились латинские надписи. Сигебут был восхищен росписью стен.

– Это грандиозно, Фродоин! Никто в курии не верил, что ты сумеешь с этим справиться.

– Собор был достроен благодаря щедрости Карла Лысого, да пребудет душа его с Господом, – гордо пояснил Фродоин. – И вскоре мы его освятим.

– Потрясающе. Отсюда мы выступим торжественной процессией к той церкви возле моря, что посвящена святой Марии.

Фродоин поднял голову к фреске с изображением мученичества Эулалии и задержался взглядом на маленьком храме, выписанном на заднем плане.

– Именно там покоятся останки святой?

Сигебут улыбнулся с победным видом. Его радовало ощущение превосходства над Фродоином, любимцем Гинкмара из Реймса.

– Остается только определить точное место, где ее захоронили во времена римлян.

Епископ с трудом устоял на ногах. Мученица покоится в старинной церкви у моря! Городская легенда имела под собой реальные основания. Он бывал в этой церкви десятки раз и ничего даже не почувствовал. Фродоина душила злость.

Сигебут желал, чтобы торжественность поисков произвела глубокое впечатление на весь христианский мир. Такая ценная находка будет для него как благословение и упрочит его положение в Церкви – быть может, вознесет и к вершинам. Побежденный Фродоин склонил голову, все его надежды растаяли.

События происходили так, как и предвидел архиепископ Нарбоннский. Горожане шествовали за священниками с большими и малыми свечами в руках. Был объявлен пост, в маленькой церкви беспрестанно молились, а в это время рабочие одну за другой поднимали могильные плиты – но под ними были только песок да кости, от которых совершенно не веяло святостью. Среди собравшихся горожан стояла и Года, как всегда знавшая больше других. Женщина всегда выделяла этот скромный храм из числа прочих церквей Барселоны. Фродоин хотел подойти к возлюбленной, но дама растворилась в толпе.

Во второй день копали у самого подножия покрытой трещинами апсиды – и тоже без всякого успеха; ничего не нашли и на маленьком внешнем кладбище. Сигебут ощутимо нервничал, он провел целую ночь в уединенных молитвах, надежда его не покидала. В ответ на вопросы архиепископа Фродоин только пожимал плечами: ему не нужно было врать, он действительно не знал, где покоятся мощи.

На третий день искали уже далеко за пределами церкви, раскрывали старинные могилы и римские склепы, но святая Эулалия по-прежнему ускользала. После молитвы шестого часа Сигебут пришел в отчаяние и кричал на священников, как на бесправных сервов. Мечта его ускользала сквозь пальцы, точно песок барселонского взморья, на котором он стоял. И этот день миновал; inventio не случилось.

С наступлением темноты архиепископ вышел к морю, где плескались о берег мягкие волны.

– Барселона лишена Господней благодати, – произнес он чуть не плача, когда к нему подошел Фродоин.

– Вы сделали все что могли, мой господин архиепископ.

– Мы Его рабы и должны повиноваться Его воле.

Фродоин решил выведать истинные намерения нарбоннского прелата.

– Inventio пришлось бы как нельзя кстати для нашего маркграфа, оно ведь придало бы его действиям ореол святости.

– Я знаю, о чем ты думаешь, и мысли твои мне не нравятся. Я служу только Церкви. Меня, в отличие от тебя, мирская власть не прельщает. Понятно, отчего ты столь любезен Гинкмару из Реймса.

– Мне радостно слышать, что вы движимы единственно верой. Быть может, Господь оставляет святую Эулалию себе и нам ее никогда не отыскать. Дальнейшие поиски в этом месте бесполезны.

Сигебут положил руку на плечо епископу:

– Ты оказал мне радушный прием, поэтому я приглашаю тебя уехать со мной в Нарбонну. Там тебе будет безопаснее.

– Разве мне есть чего опасаться?

– Бернат не простит Барселоне измены, ведь город не примкнул к мятежу… И мне известно, что ты сильно повлиял на принятие этого дерзкого решения. Ты знаешь, что произошло, когда Гильем Септиманский разграбил Барселону тридцать лет назад. – Сигебут обвел рукой городские стены в розовом закатном свете. – Возможно, через несколько дней все это превратится в развалины и груды мертвых тел. Бернат из Готии как будто одержим тысячью демонов, и душа его жестока. А ты по происхождению франк, ты не обязан разделять судьбу этого народа.

Фродоин содрогнулся. Сигебут Нарбоннский был вторым по могуществу среди властителей Готии, и он не стал бы грозить понапрасну. Сердце епископа сжалось от страха, но он решительно покачал головой.

– Гинкмар из Реймса, будучи советником короля Карла, поручил мне управлять этой епархией, и пока у меня остается хотя бы один прихожанин, я отсюда не уйду.

– Ты храбр… или глуп. Как бы то ни было, я восхищаюсь тобой, Фродоин, и буду молиться, чтобы мы вновь встретились на ближайшем соборе. Да хранит тебя Господь, верный друг.

Сигебут объявил, что поиски закончены. Он собирается переночевать в епископском дворце, а на следующий день вернуться в Нарбонну.

Барселону окутали тени – точно грозное предвестье несчастий, ожидающих Коронованный город. Епископ оглянулся, чтобы бросить еще один взгляд на темный силуэт церкви Санта-Мариа. На сердце у Фродоина было неспокойно. Он до сих пор не мог поверить в неудачу Сигебута. В этом исходе должен быть какой-то смысл.

– Эулалия, где ты? – прошептал он беззвучно. – Ты нужна Барселоне именно сейчас!