37

В день святого Жоана, когда солнце сверкало в ярко-синем небе, Изембард с удивлением смотрел на четырех всадников, приближавшихся к монастырю Форнолс. Он собирался с духом, чтобы оказать им достойный прием.

Ротель ушла вместе с Эгой два дня назад, оставив его с кровоточащей раной в груди. Сестра рассказала, что Элизия собиралась покинуть Барселону вместе с ней, но не появилась в назначенном месте. У нее родится законный ребенок от Гали, а графу, судя по всему, понравилось, как она готовит. Уж слишком это радужная будущность, чтобы расстаться с нею ради парня без коня и без земли, которого Бернат из Готии определенно ненавидит за приверженность епископу Фродоину, – вот как понимал дело Изембард. В городе Ротель узнала о взаимной неприязни графа и епископа.

Хотя на ассамблее он был обласкан и посвящен в рыцари, он так и остался лесным бродягой, которому только предстоит выполнить данное обещание, – напомнил себе Изембард.

У троих из всадников были длинные плащи, круглые щиты и шлемы. Рыцарь из Тенеса с радостью вспоминал их лица, он объяснил всполошившимся монахам, кто пожаловал к ним в гости:

– Вот едет капитан Ориоль из гвардии епископа Фродоина Барселонского. А с ним – Арманни из Ампурьяса, Гарлеу из Конфлента и Маиор из Таррасы. Они были соратниками Гисанда, им удалось скрыться из Барселоны, когда Дрого взял город. – Изембард чувствовал, как оживает его душа. – Благодарение Господу!

– А мы, парень, считали тебя погибшим! – крикнул Ориоль вместо приветствия.

– Как вы меня нашли?

– Здесь многие рассказывают о чуде с воскресшим рыцарем. К тому же я знаю, что Ротель встречалась с Элизией.

– Как она там?

– Начала перестраивать таверну, но все-таки она совсем не такая, как раньше, – невесело ответил Ориоль. В Барселоне он пытался выведать у Элизии, что произошло, но так ничего и не добился.

Другие всадники тоже спешились и один за другим радостно обнимали Изембарда. Раны юноши закрылись, но он до сих пор чувствовал себя слабым.

День обещал быть безоблачным, и братья готовились отпраздновать день святого Жоана заготовкой дров за монастырской стеной и сбором ароматических трав, которые как раз зацвели, – монахи верили, что в этот день их целительная сила возрастает. Они заметили костры над далекими холмами еще три дня назад, но свой огонь разожгут сегодня, чтобы помогать солнцу, когда дни начнут укорачиваться.

Рассевшись в маленькой трапезной, капитан и трое рыцарей воздали должное сыру с изюмом и хлебу – монахи принесли еду, а сами вышли, чтобы не мешать разговору. Ориоль делился новостями из Барселоны. Изембард внимал капитану, пряча слезы. Судя по известиям, жизнь улыбалась Элизии. Еще Изембард узнал, что граф помиловал Году и она вместе с Арженсией вернулась в родовой дворец. Ходили слухи, что женщина соблазнила Берната из Готии, не проявив никакого уважения к памяти покойного супруга.

Изембард без колебаний доверил бы этим четверым свою жизнь, и вот, после долгого молчания, он открыл им главную тайну Марки.

– Эти монахи знают, где скрываются потомки графа Сунифреда. Они долго хранили это знание.

Гости разом вскочили на ноги, побледнев от неожиданного известия.

– Это точно, Изембард? – переспросил Арманни, не веря своим ушам.

– Монахи рассказали, что много лет назад к ним пришел серв, ему были нужны лекарства, чтобы лечить девочку. Ему пришлось открыть, о каком ребенке идет речь: это была одна из дочерей графини Эрмезенды. Они до сих пор скрываются в двух днях пути отсюда, в маленькой монашеской обители, которую Церковь не признает. Горстка монахов-бенедиктинцев служат там во славу Девы, Богоматери Рипольской. С ними вместе живут и Беллониды, и бывшие гвардейцы Сунифреда.

– Так, значит, они не погибли! – прошептал Гарлеу и со слезами на глазах сел обратно на табурет. – Но при дворе о них позабыли.

– Возможно, что и нет, – ответил Ориоль, беспокойно меривший комнату шагами. – На ассамблее в Серве Карл Лысый утвердил на троне Ампурьяса Суньера Второго и Дела, из рода Беллонидов, а мог и эти земли передать Бернату из Готии.

– Король боится, как бы дом Пуатье не получил слишком много власти на юге Франции, – заключил Маиор.

– Гисанд, наверно, в могиле переворачивается, дожидаясь, когда же мы их найдем, – заговорил после долгого молчания Ориоль. – И все-таки мы должны действовать с великой осторожностью. Если Бернат узнает эту тайну, он без колебаний заставит их исчезнуть навсегда.

В трапезную вошел настоятель, он и не скрывал, что слушал разговор воинов.

– Мы будем за вас молиться, только ведите себя благоразумно. Наши земли – самые безлюдные во всей Марке. В дне пути от той забытой обители находится покинутый город Ауса, который был резиденцией епископа при готах, а потом и во время сарацинов. В восемьсот двадцать шестом году, когда гот Аисон и его арабские союзники восстали против короля Людовика Благочестивого, французские войска стерли город с лица земли. Теперь вся эта территория, вкрапленная в самое сердце Осоны, представляет собой безлюдные пустоши, где встретишь только древние развалины да бродячие неприкаянные души.

Рыцари собрались перед фигурой Христа Спасителя в монастырской часовне, чтобы попросить Его о защите. Потомки Белло Каркассонского могли бы изменить будущее Марки, ныне очень неясное.

Пока монахи готовили костер, который озарит долину в ночь святого Жоана, Изембард надевал свое боевое снаряжение. Надежда исполнить последнюю волю Гисанда из Барселоны наполняла его силами, ставила перед рыцарем задачу, за которую он сможет взяться со всем пылом, оставив позади сосущую пустоту. Юноша не желал терять ни минуты, ему не терпелось выступить в Риполь.

На всем протяжении пути вдоль южного склона заснеженного хребта Кади им встретились только несколько пастухов, которые свистом отгоняли своих овец, уступая дорогу всадникам. Потом дороги исчезли, и двигаться вперед становилось все сложнее, ориентирами служили только вершины гор да ущелья, которые рыцари запомнили по описаниям монахов. Настроение путников только ухудшилось, когда они выехали на равнину. Дубняк был порублен, а новую поросль душила сорная трава.

По дороге рыцари осмотрели разрушенную маслобойню. Заваленные камнями жернова сохранились в хорошем состоянии. Из травы выглядывал человеческий череп. Марка была гигантским кладбищем непогребенных тел, укрытых сорняками и землей.

Рыцари поняли, что ехать осталось недолго, когда наткнулись на дорогу с колеями от тележных колес. Посреди заросшего травой поля со старыми дубами стояла маленькая церквушка и рядом с ней каменная башня, грозившая обрушиться в любой момент. Строения были окружены стеной из грубого камня, высотой в два человеческих роста. Обшитая металлом дверь была закрыта.

– За нами наблюдают, – заметил Ориоль. Спокойствие вокруг было обманчивым.

В плечо Маиору впилась стрела, и рыцари поспешили укрыться за деревьями. И тогда неожиданно со спины на чужаков с криками напал отряд мужчин в монашеских одеяниях. Мечи в ответ обнажили все, даже раненый Маиор.

Рана Изембарда пульсировала болью, но он понимал, что монахи – если на них действительно напали монахи – для рыцарей не соперники. Драться они умеют, только вот каждому, наверно, лет по шестьдесят. Встретившись с пятью воинами, трое из которых имели вид опытных бойцов, некоторые растерялись и побежали к монастырской двери, тотчас открывшейся, чтобы впустить своих.

– Вы это видели? – поразился Гарлеу. – Они нас не узнали! Один из них – Акберт, старый гвардеец Сунифреда. Боже мой, они здесь!

Изембард подбежал к тяжелой двери и держал ее, не позволяя запереть изнутри.

– Никого не убивать! – приказал он своим.

Во дворе возле башни рыцари во второй раз схватились с переодетыми стариками, защищавшими двух юношей лет двадцати от роду, с яростью на лицах потрясавших старыми мавританскими саблями. Никто не внял призыву Изембарда остановить схватку. Гвардейцы хорошо сознавали, насколько они слабы, и потому ярились еще больше. Рыцари ранили только одного из поддельных монахов, прочих прижали к стене обители.

– Довольно! – прозвучал женский голос из башни. – Довольно, дети!

Юноши, с трудом переводя дыхание, сплюнули и бросили свои сабли. Фальшивые монахи сгрудились вокруг, прикрывая их телами. Видно было, что защитники вконец обессилены.

– А вы неплохо рубились, – похвалил Ориоль молодых людей, ногой отодвигая их оружие. – Вот только опыта вам не хватает.

Монахи тоже разоружились, один из них без сил повалился на землю.

– Моя госпожа, мы не справились, – просипел пристыженный ветеран.

– Хотел бы я так сражаться в твоем возрасте, старина Акберт. – Все удивились дружелюбию, прозвучавшему в словах Арманни. Названный по имени Акберт изумленно пучил глаза.

Из укрепленной башни за этой сценой наблюдала женщина в черном выцветшем платье. Ей было уже за пятьдесят, волосы седые, лицо увяло от тоскливых дум. И все-таки дама сохранила горделивую стать, а голову ее венчала серебряная диадема. Арманни, Гарлеу и Маиор почтительно преклонили колени.

– Все верно! Вы Эрмезенда, супруга Сунифреда Уржельского, графиня Барселонская.

– Уже много лет никто меня так не величает, – горько ответила Эрмезенда.

– А вы, значит, сыновья, Миро и Гифре… – Арманни поклонился с нескрываемой радостью. – Мое почтение.

– Кто вы такие? – спросила Эрмезенда с тревогой. Графиня задержалась взглядом на Изембарде и широко раскрыла глаза, словно увидела призрак из прошлого. – Боже мой!

– Я Изембард Второй из Тенеса.

Сердце юноши сильно колотилось, как будто эта встреча с самого начала была предначертана Всевышним. Ориоль выступил вперед, держа шлем на сгибе руки.

– Я Ориоль из Барселоны, капитан гвардии епископа Фродоина.

– Что вы здесь делаете, Изембард? – Женщина никак не могла успокоиться.

– Рыцарь Гисанд из Барселоны искал вас многие годы, госпожа. Перед смертью он наказал мне продолжать его дело. Сегодня я выполнил данное ему обещание.

– Мы здесь – маленькая религиозная община, окруженная пустотой, – сквозь слезы произнесла Эрмезенда, не сводя глаз с Изембарда.

– Нет, моя госпожа, вы беглецы, – возразил Арманни. – Эти люди, одетые монахами, некогда составляли вашу стражу. Пришло время Беллонидам вернуть Марку под свою власть.

– Это лишь бесплодные мечтанья. Король продолжает назначать маркграфами франков, чтобы держать эту несчастную землю под контролем.

– На последней королевской ассамблее трон Ампурьяса остался за вашими племянниками Дела и Суньером Вторым, – вмешался взволнованный Ориоль. – Настало время возвращаться, моя госпожа, и заявлять права на трон, который должен быть занят вашими сыновьями, внуками героического Белло из Каркассона.

Эрмезенда вздрогнула. Один из монахов принес лесенку и помог ей спуститься во двор.

– Минуло почти двадцать лет! Дети мои были крохами, когда мы здесь укрылись.

Изембард склонился в глубоком поклоне, думая, как бы ответить. И он нашел важные слова.

– Кровь ничего не забывает, моя госпожа. В память о моем отце дом Тенесов остался вам верен, как верны и многие другие дома в Уржеле, Жироне и Барселоне: все ждут, что произойдет чудо и вы вернетесь.

Эрмезенда попыталась улыбнуться, но на лице ее отобразилась только скорбная гримаса.

– Следуй за мной, молодой Изембард из Тенеса, – позвала дама.

Она провела вновь прибывших в маленькую церковь, погруженную в полумрак. Внутри было торжественно и тихо, пахло тимьяном. Графиня указала на могильную плиту рядом с Евангелием и руками стерла пыль, так что стала видна надпись: «Изембард из Тенеса».

– Твой отец покоится в святом месте. Он был ранен, когда выводил нас из города, но прожил достаточно, чтобы препроводить нас сюда и придумать систему укреплений для обители. Я оплакала его от имени вашей матушки, а потом пришла весть о трагедии в Тенесе. – По лицу графини катились слезы. Она не скрывала любви, которую питала к отважному рыцарю. – Изембард пожертвовал собственной семьей ради нас.

Юноша ощутил, как пропасть в его душе наполняется гневом. Он думал о своей покинутой матери, о двух беззащитных детях, которым пришлось бежать в лес, потому что никто не явился к ним на помощь. Единственный способ восстановить доброе имя отца и попытаться простить его – это придать смысл всем былым страданиям.

– Графиня, вы не должны больше скрываться, иначе все, что было, – было напрасно, – произнес он срывающимся голосом.

– В последнее время мы жили в Каркассоне, в Сере, в Вальеспире, но мы часто приезжаем и в эту безвестную обитель Санта-Мариа-де-Риполь, где пережили самые трудные годы. – Услышав эти слова, Изембард подумал, что такие посещения могут быть связаны и с могилой его отца. – Мои дети обучались чтению и придворным манерам у моих родственников в Каркассоне. Они знают историю своего рода и историю Марки, но их воинское мастерство оставляет желать лучшего.

Арманни несмело выступил вперед:

– Позвольте нам довершить их рыцарское обучение. Это необходимо, чтобы вернуть благосклонность короля.

– И мы этого хотим, матушка! – воскликнул старший, Гифре, ловивший каждое слово этого разговора.

Гифре был такой же величавый, как его мать, а щеки его покрывала курчавая черная борода. Второй, Миро, до сих пор продолжал злиться на вторгшихся в Риполь воинов, но тоже согласно кивнул.

– Я полагаю, об этой обители вам рассказали монахи из Форнолса, – решила графиня. – Однажды моя дочь Сесенанда заболела, и я послала одного из моих людей за лекарством от лихорадки. – Эрмезенда указала на другую могилу. – Вот как о нас узнали в Форнолсе.

– У вас было семеро детей, – вспомнил Гарлеу. – И где же остальные?

– Кипятят масло в башне. Они бы оказали вам очень нелюбезный прием, если бы вы попытались подняться.

Весь вечер графиня Эрмезенда была неразлучна со своими детьми. Младшей среди них была девица Эрмезинда, семнадцати лет, подозрительно схожая с Изембардом, родившаяся уже после смерти графа Сунифреда; все остальные уже вошли в возраст, знали о своей родословной и о том, что сейчас им представилась возможность, о которой они мечтали так долго. Они были готы и знали, как обстоят дела в Марке, знали, что королевство им не помогает, а франкские графы, сменяющие один другого, бездеятельны и равнодушны к их земле.

На закате семейство Беллонидов устроило рыцарям прием в башне. Долгих речей говорить не стали, а с последним лучом солнца Изембард Второй из Тенеса и ветераны прошлых битв Арманни из Ампурьяса, Гарлеу из Конфлента и Маиор из Таррасы обнажили мечи и преклонили колени. В скромной обители Санта-Мариа-де-Риполь было всего три настоящих монаха, капитан Ориоль тоже выступил в качестве свидетеля, и вот перед ними рыцари поклялись оберегать сыновей Сунифреда – будущих графов Марки, если на то будет воля Господа.

Изембард вышел во двор. Юноша был взволнован: он наконец-то узнал, как закончилась жизнь его отца. Он смотрел на длинные вечерние тени и думал о Гисанде, Инверии и Нило. Старые рыцари верили в него до самого последнего из своих дней. Изембард прослезился. Рыцари Марки и их вассалы могут покоиться с миром. Рожденный от земли, изгнанный и забытый в маленьком жиронском монастыре, сумел выполнить обещанное.

Элизии рядом не было, Ротель стояла на пороге новой жизни, отворачиваясь от темноты; его дело было здесь. Так захотел Фродоин, которому он клялся в верности, так хотели Гисанд и Года из Барселоны. Его домом теперь надолго станет безвестная рипольская обитель, удаленная от мира и от скорбей, – и все ради того, чтобы дать этой земле надежду на лучшую жизнь: правителя, который войдет в легенды как человек, принесший своим подданным будущее.

Им предстояла впереди долгая работа – выковать настоящего лидера, – и заниматься ею надлежало в тайне, пока не наступит подходящий момент.