Глава двенадцатая
Утром, перед отправкой группы Уварова с Катранджи в Югороссию, Секонд появился на Столешниковом без предупреждения и раньше, чем можно было ожидать. Фёст вообще думал, что ближайшие два-три дня никто его не побеспокоит и он спокойно сможет заняться собственными делами с местными журналистами и подходящими для участия в «Мальтийском кресте» офицерами из «Чёрной метки». К тому же были у него кое-какие интересные соображения насчёт работы с президентскими друзьями.
Сильвия, считая большую часть миссии, ради которой её пригласили, успешно выполненной, собиралась на какое-то время отлучиться в Лондон. Она выскочила оттуда «по тревоге», не зная даже зачем, и Берестин продолжает свою партию в бридж, не подозревая, что его подруга не сплетничает в салоне с баронессами и герцогинями, а опять ввязалась в мировую политику.
Но в том и суть жизни фронтового офицера, что и на час вперёд не может он знать свою судьбу. Хоть на отдых отвели, и до передовой очень-очень далеко, а зазвонил телефон, или ординарец с пакетом на пороге застучал сапогами – и по новой: «Запрягайте, хлопцы, ко́ней». Было дело, отпраздновали Новый год однажды…
Секонд выглядел не то чтобы расстроенным, но и не слишком весёлым. Как бы между прочим сообщил, что после встречи с Президентом Император выразил ему «высочайшее недоумение» по поводу явно неподготовленной встречи, поэтому генеральские погоны в ближайшее время приобретать не стоит. А у них была с аналогом такая полушутливая договоренность – чины, получаемые одним, становились как бы общими. В Москве оба воевали полковниками, и теперь, получи Секонд генерал-адъютанта, и Фёсту в подходящей обстановке носить бы беспросветные погоны со свитскими аксельбантами.
– Олег сказал, что бессмысленной трепотни насчёт демократии и так называемых «свобод» он за годы своего «местоблюстительства» от всяких каверзневых достаточно наслушался. Если мы считаем работу по «Мальтийскому кресту» перспективной, то можем продолжать, не в ущерб прочим служебным обязанностям, а он препятствовать не будет. Но в следующий раз будет смотреть только окончательные документы. А пока у него и других забот достаточно.
– Представляю, – сочувственно кивнул Фёст. – Это он ещё крайне мягко выразился. Другой бы мог под горячую руку вообще вернуть тебя «в первобытное состояние».
– В том и дело. Теперь желает вновь с Сильвией Артуровной повидаться. С одной стороны, поостыл немного, с другой – опять, похоже, «на приключения» потянуло. Боюсь, в зависимости от итогов очередного свидания он и решит, что с нами со всеми делать. Я, признаться, теперь и не знаю, как к ней с этим делом обратиться. Глупо всё это. Прямо тебе «Сказка о золотой рыбке».
Он не стал говорить, что во всей истории виноват персонально брат-аналог, затеявший очередное «спасение России». Раз сам не возразил, когда нужно было, значит – оба хороши.
– Чего это ты вдруг не знаешь? – спросила ясным голосом и благодушным тоном Сильвия, выходя из полуоткрытой двери своей половины квартиры. В утренней тишине через высокие гулкие коридоры слова Секонда были слышны в соседних комнатах. – Думаешь, я вас в беде брошу? Ну уж нет! Ваш государь сам «Крестом» увлёкся, как юнкер – гимназисткой. Это я ему и объясню. И за себя не опасайтесь, и за общее дело – тоже. Как офицеры в Белом Крыму пели:
Мы на смерть ходили
С голыми руками.
Только вера да удача
Выручали нас…
А мы далеко не с голыми. Все теперь вполне вооружены, так что же горевать? Он меня когда видеть желает?
– Да как подъехать успеем, так и ждёт…
– Ну, полчасика на сборы ты мне дашь? А вы пока завтрак сообразите, с учётом моих вкусов.
– Овсянку, что ли? – с наивным лицом спросил Фёст.
– Мы, мой милый, сейчас совсем не в Англии и даже не в Шотландии. Прояви русскую смекалку, – улыбнулась она. И тут же притворно вздохнула: – Вот всегда так. Собралась к мужу вернуться, а тут снова… Что ж, придётся Алексею ещё немного подождать. Надеюсь, в прах не проиграется.
Она скрылась за дверью, оставив Ляховых, с некоторой растерянностью глядящих друг на друга, словно в зеркало. Они всё-таки ещё плохо знали леди Спенсер, не успели привыкнуть к полной (на обычный взгляд) непредсказуемости этой «старшей сестры».
– Таким, значит, образом, – с явным облегчением сказал Секонд. – Одна проблема разрешилась к взаимному удовольствию.
Он на самом деле чувствовал себя крайне неудобно, готовясь выполнить поручение Государя. Пусть для обычного адъютанта задание – пригласить даму на свидание с Императором – было вполне в рамках служебных обязанностей, так полковник Ляхов себя «обычным» всё же не считал. И Сильвия никак не могла им восприниматься как «просто дама».
– Олег твой всерьёз, что ли, на неё запал? Тогда как бы из неё вторая Екатерина Первая не получилась… – со смешком скаламбурил Фёст, до предела понизив голос. – Оно, может, и к лучшему.
– Не совсем так. Первую стадию Государь уже проскочил. Теперь леди Си интересует его в основном как самая умная из окружающих женщин. Советница ему требуется и верная союзница…
– Особенно если советы будут в постели подаваться, – цинично скривил губы Фёст. – Ночная кукушка всегда дневную перекукует – не нами придумано.
– Не наше дело, – прекратил тему Секонд. – Не по чину. Есть второй вопрос, поближе. Тарханов распорядился для обеспечения крайне важной дипломатической миссии, связанной с окончательной перевербовкой Катранджи, отправить в Югороссию Уварова и отделение наших кавалерист-девиц в полном составе. На неделю примерно. Независимого времени. Я уже распорядился, они скоро сюда подъедут. Не из казармы же их забирать.
Они уже привыкли оперировать такими категориями – «зависимое время», «независимое», «боковое» и в этом роде. Пусть до конца и не понимали, в каких случаях возможно возвращаться из командировок практически в момент отправления, а когда – наоборот: и несколько часовая отлучка в иные миры растягивается на месяцы, если не больше. Кое у кого больше четверти века получилось. Вся, считай, жизнь Фёста уложилась в отрезок между началом прогулки Новикова, Шульгина и прочих «братьев и сестёр» по планете Валгалла и их возвращением на ГИП.
– В Югороссию? Для чего, интересно?
– Да это уже чекменёвские игры. Я тебе просто раньше сказать не успел. Решил он после Одессы Катранджи всерьёз заняться, тем более что отношения у нас с ТАОС стремительно портятся, а иметь ещё и весь «Интернационал» врагами – трудновато выйдет. Цена вопроса обычная. Ибрагим, чтобы ни от кого не зависеть, у нас оружия просит. Взамен обещает всемирную (а также и всеме́рную) поддержку по всем азимутам.
– Нормальное дело, – ничуть не удивился Фёст. – Это и у нас так было. Сначала Союз любому туземному царьку, что обещал у себя социализм строить, оружие гнал немерено и даром. Потом заводы и плотины возводили, под беспроцентные и бессрочные кредиты. В подходящий момент этот царёк «советских братьев» посылал на хрен и перебегал на противоположный берег. Мудрецы из Политбюро утирали сопли и начинали искать нового вождя, «идущего по некапиталистическому пути». Так эта волынка сорок лет продолжалась, пока самим жрать нечего стало и накрылась вся грандиозная идея… Сам знаешь чем.
– У нас не накроется, – успокаивающе сказал Секонд. Когда брат-аналог начинал вспоминать о реалиях своего мира, он очень быстро выходил из себя. – Во-первых, оружие Ибрагим будет получать исключительно за наличный расчёт, а во-вторых – таких образцов, что ни запчастей, ни боеприпасов к ним нигде не найти, хоть все наши военные заводы перешерсти, всех интендантов скопом купи. Советские автоматы, пулемёты, пушки и танки даже шестидесятых годов на порядок эффективнее всего, здесь существующего. И совершенно ни на что не похожи. То есть никакая ООН или международная инспекция нашей России претензий предъявить не сможет в нарушении эмбарго или в чём похуже… Пусть у пленных боевиков спрашивают, откуда у них такие игрушки.
Фёст засмеялся:
– В принципе толково. Только откуда возьмёте? Здесь на базах хранения такого добра – завались. Даже трёхлинеек и ППШ миллионы, пушки образца 1902/27 сам видел. Так ведь наш Президент не даст: «по той же самой причине», как Павел Первый выразиться изволил.
– А у него никто просить и не собирается, – теперь уже Секонд усмехнулся. – В Югороссии места достаточно, чтобы дубликаторы запустить. Нам отсюда всего по штуке каждой системы потребуется. Найдём.
О существовании «дубликатора Воронцова-Левашова» Фёст слышал, но лично видеть не приходилось. И осталось за пределами воображения, что один-единственный автомат или танк в считаные часы можно растиражировать в промышленных количествах, без затрат каких-либо материалов, кроме электроэнергии. Да и той не так много нужно, не больше, чем для повседневных нужд небольшого города.
Когда-то, лет, может, в десять, Фёст прочитал в старой отцовской подшивке журнала «Знание – сила» ещё пятидесятых годов статью, где говорилось о возможности путём рекомбинации атомов получать из вакуума, или так называемого «океана Дирака», любые материалы, в том числе и пищевые продукты. Далее делался вывод – когда наука станет «непосредственной производительной силой», тут и наступит настоящий, полный коммунизм. Поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство считают своей первостепенной задачей…
Юный Вадим показал статью отцу (а уже начиналась перестройка) и спросил, почему же так до сих пор наука не решила эту задачу? Вот бы сейчас жили!
Отец, как сейчас вспомнил Фёст, улыбнулся с ностальгической грустью в глазах и ответил что-то вроде: «Идеология всё превозмогает, прежде всего – рассудок». Вадим тогда, конечно, истинного смысла его слов не понял, но общий настрой уловил.
Циничная, как всегда, ирония судьбы заключалась в том, что именно в восемьдесят четвёртом, последнем безмятежном, году «развитого социализма» Левашов с Воронцовым придумали свой дубликатор, то есть воплотили в жизнь идею автора статьи (Гуревич, кажется?). И не захотели в очередной критический момент истории довести своё открытие до всеобщего сведения.
А если бы? На какие-то секунды Фёст вдруг почувствовал острую неприязнь ко всем «братьям» сразу. Устроили себе, значит, персональный рай (или пресловутый коммунизм), интеллектуальный и материальный, а страна, народ – пропадай? Да если б запустить на полный ход по всей стране эти дубликаторы в те скудные, почти голодные годы! Как бы все были счастливы! И СССР бы не развалился, и Западу настоящий укорот бы дали!
– Что ты, братец, глазками засверкал? О чём подумал? – спросил Секонд, до сих пор, несмотря на всё ширящееся расхождение между их личностями, умевший поймать мысль аналога. – Наверняка о недостроенном по вине Шульгина с Новиковым коммунизме загрустил? А ведь лет на двадцать раньше меня Стругацких наизусть заучивал. «Хищных вещей» тебе мало?
Сам он прочёл эти книги в зрелом уже возрасте, и с точки зрения человека не того мира, для которого они писались. Но основное было понятно. Велика ли разница – всего лишь восемьдесят лет раздельного развития. А так – одно и то же. Психология человека с времён Древнего Египта и Шумера не изменилась, о чём и глиняные таблички с доносами свидетельствуют, и вершины тогдашней поэзии.
Ну, правда, психология людей будущего, особенно обрисованная в «Попытке к бегству», ему не понравилась! Мы, значит, в XX и уже в XXI веках совершенно адекватно воспринимали и воспринимаем факты и поведение людей хоть второго века до нашей, хоть восемнадцатого нашей эры (ладно, пусть не совершенно адекватно), но даже о Пунических войнах, не говоря о Крестовых походах и Бородинском сражении, понятие имеем. Нравы и обычаи, характер исторической формации, движущие силы, причины и следствия – обо всём и в школе учили, и в развлекательных книжках читали. Попав туда, как-нибудь адаптировались бы. А вот в безмятежном (якобы) коммунизме, где уровень образования (по другим книгам авторов судя) не в пример выше нашего, «коммунарам» за полтораста лет настолько промыли мозги, что они даже поверить не могут, что феодализм вообще бывает, и при нём (и других формациях тоже) людей можно голыми на снег выгонять и копьями насмерть колоть! И для самообороны, а также восстановления социальной справедливости стрелять не только можно, но и нужно. Но у тех в принципе симпатичных ребят, с высшим, естественно, образованием, и, хотя бы против тахоргов, карабины применять умеющих – при одной мысли, что цель, бывает, оправдывает средства – нервная трясучка начиналась.
И что ж там у них за отделы пропаганды такие гениальные, что до такой степени интеллектуальной деградации лучших людей (космолётчиков) довести сумела, какая и в сталинские времена не снилась?
В словесном выражении мысль Секонда заняла полстраницы, а на самом деле – секунду или две. И аналог ему ответил тут же.
– Да, об «идеальном» коммунизме подумал, – не стал возражать Фёст. – Что «реального» касается – ты такого не видел, а я громадные гастрономы, где на километрах полок ничего, кроме морской капусты, – ох, как помню. Сутки-другие – и их бы не хуже, чем сейчас здесь, заполнить можно было…
– Бы! – веско сказал Секонд и даже ладонью по столу для убедительности пристукнул.
– Да я и сам уже одумался. В этом «бы» всё и дело. Кому в те времена дубликатор отдашь? Что самородок-изобретатель отец Кабани со слезами говорил? «Не для того я колючую проволоку изобрёл, и «мясокрутку» не для того». «Назад верните» – просил! Ан уж поздно…
Фёст снова резко сменил настроение. Чего грустить о давно пролетевшем, да и безвариантном, на самом деле?
– Ну, суть понятна. «Эскаэсов», «калашей» всех видов вы им пару миллионов нашлёпаете. У нас здесь, на свободном рынке, хороший «АКМ» российского разлива стоит в четыре раза дороже китайского, «ТТ» послевоенный – в десять. В вашей гуманной реальности, я так прикидываю, исходя из имеющихся проблем, качественные стволы европейского производства вообще купить сложновато, следовательно, цена будет, какую запросите. Особенно если на следующий уровень подняться. Тяжёлая техника. То, что можно из советских изделий предложить, – почти по Шекли, «абсолютное оружие». Против любых танков, включая и нынешние российские – «САУ-сотка» или «Т-34-85» – как бульдозер против «Запорожца». Но тут же возникает очередной вопрос, как всегда. Ну, сдерёте вы с Ибрагима и его «Интернационала» миллиарды и миллиарды натуральных «Халифатских реалов», так кто мешает, минуя «долгий и утомительный процесс», сдублировать столько же этой «мелочи», ничем не утруждаясь?
– Эх, братец, – сказал Секонд, загрустив от взаимного недопонимания и оттого, не сдержавшись, разлил в рюмки понемногу коньяка, приготовленного для завтрака с Сильвией. – Тебе бы со мной местами не только в бою меняться, тебе бы через раз вместо меня на лекции в Академию ходить. Сообразил бы, что золото золотом (причём его появление ещё замотивировать надо), а где ты несколько миллионов бойцов найдёшь, готовых за нас (или там где нам надо) воевать? Мы ведь всю вообще мировую конфигурацию изменить собрались, да ещё и с явной прибылью, а не в убыток. Нет, правда, давай попробуем: ты – в аудиторию, а я – по девкам… Давно тебе пора своё образование систематизировать.
– Это по каким, интересно? – с тонким дрожанием в голосе стальной струны спросила так же внезапно, как недавно Сильвия, появившаяся Людмила. Она же – подпоручик Вяземская.
Фёст досадливо хлопнул себя ладонью по колену. Сказал же брат-аналог, что «валькирии» скоро должны появиться. Вот и появились. Консьерж их пропустил без вопросов, входную дверь с помощью блок-универсала открыть ничего не стоит. И тут же услышали то, что для них совсем не предназначалось.
Слух ли у каждой женщины такой нечеловеческий, или гендерный инстинкт направляет туда, где два мужика попросту сидят себе на кухне, ничем, кроме привычного словоблудия, не злоупотребляя? И ведь надо же – недели не прошло, как поняла Люда, что Фёст – готов, и уже не хватает терпения перемолчать, как пристойно подпоручику в присутствии двух боевых полковников.
Сейчас она ощущала себя будущей Ляховой-первой (а Майя, к которой она с дня первого знакомства испытывала нечто вроде женской ревности, само собой, станет «второй», что Людмилу чрезвычайно радовало). Одета она была вполне «по-боевому», но так, чтобы не выделяться на улицах хоть одной, хоть другой Москвы. Достаточно свободные джинсы, скрывающие пистолет, пристроенный на бедре в прорези левого кармана (урок Фёста даром не прошёл), водолазка цвета хаки, «хвостом» собранные волосы. Никакого макияжа. Даже пронзительный взгляд своих сиреневых глаз она научилась маскировать длинными ресницами.
Дело в том, что Людмила, подогреваемая непривычным ей пока чувством, перепутала голоса. Пройдя из прихожей в коридор между квартирами, она услышала обрывок разговора, и ей показалось, что насчёт «девок» сказал именно он.
– Да к таким, как ты, – ответил Секонд. – Чтобы, наконец, научить вас, что грешно издеваться над человеком, желающим вам только добра. Это я имею в виду поручика Полусаблина.
Означенного поручика, командира «женской роты», девяносто подчинённых ему девиц (семь «валькирий» погоды не делали) из природной вредности доводили до грани тихого помешательства, демонстративно, «согласно устава», являвшиеся на утреннюю зарядку топлес.
«А там, господин поручик, статья семнадцатая, ясно сказано – «в трусах и лёгкой обуви. В грязь и дождь разрешаются сапоги».
Другой бы, на месте Полусаблина, радовался ежедневному бесплатному стриптизу (да какому!) или придумал для нахалок нечто остроумно-неприятное. Начав, например, тоже «согласно устава», комментировать несовпадение имеющейся анатомии с «высочайше утверждённой». А ещё лучше – приказать в дождик, с лужами на штурмполосе: «Рота, по-пластунски, до первого рубежа и обратно!» – и тщательно следить, чтобы упражнение выполнялось по всем правилам. Раз такие знатоки и ценительницы уставов – так извольте. Но – не каждому дано, особенно если на медицинском факультете не учился.
– Ах, извините, господин полковник, не поняла. – Людмила изобразила нечто вроде книксена. Знает, зараза, что не в том настроении и «жених», и начальник, чтобы осадить её, как чины позволяют. – Просто не выношу я, когда свои мужчины о других девках рассуждать начинают.
– Вот, камрад, до чего доброе отношение к личному составу доводит, – развёл руками Секонд. И, уже к Людмиле обращаясь: – И чем же тебе, подпоручик, другие девки так не нравятся, если вы знаете, что вы – всё равно лучше? А где же гендерная солидарность? – Секонд откровенно развлекался, пользуясь возможностью не думать о серьёзных вещах хоть несколько минут. – И имей в виду, раз и навсегда, я тебе, пока погоны не снимешь, никакой не свой. Даже когда невесткой мне станешь, деверем и по имени сможешь называть только при совместном проведении отпуска. Доходчиво?
В шутку или не в шутку, он сейчас сказал то, что Фёст и Людмила вслух пока не обсуждали. И сразу всем стало просто и легко. Не нужно больше никаких «политесов», недоговоренных фраз, попыток «на людях» демонстрировать безразличие друг к другу. Хоть сейчас Секонд сумел показать «близнецу», кто из них старший. А старший брат, как известно, второй отец.
– Что ж, ребята, раз на мои слова ни от кого возражений не последовало, считаем вопрос решённым. По глотку шампанского в ознаменование момента, после чего, поручик Вяземская, передайте Вельяминовой мой приказ построить отделение.
Людмила ещё не до конца пережила случившееся и не сообразила – в каком отношении ей теперь предстоит находиться с Анастасией. Так-то комвзвода, а если по иному счёту? Она, считай, обручённая невеста одного полковника Ляхова и, соответственно, родная невестка второго, а та – всего лишь подполковника Уварова. Интересно складывается. Не зря старые уставы и законы ещё с времён Петра препятствовали созданию подобных конфликтов служебных и родственных интересов.
Ляхов объявил построившимся в коридоре девушкам, что исполнительная команда получена и они немедленно отбывают в пункт сбора. Вадиму показалось – его слова особого энтузиазма не вызвали. «Валькирий» уже увлекла сравнительно вольная жизнь в другой Москве и возвращение к казарменной не радовало. Да и вместе с Фёстом им воевать понравилось. Настоящий командир, и без штаб-офицерских замашек. Но ничего не поделаешь, служба есть служба.
Фёст всего на минуту-другую уединился с Людой, несколько раз торопливо поцеловал, шепнул обычные при прощании слова. Она крепко обняла его за шею, прижалась всем телом, кажется, даже всхлипнула едва слышно. И тут же, отстранившись, превратилась в идущую на задание девушку-бойца.
Проводив Секонда с девушками до двери, выводящей в нужное место и время, Фёст громко, чтобы Сильвия через закрытую дверь услышала, предложил:
– Может, мы, пока Вадим девчат проводит и вернётся, в городе позавтракаем? А то что я вам приготовлю? Яичницу разве? Часа полтора-два у нас есть. Я подходящее место здесь неподалёку знаю. Или на той стороне что-нибудь найдём.
– Как скажешь, – ответила Сильвия, появляясь из своей комнаты, уже полностью готовая, чтобы предстать перед Высочайшей особой. На этот раз она придала себе облик, подобающий рангу посла с особыми полномочиями. С учётом стилей и нынешней Императорской России, и Югороссии тоже. Сделала элегантную, но строгую прическу, нанесла едва заметный дневной макияж. Надела фисташкового цвета костюм английского покроя, не слишком изменившегося за девяносто лет, разве что узкая обтягивающая юбка была покороче, чуть за колени, с разрезами до середины бедра по бокам. Туфли змеиной кожи на шпильках такой высоты, чтобы ноги выглядели наиболее выигрышным образом. Серьги, кулон, два перстня. Неброские, но сразу видно – антиквариат немыслимой ценности.
Фёст подумал, что леди Спенсер наверняка отлучалась за пределы квартиры, в тот же Лондон, где у неё и богатый гардероб имеется, и собственный куафер-стилист. Невозможно при помощи подручных средств за полчаса так преобразиться. Молча выразил положенное восхищение.
– Только ты и сам переоденься, а то слишком у нас в дресс-кодах большой диссонанс получается. Пойдём в гардеробную, что-нибудь подберём.
В квартире имелся ассортимент одежды почти на все случаи жизни.
Сильвия занялась поисками костюма и прочих аксессуаров, гармонирующих с её теперешним обликом.
В это время в кабинете зазвонил городской телефон.
Фёст снял трубку и услышал голос президентского друга Контрразведчика.
– Надо бы встретиться, Вадим Петрович, – без предисловий сказал тот. – Прямо сегодня, часика через два устроит?
Эта линия, подключенная к городской телефонной сети, была абсолютно непрослушиваемой никакими техническими средствами этой реальности, но Ляхов иллюзий не питал. В кабинете собеседника и в его аппарате могло поселиться любое количество «жучков», запущенных коллегами и сотрудниками.
– Устроит. Место?
Контрразведчик назвал точку рандеву в достаточно завуалированной форме, но просто «соблюдая правила игры». Если кто-то, хорошо знающий Москву, их сейчас слышит – в момент вычислит, да и специалистов по наружному наблюдению в любой заинтересованной службе и организации достаточно.
– Договорились.
Фёст повесил трубку и тут же набрал номер кабинета Тарханова. В ту реальность выход тоже имелся, жаль, что сотовая связь там не действовала.
Ситуация начала меняться неожиданно быстро, и он остро пожалел, что остался без поддержки. Сильвия, конечно, прикроет, если потребуется, так её саму Император ждёт.
Только бы успеть!
Он облегчённо вздохнул, услышав голос Сергея. Изложил свою просьбу предельно убедительным тоном.
– Сделаем, – ответил Тарханов, – если уже не улетели…
Несколько минут Фёст сильно нервничал, пока не услышал, что полковник успел и через десять минут Ляхов с названными особами выезжает.
– Что там такое? – спросила Сильвия. – Костюм я выбрала. Посмотри.
Услышав о предложении Контрразведчика, рассмеялась:
– Всё идёт по плану. Этот оказался самым сообразительным.
– Или – наоборот. Нет человека – нет проблемы.
– Едва ли, едва ли. Не рискнут. Однако бдительности не теряй: в стиле их организации – сначала козырей накопить, а потом партию разыгрывать.
Фёст сообщил, что в последний момент успел «снять с поезда» Людмилу с Гертой.
– Молодец. Тогда вообще опасаться нечего, а вот эффектно сюжет завернуть – шансов прибавилось.
Пока Фёст одевался, вернулся Ляхов с девушками. Обсудили обстановку и примерный план действий.
– Не люблю я цейтнотов, – сказал Секонд. – Денёк бы на подготовку не помешал. Экспромты не всегда хорошо получаются.
– Так это ж клиент считает, что меня в цейтнот загнал. Действительно – за два часа толком не подготовишься. Только он не учёл, что его партия для нас уж больно банальная, и двух проходных пешек на предпоследней горизонтали не видит. «Туман войны» в шахматах – на такое партнёр уж никак не рассчитывает…
– Жаль, Вадим, наш с тобой «деловой завтрак» срывается, – очень убедительно вздохнула Сильвия. Людмила будто только что обратила внимание на парадно-выходной облик жениха и аггрианки. До этого преобладали положительные эмоции от внезапного воссоединения. Полоснула Фёста взглядом. Типа: «Я, значит, только за дверь, а ты уже…»
Но тут же и опомнилась. Он же сам, не прошло и получаса, её обратно вызвал. Так собравшиеся «развлечься на стороне» мужчины себя не ведут. Скорее всего, на случай, если не удастся их с Гертой вернуть, он и решил идти на встречу вместе с леди Спенсер. И вообще хватит себе голову глупостями забивать. Если человек тридцать лет сам по себе прожил и вдруг её нашёл, не станет он прямо в день объяснения шашни со столетней тёткой заводить. Хотел бы – давным-давно успел.
– Да не беда, завтраком нас, надеюсь, с царской кухни накормят, – махнула рукой Сильвия. – Как думаешь, Вадим?
– И не только завтраком, – согласился Секонд. – Вы с нами по блок-универсалам связь постоянно поддерживайте, – это уже Фёсту. – Выдернем, если что.
– Бог не выдаст, свинья не съест. Девочки в случае чего меня и сами выдернут.
Людмила и Герта дружно кивнули.
– Заодно, под настроение, намекните Государю, что за свои подвиги эти доблестные офицеры ещё не получили заслуженных наград, – сказал Фёст.
– Не беспокойся. Мы всё равно о дальнейшем сотрудничестве с Катранджи говорить будем, так очень к слову придётся, что если бы не они и подполковник Уваров… Раскрутим Константиныча по полной, – подмигнула ему Сильвия. В мире Секонда такой жаргонизм не употреблялся. – Все в наградном списке будете, не расстраивайтесь.
– Смотрите, Сильвия Артуровна, – с явной иронией сказала Вяземская, – не продешевите там. «Георгия» мы вряд ли заслужили, но уж меньше чем на «Владимира с мечами» не соглашайтесь.
Все засмеялись.
Сильвия оценивающе посмотрела на её обтянутую тонкой водолазкой грудь.
– Пожалуй. Его Величество, думаю, с удовольствием лично увенчает тебя заслуженной наградой.
Людмила опустила глаза.
– Ну, счастливо оставаться. Смотри, Вадим, поаккуратнее здесь. Не зарывайся. В одиночку против Системы воевать не так просто, как тебе в азарте может показаться. В любом случае, думаю, расстаёмся мы ненадолго.
Считая, что всё нужное сказано, она направилась к переходу в соседнюю квартиру.
Сильвия с Секондом отбыли, из окна было видно, как они разместились в большом, как раз на этот случай взятом казённом лимузине и тронулись в сторону Тверской «другой» Москвы, а Фёст с двумя помощницами остались в «этой», куда более тревожной и непредсказуемой. Но погода и там, и там по странному совпадению сегодня была одинаковой: тепло, пасмурно, с намёком на возможный летний дождь, хотя календарные даты в этот раз не совпадали больше, чем на месяц.
– Теперь, значит, подружки, придётся нам втроём судьбами мира заниматься. Довожу диспозицию, – сказал он, адресуясь к Герте. – Как изначально определились, Людмила продолжает числиться консультантом всемирной «Комиссии по изучению и рационализации паранормальных явлений». Приехала сюда вместе с моим братом Петром (то есть вашим Ляховым) из Америки, как бы меня инспектировать. Я его здесь уже кое-кому представил, информация по нужным людям гуляет. В здешних обстоятельствах крыша очень надёжная. Особенно в силу того, что ни одна серьёзная служба такой ерундой, как полусумасшедшие уфологи и телепаты, интересоваться не станет. Вот если б какие-нибудь «врачи без границ» или «журналисты против тоталитаризма» – тут бы коллеги забегали.
– Почему «коллеги»? – спросила Герта. Она слушала Ляхова, теперь «единственного», и параллельно думала о своём, женском. Странно как-то получается. Совсем недавно она, чисто инстинктивно, при взрыве накрыла его своим телом, а то, что оба не пострадали – это уж солдатское счастье. Чем не повод для начала личных отношений? Вроде правильнее было бы, если б со своей спасительницей он затеял имитацию «любовной игры», когда милиция с контрразведкой нагрянули. Тесная ведь близость судеб наметилась, куда теснее? А вот нет, не её, Людку выбрал. Сыграли они хорошо, спору нет, а потом? Остановиться с разгону не смог, что ли? Неужели для такой внезапной «любви с первого взгляда» достаточно вблизи полуголую грудь и ножки снизу доверху увидеть?
Тут же она признала, что всё правильно сделал Вадим Петрович. Не их же, разгорячённых боем, готовностью убивать и самим поймать шальную или прицельную пулю, посылать полупьяную дурочку-блондинку изображать перед знающими своё дело профессионалами? Любая взглядом себя выдала бы. Невозможно только что в прицел обречённую на смерть живую цель ловить и теми же глазами беспросветную наивность изображать.
Но Герта ещё и о другом размышляла. Глядя, как Людка откровенно начала демонстрировать, что свой выбор сделала по-настоящему, сама она ни зависти, ни ревности не испытала. То есть мужчину, которым можно увлечься, она в Ляхове-первом не увидела. И это очень хорошо. Значит, ей нужен кто-то другой. Об этом Наталья Андреевна им на пароходе очень доходчиво объясняла. В том числе и на собственном примере. Той до тридцати лет дожить пришлось, пока не сообразила, кто для неё единственный.
– А как же, если не «коллеги»? – ответил Вадим вопросом на её вопрос. – Все сотрудники определённых служб – коллеги, независимо, на чьей стороне и за какую идею работают. И для вас, «императорских печенегов», здешние эмгэбэшники, кроме тех, кто совсем скурвился, душевно ближе, чем прочие господа, с кем нам тоже скоро встречаться придётся. Так я продолжу, если позволите. Пётр Петрович, как его здесь уже многие знают, отбыл по своим делам в иные палестины, а Людмилу оставил для аудита и оказания практической помощи…
– Не слишком она молодо выглядит для консультанта такому человеку, как вы? – снова спросила Герта.
– Дорогая, мы чем здесь занимаемся? – вкрадчиво спросил Вадим.
– Паранормальными явлениями…
– Оч-чень правылно, – Ляхов небрежно скопировал сталинский акцент. – Так чем они паранормальнее… Здесь все культурные люди видели фильм «Секрет её молодости». Там трёхсотлетняя старушка очень лихо девушку лёгкого поведения изображала. Да и дама, только что нас покинувшая, ненамного её моложе. В нужные моменты Люда может намекать, что на самом деле ей… Столько, сколько обстановка потребует. Доходчиво?
Герта перемолчала.
– А ты, в свою очередь, будешь изображать её подругу. За компанию увязалась, якобы на «стажировку», на самом же деле мужа себе в России поискать. По происхождению ты тоже русская. От американцев и прочих европейцев с их жлобством и политкорректностью тебя тошнит. Чем не легенда? – попутно погордился быстротой своего мышления Ляхов. – Имена вам оставляем прежние, паспорта будут американские. Ты – правнучка героя русско-японской войны адмирала фон Витгефта, сама – тоже «фон», – продолжал он уточнять детали, действительно прямо сейчас приходящие в голову. – Замужем не была, отчего дедовскую фамилию сохранила. С тысяча девятьсот двадцатого года семейство проживает в Сан-Франциско. Вдруг кто спросит – почему не репатриировались, отвечай в достаточно резкой форме – «не ваше дело». В тех кругах, где нам придётся вращаться, – самый подходящий ответ. Заодно сможешь допускать любой акцент, любые фонетические, стилистические ошибки. Нацеленность на поиски мужа позволяют вольности поведения в довольно широком спектре. А в случае, если поведение мужчин, с кем придётся общаться, тебе не понравится, по любой причине, сразу кричи: «Я американская гражданка! Харасмент!»
– А что это такое? – вместо Герты спросила Людмила. Им такой термин был, в силу специфики подготовки, незнаком.
– О, это великолепное американское изобретение. Слава богу, ни в вашей России, ни в нашей, куда более подверженной «чуждым влияниям», не прижилось. Дословно – «сексуальные домогательства». То есть, если тебе мужчина подал пальто в гардеробе, открыл перед тобой дверь или вдруг за ручку без «явно выраженного разрешения и согласия» взял, ты его свободно можешь с помощью адвокатов раскрутить на любую, даже математикой и здравым смыслом неограниченную сумму, а то и посадить на вполне реальный срок. В России за неотягчённое убийство меньше дают.
Людмила удивлённо округлила глаза, как блондинке, тем более – натуральной платиновой, полагается, а Герта засмеялась.
– В обратную сторону закон не действует?
– Увы, – вздохнул Вадим.
– Хорошо. А то бы сколько мне лет за того Иосифа намотали? Я ведь его тоже – «без явно выраженного разрешения». И не за ручку…
– Всё, барышни, хватит. Вы меня утомили. Ваша «старшая сестра» – тем более. Теперь мы остались втроём, что меня очень радует. Из наличных пятнадцати комнат каждая может выбрать любую. Отвыкайте от казарменной жизни. Имейте в виду – я намерен задержать вас при себе всерьёз и надолго. До окончания «Мальтийского креста» – однозначно. И больше, если захочется. Одним словом, как во дворце «Синей бороды» (он же граф Жиль де Рец, близкий друг Жанны д’Арк), лично моей территорией остаётся вон тот кабинет, – он указал пальцем в направлении длинного коридора «основной» квартиры. – Там хороший диван, много книг, бар и вид из окна в «страну моего детства». Ничего другого утомлённому несуразностями жизни самураю не надо. В остальном – веселись, братва! Начнёте пристально исследовать каждое помещение – такое сможете обнаружить…
Ляхов сделал страшные глаза для усиления эффекта, но в основном был прав. Девушки с базовой аггрианской подготовкой наверняка смогут найти много интересных вещей, ускользнувших от внимания и понимания простых землян.
– Только вот… – Вадим сменил тему. – Завтраком так никто и не озаботился. У Эрскина Колдуэлла или у Хемингуэя, точно не помню, есть великолепная метафора: «В комнату вошёл парень, длинный, как день без завтрака». Мне что, кухонные наряды среди вас расписать? Или вы надеетесь, что я совсем уже либерал-демократ и двум подпоручицам позволю беспечно порхать и веселиться, а сам к разделочному столу и плите стану? Не дождётесь…
Насладился реакцией двадцатилетних девчонок, кроме казармы ничего, по-настоящему, и не видевших, что на своей Таорэре, что в «печенегах». Так, обрывки и эпизоды «коловращения жизни». Они действительно смутились, вскочили из-за громадного дубового стола, не слишком, впрочем, понимая, что и как следует делать. О наличии пищевых припасов в доме «валькирии» понятия не имели, и кроме непременной яичницы или консервов, мясных или рыбных, ничего в их милые офицерские головки не приходило. При всей своей «универсальности» до пресловутых «щей из топора» их фантазия не простиралась.
– Отставить, – скомандовал Фёст. – Ставлю незачёт. Заболтавшись со старшим начальником, то ли расслабившимся, то ли вас специально провоцирующим, вы опять забыли о службе…
При этом он словно бы мельком глянул на Людмилу, и она невольно покраснела, вспомнив эпизод с пистолетом.
– Не пойдёт так, девицы, не пойдёт, – чуть-чуть Фёст добавил жёсткости в голос. – Неужто забыли, что нам предстоит встреча с человеком, априори предполагаемым в качестве противника? Встреча намечается в ресторане. Следовательно, продовольственный вопрос следовало заведомо исключить. Совсем о другом начать думать.
Теперь и Герта смутилась. Действительно, что стоило вовремя вспомнить и ответить этак небрежно: «Сегодня нас другие повара накормят, а впредь просим предварительную заявку в письменном виде подавать».
Но Фёст не любил, на генетическом уровне, смотреть на людей, оказавшихся в неловком положении. Даже от провинившихся солдат, после необходимых по службе назиданий, отворачивался, бросив сквозь зубы что-нибудь матерное, но в принципе «отпускающее на покаяние».
– Успокоились, девицы, – сказал он. – Не комплексуйте. Уж сколько я промухивал в ваши годы, и не перескажешь. Сейчас мы пойдём туда, где нас ждёт клиент и, возможно, масса впечатлений. Там я вас буду кормить, а вы – украшать место своим присутствием и по мере необходимости исполнять мои маленькие прихоти. Согласны?
– Так точно, господин полковник! – Это у них получилось гораздо веселее и отчётливее.
– Только это… – Он внимательно осмотрел своих сотрудниц от глаз до щиколоток и обратно. – Переодеться – по моде и погоде. За окно посмотрите. Желаю ощущать себя олигархом-двоежёнцем на отдыхе. Оружия не брать. Блок-универсалов на любой случай хватит. Во второй квартире – женская гардеробная. Почему-то уверен – в ней на ваши размерчики много чего подходящего.
– Так точно, господин полковник! Десять минут. – Это опять Герта.
– Не дурите мне голову, барышня, – с одесскими интонациями ответил на её слова Ляхов. – Я вас не по боевой тревоге поднимаю. Полчаса – это в самом-самом отдалённом приближении, по полкам и ящикам порыться. Столько же – перемерить десяток предметов и мнениями обменяться. Короче – час. Как в эстонской армии. Мне нужны по-настоящему хорошо одетые спутницы. Не обольщайтесь, я не только в ваших боевых способностях разбираюсь.
– При чём здесь эстонская армия? – спросила любящая докапываться до сути вещей Герта, в нынешней реальности и термина такого не слышавшая. Есть Ревельская губерния, и ничего более, её уроженцы служат в войсках на общих основаниях.
– Это – из нашей жизни анекдот. Эстонский десантник, ввиду некоторой врожденной замедленности рефлексов и сниженной двигательной активности по нормативам, должен проснуться, одеться и собраться «пока горит свечка».
Девушки искренне посмеялись. С принципом «пока горит спичка» они давно познакомились на практике.
Витгефт направилась в указанном направлении, а Людмила задержалась, положила Вадиму руку на плечо.
– Поясни всё же, как ты мыслишь. Мы должны девушками лёгкого поведения нарядиться, или как?
У Фёста сейчас было действительно отличное настроение. На сутки или более он решил не думать ни о каких мировых проблемах, просто от души отдохнуть и развлечься в компании великолепных девчонок, одна из которых – почти будущая жена, а вторая – лучшая подруга их обоих. А Контрразведчик – пусть попробует под него, именно такого, подстроиться. Ему ведь, как оказалось, что-то от экстрасенса и парапсихолога Ляхова нужно, а тому от кого бы то ни было – совершенно ничего!
Вадим, не в силах удержаться, привлёк к себе девушку, поцеловал в краешек губ.
Она неожиданно отодвинулась.
– Оставь это. Мы на работе? Вот и веди себя как положено. Я спросила.
– Молодец, подпоручик, истинно говорю – молодец. Вы должны, по смыслу ситуации, как я её понимаю, выглядеть крайне элегантными, знающими себе цену девушками, верхнесреднего класса, что нашего, что американского. Никакой здешней тусовочной гламурности, у вас приличное образование, причём психологическое и историческое, и серьёзная работа. В то же время допустима раскованность, опять же диктуемая положением, изысканная эротичность, в духе героинь Ефремова. Вы не какие-нибудь пошлые феминистки, вы свободные женщины, лишённые комплексов. Идея ясна? Хотя бы в первом приближении?
– Так точно, ваше высокоблагородие. Ясна. Во втором тоже. Вы – блестящий режиссёр, вам бы сам Станиславский позавидовал в умении боевую задачу ставить. Будет исполнено. Сами только на подходящем уровне окажитесь…
«Все они, «валькирии» «семёрки», в основах личности здорово стандартизированы, – подумал Фёст, – несмотря на якобы яркие индивидуальности. Воспитывать их ещё и воспитывать. Так и слава богу! Что воспитаешь, то и будет. Жаловаться не на кого».
Людмила с Гертой в час уложились. Из собственных покупок, сделанных в здешнем ГУМе несколькими днями раньше, и из гардероба квартиры, настроенного на Ирину и Сильвию, они сумели скомпоновать такие наряды, что Фёст, ко многому привычный, тем не менее восхитился. Не зря их Дайяна с Сильвией учили. Вышло именно то, что он подразумевал.
Пистолеты под юбками или ещё где-нибудь прятать не требовалось, оттого девушки ощущали дополнительную степень свободы. Блок-универсалы, вместе с необходимой мелочовкой, они уложили в легко открывающиеся сумочки, а больше им ничего и не было нужно.
Если обратиться к упомянутым Фёстом трудам Ивана Антоновича Ефремова, «Часу быка» и «Лезвию бритвы» в частности, «валькирии» использовали из его постулатов и заветов очень многое, эмоционально, психологически и тактически.
Осмотрев взглядом военпреда на танковом заводе всё это великолепие, Ляхов с видом действительно очень пожилого дядюшки вздохнул, но обошёлся без комментариев. Нечего тут комментировать. Описывать детали одежды Людмилы и Герты бессмысленно, сами по себе они, без учёта того, на что именно каждая вещь надета, значения не имеют.
«Гармония, вот что главное», – подумал Фёст, не позволяя себе задохнуться от счастья осознания того, что эта девушка всё же захотела полюбить его, никого другого.
– Ладно, потрудились, – сказал он как мог равнодушнее. – Будем надеяться, сексуальные маньяки всё ж таки невооружёнными стаями по улицам утренней Москвы бродят. А от одиночных отобьёмся. Пойдёмте, снизу такси вызовем. Времени у нас больше часа в запасе. Опоздаем – подождут.
Начальник группы консьержей и вообще охраны дома Борис Иванович, отставной майор морской пехоты, имевший, по его словам, одну большую мечту – уволиться полковником, да вот не сложилось, лёгким движением руки попросил Фёста задержаться у его стойки. Пропустив девушек вперёд, Вадим приостановился. Оба синхронно сунули руки в карманы. Борис Иванович вытащил свой портсигар, подаренный дембелями ещё в бытность его командиром взвода на Дальнем Востоке. Прошлый раз Фёст посетовал, что у него от армейской службы такой памяти не осталось. А сейчас он достал золотой блок-универсал, украшенный монограммой всего лишь из александритов. Форма монограммы, размер и сорт камней у аггров означали не только индивидуальную принадлежность прибора, но и ранг владельца. Они с Секондом не глядя поделили «бесхозные» упаковки с аппаратурой аггрианских агентов, ему – такой достался. Да какая разница, для местных жителей вещь всё равно выглядела эффектно, а набор имеющихся функций блок-универсала всё равно был намного больше, чем удалось наскоро освоить.
Морпех попросил посмотреть, уважительно поцокал языком. В глазах читался вопрос: «А откуда это вдруг, если прошлый раз обычной сигаретной пачкой пользовался?» Не нужно быть профессиональным логиком, чтобы продолжить мысль и как-то увязать недавно состоявшийся у них разговор о «Чёрной метке» с появлением такого портсигара. Хочешь – понимай, что человек «гонорар» получил за удачно проведённую операцию. Или – трофей добыл «на поле боя». Можно и ещё вариант проиграть – портсигар должен послужить собеседнику неким намёком. Каким, на что – сам разбирайся.
Майор – человек проницательный, наверняка ведь сообразил, что не по обычной оплошности человек «засвечивается».
– Да вот увидел ваш и подумал – чего я мятую пачку в кармане таскаю? Тем более – сорт курю непрестижный, а приходится бывать в обществе солидных людей, у них часы «Картье» или «Омега», у меня – «Командирские».
– У меня, кстати, тоже. – Майор поддёрнул обшлаг, продемонстрировал циферблат с флотской символикой. – Привык, и из принципа тоже…
– Вот-вот. Я, когда в Африке служил, ребята золотишко прикупали, оно там почти нипочём. Ну и я за компанию. У мастера на заказ сделал, как раз по размеру кармана кителя. Нагрудного…
– Заместо бронежилета? – усмехнулся консьерж.
– Вроде того. Дантеса от пули Пушкина пуговица спасла…
– А проба хоть толковая? Знаю я то золото. На Руси раньше самоварным, или цыганским, называли.
– Нет, тут всё верняком. У известного человека заказывал, из южноафриканского самородного. По нашему – девяносто шестая, монетная. Всю премию за операцию в Чаде вбухал.
– Стоит того. – Майор подкинул на ладони портсигар, будто проверяя соотношение размеров и веса. – Плюс камешки.
«Понимающий человек, – подумал Ляхов. – Едва ли только в бухте Ольги пацанов десантироваться учил».
– Камешки это так, бонус. – И спрятал портсигар в карман.
Тема была закрыта. Закурили. После первой затяжки Борис Иванович сказал, понизив голос:
– Вами тут интересовались.
– Неужели? И кому это я вдруг понадобился?
– Если б ко мне обратились, я бы вам точно обрисовал и внешность, и род занятий. А это мне сменщик передал. Молодой парень, Иван. Ну, вы знаете.
Фёст, разумеется, знал каждого из консьержей-охранников подъезда. С каждым словом-другим перебрасывался, на чай давал, особенно если поздно домой возвращался. Собирался попросить ребят из «Чёрной метки» составить на каждого подробное досье: на кого полностью положиться можно, а от кого поскорее избавиться. Теперь-то, располагая полноценными «шарами», он и сам разберётся.
– Он со смены домой шёл. Двое догнали, какую-то ксиву показали, пацан и прочитать ничего не успел. Что взять, – Борис Иванович пренебрежительно махнул рукой, – всей службы – сержант-срочник ВДВ. Чечни немного – вот и всё образование. Стали расспрашивать. Не столько о вас, как о «племянницах» ваших. Так вопросы загибая – не бордель ли здесь подпольный.
– Забавно. А участковый у нас для чего жалованье получает?
– И я о том же. Любая контора всё, что нужно, по своим каналам, не вставая со стула, выяснит. Да и хозяин, друг ваш – человек авторитетный. Не уверен, сам начальник горуправления рискнул бы связываться?
– Ваше мнение? Блатные, что ли? А им чего? Не вижу резонов. Как-то, помню, с одним из смотрящих разговор был. Отчего, мол, мимо него квартиры взяли, дорогу кому-то перешли, с общаком не поделились…
– На чём сошлись? – проявил искреннюю заинтересованность Борис Иванович. То ли вправду о той истории ничего не слышал, то ли решил версии сверить.
«Интересно интрига закручивается, – внутренне усмехнулся Ляхов. – Правильно Александр Иванович говорил, иронически цитируя кого-то: «Что бы вы ни делали, вы делаете мою биографию». В смысле – «самим фактом причастности к «Братству» вы обречены на участие в заранее предопределённых событиях. Шаг вправо, шаг влево – никакой разницы. Конвой всё равно стреляет без предупреждения».
– Да пустяки, майор, оно тебе надо? – перешёл Фёст на «ты». – Кому положено – за базар ответил, общак похудел на сумму «морального ущерба»…
Тут он не врал, и врать не следовало. Всё, кто «в теме», знают, сколько с общака по правильным понятиям сняли.
Во взгляде консьержа он пытался уловить что-нибудь демаскирующее. Нет, ничего. Чисто. Если только сам он не последний лох, а майор – гений артистизма. Ничего, кроме некоторого напряжения, вполне естественного при внезапном серьёзном разговоре. Похожем на внезапный встречный бой вражеских разведбатов.
– Хорошо, майор, – полуотвернулся Борис Иванович. – Что показалось важным – я сказал. На самом деле – расспрашивали его только о девушках. О тебе – даже Иван понял – для отмазки. Предупредили об ответственности за неразглашение, и то без нажима. Вербовать в агенты не пытались. Это пока всё. Дальше сам смотри. Если что – можешь на меня рассчитывать. Остохренело всё. Уж лучше снова автомат на плечо – и в сопки.
– От Москвы до сопок далековато, хотя я и там бывал. Давай в пределах Бульварного кольца сориентируемся.
Подал человеку надежду, не сказав фактически ничего, кроме намёков, подлежащих и двоякому, и троякому толкованию.
Как уже было заведено, в знак завершения разговора положил на стойку, вне поля зрения должным образом подрегулированной телекамеры, пятитысячную бумажку. Так у них сложилось, что этот момент ни одного, ни другого не унижал. Словно два офицера сигаретой поделились.
– Да вот, кстати, – уже с порога обернулся Фёст, – ты, наверное, чай в каптёрке пил, прозевал – съехали Людкины подружки. Конкурса в институт испугались. Теперь их двое со мной – Люда и Герта. Эти – не испугались!
И опять короткий обмен взглядами.
– Съехали так съехали, – равнодушно ответил Борис Иванович. – Если что – я и чемоданы помог с этажа снести. Вчера?
– Сегодня. Около восьми утра.
– Нормально. К Кисловодскому поезду с Курского вокзала.
– Именно. Так я с оставшимися племянницами погулять пошёл. К вечеру, пожалуй, вернёмся…
– Гуляйте, чего ж, дело молодое. Сотовый твой у меня есть.
– Возьми ещё один. – Фёст положил перед консьержем свою «паранормальную» визитку, где подчеркнул нижний из четырёх номеров, всего четырёхзначный. Выводящий с любого телефона прямо на блок-универсал, помимо ГТС и любых провайдеров.
– Ого! Это что ж за… – не сдержал удивления майор.
– Наука – она что? Она находится в постоянном прогрессе, – назидательно сказал Ляхов. – Придёт время – может, все по двузначным звонить будем, – он постарался, чтобы прозвучало и это достаточно двусмысленно.
Можно считать, что пищи для размышлений он бывшему майору предоставил достаточно. Как он её использует – его дело, но Фёсту казалось, что тот сделает правильный выбор. Наш человек, по манерам и по духу.
На прощание Вадим бросил, негромко и почти в сторону, ещё одну фразу:
– Смотри, майор, глядишь, и мечта твоя исполнится. Быстрее, чем думаешь. Какие наши годы?
Девушки за время его задержки заскучать не успели. Стоя в самом центре Столешникова в платьях, и без помощи ветра (а довольно свежий ветерок вдоль переулка тянул) показывающих, какими должны быть настоящие женские ноги от переплетённых ремешками босоножек щиколоток до почти крайних пределов, можно услышать много лестного. Пусть слова эти сказаны не прямо им, а друг другу проходящими мимо мужчинами.
Особенно лестно прозвучала фраза сорокалетнего интеллигентного мужчины, адресованная спутнице, жене не жене – неважно.
– Видишь, вот тебе! А нам орут – «генофонд русский порушен, антропологическая катастрофа»! В подтверждение на подиумах моделей с ногами типа картофельной ботвы показывают. А это – настоящие русские девушки – смотри.
Что ответила дама, «валькирии» не услышали, но и у неё всё с ногами и прочим было в порядке.
Со словами мужчины-патриота нельзя было не согласиться. Они смотрели здешние телепрограммы, даже одну специальную (как положено разведчикам для изучения обстановки), где круглые сутки ходили по подиумам страховидные девицы на заплетающихся ногах толщиной в предплечье ребёнка.
Ещё двое не таких уже интеллигентных, явно подвыпивших мужиков снова хорошо отозвались о технических и эстетических достоинствах элементов их опорно-двигательного аппарата.
– Тех, на Тверской, соплёй перешибить можно, а эти, спорим, мячиком штангу сломают, как Бобров когда-то…
Кроме прохожих, к девушкам начал пристально присматриваться милицейский лейтенант, до того словно бы скучавший в салоне «девятки» с надписью «ППС» по борту. Фёст, спустившись с крыльца, это мгновенно отметил. Не свои патрульные, не нашего отделения. В инициативном порядке, что ли, на выигрышный участок вышли? Мимо ехали, вызывающе эффектными девчонками заинтересовались? Едва ли. Тут всё чётко поделено. И уж слишком (любому менту понятно) вид у девушек не тот! Не уличный. Вариантов придумать можно много. Допустим, лейтенанта раньше наблюдать за домом поставили, чем наверху диспозиция поменялась? Теперь он сидит и думает, что правильнее – позвонить командиру батальона насчёт очередных инструкций или продолжать исполнять предыдущие?
Вадим что-то, из машины не слышное, сказал «валькириям» и с решительным видом направился прямо к машине. Лейтенанту показалось, что лучше всего сразу бы скомандовать водителю отъезжать: не с его звёздочками тут рисоваться, но не успел.
Ковбойской походочкой «а-ля Юл Бриннер» Ляхов пересек мостовую, наклонился к лейтенанту:
– Здравия желаю, командир! Полковник Ляхов представляется по случаю неотложной необходимости. Тебе всё равно здесь скучно. Кинь нас до Суворовской площади, быстро и без затей. Даже и без сирены, если выйдет. Две штуки на пиво. И дежурь дальше…
Интересно, как легко и понятно выразился непримиримый боец с коррупцией. Так «коррупция» – это где-то там, наверху, в заоблачных высях. А так – простые «реалии жизни», от веку заведённые. Просишь у человека что-то, прямо в его обязанности не входящее, – будь готов отблагодарить. Чем и как – смотря по обстоятельствам. А уж снизойдёт он к твоей просьбе или нет – дело его совести и твоей удачи. Всегда так было, сколько Фёст себя помнил, и до него тоже, с времён Киевской Руси, как минимум.
Милицейский лейтенант нервно сглотнул. Полковников он опасался и не любил, возражать им хоть в чём-то – себе дороже. Тем более, судя по возрасту и манере разговора, этот полковник – никак не милицейский. А документы спрашивать – незачем, с первого взгляда ясно, не на понт берёт.
– Садитесь, товарищ полковник, довезём, труда не составит.
Втроём устроились на заднем сиденье, и всю дорогу лейтенант не сводил глаз с внутреннего зеркала. Будто никогда девичьих коленок не видел.
Где переулками, где проходными дворами, где по встречке с сиреной до бывшей площади Коммуны, ныне – Суворовской, долетели за двадцать минут.
– Спасибо, командир, – сказал Ляхов, выпустив на тротуар девушек. – Ты – хороший парень. Держись, господин офицер, всё ещё впереди.
Положил на торпедо машины обещанные деньги.
– Да вы что, товарищ полковник! Да зачем? Мы и так, из уважения… – Лейтенант, похоже, всерьёз попытался возмутиться.
– За уважение – спасибо. От меня взять можешь. Знаю я ваши с сержантом заработки. Только сволочью не становись за эти же копейки. Не окупается, ты мне поверь. Ладно, езжайте, заболтался я…
На самом деле Ляхов говорил очень продуманно, ориентируясь на довольно понятную натуру этого лейтенанта. С кем же дальше жить, работать и воевать, если молодёжь вовремя не воспитывать?
– Езжай. Вдруг чего потребуется – по службе или просто так – к старшему консьержу в моём подъезде обращайся.
Они вошли в ворота, ведущие к озеру в глубине парка Дома Российской армии. Людмила обернулась, убедилась, что милицейская машина потерялась в потоке, сжала локоть Вадима:
– Да, вот такому нам учиться и учиться…
– Не скромничай. На даче ты так лихо импровизировала…
Герта смотрела на них сбоку, до невозможности тонко улыбаясь. Милуются, понятное дело. Но Вадим Петрович партию провёл действительно аккуратно. Хоть в учебники вноси. Одно было Герте непонятно – для чего эта милицейская машина оказалась напротив подъезда именно в момент их появления? И отчего взгляд сержанта за рулём не соответствовал его роли и должности?
