Силард и «Кузькина мать»

Вниманием Лео Силарда завладело все, что связано с жизнью человека. Ему захотелось понять феномен жизни во всей его системной сложности. Вот бы создать исследовательский центр, который занимался бы проблемой человека в целом – и как биологическим существом, подчиняющимся законам физики и биологии, и как социальным животным, подчиняющимся законам общественных отношений, законам разума и духа. Подобное заведение могло бы стать реализацией его юношеской идеи союза интеллектуалов. Напоминало бы оно и «Соломонов дом» в Принстоне. Собрать свободных исследователей, обеспечить их деньгами и приборами, ничем не ограничивать их научное любопытство. И только подумайте – неожиданно быстро эта несбыточная мечта осуществилась! Именно по этим лекалам был создан быстро набирающий славу так называемый Институт Солка. Джонас Солк, создатель вакцины от полиомиелита, оказался «братом по разуму» физика-расстриги. Поняли они друг друга без лишних слов. Солк столь же широко и оригинально мыслил, он также испытывал некоторое отчуждение от рутинно настроенных коллег по профессиональному цеху. Он искал новое приложение сил, и у него были финансы. Место для института нашлось быстро – чудесный уголок на берегу Тихого океана в кампусе Ла Хойя университета Сан-Диего. Уже первые сотрудники Института оказались яркими фигурами – открыватель двойной спирали ДНК Фрэнсис Крик, биолог-математик и поэт Яков Броновский, исследователь пептидных гормонов мозга, нобелевский лауреат Роже Гиймен, биохимик, нобелевский лауреат Роберт Холли, открыватель онковирусов, нобелевский лауреат Ренато Дульбекко. Среди этих удивительных людей знаменитый физик почувствовал себя новым человеком и в чем-то даже учеником.

Покинув привычный мир веселых и остроумных физиков, Силард на время почувствовал удушье одиночества. И он внезапно, пусть и запоздало, женился. Но вышло это удачно, поскольку женщину эту милую он знал давно и тепло с нею дружил. Переворот в личной жизни дал ему новые силы. Всерьез задумавшись о судьбе и старении живой клетки, погрузившись в тончайшие, хитроумные опыты, он забыл, казалось, про нейтроны, дейтерий и кобальт. Но в один прекрасный день какая-то спящая пружина словно бы распрямилась в бывшем физике и вырвала его из биологических грез. С тихоокеанских берегов он внезапно рванул на атлантические. Тому были две причины. Американская гуманистическая ассоциация наградила Силарда премией «Гуманист года», для вручения которой ученый был приглашен в Вашингтон. По совпадению как раз в эти дни с визитом в американскую столицу прибыл лидер грозной и не до конца понятной людям открытого мира советской империи. Программа у красного императора была насыщенная. Но у Силарда по сему поводу возникли свои соображения.

– Никита Сергеевич, – в какой-то момент сказал посол Михаил Меньшиков. – Тут один американский профессор настойчиво просит о встрече с вами.

– Кто таков?

– Физик. Он участвовал в создании атомной бомбы.

– Ишь ты! Понятно. И что он хочет?

– Он говорит, что у него очень важный разговор. Безотлагательный.

– Знаю я их, – недовольно сказал Хрущев. – Ладно, пятнадцать минут я ему предоставлю.

Встречу организовали в советской миссии при ООН в Вашингтоне. По дороге в миссию Силард, заскочив в придорожный магазинчик, купил небольшой пакет. Советский посол встретил его в приемной, куда через минуту вошел Хрущев. После приветствий Силард извлек из кармана пакет и приоткрыл. Там лежал бритвенный станок и комплект сменных лезвий «Шик».

– Это вам, господин председатель, – Силард протянул пакет советскому лидеру. – Недорого, но сделано хорошо. Лезвие можно сменить через неделю-другую. Если эта скромная бритва вам понравится, могу время от времени присылать новую упаковку. Разумеется, если только не будет войны.

– Если случится война, – почти мгновенно ответил Хрущев, – мне будет не до бритья. Да и всем остальным тоже.

Присутствующие весело рассмеялись.

Русский вождь физику скорее понравился. Маленький, пузатый, лысый, со смешной бородавкой возле носа-картошки. Но хитрющие глаза посверкивают и кажутся добрыми. Отдаленно он напоминал милого толстяка Александра Сакса, разве что попроще, погрубее. «Что ж, – подумал Силард, – может быть, и этот человек меня поймет? Ведь руководители Америки и Советского Союза способны сегодня убивать людей миллионами. Ради чего? Не лучше ли договориться?»

Они остались втроем – физик, советский лидер и его молодой переводчик Виктор Суходрев, умело незаметный, ловкий и точный.

– Господин Хрущев, я хотел бы побеседовать с вами на очень важную тему. Не знаю, докладывали вам или нет, но я один из тех, кто создавал для Америки атомное оружие.

– Мне докладывали, – сказал Хрущев. – Я в курсе, что вы видный ученый и много тут сделали. Мне даже шепнули по секрету, что ваш вклад был чуть ли не решающим. Я придаю этой теме большое значение. Вот почему мы с вами тут беседуем.

– Тем лучше, – заметил Силард. – Тогда буду краток. Моя страна и ваша накапливают горы этого смертоносного оружия. Я могу с цифрами в руках доказать, что это бессмысленно. Победа в ядерной войне невозможна. И никакие здравые цели недостижимы.

– Да, я слышал об этом, – сказал Хрущев. – Все уши прожужжали. Но для чего тогда вы, американцы, накапливаете эти горы?

– Ну да, вы ждете, что о том же спрошу я вас, и наш разговор, не начавшись, упрется в тупик взаимных обвинений. Но кто-то должен начать с просветления мозгов, иначе пропасть и мрак.

– Просветление мозгов? – Хрущев засопел. – И это вы говорите нам? Не мы начали делать эти страшные бомбы. Не мы. Но мы не могли позволить себе отстать, когда страны капитализма начали размахивать этой штукой. Не могли.

– При чем здесь капитализм? Ведь мы были союзниками в войне.

– Вот именно. При чем! Мы строим передовое общество. А вы всеми силами пытаетесь нам помешать. Не выйдет! Как бы капиталисты ни злобились, колесо истории вспять не повернуть. И защищать себя мы обязаны. И защитим!

– Тут мне нечем возразить. Я вам скажу больше, к социализму я с юности своей питал симпатии. Чуть в компартию не вступил. Еще в Венгрии, давно это было. А сегодня я считаю, что соревнование двух экономических укладов должно проходить мирно. Разве не так?

– Как? – Хрущев даже приподнялся в кресле. – Да, соревнование. Мирное. В том-то и дело. Ведь мы в нем выиграем. Это неизбежный выбор истории. Уже выигрываем. Посмотрите на энтузиазм нашего народа. Мы должны догнать и перегнать. Не только в спутниках и полетах ракет к Луне, но и в сельском хозяйстве. Молоко и мясо. Кукуруза. Приезжайте к нам. Посмотрите наши поля. Посмотрите, как встретят вас люди. И ваше сознание перевернется.

– Спасибо за приглашение, господин председатель Совета министров. Я это очень ценю. Был бы рад посмотреть на ваши поля. И на ваших людей. Не сомневаюсь в их доброте. И я не против поворотов в сознании. Наоборот, я о том же. Необходим жесткий контроль над атомными технологиями. Нам вместе надо изменить сознание по отношению к оружию, которое способно уничтожить всех.

– Всех не уничтожишь, – быстро сказал Хрущев.

– Я придерживаюсь другого мнения.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – резко спросил Хрущев. – Сидите над новой бомбой?

– Нет, – ответил Силард. – Физику я оставил. Молекулярная биология – вот мое новое поприще. Занимаюсь проблемой старения. Почему человек быстро стареет и умирает? Ныне наука способна вплотную подойти к этой загадке.

– Это интересно, – сказал Хрущев. – Можете рассказать подробней?

– Вы слыхали про пептиды? Про свободные радикалы?

– Нет. – Хрущев засопел. – Расскажите.

– Обычный человек легко может дожить до 120 лет.

– Вот это да! – крякнул Хрущев.

За дверью нервно вышагивал посол Меньшиков.

– Не пойму, что там происходит, – бормотал он. – Никита Сергеевич выделил на беседу с этим профессором пятнадцать минут. А прошло три часа.

Как раз в этот момент беседа физика и советского лидера вновь перевернулась. Силард, коснувшись проблемы стронция и лучевой болезни, неосторожно напомнил о жутком вреде ядерных испытаний в воздухе.

– Не говорите мне об испытаниях, – закричал Хрущев. – Вы ничего не понимаете в политике. Я сам знаю, что нам нужно. Мы должны быть сильнее вас. В этом правда истории. И мы будем сильнее.

– Я правильно понял, что испытаний вы не приостановите?

– Я глава первого в мире социалистического государства, а не слюнтяй, – почти фальцетом вскричал Хрущев. – Я не могу их остановить. Да и не хочу.

Силард устало откинулся в своем кресле. Он не знал, что еще сказать. Все как-то вышло криво. И именно в этот момент он вдруг понял, что этот крикливый толстяк любит жизнь, любит вкусно поесть и выпить. Любит поговорить, покомандовать. Похоже, он любит свою семью, детей… Свою страну, наконец. При всей его заносчивости он не из тех мрачных злодеев, которые спят и видят подкосить весь этот мир. С ним можно договориться. С ним нужно договориться.

– Послушайте, – начал он осторожно. – Ракеты, начиненные бомбами, ныне летают быстро. Но они тупы. Им все равно. Поэтому мы, люди с мозгами и нервами, должны уметь их обгонять.

– В каком смысле? Я не понял. – Хрущев вновь засопел, даже как-то сердито.

– Возможны неприятные случайности. Локатор может принять за цель стаю птиц. Возможна ошибка офицера на пусковом пункте. После бессонной ночи. Дурацкий случай, и началась война…

– Ах, вот что? – Советский лидер озабоченно посмотрел на физика. – Предлагаете дурацкие случаи исключить?

– Да, предлагаю.

– Как это сделать?

– Просто. Нужна прямая линия связи между Белым домом и Кремлем.

– Думаете, это возможно?

– Думаю, что необходимо. Ракета через океан летит час. С какой-нибудь базы полчаса. Момент горячий. Соответственно нужна горячая линия, по которой лидеры двух великих стран могут связаться за три минуты. Технически сегодня это сделать не сложно. И в нужный момент лидеры могут отменить, парализовать ложную команду. И спасти мир.

Хрущев молчал с полминуты. А потом сказал немного севшим, даже каким-то хриплым голосом:

– Я это понял. И готов обсудить это с вашим президентом.

– Отлично, Никита Сергеевич! – неожиданно сказал Силард по-русски, слегка исказив звуки. Прозвучало это смешно.

– Действительно, – весело сказал Хрущев. Он даже порозовел.

Советский лидер и американский физик пожали друг другу руки. Они расстались, довольные друг другом.

– Классный мужик, – сказал Хрущев Меньшикову. – Нам бы такой не помешал. Мыслит ясно. Горячая линия и вправду нужна. Чтобы мы случайно не зашибли друг друга. В одном только я с ним не соглашусь. Социализм должен иметь лучшие бомбы. Самые мощные. И мы их сделаем. «Кузькину мать» мы им покажем! И везде понаставим своих ракет, самых быстрых в мире. Вот тогда господа капиталисты поймут, что их песенка спета.