Меня начал допрашивать офицер-землюк, лейтенант-коммандер юстиции Мелинкевич, и я сразу понял, что угодил на вакантное место главного подозреваемого. Но потом пришёл Шамиль Иванович и порушил ему всю забаву. В конце концов дело свелось к нескольким конкретным вопросам и не менее конкретным ответам строго по существу дела, и я был отпущен с пожеланиями соблюдать предельную осторожность. «Боюсь, Север, что ваш принципал затронул какие-то болезненные нервные узлы теневого сообщества, – Шамиль, как и многие другие законники, почти всегда использовал нейтральную терминологию и обтекаемые выражения. – И не исключено, что вы знаете, какие – может быть, сами о том не подозревая».

Я обещал: во-первых, быть осторожным и осмотрительным; во-вторых, подумать над его словами. У меня действительно ещё не возникло цельной картины произошедшего и происходящего – хотя потом, когда всё встало на свои места, я мог только поражаться собственной слепоте. Вернее, не совсем слепоте, а неумению выбрать из нескольких версий самую тривиальную.

Как говорил Шаман, «ничего лишнего».