Глава четвертая

Педагогика – дело серьезное

Собственно, соврал он Соломатиной от отчаяния. Шпаликов его окончательно выбил из колеи. Мало того, что знакомых московских телефонов у него не осталось, мало, что его преследовал страх неудачи, так еще этот хамоватый мужик орал и нес какую-то ерунду про поленья и щепки. Конечно, Олег понимал суть разговора, но это было так по-книжному, по-киношному. Олег разозлился – да кто он такой, чтобы орать?! Ладно – высказать мнение, но орать и почти оскорблять?! Звонок Инны был некстати – Олег не успел отойти от этой встречи, но, услышав тревогу, почти слезы в ее голосе, все понял. Кроме друг друга, их некому поддержать. И если не будут этого делать, ничего у них не получится. Не бог весть какая оригинальная мысль, но в этот момент она отрезвила Федотова и придала ему сил. «Да пошел он к черту, этот Шпаликов! Не его это дело, куда и зачем я приехал!» – подумал он и принялся успокаивать перепуганную Инну. Соломатина охнула:

– Какой же ты молодец – уже нашел работу! Как же здорово, как быстро у тебя все получилось! Я тебе напишу и позвоню, но уже из Буэнос-Айреса. Целую тебя крепко!

Федотов прокричал ей в ответ:

– Осторожней там! Сомбреро и прочие дела! Смотри мне!

Соломатина рассмеялась.

Разговор с Инной тоже расстроил Олега. То, что она вдруг засомневалась, – это нормально. Уж больно необычно все у них складывалось. Федотова задела фраза – «Как быстро ты нашел работу!». Федотов, который привык в Озерске к уважению, почету, к тому, что он нарасхват, здесь превратился в бедного соискателя, вынужденного доказывать свое право на приличное место. «А с другой стороны – Москва. Как здесь иначе! Тут таких, как я, полно», – вздохнул про себя Олег.

Вечер этого дня Федотов провел, как обычно, за бумагами. Список еще не закончился, но люди из него были уже почти незнакомыми. И глядя на фамилии и не в состоянии забыть разговор со вздорным Семеном Александровичем, Олег понял, что обращаться больше ни к кому не будет.

На следующий день Федотов был в кабинете директора той самой школы, о которой говорил Шпаликов. Федотов хорошо запомнил: «Вон за углом школа. Так у них педагоги не задерживаются!»

Школа была опрятная, с вежливой охраной. Когда он объяснил цель визита, его пропустили в канцелярию.

– Вы кто? Чей отец? – спросила его сонная секретарша.

– Я – преподаватель математики. По поводу работы. Видел объявление в разделе вакансий на сайте вашей школы.

Федотов соврал, но он был почти уверен, что школа при такой текучке кадров где-нибудь да разместила объявление.

– Директор скоро будет, он сейчас на третьем этаже, там замена урока.

– И часто у вас такое бывает? – поинтересовался Федотов, чтобы завязать разговор и побольше узнать об учебном заведении.

– Ну, бывает. Во всяком случае с математикой чаще всего, – улыбнулась секретарша.

– Ну вот, может, я помогу решить вам эту проблему.

– Хм, – хмыкнула девушка, – до вас так говорило человек пять. Только на моей памяти.

В это время в комнату вошел мужчина – по виду типичный директор школы.

– Вы кто? – бодро спросил он Федотова.

– Надеюсь, ваш учитель математики, – ответил Олег и добавил: – Старших классов желательно.

– Это почему же именно старших классов? – подозрительно спросил директор.

– Потому что мне, выпускнику знаменитого математического интерната, было бы скучно возиться с малышами.

– О! – Подозрительность исчезла и появилась энергичная заинтересованность. – Проходите, поговорим.

Федотов с каким-то умилением разглядывал директорский кабинет и принюхивался к знакомым запахам. «Да, дух школы не выветривается. И совсем неважно, как называется теперь школа – лицей, колледж или еще как», – подумал про себя Олег.

– Итак, давайте знакомиться. Меня зовут Арлен Семенович Тяплицкий.

– Очень приятно, а я Олег Игоревич Федотов.

– Замечательно, – умилился Арлен Семенович.

Внешность директора была немного комичной – невысокий, полненький, с венчиком темных курчавых волос. Лицо его было круглым и улыбчивым. Олег обвел взглядом многочисленные грамоты, благодарности, дипломы, висевшие на стенах. Федотов не ожидал, что человек может проработать в педагогике много лет и сохранить такую детскую мягкость в манерах и внешнее обаяние.

– Вот мои документы, – Олег положил перед директором папку.

– Очень хорошо, – всплеснул руками Тяплицкий.

– Я – сирота. Вырос в детдоме, – продолжил Олег.

– А вот это плохо, – неподдельно огорчился Арлен Семенович. – У детей должны быть родители.

– Но после пятого класса меня перевели в математический интернат. Я подавал надежды. Так было принято говорить. – Федотов порозовел.

– Вы подали надежды, и что дальше?

– Серьезная травма ноги, операция, инвалидность. Появилась такая вот проблема, а надежды исчезли. Но я получил высшее образование и долго работал по профессии. Я все указал в своей биографии. И трудовую книжку принес.

– Славно! – обрадовался директор и принялся читать биографию.

Через пару минут он объявил:

– У вас несомненный писательский дар. Я ни разу не читал такой интересной истории. Значит, вы переехали в Москву.

– Да, – ответил Олег и коротко рассказал про себя и Соломатину.

– Значит, любовь? – расплылся в улыбке Тяплицкий.

– Да. Думаю, да.

– И – семья в перспективе? Я надеюсь, – уточнил Арлен Семенович.

– Да. Думаю, да, – так же ровно подтвердил Олег.

– Я рад. Желаю, чтобы у вас все получилось.

– Спасибо, – с чувством сказал Федотов.

– Давайте оформляться. Коллектив будет рад новому преподавателю. Кстати, последний математик сбежал от нас два месяца назад, так что не затягивайте с формальностями! – воскликнул Арлен Семенович и соскочил с кресла. Резво обежав стол, он с чувством потряс Федотову руку:

– Добро пожаловать в нашу школу!

Из директорского кабинета Олег вышел со смешанным чувством. С одной стороны, в каком-то смысле «учитель математики» – было движением вниз по карьерной лестнице. Это была не начальственная должность, в ней не было размаха градостроительной деятельности и не было огромного числа подчиненных. А с другой стороны, теперь у него была работа. Работа в Москве. И зарплата на удивление приличная. По меркам Озерска, просто очень приличная. Федотов вспомнил, что его прежний оклад был небольшим, но набегали премии, выплаты, бонусы. Да, московские цены и московский образ жизни требовали других сумм, но это было начало. Федотов, размышляя об этом, вдруг расхохотался: а поступил он ровно так, как ему посоветовал злобный Шпаликов. И это было странно. «Что ж, школа – это испытание, надо полагать. Во всех смыслах. Но по сравнению с тем, что уже было…» – сказал себе Олег и вспомнил, как после травмы и операции учился ходить.

Пока Федотов решал свои проблемы, Соломатина изнывала в Аргентине. Перелет из Мадрида в Буэнос-Айрес был тяжелым. Почти не трясло, разве что когда пролетали над океаном. Пассажиры спали, только пара человек читала при свете маленьких лампочек. Бортпроводникам спать не полагалось. Девочки развлекались тихой болтовней или журналами. Соломатина не могла сосредоточиться ни на одном занятии. Она все возилась с посудой, пледами, салфетками, то есть пыталась занять себя работой, потому что почувствовала редкое для нее, но все же иногда случающееся недомогание – эффект «беспокойных ног». Инна знала, что оно возникает в результате усталости, и самый верный способ избавиться – это лечь поспать.

– Слушай, перестань греметь, – обратилась к ней старшая бортпроводница Мила. Мила Немоляева и Инна были теми двумя стюардессами, которые вошли в смешанный состав экипажа.

– Не могу, ноги болят, – пожаловалась Соломатина.

– Давай, быстро прикорни. Хоть пять минут. Укройся с головой.

– Застукают – уволят, – ответила Инна и кивнула в сторону стюардесс аргентинской авиакомпании, – да и перед ними неудобно.

– Слушай, ты сама не своя, перелет тяжелый, отдых маленький и обратная дорога. Иди отдыхай, только накройся пледом.

Инна не могла больше сопротивляться – ноги почти сводила судорога. Забившись в угол в самом последнем ряду, Инна завернулась в плед и моментально уснула. Самолет мерно гудел, его почти не трясло, поэтому сон Соломатиной был крепок и спокоен.

Тем временем в Москве Федотов готовился к своему первому уроку. Он действительно когда-то подавал надежды. Олег Федотов, мальчик из детского дома, в пятом классе был переведен в интернат математической школы при Академии наук. Просто так попасть туда было невозможно, даже по блату. Только способности и талант. Вот у Олега Федотова это было. И учился он там прекрасно. И только тяжелая травма все осложнила. Федотов вдруг испугался немощи, испугался остаться в такой сложной профессии, как ученый-математик. Он вдруг решил, что только простая профессия с уклоном в практику, а не теорию, обеспечит ему будущее – рассчитывать ему было не на кого. А может быть, дело было в ином – Олегу захотелось доказать себе, что ему доступна не только спокойная кабинетная работа. Так или иначе Федотов, прекрасный, талантливый математик, превратился в способного и энергичного инженера-строителя. Но математику забыть сложно, особенно если ты любишь в свободное время решать математические задачи. Поэтому Федотов за пару дней просмотрел школьные учебники и освежил в памяти теорию, которую когда-то учил в интернате. Федотов купил несколько общих тетрадей и набросал планы уроков. Для начала директор школы дал ему по несколько часов алгебры и геометрии в девятых, десятых и одиннадцатых классах. Накануне первого урока Олег погладил костюм и отправился домой к Соломатиной.

Улетая в Аргентину, она попросила поливать ее цветы:

– Знаешь, родителям ездить ко мне далеко, соседку я уже замучила этими просьбами. Если тебе не сложно, загляни?

Дав подробные инструкции, сколько воды в какой горшок лить, Соломатина вручила Олегу ключи. И вот теперь, понимая, что начинаются рабочие будни, он поехал к Инне.

В квартире был идеальный порядок. Олег почувствовал знакомый запах духов. «Неужели это все те же духи?!» – спросил себя Федотов. Как всякий мужчина, он в тонкости женских парфюмерных привычек не вникал. Ему казалось, что и та, прежняя, Инна-школьница и теперешняя Инна пахнут одинаково – чем-то терпко-медовым. Олег посмотрел книжные полки – там были книги по психологии. На письменном столе лежали стопки бумаг, папки и книги со множеством закладок. «Когда же она работает? С таким-то графиком! А я еще приставал к ней насчет диссертации». Олегу стало стыдно – Соломатина оставалась собой. Целеустремленной, работящей, аккуратной и педантичной. Олег засучил рукава и принялся поливать цветы. Как раз когда он сверялся с памяткой, оставленной для него на столе, зазвонил телефон. Федотов вздрогнул. Он отвык от домашних телефонов. В Озерске была сплошь мобильная связь, в его московской съемной квартире тоже отсутствовал городской телефон. Между тем звонили не переставая. Олег выждал еще мгновение, а потом все же снял трубку.

– Алло, – прокричали там, – почему не отвечаешь?! Я рядом. Зайти можно? Дело срочное. Очень срочное, – женский голос был звонким и бесцеремонным.

– Простите, вы куда звоните? – откашлялся Федотов.

– Ой, Соломатиной звоню! Съехала она, что ли?

– Нет, она сейчас не может подойти к телефону.

– Так скажите ей, что Аня Кулько звонит. – В голосе послышалось нетерпение.

– Обязательно передам. А сейчас, простите, я не могу больше разговаривать, занят очень. Цветы поливаю, – важно произнес Федотов. Ему не нравился тон звонившей.

– Так, а вы, собственно, кто?

– А я Федотов.

– Федотов? Тот самый? – совершенно бесцеремонно спросил голос.

– Что значит, тот самый?

– Ладно, бросьте, Мы с Инной подруги, я все знаю. Между прочим, я… – женский голос запнулся, – короче, в силу некоторых обстоятельств мы почти что родственницы.

Федотов опешил от напора.

– Простите, позвоните позже, – решительно произнес Олег и уже готовился повесить трубку, как Аня Кулько произнесла:

– Через пять минут откройте дверь. Не заставите же вы женщину стоять под дверью? Тем более что я принесла то, что Инна просила.

– А вы где находитесь? – совсем растерялся Олег.

– Уже у подъезда, – деловито произнесла Аня, – вот сейчас звоню в домофон.

Действительно, раздался звонок, Федотов чертыхнулся, бросил телефон и пошел открывать дверь.

Аня Кулько была человеком упрямым и настырным. Когда-то лучшая подруга Инны, она пронесла через годы их отношений стойкое убеждение, что личная выгода превыше всего. Когда-то Аня, которую взяла на работу Соломатина, выжила благодетельницу одной фразой. Именно по вине Ани Кулько Соломатина лишилась работы в семье, куда устроилась няней в тяжелый период жизни. Аня Кулько вышла замуж за Антона Пьяных, человека, с которым у Соломатиной были долгие отношения. Причем общаться с Антоном Кулько стала задолго до разрыва Соломатиной и Пьяных. С самой первой встречи Анны и Инны, когда Кулько накануне экзаменов одолжила и не вернула конспекты, их отношения были весьма специфическими. Наверное, дело было в зависти и жадности Ани. Долгие годы Соломатина, отлично видя эти качества подруги, оставалась верной подругой. И только совсем недавно решила отдалиться и потихоньку прекратить отношения. Впрочем, отделаться от Ани Кулько было крайне сложно. Она периодически звонила, жаловалась на жизнь и досаждала просьбами. Она вела себя так, словно и не заметила дистанции, которую вдруг взяла Соломатина. Иногда Инна удивлялась, как она могла выдерживать этот натиск и эту бесцеремонность.

Однажды Соломатина сказала:

– Аня, ну наши отношения нельзя назвать дружбой. Это использования одного человека другим.

И дала понять, что отныне они не подруги. Это было в духе Инны – обозначить все четко и ясно.

Кулько же предпочла не услышать ее слов.

И вот сейчас Аня стояла в дверях соломатинской квартиры. Ее распирало любопытство и вечное желание использовать ситуацию в своих интересах.

– Я – Аня, – кокетливо сказала она открывшему дверь Федотову.

– Я – Олег, – сурово ответил Федотов.

– Очень приятно, вы не представляете, как много мне о вас рассказывали.

– Представляю, – просто ответил Олег.

Кулько рассмеялась. Она скинула туфли и прошла в комнату.

– А, цветы полить зашли! – Аня увидала лейку, которая стояла на столе. – А я-то думаю, что это Инна меня не предупредила, что улетает!

– Да, она улетела, – сказал Федотов. Он совершенно не знал, как себя вести.

– А лимон? Лимон вы полили?

– Какой лимон?

– На кухне. В маленькой кадке. Инка трясется над ним.

– А на кухне есть цветы? – вслух удивился Олег.

– Ну, вы даете?! Или вы очень невнимательны, или вы редко здесь бываете.

Федотов совсем растерялся.

– Простите, вы сказали, что должны что-то оставить Инне?

– Я наврала, – махнула рукой Аня Кулько.

– Зачем? – изумился Олег.

– А как иначе я могла посмотреть на мужчину, в которого моя подруга влюблена почти всю свою жизнь?

Федотов покраснел. Он решительно не знал, как вести себя с этой бойкой и бесцеремонной дамой. Если бы она не была подругой Инны, он бы давно выставил ее за дверь. К тому же Олег терпеть не мог вранья.

– Ну, если посмотрели, то…

– Тогда проваливайте? – расхохоталась Аня.

– Если бы вы дали мне продолжить, то фраза прозвучала бы деликатнее. Я бы сказал: «Извините, но мне надо идти».

– Вот и отлично, мне тоже пора. Только скажите, вы действительно влюбились в Инну еще тогда, когда она была школьницей?

– Да. – Олег понял, что от Кулько просто так не отделаться. – Да. Мы познакомились в больнице. Я лежал со сломанной ногой. Учился заново ходить. Она была волонтером. Помогала мне, ухаживала за мной.

– Ой, даже себе не представляю…

– Зря. – Голос Олега вдруг стал мягче. – Она отлично за мной ухаживала. И заново ходить научила. И быть самостоятельным. Я ей очень благодарен. Хотя тогда просто ненавидел!

– О… – протянула Аня Кулько, – чувство благодарности – это еще не любовь. Может, вам так показалось?

– Мне редко когда кажется.

Федотов хотел прекратить этот разговор. Неуместный, щекотливый разговор с неизвестной ему женщиной.

– Знаете, никогда нельзя быть ни в чем уверенным, – доверительно наклоняясь к Олегу, сказала Аня Кулько. От ее волос пахло духами. Федотов предпочел бы этого не заметить.

– Простите, но мне действительно надо уходить. Если вы не возражаете…

– Да, только проводите меня до метро? Хорошо? Смотрите, уже стемнело…

– Хорошо, я вас провожу до метро.

Федотов еще раз обошел квартиру, зачем-то поправил шторы и вытащил ключи.

– Пошли? – сказал он.

– Да, конечно, – ответила Аня Кулько тихим милым голосом, словно Олег задал какой-то интимный вопрос.

Они молчали, пока Федотов закрывал дверь, пока они ехали в лифте, но как только они вышли из подъезда, Аня произнесла:

– Давайте пойдем этой дорогой, она удобнее.

– Давайте, – кивнул Федотов, хотя спешил домой. Завтра в школе у него был первый урок.

Аня Кулько чувствовала прилив сил. Еще утром она поругалась со своим мужем Антоном Пьяных, человеком творческим, а потому живущим исключительно по настроению. Так вот его настроение этим утром было капризное.

Между тем Аня Кулько, которая вела все дела мужа, сообщила ему:

– Антон, соберись, надо подготовится к встрече с читателями.

Антон что-то пробурчал и закрылся в спальне.

Раньше Аня думала, что одиночество ему необходимо для творчества. Мол, стихи можно писать только в тишине и покое. Потом Кулько обнаружила, что одиночество хорошо для выпивки, лежания на кровати и ничегонеделания.

Благосостояние их семьи зависело от Антона. Аня Кулько, раз примерив на себя роль спутницы и музы почти гениального молодого поэта, нигде не работала. Доходы от тиражей книг, гонорары за выступления и участие в различных пафосных мероприятиях рекламного характера приносили семье неплохие деньги. Но тратились они быстро. Этим утром «достучаться» до мужа Аня не смогла, поэтому быстро собралась и выскочила из дома. И, как всегда в таких случаях, вспомнила про подругу Инну Соломатину. Ане Соломатина сейчас была очень нужна – Инна в тяжелой ситуации друзей, даже бывших, не бросала (Кулько успела в этом убедиться). Направляясь с визитом к Инне, Аня предварительно не позвонила. Она набрала номер Соломатиной уже около подъезда. Если бы Инна ответила, Аня бы тут же позвонила в домофон, и Соломатина не нашла бы в себе сил отказать. Какой поддержкой Аня собиралась заручиться, она сама еще не знала. «Как вывезет! Как разговор пойдет – можно и денег взаймы попросить, и работы для себя…» – думала Кулько, подходя к дому Соломатиной. Аня Кулько была верна себе – в непростой, зыбкой ситуации она предпочитала опереться на чужие плечи. Плечи порядочной Соломатиной вполне для этого годились. Когда Аня набрала номер домашнего телефона, трубку снял Федотов. И Кулько, увидев в этом своего рода знак, приободрилась. Она еще не знала, как воспользуется этой ситуацией, но уже была уверена, что делает это с выгодой для себя.

Федотов и Кулько шли к метро. Дорога, которую показала Аня, была извилистой и длинной. Федотов даже не подозревал, что есть путь намного короче. Аня искоса посматривала на Олега и опять завидовала Соломатиной: «Какой интересный мужик! Высокий, статный, сильный. А хромота и эта трость делают его еще и загадочным каким-то. И одет словно высокопоставленный чиновник!» Аня прикинула, сколько может стоить костюм Олега. Она совсем недавно попробовала поменять имидж своего мужа и превратить его из мужчины богемного вида в элегантного мужчину. Кулько опять позавидовала Соломатиной – ее мужчина был не только хорош, но и, судя по костюму, богат. Единственное, что чуть смущало, – Олег насупленно молчал.

– Э, – произнесла Аня нараспев, – ваша история просто удивительная.

– Вы уже что-то в этом роде говорили, – ответил Федотов. Прозвучало это грубовато.

– Ох, извините. – Кулько деликатно шмыгнула носом. То ли готова была расплакаться, то ли у нее насморк начинался. Федотову стало неловко.

– Понимаете, всех наших знакомых удивляют наши отношения. Мы уже устали рассказывать, объяснять и пояснять. Ведь, в конце концов, это наше личное дело. Наша жизнь. Мы как-нибудь сами разберемся.

– Что вы, да я не сомневаюсь! – торопливо произнесла Аня. – Я же в восхищении! И потом, Инне так не везло с мужчинами. Вы знаете, как она намучилась…

Тут Аня замолчала, предоставляя Олегу выбор – задать уточняющий вопрос и развить таким образом тему или тему замять.

Федотов остановился и посмотрел на Кулько.

– Понимаете, Аня, мне совершенно неинтересно все, что могут мне рассказать знакомые Инны. Мне интересно только то, что рассказывает она сама. Кстати, вы же подруга Инны?

– Да, мы еще в институте учились вместе.

– И много пережили, через многое прошли… – иронично добавил Олег.

– Да, конечно, – не услышала иронии Аня.

– Так зачем вы сплетничаете?

– Ой, Олег, – рассмеялась Кулько, – сразу видно, что вы из маленького города в Москву приехали. У нас это называется «поболтать». И потом, умные люди говорят, что сплетня – это соль жизни.

Федотов, который уже не чаял расстаться Аней, ускорил шаг. Но та вдруг воскликнула:

– Ой, я мобильник оставила у Инки в квартире!

– Что? Нам надо возвращаться? – Олег чуть не чертыхнулся.

– Сейчас-сейчас, я в сумке посмотрю! – Кулько стала копаться в своей большой кожаной торбе. Доставая то один, то другой предмет, она что-то причитала. Олег терпеливо ждал. Потом он переложил трость из одной руки в другую и предложил:

– Давайте, я ваш номер наберу. Так быстрее будет.

– Он же точно был в сумке, а сейчас нет… – Кулько почти с головой залезла в свой мешок.

Федотов чуть повысил голос:

– Ваш номер…

Аня продиктовала его. Они замерли, прислушиваясь к звукам из сумки. Звуков не было. Мобильник Федотова отключился.

– Может, он у вас поставлен на беззвучный режим? – спросил Олег.

– Я так никогда не делаю, – сердито сказала Аня.

– Тогда еще одна попытка, и возвращаемся к Инне.

– Хорошо, – понуро сказала Кулько, – вы уж извините меня.

– Ничего, Анна, бывает, – сухо ответил он и еще несколько раз набрал номер ее мобильника. Результат был тот же.

– Так, мы не будем никуда возвращаться, у меня дома есть старенький телефон. Я им попользуюсь. А потом в другой раз заберу у Инны.

– Точно? – спросил Федотов. Этот вариант его очень устраивал.

– Да, тем более мы почти уже дошли до метро. До свидания, еще раз извините, что так получилось.

– Ничего, – Федотов, прощаясь, повеселел. – Такое может случиться с каждым.

– Прямо название фильма, – покачала головой Аня.

– А, верно, – рассмеялся Олег и, наверное, впервые за этот вечер с доброжелательным интересом посмотрел на Аню. Она махнула рукой и вошла в метро.

Придя домой, Федотов еще раз пробежал конспекты с уроками. Написанного ему показалось мало, и он, окружив себя методическими пособиями, учебниками и своими старыми конспектами, тщательно, по минутам расписал все учебные часы. Олег был спокоен – он отлично помнил все темы, которые проходят девятиклассники, а то, что не помнил, быстро восстановил, получив удовольствие от этого процесса. У него даже закралась мысль, что когда-то им была совершена грубейшая и почти непоправимая ошибка – он должен был заниматься математикой как наукой. Он не должен был идти в строительство – он должен был сидеть за столом и заниматься тем, что может совершенно изменить представления о мире и сам мир. Чувство сожаления кольнуло его, но Федотов предпочел не думать об этом накануне знакомства со школьной жизнью. Олег еще раз по часам все повторил и остался доволен – пауз практически не было. Именно этих пауз опасался Федотов. Пауза в уроке – это то, что может быть заполнено «несанкционированным выступлением», а как гасить их, как нейтрализовать, Олег еще плохо себе представлял.

Лег он под утро, не выспался, но при полном параде в восемь утра уже был в школе.

– Вот и вы! А знаете, я даже не сомневался, – такими словами встретил его директор. – Вы производите впечатление уверенного в себе человека, который привык держать слово.

– Вы это о чем? – не понял Олег.

– У нас один учитель сбежал прямо с первого урока, – пояснил Тяплицкий, – вернее, он даже не явился на первый урок.

– И как же вы из положения вышли?

– Пришлось мне урок вести.

– Вы тоже математик?

– Да нет, я им все больше про обществоведение…

– Понятно, – рассмеялся Олег.

Прозвенел звонок, и они поднялись на третий этаж.

– Вот, это девятый класс. Девятый «А». У нас школа небольшая, по два класса. Но нам нравится, внимания больше детям достается.

Тяплицкий открыл дверь, за которой слышался гул голосов.

– Так, так! – неожиданно зычно проговорил Арлен Семенович. – Девятый «А» звонка не слышал?! Не для вас он прозвенел?!

Федотов еле сдержался, чтобы не рассмеяться, – судя по всему, педагогическая лексика практически не изменилась.

Девятый же класс в ответ на это что-то прогудел и постепенно замолк.

– Вот, – удовлетворенно произнес директор школы, – почти тихо. Теперь мы дождемся, пока Свиблов уберет планшет, который в школу не рекомендуется приносить. Куракина перестанет красить глаза, а Олечка Калязина спрячет косметичку.

Класс хихикнул. Директор выдержал паузу, а затем сцепил руки на своем кругленьком животе и повернулся к Федотову.

– Вот, Олег Игоревич, знакомьтесь – девятый «А».

Федотов улыбнулся:

– Очень приятно.

Класс неожиданно дружно встал, загремев стульями. Прозвучало нестройное «Здрассьте!».

– Олег Игоревич – наш новый учитель математики.

На эти слова класс отреагировал откровенным смешком. Директор школы не растерялся:

– Да, мужественных людей немного. Не каждый переступит этот порог. Но сейчас об этом говорить не будем. Сейчас начнется урок. Попрошу соблюдать дисциплину и оказать новому преподавателю теплый прием.

– Думаю, все будет хорошо, – сказал Олег внезапно севшим голосом.

Это обстоятельство не укрылось от класса – он опять хихикнул.

Арлен Семенович вознегодовал:

– Так, имейте совесть, будьте людьми. Олег Игоревич, прошу, приступайте к своим обязанностям.

Тяплицкий покинул класс.

– Так, – откашлялся Федотов, – приступим. Думаю, что познакомимся в процессе изучения математики, которой, надо сказать, я занимался долго и старательно. Я готовился идти в науку…

– А зачем тогда в школу пришли? – сказал кто-то…

– Сначала я пришел в институт, но изучал там строительное дело. Я как-нибудь расскажу об этом, может, кому-то пригодится. Вам же скоро экзамены сдавать и в институт поступать.

Класс почти не переговаривался, класс с интересом смотрел на Федотова. Пожалуй, впервые за все это время учительской чехарды пришел человек, который вел себя спокойно и уверенно. И еще он был мужественной внешности, что сразу отметили девочки. Хромота и трость также вызвали любопытство.

Олег это понял, но ничего не стал им сейчас объяснять. Во-первых, любопытство нельзя удовлетворять сразу же. Во-вторых, кивать на недуг – совсем уж дешевый и спекулятивный прием, особенно в глазах взрослых детей. Поэтому Федотов открыл все свои записи, посмотрел на часы и произнес:

– Математику я знаю настолько хорошо, что вы даже это и представить не можете. Особенно мучить вас не буду, буду придерживаться программы, но если есть желающие знать больше – не стесняйтесь, задавайте вопросы. Итак, тема сегодняшнего урока…

Пока Федотов осваивал профессию учителя, Инна осматривала Буэнос-Айрес. Перелет был тяжелым, и хорошо, что ей удалось поспать. Члены экипажа разбрелись по номерам отличного отеля – им предстояло какое-то время пожить в этом городе. Мила Немоляева – та, которая позаботилась о Соломатиной, сразу же завалилась спать. Инна привела себя в порядок и, найдя попутчиков, поехала в город. Но даже осматривая местные достопримечательности, Инна не смогла отрешиться от московских проблем. Вернее, проблем не было, а были обычные человеческие раздумья о правильности своих поступков.

Город, расчерченный по линейке, начинался с огромного залива, который на испанский манер называли эстуарием. Один из членов экипажа, аргентинец, проживающий в Европе, с удовольствием рассказывал о Буэнос-Айресе. Было видно, что все это ему очень приятно. «Так мы рассматриваем фотографии в альбоме. Каждая картинка напоминает нам какие-то события», – подумала Инна, слушая историю улиц и домов. Самое большое впечатление на нее произвело кладбище Риколета. Оно находилось в одном из городских районов и поражало своей красотой, помпезностью и величием надгробных сооружений. Ирония же заключалась в том, что в переводе с испанского Риколета означает – аскетичный, что совершенно не сочетается с внешним видом кладбища. Впрочем, этому было логичное объяснение: оказывается, раньше здесь жили монахи – аскеты-францисканцы.

После кладбища Соломатина вместе с остальными просто гуляла по улицам города, удивляясь чинности и внешнему благополучию. В ее представлении вся Южная Америка – это нищие трущобы вроде бразильских фавел. Однако те места, которые она увидела сейчас, говорили о достатке и стабильности. Ужин был тоже традиционный для этих мест – стейк размером со здоровый баклажан. Инна подивилась его толщине – не менее пяти сантиметров. Кроме того, взяли пирожки с мясом, соусы из томатов, лука и чеснока, а на десерт – фисташковое мороженое. Проголодавшаяся Соломатина умяла все с огромным аппетитом и отказалась только от традиционного мате. Местное население заваривает напиток особым способом и подает в забавных круглых чашечках. До отеля они добрались совсем обессиленные – перелет, разница во времени, масса впечатлений и сытный ужин. Соломатина уже почти спала, когда позвонил Федотов.

– Инна, как ты? Очень устала?

Соломатина подробно рассказала обо всех событиях последних суток. Олег слушал внимательно, не перебивая. Ему казалось, что Инна, с ее дипломом мединститута, с ее свидетельством пилота-любителя, с ее новой профессией стюардессы и перелетами по всему земному шару, Инна, которая пишет научную работу и которая скоро защитит кандидатскую диссертацию, – абсолютно для него недосягаема. Федотов слушал искаженный расстоянием звук ее голоса и хотел повесить трубку. Ему нечего было сообщить: что можно рассказать о первом дне работы в школе? Что ученики приняли его хорошо? Что урок прошел без эксцессов, что зарплата его, совсем небольшая, будет перечисляться ему на карту третьего и двадцатого? Все это был неинтересно по сравнению…

– Алло, Олег, как ты? Что же ты молчишь? Ты меня слышишь? – заволновалась Инна.

– Слышу, слышу, – успокоил ее Олег, – у меня все хорошо. Вот, первый день на работе.

– Здорово! – прокричала Инна. – Это же здорово! Я прилечу, и ты все расскажешь! Я тебя поздравляю!

Послышались гудки – то ли разговор прервался сам, то ли Инна его прекратила. Олег, который хотел было рассказать про школу, с облегчением вздохнул. Ему надо было видеть Инну. Он должен был все ей рассказать и увидеть реакцию. Нет, ничего плохого и тем более постыдного в его работе не было. Наоборот, даже что-то подвижническое – все-таки подрастающее поколение, передача знаний и опыта. Ему было что рассказать и чему научить, но… Но от той карьеры, которую он так стремительно делал в Озерске, ничего не осталось. И как на это отреагирует Инна? Как она отнесется к очень небольшим деньгам, которые он будет получать, как вообще она посмотрит на их планы, узнав о случившемся. Настроение у него было плохое, пара звонков, сделанных знакомым с целью узнать о вакансиях, еще больше его ухудшили. В конце концов почти за полночь Федотов сел готовиться к завтрашнему уроку.

Странное впечатление было у Олега от первого дня, проведенного в школе. Его не напугали ни шум, ни детские свалки на переменах. Урок прошел хорошо и, несмотря на организационные вопросы, удалось даже объяснить новую тему. Насколько ученики ее усвоили, Федотов решил выяснить на следующем уроке. Следующий урок у него был в восьмом классе, а потом надо было идти в учительскую, где его представят всему коллективу. Восьмой класс, до которого уже дошли слухи о новом математике, вел себя очень спокойно и доброжелательно. Никто не шептался, не ленился, не задавал лишних вопросов. Федотов гадал, чем это вызвано, какие такие характеристики были даны ему девятиклассниками. К концу урока все стало более или менее понятно. Один из ребят предложил:

– Давайте мы вам другой стул принесем. В кабинете рядом есть кресло, специальное, для компьютерных столов. Оно регулируется. Вам удобно будет.

Кто-то из девочек зашикал.

Федотов понял: его хромота сослужила службу. Его пожалели. «Что ж, тоже неплохо. Во всяком случае в них есть сострадание. Да и деликатность», – прибавил он про себя, вспомнив девочку, которая шикнула на парня. Вслух же он поблагодарил:

– Спасибо, я пока так попробую, но если что… Одним словом, спасибо…

Класс как-то прочувственно молчал.

– Да вы скажите нам, мы мигом, – произнес кто-то, и Федотов понял, что эти дети получили своего героя. Да, ненадолго – с таких высот взрослые скатываются быстро, но все-таки у него есть некоторый временной запас. Пока не пропала загадочность и обаяние мужественности (вот не зря говорят, что шрамы украшают мужчин), он должен завоевать настоящий авторитет. Федотов внезапно вспомнил свой детский дом и преподавателей. Там были хорошие, но измученные собственными проблемами люди. Порой им было не до своих детей, не то что до чужих. Большинство из них были порядочными и добрыми, но невнимательными. Олег попытался вспомнить, кто же больше всего повлиял на него, кто сделал так, что его жизнь сложилась удачно. В памяти была учительница истории Галина Львовна и… Владимир Анатольевич. Да, тот самый врач, который сделал ему тогда операцию. Галина Львовна, побеседовав с ним всего пару раз, разглядела в нем будущего математика и стала ходить по начальству и инстанциям. Это благодаря ей его перевели в специальный математический интернат при Академии наук. Это она в дальнейшем опекала его, названивая директору, интересуясь его делами. Это она присылала и привозила то, что он, совсем одинокий, не мог себе позволить. Хорошие книги, одежду, вкусные вещи – это все она. Вторым человеком был доктор. Он научил бороться, он научил терпеть боль, он жалел его, как, наверное, жалеют отцы своих сыновей – сурово, немногословно, но так, что Олег не мог не почувствовать это. Так как он теперь должен себя вести? Как сделать так, чтобы, сохранив дистанцию и заслужив уважение, стать для этих ребят необходимым человеком? Федотов вздохнул – оказалось, что, кроме знаний, нужен такт, знание психологии и огромное внимание. Ведь одно слово, один жест, – наведенный мост рухнет.

Его размышления прервал Арлен Семенович:

– Вы что-то в классе засиделись, а мы вас ждем в учительской!

Федотов спохватился – ему стало неудобно, что директору пришлось за ним зайти.

– Я самостоятельные работы хотел проверить, – сказал он, – и вот забыл о времени.

В учительской было тихо. Конечно, все уже знали о новом преподавателе и многие его видели, даже успели обменяться вежливыми фразами. Но представление нового учителя было в школе ритуалом. Директор обязательно подробно, со множеством деталей из личного дела, рассказывал о новеньком. Затем просил оказать помощь и содействие. Пока все это говорилось, коллектив рассматривал новичка. Директор описал Федотова в самых ярких красках – и математический талант, и прекрасный организатор-хозяйственник (намек на карьеру в Озерске), и неравнодушный человек, который решил поделиться своими знаниями с подрастающим поколением. Федотов смущенно слушал, коллектив делал свои выводы. Когда директор закончил говорить, Олег встал.

– Я очень рад со всеми познакомиться. Надеюсь на долгое сотрудничество и дружбу.

После этого директор перешел к обсуждению насущных проблем. Олег вздохнул с облегчением.

– А, да-да. Это так неестественно и так напрягает, не правда ли? – К Федотову наклонилась блондинка в крупных зеленых серьгах.

– Что именно? – удивился Олег. – Что именно напрягает?

– Ну, вот это все – слова, слова, слова. А ведь исключительно по делам будем судить. Вы думаете, Арлен Семенович только вас так тепло представлял? До вас было пятеро!

– Да что вы?! – ответил Олег.

– Да, именно так. И все были исключительно надежными и положительными… На словах.

– Может, так оно и было?

– Тогда почему они уходили отсюда? – усмехнулась блондинка.

– Так не все же могут быть педагогами, – развел руками Федотов.

– Тогда зачем сюда идут! Если не могут?! – громко воскликнула блондинка.

– Лилия Александровна, я вас прошу, не пугайте своим волюнтаризмом нашего молодого коллегу. Право слово, не стоит. Он и сам все понимает, – отреагировал Арлен Семенович на возглас блондинки.

– Хотелось бы думать, – парировала Лилия Александровна и добавила, обращаясь к Федотову: – Я преподаю историю. Мой предмет обязывает меня быть объективной.

– А меня мой предмет обязывает быть точным, – улыбнулся Олег, – а потому внесу коррективы. Предшественников было четверо. И двое из них не ушли сами. Их уволили.

Преподавательница истории посмотрела на Федотова. В ее глазах было раздражение:

– Мне много лет. Я учебников истории видела штук пять. И все разные. По смыслу. Так что не советую со мной спорить.

– Я и не пытаюсь, – ответил Олег. Он постарался максимально дружелюбно улыбнуться этой старой даме.

Лилия Александровна с шумом отодвинула свой стул и зашагала к двери.

– Удачи вам! В ваших руках наше будущее! – напутствовал ее директор. А Федотову он подмигнул.

– Вредная она. Ужасно вредная. Вы с ней не спорьте, – прошептали рядом. Голос был женский, очень тихий и тоненький.

Федотов оглянулся и увидел молодую женщину лет тридцати. Одета она была во все серое, на воротничке черным лаком блестела брошь. Федотов улыбнулся.

– Я бы не сказал. Просто… – он подыскал слово, – просто характер, наверное, такой.

– Нет, нет! Именно вредная. И я ее боюсь. Я же тоже недавно пришла. И она цеплялась ко мне чуть ли не каждый день!

– Да?! – Федотов развернулся и внимательно посмотрел на говорившую. Та была типичной застенчивой тихоней.

– Да, она не любит молодых преподавателей. Ей кажется, что мы пришли сюда пересидеть, переждать…

– А вы сюда пришли по призванию? – спросил Олег.

– Ну, почти. Я просто люблю литературу.

– А я – математику, – улыбнулся Олег. – Значит, вы преподаватель русского языка и литературы? Как вас зовут?

Женщина замялась, а потом произнесла:

– Софьей Андреевной меня зовут.

Федотов чуть не расхохотался – имя жены великого русского писателя Льва Николаевича Толстого учительнице совершенно не шло. Оно было даже насмешкой. Олег все же сдержался и сказал:

– Очень приятно. И даже имя у вас литературное. Всем известно, какое значение играла жена писателя в его творчестве.

– Это очень спорный вопрос. Ее роль до конца не изучена. У них были сложные отношения.

Тут их разговор прервал молодой человек в достаточно неформальной для школы одежде.

– Соня, ты уже домой? – извинившись, спросил он учительницу литературы.

– Нет, у меня факультативы, – краснея ответила она и попрощалась с Олегом, – приятно было познакомиться. Будем часто видеться – наши расписания у девятых и восьмых классов совпадают по дням.

– Конечно, буду рад вас видеть, – кивнул Олег. Молодой человек как-то странно посмотрел вслед Софье Андреевне, а потом обратился к Федотову:

– Я – Сан Саныч. Английский язык веду. Мы не совпадаем по расписанию, но находимся в одной возрастной категории. Что, надеюсь, облегчит взаимопонимание!

– Безусловно, – в тон ответил Олег. Молодой человек мотнул головой на прощание и рысью помчался за Софьей Андреевной.

«Кажется, тут все ясно! Хотя дама и замужем», – улыбнулся про себя Федотов, заметивший обручальное кольцо на пальце Софьи Андреевны.

Директор школы дождался, пока опустеет учительская, и только после этого подошел к Олегу.

– Ну вот вы и познакомились почти со всеми. Да, Лилия Александровна – человек сложный, старайтесь не конфликтовать. Должен сказать, что двоих она просто-таки выжила. Я ничего не смог сделать. А саму Лилию выпихнуть нельзя. Образец профессионализма, компетентности и дисциплины. Но характер – жуть!

– Я буду осторожен, – пообещал Олег.

– Английский и литература у нас… – Арлен Семенович деликатно замолчал.

– И это понял, – улыбнулся Федотов.

– А еще у нас антипатия физики к химии. И наоборот.

– Так это везде так, – заверил Олег.

– И… Да что там… – Тяплицкий махнул рукой.

– По-моему, у вас замечательная школа, – честно сказал Олег, – я так боялся. А теперь вижу: люди нормальные работают. Ученики разные, но вменяемые. И даже очень симпатичные иногда.

– Ну дай бог, дай бог, – забормотал Арлен Семенович, и Федотову стало его немного жаль. Директор любил свое дело, переживал и искренне огорчался.

– До завтра, – попрощался Олег.

– До завтра, – ответил Тяплицкий, – завтра мы с вами обсудим финансовые вопросы.

– Хорошо, но мы же все обговорили, – удивился Олег.

– Не все, не все.

На следующий день директор вызвал к себе Федотова.

– Как у вас с девятыми и восьмыми? – спросил Тяплицкий.

– Арлен Семенович, что можно сказать в первую неделю работы, – развел руками Олег. – Они меня пробуют на «слабо» взять, я им отпор даю. Но стараюсь делать это деликатно.

Директор серьезно посмотрел на него.

– Да, вот именно – деликатно. Постарайтесь деликатно. А то, знаете, у нас тут держиморды были, так пришлось уйти.

– Я понимаю, что это дети. Вполне взрослые, но – дети.

– Очень хорошо, что вы так чувствуете учеников, – Тяплицкий выдохнул. – Думаю, что вы вполне сможете быть классным руководителем.

– Я?! – Олег рассмеялся, но потом сразу же стал серьезным. – Я не смогу. Для этого очень много времени надо. А у меня его нет.

– Почему? Почему у вас нет времени? – простодушно удивился директор.

Федотов растерялся. В его планах все же были поиски серьезной, как он считал, работы, связанной со строительством. В его планах была женитьба на Соломатиной и обустройство в Москве. Все это, по его мнению, должно было отнимать и время, и силы. Олег чувствовал, что он не должен распыляться, а должен идти строго к цели. А цель – семья и прочное положение. Федотов, переживший разные времена, не придавал большого значения деньгам, но понимал важность достойного образа жизни. Как-то в разговоре с Инной он пояснил: «Достойная жизнь – возможность заботиться о здоровье и хорошее образование!» Инна тогда подумала, что в этой короткой формуле и есть суть жизни – если ты здоров и грамотен, шансы у тебя огромны. Все же остальное будет зависеть от тебя. Федотов, прошедший детский дом и получивший травму, знал: ждать поддержки неоткуда. И в его активе были знания, которые он углублял, и физическая форма, которую он поддерживал, как мог. Сейчас, разговаривая с директором школы, Федотов напрягся.

– Голубчик, вы отлично справитесь! Ребята вас зауважают, полюбят!

– Да не надо, чтобы меня полюбили, – воскликнул Федотов. – Я не могу сейчас отвлекаться на все это!

– Я вас понял. Ваш вариант – без души. Как секс без любви, – произнес Арлен Семенович. Федотов изумленно посмотрел на директора.

– Ладно, – наконец, сказал Олег, – я подумаю…

– Вот-вот, подумайте, – обрадовался директор, – тем более за классное руководство полагается надбавка. У вас будет хорошая зарплата.

– Я вас понял, – вздохнул Федотов, – и все же я подумаю.

Соломатина прилетела в дождь. И ее никто не встречал.

– Вы уже приземлились?! Я волновался! Жаль, не могу тебя встретить! – прокричал ей по телефону Федотов. Он не стал говорить, что именно сейчас девятый «А» пишет самостоятельную на тему извлечения квадратных корней.

– Я понимаю, работа! – отвечала Инна. Она даже была рада, что Олег занят. Этот перелет был очень тяжелым – часовые пояса, погода, длинная дистанция. Соломатина была бледной, волосы она стянула в тугой узел и выглядела так, словно не спала месяц.

– Давай вечером увидимся? – предложил Олег. Он понимал, что Инна устала, но ему хотелось как можно быстрей рассказать про свою работу. Федотов знал, что ждут от него совсем другой карьеры, а поскольку был человеком честным, желал сразу же обо всем рассказать.

– Олег, давай созвонимся! Мне обязательно надо выспаться.

– Конечно, но в конце дня я заеду за тобой.

– Хорошо, только позвони сначала, – Соломатина улыбнулась про себя – такая настойчивость понравилась бы любой женщине.

Когда Соломатина открыла ключом дверь и вошла в дом, она почувствовала знакомый запах. «Пахнет Федотовым. Это его одеколон. Что-то с запахом гвоздики», – подумала она. Быстро освободив чемодан, Соломатина запустила стиральную машину, приняла душ и легла спать. Впервые за все последнее время она спала спокойно, без сновидений. И проснулась только к вечеру, когда за окном наступали сумерки. На мобильнике, который валялся рядом, Инна насчитала десять звонков. Пять раз звонил Федотов, три раза звонила Аня Кулько, два раза звонила Варя. «Ну, Федотов понятно – ждет встречи. С Варей тоже договаривались созвониться сразу после прилета. Но Анька зачем звонила?!» – подумала Инна и набрала номер Федотова.

– Ну наконец-то! – раздался его сердитый голос. – Я уже решил ехать к тебе. Думал, что-то случилось!

– Ничего не случилось, я просто выспалась. У меня так часто бывает, особенно после длительных перелетов.

– Да, я понимаю. – Олег откашлялся и серьезно произнес: – Нам надо встретиться.

– Да, – ответила Инна и глупо спросила: – А что ты хочешь мне сказать?

Повисла пауза, и Соломатина поняла, что не надо было задавать этот вопрос. Он прозвучал с каким-то намеком.

– Тебя долго не было, есть новости и надо посоветоваться… и просто давно не виделись.

Соломатина рассмеялась:

– Да, встаю и одеваюсь!

– Когда будешь готова?

– Через сорок минут!

– Заеду!

В телефоне послышались гудки. А Соломатина удивилась строгому тону. Таким голосом он разговаривал с рабочими на стройке, она сама слышала.

Собиралась Инна быстро – брюки, футболка, жакет. Сумочку она выбрала маленькую, а каблуки высокие. Взглянув на себя в зеркало, она осталась довольна. «Я – молодая деловая женщина, путешествующая по миру, занимающаяся научной работой, умеющая управлять самолетом!» – напомнила себе Инна, глядя на свое отражение в зеркале. Сейчас она чувствовала успех – ко всем победам добавилась еще одна, важная. Победа над обстоятельствами – они с Олегом вместе. Ожидая его звонка в дверь, она ощутила страх. Что он хочет ей сказать? И этот его тон…

Федотов был с цветами. Соломатина улыбнулась – все было так мило и так… Инна не знала, как точнее назвать это состояние, которое присуще только первоначальному периоду ухаживания. Инна предвкушала развитие событий, она влюбилась в Федотова второй раз в жизни, и если бы кто-нибудь сказал ей, что такое бывает, она бы не поверила.

– Я рад, что прилетела. Если честно, не мог дождаться, – произнес Олег.

– Что-то случилось? – Инна вдруг заметила, что Федотов страшно нервничает.

– Да нет, все хорошо, но я не знаю, как ты отнесешься к новостям.

– Так. – Сердце Инны упало. – Говори сейчас.

– Нет, я голодный, а на голодный желудок я не умею говорить о делах.

– Хорошо, поехали ужинать, только я поставлю цветы в воду.

Ужинали они в японском ресторане, сеть которых была теперь уже по всей Москве и не являлась чем-то необычным. Соломатину рассмешила логика Олега, когда он отверг это место, сказав, что лучше поужинать где-нибудь в центре.

– Да отчего же в центре лучше? – удивилась Инна.

– Ну, в центре рестораны всегда лучше.

Соломатина вдруг поняла, что это представление идет от маленького Озерска, где основные достопримечательности и лучшие заведения сосредоточились вокруг главной площади. И именно там все считалось модным и пафосным.

– Мы можем себе позволить хороший ресторан! – упрямо сказал Олег.

И Соломатину тронуло это «мы», но озадачил этот упор на финансы.

– Конечно, можем, но рестораны в нашей округе тоже неплохие! Впрочем, как хочешь, – Соломатина улыбнулась.

Всю дорогу они говорили о вещах совершенно незначительных, но Соломатина понимала, что это только прелюдия.

На этот раз Федотов выбрал ресторан солидный, Инна оглядела стайку модных девушек, выгружавшихся из такси, и мужчин, небрежно хлопающих дверцами дорогих машин. Соломатина спокойно относилась к гламурно-пафосным проявлениям, к тому же они с Олегом выглядели не хуже всех остальных. Инна даже заметила, с каким интересом окружающие оглядели статного, в идеально сидящем костюме Федотова.

Заказ они сделали быстро, Федотов спросил, какое вино Инна предпочитает, и Соломатина поняла, что после первого бокала он и заведет беседу.

Так оно и случилось. Отпив вина и поглядев по сторонам, Федотов произнес:

– Я теперь работаю.

– Я поняла, – ответила Инна, – тебе быстро удалось найти место. Но знаешь, я никогда не сомневалась в тебе и в твоих способностях. И это твой первый успех в Москве, но не последний.

Федотов как-то странно посмотрел на нее и произнес:

– В какой-то степени это удача. Я с тобой согласен.

– Еще бы! Конечно…

– Инна, я теперь работаю в школе, – Федотов откинулся на спинку стула и наблюдал за Инной.

Соломатина чуть не выронила вилку из рук.

– Где?

– В школе. Я – учитель математики старших классов. Еще я классный руководитель девятого «А». Ну, мне предлагают вести факультативы… Короче, в школе очень много работы.

– Я себе представляю, – растерянно произнесла Соломатина.

– А еще там очень интересные люди. Вот, например, директор школы, Арлен Семенович. Или учительница русского и литературы Софья Андреевна…

– …Толстая? – спросила Инна.

– Вот! Ты только себе представь! Софья Андреевна!

– Представляю. Федотов, это ты успел за одну неделю? Устроиться учителем, стать классным руководителем, познакомиться с Софьей Андреевной?

– Да, я всегда отличался энергией, – вдруг рассмеялся Олег. Было видно, что ему полегчало – он сказал правду, Инна его не убила, не встала и не ушла. «Собственно, что тут позорного или плохого? Учитель? Что это я… – подумал про себя Федотов. – Что это я трусил?» По правде говоря, он действительно трусил. Потому что точно знал: для Соломатиной профессия учителя достойна уважения, вот только от него ожидали большего.

– Как это неожиданно, – Инна внимательно посмотрела на Федотова, – но понимаешь, с твоими способностями, с твоим опытом работы в Озерске ты должен заниматься другим. Тем, что ты умеешь. А учитель… Ты же никогда не занимался этим!

– Инна, ты представляешь, какое количество людей прибывает в Москву каждый день? И сколько среди них способных, талантливых и опытных?

– Представляю.

– Так вот, они все не могут устроиться на работу, о которой мечтают. Они вынуждены заниматься тем, что им предлагают, и тем, в чем есть потребность. Видишь ли, менеджеры высшего звена – это не дефицит.

– А учителя?

– Учителя – дефицит. Но дело не в этом… – Федотов замялся, – дело совсем в другом. Понимаешь, я же побывал у всех своих знакомых. У всех, с кем у меня были какие-то отношения. Кто-то что-то пообещал, кто-то вежливо отказал. И в какой-то момент я понял: ни на кого рассчитывать нельзя.

– Но с другой стороны, ты же только-только приехал в Москву!

– Инна, это только так кажется. Прошедший срок – вполне достаточный, чтобы кое-что понять.

– И что же это?

– А то, что деньги на жизнь необходимо зарабатывать каждый день. И что я не имею права тратить на поиски приятной мне работы много времени. Я должен с чего-то начать и одновременно продолжать поиск.

– Ерунда! – выпалила Инна. – Я была без работы и точно знаю, что восьмичасовой рабочий день убивает все желания куда-либо двигаться! Понимаешь, у тебя не будет ни сил, ни времени на поиски и собеседования. Тебе бы до подушки добраться!

– В твоих словах есть доля правды. Я вот уже сейчас понимаю, что времени у меня будет мало – к уроку подготовиться надо, работы проверить надо, с классом какие-то мероприятия провести надо…

– Мероприятия с классом? – иронично переспросила Соломатина.

– Да, а что? – удивился Федотов. – Я любил всякие там походы в кино или в театр. А там люстры, в буфете пепси или кола и пирожное «картошка».

Соломатина хотела улыбнуться, а потом вдруг спохватилась: «Он же детдомовский. Это меня из дома не вытащить было. Я любила свою комнату, книжки… У него ничего этого не было. Ему нужны были красота, свет, уют. Для него это был выход из повседневности. Повседневности рутинной и казенной».

– Послушай, Олег, повторяю, я не вижу ничего плохого в том, чтобы работать учителем. Но я боюсь за твою карьеру. Перерыв в продвижении и такой уход в сторону – это плохо.

– Инна, у меня пока не получается найти другой заработок. И как ты себе представляешь нашу жизнь, если я буду безработным? Я себе это вообще не представляю. Поэтому, нравится тебе или нет, а в школе я останусь.

Их ужин прошел в разговорах. Говорил в основном Олег, Соломатина больше отмалчивалась. Она сама не понимала, почему известие о работе произвело на нее такое впечатление. Она чувствовала, что формально Олег прав. Негоже мужчине быть безработным, необходимо зарабатывать деньги, а не ждать, когда помогут друзья или счастливый случай. Но вместе с тем было раздражение – ей казалось, что Федотов опять пошел по пути наименьшего сопротивления. Так было тогда, когда он бросил математику и ушел в строительство. Так происходит сейчас. Она не понимала, как говорить с ним, боялась, что покажется мелочной и обидит его. Ведь, в конце концов, для него это тоже было ударом – все амбиции рухнули, и надежды не сбылись.

Расстались они у подъезда.

– Я не буду подниматься, извини, – сказал Федотов. Голос его прозвучал глухо. Словно он боялся продолжения их спора.

– Хорошо, тогда увидимся на неделе? Я так устала за эту поездку.

– Кстати, – Олег поднял голову, и Соломатина отметила новое для себя выражение его лица – оно было вредным. –   Так вот, кстати, как твоя научная работа? Или тебе больше нравится просто перелетать с места на место? Разносить напитки, еду, подавать пледы и заталкивать чемоданы, чтобы они не свалились на голову пассажирам?

Инна опешила – такого поворота она не ожидала. Это была какая-то мелкая месть.

– Во-первых, я не утка и не белый лебедь, чтобы перелетать из одной страны в другую. Это такая работа. И эта работа – часть моей другой работы. Они связаны. Ты это отлично знаешь.

– Знаю, но мне кажется, что ты давно уже можешь засесть за научную работу. Не так? Материала полно же.

– Да, материала много. И можно уже писать. Но летать мне интересно. И я понимаю, что долго этим заниматься не смогу, – возраст… А диссертацией можно и позже заняться.

– Это так кажется – тяжелую и кропотливую работу любят оставлять на потом. И никогда ее не выполнять, – усмехнулся Федотов.

Соломатина отступила на шаг.

– Знаешь, ты злишься на меня. Поэтому и заговорил об этом.

– Неправда, я и раньше пытался тебе это объяснить.

– Да, я помню. Но тогда же я тебе все сказала. Зачем же сейчас об этом вспоминать?

– Я просто хотел тебе напомнить, что существуют соображения личные. Они – как ощущения. Их нельзя порой объяснить другому.

– Я поняла тебя. Правильность твоего теперешнего выбора – это ощущение. У меня вопросов нет.

– Вот и хорошо, – Федотов поцеловал ее в щеку, повернулся и пошел прочь.

Дома Соломатина разобрала чемодан, загрузила стиральную машину, потом целый час ухаживала за собой – маска, крем для лица, шеи, бальзам для волос. Она совершала все эти манипуляции неторопливо, словно ей нужно было забыть про сегодняшний вечер. Она тщательно выгладила форму, хотя предстоял длительный перерыв в полетах. Потом, когда уже и квартира была убрана и поглажено белье, она, посмотрев на часы и вздохнув, набрала телефон подруги Вари. Варя ответила сразу, словно ждала звонка Инны.

– Привет, как вы долетели? Говорили, что у вас там погода так себе?

– Нормально долетели, – ответила Соломатина и взволнованно сообщила: – Варя, ты представляешь, Федотов в учителя пошел!

– В какие учителя? – не поняла Варя.

– Обычные, школьные! Понимаешь, он пока не нашел работу и ничего не придумал лучше, как пойти учителем математики. В старшие классы.

Варя молчала.

– Ау, ты где, – Инна забеспокоилась.

– Я здесь, я думаю, – ответила спустя паузу подруга. И Соломатина вспомнила эту ее манеру – выслушать, а потом задуматься с таким видом, словно она и не слушала. Но на самом деле Варя просто сразу же пыталась представить то, о чем ей рассказывают.

– Инна, хочешь, я приеду к тебе?

– Конечно, хочу, по телефону все не объяснишь, но поздно же…

– Я же на машине! – горделиво сказала Варя, и Соломатина улыбнулась про себя. Варя с некоторых пор стала объектом добрых насмешек всего коллектива – она купила в кредит маленькую машинку и теперь даже за хлебом на ней ездила.

– Приезжай, я тебе шоколада привезла, заодно заберешь.

Дружба Инны и Вари была славной дружбой двух женщин, которые никогда и ни в чем не могли быть соперницами. Так уж получилось, что ни возраст (Варя была намного моложе), ни внешность (они были настолько разными, что сравнивать их и в голову не приходило) не были помехами. Характерами они тоже не совпадали, но встретились в сложный для обеих период жизни, поэтому понимали друг друга с полуслова.

Варя не приехала, а примчалась. Соломатина с улыбкой наблюдала, как подруга паркует маленький автомобильчик, потом озабоченно обходит его со всех сторон и, убедившись, что сама никому не мешает и ее машинка вне зоны риска, поспешила в подъезд.

– Так, давай чаю выпьем, я тебе привезла пирожных.

Варя свято верила в целебные свойства дружеских чаепитий.

– Я не могу есть пирожные в это время суток. Самолет не взлетит со мной, – попыталась отказаться Инна, но, увидев, как подруга поставила на стол коробку со сладостями, принялась заваривать чай.

– А теперь рассказывай, – велела Варя.

– Что рассказывать? – задумалась Соломатина. – Я его не понимаю. Вообще. Когда ему прочили мировую известность в математических кругах, он пошел в строители.

– Он должен был зарабатывать на жизнь, – напомнила Варя, – а математикой себя не прокормишь. Ты же знаешь, сколько платили в научных институтах. И платят.

– Но он же талант! Понимаешь, надо было двигаться в сторону теоретической математики!

– А такая есть? – подняла бровь Варя.

– Понятия не имею, – отмахнулась Инна, – а сейчас? Сейчас он только приехал и уже сдался! Он сходил только лишь к своим знакомым. К тем, кого знал. А таких по пальцам пересчитать! Он не писал свое резюме, не искал вакансий в серьезных компаниях. Он ничего еще не сделал, а уже нашел ловкий маневр – вроде бы и работа, а вроде бы и временная. Но спроси его, что дальше – не ответит.

– Думаю, тебе просто не нравится, что он стал именно учителем. Нет, на твой взгляд, в этой профессии романтики, шелеста купюр и перспектив, – сказала Варя, допивая чай.

– Господи, да пусть он будет учителем, – воскликнула Инна. – Только я знаю, что он ошибается. Опять ошибается. И это меня пугает.

– Что именно тебя пугает?

– То, что ошибка эта системная! Понимаешь, он так устроен – идти в обход.

– Инна, он – не совсем здоровый человек. Ты все время об этом забываешь, даже удивляюсь этому.

– Я не считаю его таковым. Понимаешь, он настолько силен, что мне в голову не приходит его считать инвалидом. И я не считала его таковым никогда!

– Очень зря. Тебе не помешало бы иногда об этом вспоминать. Для того чтобы хоть как-то понять его решения и поступки. Ты вообще представляешь, что это для него – приехать сюда, в Москву? И вообще затеять эту всю историю?!

– Ты к чему клонишь? – Соломатина раздраженно посмотрела на Варю.

– Я клоню к тому, что ваши отношения могут плохо закончиться. Если ты не изменишь своего поведения. Тебе кто нужен? Блестящий карьерист? Или человек, который все эти годы помнил о тебе.

– И практически ни разу не позвонил. И ждал, пока я объявлюсь в Озерске и сделаю первый шаг.

– И все потому, что у него есть физический недостаток. Он хромает. Он ходит с тростью. Ты понимаешь, что это такое для красивого и молодого мужчины? Ты понимаешь, через что надо пройти, чтобы достичь того, чего он уже достиг? И у него никого не было. Он сирота.

– Варя, это какая-то мелодрама. Прекрати перечислять эти душещипательные подробности. – Лицо Соломатиной стало раздраженным.

– Как скажешь. Но ты очень злая. И ты очень изменилась. И я считаю, что ты сама ничего особенного в жизни не сделала.

– Я? – Инна даже потеряла дар речи. – Я полностью изменила свою жизнь. Из дуры, которая потакала Анечке Кулько и которая нянчилась с вечно хныкающим и пьющим поэтом, я превратилась в деловую и энергичную тетку. Понимаешь, у меня никогда не было выбора – я выживала в предлагаемых условиях. Будь то работа или отношения. Теперь я сама для себя создаю эти условия. И хочу, чтобы Олег научился тому же!

Варя посмотрела на Инну с сожалением.

– Знаешь, ты не понимаешь, что этот человек бросил все ради тебя. Вот только ради тебя. Ему эта Москва не нужна. Он в Озерске отлично жил, и это был его мир. Там он создал подходящие для себя условия. Но ради тебя, ради того, чтобы быть с тобой, он приехал сюда. И пусть он сам решает, как здесь жить. Дай, пожалуйста, ему эту возможность.

Варя замолчала. Видно было, что она сердита. Соломатина уже знала за подругой это свойство – искренне сердиться на собеседника. «Ты все принимаешь близко к сердцу, это всего лишь разговор!» – всегда пеняла ей Инна. Но сейчас тема была болезненной. К страхам, что у них с Олегом ничего не получится, что они утратили силу чувств, прибавлялось желание командовать, управлять всем, в том числе и чужими обстоятельствами и желаниями.

– Слушай, между вами, кроме разговоров о работе, что-то еще происходит? – Варя хитро прищурилась. И как бы Соломатина не злилась на младшую подругу, она не могла не рассмеяться.

– Не происходит.

– А вы чего-то ждете? Заявления о приеме на работу, первой зарплаты? Еще чего? – Варя смотрела на Соломатину. – Слушай, а правда, вы чего ждете? Или вам это не нужно? Вы просто проект по выживанию двух особей в благоприятных столичных условиях?

– Варька, отстань.

– Да нет, ты мне скажи? Он что, тебе неприятен? Он тебе физически противен? Вы целовались с ним?

– Варя!

– Нет, ты ответь, что за отношения такие странные? Почти деловые. Понимаю, вы – партнеры.

– Варя, это же наши дела…

– Инна, это странности, а не дела. И уж точно это не чувства.

Варя встала, налила им еще чаю. В квартире Соломатиной она чувствовала себя уверенно, по-хозяйски.

– Инна, ты его любишь? – спросила она. – Может, пока не поздно, прекратить все это?

– Я люблю его. Только…

– Никаких только нет. Ты любишь его. И ты любила его. И он тебя любит. Очень любит. Раз он рядом с тобой сейчас. Это самое главное.

Варя уехала скорее рано, чем поздно. Соломатина опять смотрела в окно и наблюдала, как подруга аккуратно лавирует между машин. Когда она скрылась из виду, Соломатина взяла телефон.

– Это такси? Будьте добры, можно машину по адресу…

Еще через полчаса она позвонила в дверь Федотова. Тот открыл сразу, словно бы ждал ее.

– Ты уже спишь? – спросила Соломатина.

Федотов потянул ее за рукав и почти втащил в квартиру. Он обнял ее так, что Инна задохнулась.

– Я еще не сплю. Я тебя жду.