Книга: Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Назад: Глава девятнадцатая
Дальше: Примечания

Глава двадцатая

– Не нравится мне это, Константин, подозрительно… – сказал Шульгин, пошевелив носком кавалерийского сапога крайнего из дуггуров. – Может, они уже – того? Сбежали, вроде как те из Замка?
Отошел к подиуму, присел на край, предварительно сбросив ногой цветные диски, которые выглядели теперь совершенно безвредно. Но руками к ним прикасаться отчего-то не хотелось. Кто знает, из какой гадости они сделаны.
Удолин уже успел бегло осмотреть зал, известными ему способами пытаясь определить присутствие поблизости магических сил. В доступных диапазонах ничего подозрительного не прослушивалось. Но это еще ничего не значило, существа неизвестного происхождения могли использовать любое количество совершенно оригинальных разработок. Он даже в сути исходившей от дисков эманации не успел разобраться, а Лариса ее как-то воспринимала…
– Не сбежали. Их я как раз чувствую, разве что слегка слабее, чем раньше. Альфа-ритмы те же, что были в активном состоянии. Это у них вроде искусственной комы, мне кажется. Есть такие виды живых существ, что при опасности прикидываются мертвыми, даже трупное окоченение имитируют с помощью каталепсии.
– Жалко, дефибриллятора у меня нет, я бы им показал каталепсию, – со злостью сказал Шульгин. – А химию использовать боюсь, черт знает, что у них за метаболизм. Ладно, мы сейчас подручными средствами попробуем реанимацию организовать. Настройся, Константин Васильевич, следи за реакцией…
Он присел на корточки рядом с пленником, который, по его расчетам, пострадал меньше других. По крайней мере, телесных повреждений на нем не наблюдалось. Достал из кармана зажигалку и поднес огонек к одной из известных мастерам иглоукалывания точек.
– Есть! – воскликнул Удолин. – Отчетливый всплеск. Похоже, он вообще в сознании…
– Ну, тем лучше. Он ведь, гад, понимает по-русски – так пусть внимательно слушает. А ты, для верности, транслируй ему эмоциональный смысл моей декларации о намерениях…
Сашкино лицо приобрело мрачную сосредоточенность.
– Мне некогда с тобой возиться, – ровно и отчетливо заговорил он, обращаясь к дуггуру, – я очень не люблю, когда обижают моих друзей, да и пытаются сделать дурака из меня. Или ты сейчас очнешься, или я начну перебирать все известные у нас болевые точки. Если ты не человек, придется повозиться немного дольше. Но я тебя все равно достану. Умрешь – примусь за следующего, с учетом накопленного опыта. Пока не доказано, что ты человек, принципы гуманизма на тебя не распространяются…
В подтверждение своих слов Шульгин раскрыл коробочку с дюжиной шприц-тюбиков. Сдернул с одного иголку и, прицелившись, вонзил дуггуру в шею немного ниже основания черепа.
Раздался пронзительный вопль, испытуемый судорожно выгнулся, завозил по полу связанными ногами, открыл глаза.
– Вот и хорошо. – Сашка с облегчением выдернул иглу, вытер ее о хитон дуггура, спрятал в футляр.
– По-русски говорить будем или как?
– Он сейчас очень громко кричит в ментадиапазоне, – сообщил Удолин, – призывает своих…
– Этих или других? – указал Шульгин пальцем на остальных, по-прежнему изображающих безжизненность.
– Не могу ответить. Но надеюсь, что сквозь защиту его крик не пробьется. Я опять немного перенастроил фазу, с учетом возрастающей нагрузки.
Шульгин несильно, но хлестко ударил очнувшегося по щеке.
– Передай этим придуркам, чтобы тоже кончали ваньку валять, а то начну будить каждого по очереди… Тем же способом. И на помощь не надейтесь, не успеет. Только от меня зависит, уйдете отсюда своими ногами или тут насовсем останетесь.
Дуггур залопотал что-то бессвязное.
– Переведи ему, Константин: или пусть на русский переходит, или опять будет больно.
– Мастер ты своего дела, Саша, – прищелкнул языком Удолин. – Я помню, как ты при мне Агранова пригибал.
– Не из той оперы. Про таких, как Агранов, я все знал: характер, биографию, желания, страхи и предрассудки. Понимал, чем сломать, чем купить. А сейчас чего хвалиться – даже не понимаю, личность он или ячейка коллективного разума? Ну, попал ему в нервный узел, сделал больно, а дальше? Пока ничего не вижу, кроме инстинктивной реакции. Но как-то же они с Ларисой общались, и между собой тоже? Работали с ней с использованием высоких технологий. – Он указал на приборы и валяющиеся рядом диски. – Постарайся, достань их, а то, боюсь, они нас достанут…
– Что-то в твоих словах есть, попробуем…

 

Пока профессор напрягал магические силы, Шульгин пытался выстроить собственную мыслеформу, в которой пленники, осознав безнадежность своего положения, проявляют добросовестную готовность к сотрудничеству.
У кого получилось лучше и раньше, сказать трудно, однако лежащие вповалку дуггуры начали приходить в себя, их общий мыслефон стал гармонизироваться.
– Сейчас, сейчас, – бормотал под нос Удолин, выстраивая для себя новую систему зависимости и соподчиненности чужих биоритмов.
Тот пленник, что лежал всередине, самый крупный из всех, поднял голову.
– Развяжите меня, – сказал он вполне отчетливо, в звуковом диапазоне.
– Можно, – кивнул Сашка, внимательно рассматривая взведенный пистолет и не глядя на дуггура. Много чести, если исходить из древнефеодальных мерок. Не общаться же с ним, как с военнопленным офицером европейской армии. – Если вздумаешь дергаться – я тебе для начала колени прострелю и все равно заставлю говорить. Так что сам выбирай. Не мы первые начали… Константин Васильевич, руки ему освободи.
– Подвинься вот сюда, – показал Шульгин стволом на пол в двух метрах перед собой. – Руки держать за спиной. И начнем с самого начала. Имя, должность, воинское звание…
Дуггур, похоже, не понял своеобразного юмора.
– Тупой, значит. А туда же… Давай проще. Кто ты такой, откуда здесь взялся, что делаешь?
– Мы – исследовательский отряд… – Дальше последовало несколько невоспроизводимых слов. Даже дагонский язык для нормального человека абсолютно недоступен, если не изучать его с младенчества, но этот был еще более чужд. Хотя вряд ли в подобном случае применимы сравнительные степени. Подобные звуки в африканских лесах издают некоторые птицы. Слыша их скрипы, трески и скрежет, невозможно поверить, что они состоят в родстве со среднерусским соловьем.
– А если понятнее?
– В вашей памяти не содержится таких понятий…
– Видишь, Константин, – с обиженной миной на лице сказал Шульгин, – вокруг сплошные телепаты, экстрасенсы… И что прикажешь делать обычному человеку? Но мы все-таки попробуем. Не мытьем, так катанием. Нам деваться некуда, ему – тем более.
– Им, – уточнил Удолин. – Это действительно рассредоточенный разум. Ты оказался прав. Поразительно! Допустим, пятерка – низшая таксономическая единица, и они могут объединяться для решения определенных задач. Очень может быть – до бесконечности. Одна особь группы исполняет функции лидера, координатора, остальные тоже имеют каждый свои обязанности, а в комплекте – полноценная личность.
– Чего тут поразительного? У фантастов подобное встречалось, неоднократно. А уж армейские боевые структуры все на такой идее построены. С точки зрения комбата, отделение и даже взвод индивидуальности не имеют. Для командарма и полк – только номер. В лучшем случае фамилию командира краем уха слышал.
Насчет дуггуров я о такой хреновине еще в Испании догадался. Для чего, думаю, их целый десяток за рядовым боем наблюдать приперся? Одного-двух за глаза хватило бы. Теперь понятно – их и было фактически двое. Две пятерки. Короче, зацепка у нас есть. Перекурим – и займемся вплотную. Конкретностями. Мы не антропологи, мы фронтовые разведчики. Нам нужно по нынешнему факту разобраться, и как можно быстрее.
– Выпить тоже можно, – сказал Удолин. – Мне опять в запредел выходить придется. – Он встряхнул фляжкой возле уха.

 

Разговорить пленников в конце концов удалось. Трудная была задача, не технически – интеллектуально. В основном для профессора. Ему пришлось напрячь свои способности до предела, чтобы в то время, как Шульгин вел обычный допрос, держать под контролем мгновенно восстановившуюся между членами пятерки информационно-эмоциональную связь. Прямую и обратную, положительную и отрицательную. Ни Сашка, ни Удолин не были специалистами по кибернетике, и разобраться в сути и смысле возникающих, прерывающихся, непрерывно переформатирующихся ментальных цепочек, конечно, не могли. Константин Васильевич в основном сосредоточился на контроле за внутренней достоверностью ответов, которые давал лидер, и готовился пресекать импульсы агрессии, если они вдруг обнаружаться.
Трудность положения Шульгина заключалась в том, что он просто плохо представлял, о чем и как нужно спрашивать. Он ведь не знал даже того, что рассказала после своего возвращения Лариса. Если бы она была здесь, дело пошло бы куда лучше, но что толку горевать о невозможном? Хорошо бы, конечно, склонить пленника к сотрудничеству, убедить его отнестись к землянам, как к нормальным партнерам. Но как раз этот вариант, по мнению Удолина, полностью исключался. Люди, причем именно эти люди, воспринимались дуггурами как безусловные антагонисты, соглашение с которыми невозможно принципиально. О чем могут договариваться муравьи из враждебных кланов? У них и биологических возможностей для этого нет. Только война на уничтожение.
Гуманоиды, оснащенные полноценным мозгом, конечно, не муравьи с их нервными ганглиями, и кое-какое общение между ними возможно, при всем несходстве убеждений и характеров. Дуггур, например, очень боялся боли, почему и согласился говорить с Шульгиным. Но ни о какой лояльности не могло быть и речи, если он мог соврать без явной для себя опасности, то непременно так и делал.
До многих вещей приходилось доходить по аналогиям, обходными путями, и ценность полученной информации была сомнительна. Хорошо, если хоть наполовину она соответствовала действительности. Масса подробностей осталась непроясненной, но все же результат был. Строго по Наполеону – «тридцать процентов расчета – очень хорошо, остальное оставим на волю случая».
Зато все последние события еще подтвердили, что индивидуальный разум в нестандартных ситуациях эффективнее коллективного. Иначе не Шульгин бы дуггура допрашивал, а наоборот.
Главное – исходная установка Удолина была верна, и экспедиция не напрасна. Здешние дагоны действительно оказались ключом к загадке дуггуров. Пригодились и ментаграммы, записанные профессором через Новикова и Шульгина на Валгалле. Их долбали страшными психическими ударами, а он записывал, контролируя самый предел их выдержки. Как им было больно – может, и понимал, но оставлял за скобками главной задачи.
Старшина пятерки сообщил, что наблюдательная станция, ныне захваченная землянами, существует в толще скал с незапамятных времен. Может, тысячу лет, может – десять. Точнее установить не удалось, компаративную временную шкалу выстраивать было некогда и пока незачем. Организовали ее «отделившиеся», как можно перевести самоназвание, звучавшее в мозгу пленника(ов), достигнув подходящего технологического (и не только) уровня. Исключительно, по их словам, в познавательных целях. Якобы – без всяких экспансионистских или агрессивных целей. Собственной планеты им хватало с избытком, жили они там изобильно и счастливо.
Но судьба менее удачливых «родственников» их живо занимала. Примерно так, как земных этологов интересует образ жизни орангутангов острова Борнео.
На той мировой линии, где обосновались дуггуры, геология, география и прочие «логии» и «графии», не зависящие от воли обитателей, были идентичны здешним. Там существовали те же природные хроногенераторы, возникшие вокруг массивных скоплений золота и трансурановых элементов, в просторечии – тоннели бокового времени. Естественно – в тех самых местах. Местные дагоны использовали их просто как укрытия и способ продления жизни, «отделившиеся» – по назначению, как прямой и удобный путь между мирами.
Шульгина история вопроса интересовала в гораздо меньшей степени, чем текущие события.
– Как вы узнали о нашем появлении, зачем похитили нашу девушку и что с ней здесь делали?
Об экспедиции необычных землян дуггуры узнали сразу, как только она вошла в контролируемую зону. До того они триста с лишним лет, с момента начала освоения Африки белыми поселенцами и колонизаторами, принимали достаточные меры, чтобы не допускать посторонних в свой «заповедник».
Существование технологической цивилизации землян за пределами окрестностей тоннеля их отчего-то совсем не интересовало. В общем, ничего странного, если отвлечься от стереотипов антропоцентризма. Это человеку (причем – европейцу) болезненно интересны все детали и явления окружающего мира. А, скажем, горцы Кавказа за всю свою историю никогда не поднимались выше границы альпийских лугов. Ну, Эльбрус и Эльбрус, чего ради на него карабкаться? Снега не видели?
На Эверест, незнамо для чего, кроме любопытства, только в 1953 году героически взошел Э. Хиллари, а за ним полезли, и продолжают лезть тысячи других дураков (с точки зрения нормальных обитателей Тибета), регулярно при этом погибая. Туризм познавательный – явление того же порядка. Вообразите себе самурая эпохи сегунов, который решил бы в паузе между феодальными разборками, на честно заработанные мешки риса прокатиться на гавайские пляжи, рассеяться и позагорать.
Дуггуры в этом смысле оказались еще более последовательно-консервативными. Им человеческие наука и техника были интересны не больше, чем обитателям муравейника соседняя железнодорожная станция. Вот биологические объекты – высших обезьян и пребывающих в первобытном состоянии туземцев – они к себе забирали, в качестве генетического материала.
Шульгину стала понятна суета дуггуров на базе Таорэры. Именно генетический материал, первосортный, неизвестным и, наверное, неведомым для них способом модифицированный, был целью десанта. Правильно он с ребятами поступил, ликвидировав эту банду. Но это ведь случилось на много лет позже нынешнего момента?!
– Ну, а за каким хреном мы вам понадобились? – Шульгин был уверен, что грубые слова понятнее допрашиваемому, чем деликатные. Для того и придуманы. – Мы как раз из технократов. Умственно и генетически от англичан и прочих колонизаторов не отличаемся. Вас мы не трогали. Пришли, с дагонами пообщались в научных целях и уехали бы восвояси… А теперь? Амбец вашей лавочке! Слишком грубо вы подставились! Теперь, если не сдадитесь, перебьем к такой-то матери. Мы – умеем.
Из ответа дуггура следовало, что расшифрованными они себя сочли с момента появления людей в дагонском предполье. Если пришельцы сумели разыскать это уединенное место, проявили способность к мыслеречи и невосприимчивость к смертельным для всего живому излучениям, а вдобавок прямо спросили о генетической и исторической связи дагонов и дуггуров – как это понимать, как не начало агрессии?
– При чем здесь агрессия? Мы думали – сумеем встретиться, наладить контакт, поговорить о взаимной пользе контакта интересных цивилизаций.
Дуггуры к такому способу взаимоотношений были не готовы. Зато, непонятным образом за несколько часов сориентировались, изучили русский язык и спланировали достаточно сложную операцию по захвату Ларисы.
– Она-то вам зачем понадобилась? Брали бы меня или моего товарища. И противник опаснее, и собеседник квалифицированнее. – Шульгин, посмеиваясь, опять закурил, пуская дым в лицо подследственному. Удолин пребывал в полутрансе, сканируя окружающие мыслесферы.
– Саша, – вдруг сказал профессор по-немецки, в расчете, что дуггур не поймет, а если и уловит смысл, то не сразу. – Сдается мне, он не зря так разболтался. Похоже, время тянет. На помощь очень надеется…
– Пусть тянет. Знакомая манера. Одни болтают, просто чтобы смерть немного оттянуть, другие – в надежде на благоприятный поворот… Очень полезное свойство – для нас. Ты-то как – прикроешь, если вправду начнется? Или прямо сейчас сматываемся?
– Поговори еще с ним, поговори, я начеку. Но ты тоже соберись…
– Тут – будь спок, – Сашка снова перешел на русский, – пока ты сможешь защиту держать, я этих за две секунды всех перещелкаю, и базу взорву к едреной матери. Да прямо сейчас и начну… Ты меня понял? – обратился он к дуггуру. – Если вздумаете сбежать или земляки твои начнут зал штурмовать, я первым делом кончаю вас… – Сашка многозначительно крутнул пистолет спусковой скобой вокруг пальца, как он любил в моменты веселого азарта. – И вот это. – Он достал две гранаты, подкинул на ладони. – Какой из ваших аппаратов наиболее ценен? Туда и положу.
Он безразлично посмотрел на остатки конструкции с дисками, под которыми держали Ларису, на колонку, которой этой штукой вроде бы управляли.
– Может – сюда? Кстати, ты не ответил на вопрос, а я такого не люблю. Могу опять сделать больно. Зачем вы утащили Ларису?
С этими словами он обошел установку, сделал вид, что пристраивает гранаты к ее основанию, ловко спрятав их обратно в карманы. И потянул за собой бечевку, будто подрывной шнур.
– Вот дерну – и нету! Так зачем?
– Мы никого не похищали. Она пошла добровольно. Мы просто позвали. Ее мысли показались самыми интересными. Она услышала и пошла. Другие люди не услышали…
Шульгин подумал, что это может быть правдой. Их с Новиковым снаружи не было. Остальные действительно могли не услышать. А Лариса, оказывается, имела задатки к ментальной связи. Сначала уловила призыв этих, потом опомнилась, сумела позвать на помощь…
– Добровольно пошла и добровольно сидела вот здесь? – Он ткнул пальцем в подиум. – Что вы с ней делали?
– Учили ее нашему языку и старались лучше понять ваши намерения.
– Ну и как? Много поняли?
– Мало, – честно признался дуггур. – Она не хотела думать, как ее просили.
– Просили? – Сашка замахнулся рукой с пистолетом, но в последний момент сдержал удар, которым мог бы раздробить пленнику челюсть. – О чем просили?
– Рассказать, как вы сумели уничтожить нашу экспедицию на другую планету, наших боевых слуг в далеких отсюда городах, не сейчас, в другом времени…
– Мы? – удивился Шульгин. «Однако хреново, – мысленно присвистнул он. – Вот вам и укромный девятнадцатый век. Мы только-только сюда добрались, а нас уже ждут, чтобы предъяву за будущие разборки сделать».
– Ты и другие люди, умеющие думать, как ты. Нам сообщили – люди, убивающие «отделившихся», уничтожающие «перевозящие организмы» («медуз», догадался Шульгин), против которых бессильны «помощники», пришли к нам, чтобы захватить и уничтожить. Нас, станцию, дагонов тоже. Эти, «владеющие речью», могучи и беспощадны. Нужно узнать, в чем их сила, овладеть ею раньше, чем они через пещеры вторгнутся в наши пределы… Говорить с женщиной и держать ее у нас, пока вы все не придете по ее следу… Вы и пришли.
Слова, несмотря на недостаточность словарного запаса дуггура и его эмоциональную тупость, прозвучали очень неприятно. Зловеще-торжествующе, что ли?
«Кажется, пора сворачивать лавочку, – подумал Сашка. – Залезаем в дебри, не мне в них разбираться. И времени все меньше. Если у них прямая связь с теми…» Что с допросом они заигрались и вот-вот их с Удолиным могут прищучить, его интуиция прямо-таки кричала. Как сигналы боевой, пожарной и водяной тревоги на ведущем бой крейсере.
– Васильич, что-то не то! – выкрикнул он. – Смотри! Держи…
И все же они опоздали. Несмотря на уверенность Удолина, его защиту пробили, разорвали, будто бумажные двери японского дома. По обе стороны зала каменные стены раздвинулись, открывая широкие, как в вагонном депо, ворота. В них хлынуло не меньше двух десятков существ. Не монстров, по счастью, с теми справиться не было бы никакой надежды. К Шульгину мчались непонятные, промежуточные экземпляры. Похожие и на дагонов, и на «элоев», и слегка на обыкновенных шимпанзе. Низкорослые, темнокожие, длиннорукие, взамен легких хитонов туго обмотанные грязно-желтыми тряпками от шеи до колен. И – без оружия. Ни митральез, ни даже ножей.
«Бойцы, мать вашу! Живьем брать собрались, паскуды!» – краем сознания пролетела мысль. Чем-то эти «боевые особи» напомнили ему японских солдат из кинохроник по войну на Тихом океане.
– Лови! – рявкнул он Удолину, отшвыривая к нему дуггура. – Проход давай, проход, долго не продержусь!
Профессор, хотя и заявлял, что драться с детства не умеет, очень грамотно ударил пленника костистым кулаком в солнечной сплетение и поволок обмякшее тело в ту сторону, откуда они с Шульгиным пришли..
Секунда из отпущенного Сашке времени кончилась. Вторую он потратил на то, чтобы отпрыгнуть за подиум – какая-никакая, а защита – и вскинуть пистолет.
Если те, что появились в зале – весь боевой контингент неприятеля, так это ерунда. Но он не верил, что – весь! Скорее это мелочь, пехота, ударные силы подтянутся чуть позже. Как там написано в учебнике генерала Колюбакина? «Общий резерв предназначается для нанесения решающего удара». Но ведь и мы сюда не прогуляться вышли! Вы нас боитесь, панически боитесь, при всех своих запредельных способностях! Вот и сидели бы дома, радуясь бессмысленной, на наш вкус, жизни. Муравейник? Муравейники горят! Человек – он все может: спичку бросить, бензинчику плеснуть. Мы вас не трогали. Сами начали – не обессудьте!
Что-то он кричал вслух, что-то мысленно и с десяти шагов, как на самой смертельной из дуэлей, начал стрелять.
Нет, ну какие идиоты! Они что, не помнят поражающего действия человеческого огнестрельного оружия? Было время, в далекой молодости, Сашка демонстрировал офицерам на Хабаровском стрельбище возможности простого «ПМ». За три секунды разряжал обойму по поворотным мишеням, и все в голову.
Первый ряд атакующих он уложил наповал. Рукой нужно двигать по горизонту очень быстро – и порядок! Отскочил, отбросил ударом ноги опасно вырвавшегося вперед мини-монстра, в лице и глазах которого отсутствовал даже легкий признак разума, воткнул в рукоятку второй магазин.
«Третий – не успею», – это он чувствовал. Гранаты кидать – не в этом положении: себе дороже выйдет. Зато у левого колена отличный штык-нож. Чуть короче римского гладиуса, но острый, как золингеновская «опасная бритва».
– Константин, что там? – закричал Шульгин и снова выстрелил. – Уходим? – Три встречных удара ногой, пистолетом, ножом. – Щас достреляю, гранаты рвану…
На него навалились. Воняющие не людским потом, чем-то совсем не похожим, распаренным хитином, что ли? Верещали, цеплялись когтями за одежду, за лицо, за руки.
Хорошо, что каждый по отдельности весил не больше трех пудов. Сашка сбрасывал их с плеч, ломая руки и шейные позвонки. Махал штыком, стараясь попасть по глазам и по горлу. Вернее будет…
Был момент, когда его совсем завалили, он упал на колени. Рыча от ярости, несколько раз снизу вверх воткнул острие клинка в мягкое, снова выпрямился. Но патроны в «Браунинге» берег до последнего. Сколько их осталось? Девять, восемь? Не важно. Вырваться бы сейчас – сумеет достать еще один «Хай пауэр», из внутреннего кармана куртки. Черт, пуговиц не расстегнуть! Тогда ножом вдоль резануть, сам выпадет.
Штук пять особей, сохранивших способность к активным действиям, бесстрашных и цепких, как «огненные муравьи», разлетелись по сторонам. Легкие для такого боя, слишком легкие. Просчитались, сволочи, монстров не подтянули!
А из глубины открытых коридоров с топотом набегали новые, такие же мелкие, слава тебе, Господи. Но и с ними ему, похоже, не справиться, силы и боевые возможности иссякали катастрофически.
Однако ниндзя он или не ниндзя?
Решение пришло само собой, быстрее, чем оформилось в мысль.
Выхаркнув неизвестно откуда заполнившую рот кровь (когда ударили по зубам, он не заметил), Шульгин рванулся в сторону, на ходу сунул штык в ножны, разрядил последние патроны в толпу, следом и пистолет швырнул, на манер бумеранга. Освободив руки, оттолкнулся от идущего вдоль стены дугообразного выступа, в броске зацепился за подобие карниза. Подтянулся, нащупал следующую опорную точку. На его счастье, стены изобиловали неровностями, пазами и выемками, искусственными и естественными.
«Монстрики» на какое-то время потеряли его из вида. Сашкин маневр был слишком стремителен, да они к тому же не подозревали о способности людей бегать по стенам и потолкам.
Ощутив себя в относительной безопасности, Шульгин, как бросал последнюю ставку на зеленый стол, швырнул вниз свои гранаты. В самую гущу толпы цвета хаки. Гранаты были поставлены «на удар». И оболочки имели вдвое массивнее, чем у знаменитой «Ф-1». Рвануло славно! Большая часть убойных осколков пошла веером вдоль пола. Очень удачно, что он оказался каменным: отразил силу взрывов в нужном направлении. Грохот, вспышки, вонь взрывчатки, верещание рикошетов, пробивающие навылет хрупкие тела керамические осколки – весь комплект шокирующих факторов. Если учесть, что убитый или тяжело раненный лидер отключал всю свою пятерку, то наступать оказалось некому. Покойников пусть сами считают, но даже навскидку было видно, что их очень много.
Старший координатор всей этой шайки, если он вообще имелся, решил, наверное, перегруппировать свои силы. Откуда ему было знать, что страшный противник исчерпал свои боевые возможности? Пистолет с двумя обоймами – все, что у него осталось.
Уцелевшие «солдаты» так же торопливо скрывались в тоннелях, не проявив желания подобрать убитых и раненых. Все верно – что большие монстры, что эти – никак не реагировали на потери. Только чья-то высшая воля могла приказать им выйти из боя, а сами они сражались до победы или до последнего бойца.
– Саша, ко мне, уходим! – сквозь звон в ушах разобрал Шульгин голос Удолина. Нашел его глазами, еще несколько метров проскользил под потолком, затем спрыгнул, ударившись ногами, как парашютист.
– Сюда, – указал профессор на очередной проем в стене. Потусторонний переход он отчего-то не использовал. Наверное, не хотел бросать «языка», а на перемещение двоих, как раньше предупредил, сил у него не было.
Сашка прикрывал отход, держа почти бесполезный пистолет на изготовку до тех пор, пока за его спиной не вспыхнуло нормальное земное солнце, сиявшее на нормальном синем небе, покрытом белоснежными кучевыми облаками.
Они выбрались на поляну. Скалы бесшумно сдвинулись, отрезая людей от жутковатого «муравейника».
– Ну, бля… – Пляшущими руками Шульгин прикуривал. Дрожь била его не от страха, так мышцы реагировали на сверхскорость и перенапряжение. Сел на траву, вытянул ноги.
– Прошли через одну смерть, чтобы чуть-чуть не схватить другую… И на хрена мне такие варианты? – риторически спросил он Удолина.
– Судьба вынуждает человека ко многим добровольным поступкам, – туманно ответил тот, садясь рядом. Раскрыл собственный портсигар.
Пленнику Удолин велел лечь напротив, ничком, заложить руки за спину.
– И что теперь станем делать? Они там соберутся с силами, устроят вылазку. Не отобьемся.
– Сколько-то времени не устроят. Я на замок их ворот свое заклятие наложил. По-вашему выражаясь, перемкнул управляющую цепь на себя. Чтобы код расшифровать, не один день понадобится.
– Ну-ну! Ты совсем недавно был уверен, что там тоже надежную защиту поставил…
– Не рассчитал немного. Но теперь я учел ошибку и нарастил мощь.
– А если они с другой стороны на своих тарелках налетят? Чьи следы мы на поляне видели…
Удолин пожал плечами, но с таким видом, будто не считал проблему заслуживающей внимания.
– Где мы, кстати? – поинтересовался Сашка, решив положиться на профессора. Выбора и так и так нет.
– Где-то в Африке…
– Острить взялся?
– Координаты не знаю. Примерно в семидесяти километрах от вашего лагеря.
– Вот черт, за сутки едва-едва успеем. Ты напрямик туда можешь нас переправить?
– Пока нет. Если очень нужно будет, сделаем, конечно, но через Валгаллу. Иначе не получится. Не в той я форме…
– Неладно. Пешком то ли дойдем, то ли нет. Не верю я, что они нас выпустят. А этого тащить… – Шульгин разочарованно махнул рукой.
– Из меня пешеход тоже никакой. Да и не собираюсь я по джунглям марш-броски устраивать. Отдыхай пока, скоро с комфортом поедем.
Сашке было лень выведывать у хитрого старика подробности. Говорит – значит, знает. Остальное увидим по мере развития событий.
Тот сам начал объяснять, как всегда – многословно.
Сообщил, что задачу можно считать выполненной. Важный «язык» захвачен и несомненно даст нужные показания. Рано или поздно. База почти разгромлена, ликвидировать ее окончательно – дело нескольких минут.
– Вот этим, что ли? – Шульгин подкинул на ладони пистолет. – Мне бы тола килограммов полста, тогда конечно…
– Все будет, – отмахнулся Удолин и продолжил.
«Языка» он назвал важным по той причине, что, во-первых, в качестве лидера пятерки он является хранителем и анализатором информации, а во-вторых – не совсем тот, за кого себя выдает.
– Он не здешний, он – из вашего времени. Потому и охоту на Ларису возглавил, и русский знает. Это я только-только начал в его мозгах копаться, а там наверняка много еще интересного содержится.
– Мозгах?
– Именно. Я обычно оговорок не допускаю. Сказал ведь – он контролирует четыре мозга своих напарников и связан минимум с пятью подобными себе лидерами… И так далее.
– Зеркало отражается в зеркале, – уловил суть Сашка.
– Так точно. Этот недоумок допустил колоссальную ошибку – слишком уверовал, что его непременно выручат, а нас они посадят на место Ларисы. И не озаботился защитой своих ментаграмм. Считай, сам выложил передо мной все коды, пароли, явки, как у вас говорят. Да трудно его осуждать – опыта общения с такими, как ты и я, у них никакого… Они, можно сказать, делают только первые шаги в контактах с индивидуальным разумом. Вроде как японцы при встрече с американцами и европейцами до революции Мэйдзи. И, очень опасаюсь, смогут обучиться всему, что им потребуется, достаточно быстро. Наша задача, вернее – человечества в нашем лице, этого не допустить. Иначе будет нам и Порт-Артур, и Цусима, и Перл-Харбор…
– А им – Хиросима?
– Я же говорю – придавить в зародыше…
– Не нравится мне…
– Что?
– Все не нравится. Стоило сбегать за тридевять времен, чтобы начинать по новой…
– Вы сбежали, насколько мне известно, чтобы пресечь возможную агрессию дуггуров в тридцать восьмой и последующие годы. Так считай, что это уже сделано. Несколько мелких штрихов осталось. Завершающих.
Шульгин встал, обернулся и сразу увидел позади, на камнях, жирный, наотмашь нарисованный косой крест. Нагнулся, понюхал. Уж запах губной помады он ни с чем не спутает. А вот, неподалеку, и сам тюбик валяется.
– Смотри, Константин…
– Угу, угу. – Удолин снял пальцем розовый, с перламутровым проблеском мазок. – Сомнений нет. Здесь она вошла, здесь и мы вышли. Ну, молодец девочка! До последнего сохраняла самообладание. Умеете вы подруг себе выбирать… – В голосе профессора прозвучал намек на зависть.
Сашка, пристально глядя под ноги, зигзагом пошел по поляне, разбирая на прибитой недавним дождем траве намеки на следы, пока не увидел на фоне густой зелени куста серебристый блеск. Кулон, неоднократно виденный на загорелой груди Ларисы. Он снял его и спрятал в карман рубашки.
«Доживу, точно выкуп потребую».
– Дай-ка твою фляжку, – попросил он Константина. Сам не дурак выпить, Шульгин часто оказывался без запаса живительной влаги в самый нужный момент. Каждый раз в острые моменты было не до того. Удолин же всегда был «вооружен». Поскольку жизни в ином качестве не мыслил.
– Держи. И мне немного оставь. Ждать уже недолго, дома отдохнем как следует. В ресторан хороший закатиться, что ли?
– Чего ждать, скажешь, наконец?
– Сам увидишь. – Удолину нравилось его дразнить.
Шульгин подумал: уж не летающую ли тарелку собирается вызвать Удолин? Почему бы и нет, если все пароли узнал. Дуггура за рычаги посадит. Возвращение к своим выглядело бы триумфально.
Ну, подождем.
– Так ты говоришь, дело сделано? Уточни.
Пленник лежал мордой вниз, не подавая признаков активности. Ни малейшего движения. Снова в каталепсию впал, что ли? Сашка толкнул его ногой. Тот дернулся, вывернув шею, зыркнул одним глазом.
– Живой, сволочь, – удовлетворенно отметил Шульгин. – Вот и лежи. Так что там у нас, Константин Василич?
– Видишь ли, Александр, настолько интересно все получается, что я и не знаю, верить или не верить…
– Это он тебе диктует?
– Почему диктует? Я его просто зондирую все время. Он не может связаться ни с кем из своих, входы и выходы я обрубил, потому вся информация идет мне. Такое свойство их организма. Полезное для нас, между прочим. Молчать, в нашем понимании, они не умеют. Все время нужно с кем-то обмениваться. Если я настроился на волну – делится со мной…
– И чем же?
– Видишь ли… Помнишь старинный символ – змея, кусающая свой хвост? У нас/у них получается то же самое. Сначала дуггуры обнаружили на Земле аггриан. По причине совсем чуждого ментального излучения. Три миллиарда людей ничем особенным для них не выделялись, а два десятка посторонних – сразу учуяли. На Юрия они вышли. Это, наверное, была первая попытка контакта с инопланетным разумом. Силовым путем не получилось – стали осторожнее. Выжидали, наблюдали. Спешить ведь некуда. «Для вас века, для нас единый миг», как писал господин Блок. Но занимал этот феномен их невероятно. Долго ли, коротко – до Валгаллы-Таорэры добрались. Что ты удивляешься? Вы втроем сумели, подручными средствами, а тут вся мощь древней цивилизации. Шли по следу. Они ж такие: возьмутся – не отступят, невзирая на смысл деятельности и неограниченные потери.
Ты на другое обрати внимание – сначала они туда проникли. До того, как на Земле активную работу начали. Обнаружили покинутую аггрианскую станцию и немедленно начали ее эвакуировать. Грабить, попросту. Ничего, кроме контейнеров с эмбрионами, их не интересовало. Местное население, они же кванги, – действительно воспринимались в качестве пищи для «рабочих». Ничего личного. Тут на них напали вы. Да-да, именно в таком порядке! То есть последнее сражение было для них первым! Там они и зафиксировали ваши мыслеформы и характеристики. Ты понял?
– Чего не понять? Все остальное – ретроспектива? – с неподходящей моменту веселостью спросил Шульгин. Он блаженствовал, вытянувшись на траве и положив ноги на камень, выше головы.
– Совершенно верно. Техника работы с «боковым временем» у них отлажена. Система отслеживания нужных волновых характеристик в бесконечном массиве «паразитных» – тоже. Тебя они нашли в тридцать восьмом, светился очень ярко. Снова тебя, Андрея, Ирину, Сильвию – в две тысячи пятом. Факт наличия одинаковых излучений одновременно в двух параллелях их удивил, но не слишком. Отнесли к разряду эпифеноменов, свойственных новому для них миру. Они ведь такие – сначала действие, размышления потом.
– Ну, точно, как мы, – усмехнулся Шульгин.
– Вполне возможно, на этом базисе вы и пересеклись. Но я продолжу. Кроме вас, они обнаружили и Лихарева с Дайяной. Мозги аггриан, лишенных задатков Держателей, сопротивляться агрессии не смогли. Вот с их помощью, используя их знания и опыт, они решили подчинить себе Землю, пообещав Дайяне пост наместницы.
В ходе операции они потерпели очередную неудачу, для них непонятную и очень тяжелую. Несовпадение логик, что поделаешь! Попытка реванша в Барселоне тоже провалилась. Тогда они нашли гениальный, по их мнению, ход. Отследили ваше перемещение сюда – для них это, оказывается, несложно. Я когда-то говорил Агранову, что любой человек может из третьего измерения видеть двухмерную карту мира. Но лишь некоторые – трехмерную из четвертого. Эти – умеют. Лучше нас. Лучше Замка. Так что от них вы никуда не делись. В реальной жизни, чтобы потеряться, достаточно перебраться из Москвы в Тюмень, никому об этом не сказав. А если на карте переставить флажок с одной точки на другую?
– Да все понятно, не распотякивай…
Удолин обиженно поджал губы. Он не любил, когда прерывали высокий полет его мысли.
– На этом и все. Они нашли вас, и дагоны тут совершенно ни при чем. Точнее, при чем, поскольку вы к дагонам сами явились, весьма облегчив дуггурам задачу. Создали удачные обстоятельства, чтобы взять вас голыми руками.
«А кто нас к дуггурам послал?» – хотел спросить Шульгин, но промолчал. Ни к чему обострять…
– В бой с вами они больше вступать не хотели. Разобрались, насколько сумели, придумали безупречный план. И он бы наверняка осуществился, уже осуществлялся, если бы не ваш покорный слуга! – Удолин приложил ладонь к груди, слегка поклонился.
– Да кто же спорит, Константин? Куда б мы без тебя? Для чего и пригласили! – со всем пиететом раскланялся и Шульгин, после чего добавил чуть язвительно: – А то бы так и сидел ты в клетке у Агранова…
– Спасибо, – ответил профессор, чуть позже, чем нужно, сообразив, что комплимент услышал довольно сомнительный. – Замысел у них был прост и почти гениален. Вы сами пришли к ним в руки. Они бы вас повязали и занялись натурными экспериментами… До окончательного результата.
– В смысле?
– Либо вы перед ними выложились, либо они вас отпрепарировали и сдали в кунсткамеру.
– А теперь?
– Теперь все будет наоборот. Экспериментами займемся мы. Слушай! – прервал он свою страстную речь.
Шульгин услышал и подскочил, держа у плеча стволом вверх свой последний довод.
На поляну довольно бодрым галопом выскочила плотная конная группа. Впереди скакал Новиков. Еще три лошади были подседланы, как положено, но без всадников. Две несли на спинах вьюки с припасами и оружием. Роботы бежали по сторонам с той же скоростью, придерживаясь за путлища стремян заводных коней. Не потому, что нуждались в их помощи, совсем наоборот. Как это в армии называется – «служба замыкания», чтобы никто не потерялся и не разбежался.
– Прошу, Александр, – несколько напыщенно произнес Удолин. – Заяц трепаться не любит…
– Да уж…
Андрей вроде бы лихо спрыгнул с седла, но едва устоял на твердой земле, ноги подогнулись. Ругнулся коротко, подобрался, неожиданно пылко обнял Шульгина за плечи.
– Вашу мать, сколько ж это продолжаться будет? Я вам Д'Артаньян, шесть часов задницу о седло бить? – хрипло выговорил он.
– Садись, отдохни, – поддержал его под руку Сашка. Он представлял, что значит шесть часов скакать переменным аллюром, не переходя на шаг. Короткие остановки: размять ноги, напоить и накормить коней, перекурить – и снова вперед!
– Ты откуда здесь?
– Вопросики… Константин под утро вызвал. А ты не знаешь? Я и рванул. Обещали через час самоходом вернуться, а оказывается – «лошадей к подъезду», – с обидой произнес Новиков.
– Лариса с вами? – Интонации друга Сашка попустил мимо ушей.
– Куда ей деться? Такого наплела…
– Ох, дед, – от всего сердца обратился Шульгин к Удолину. – Что ж ты с людьми делаешь?
– Не люблю вселять ненужные надежды. Нам с тобой после всего снова по астралам шляться? Благополучный исход не гарантирован. Вот не доехал бы Андрей, тогда уж сами как-нибудь. А скажи я, что он на подходе, да с поддержкой – настроя могло и не хватить, – ответил профессор, от души прикладываясь к фляжке. Экономить больше не надо было. – Человек должен полагаться только на себя, тогда он достигает вершин своих способностей…

 

– Тормозни, слушай. С седла по пьянке свалишься, – дернул его за рукав Сашка.
– Сами не свалитесь, – гордо ответил тот. – Я сейчас прямо на Валгаллу отправлюсь, минуя воображаемые опасности, а вы тут сами как-нибудь…
– Нет, ну что за мерзавец, – с оттенком восхищения произнес Шульгин.
– Вам под стать. Мне вот этого – с собой забрать? – Удолин указал на дуггура.
– Забирай, – согласился Новиков. – Что нам с ним делать?
– Хорошо, – обычным жестом Константин Васильевич потер руки. – Знал бы он, какая достойная компания выдающихся некромантов последнего тысячелетия с нетерпением жаждет с ним познакомиться.
– Ух, ты! – Сашка передернул плечами, представив, что за компания там собралась. И каково Дайяне будет делить с ними территорию? Глядишь, половину ее девчонок в панночки перевербуют, если не хуже того.
– Только вы его это, на препараты не разберите, – опасливо сказал Новиков. – Лучше клетку сделайте. Там у нас в форте и арматура, и сварочный аппарат есть…
– Ни в коем разе. Все будет происходить исключительно в сфере чистого разума…
– После литры выпитой, – фыркнул Шульгин.
– А вот это совершенно не ваше дело, – насупился Удолин. – Кому сто грамм много, кому и литр нипочем. У тебя гранатометы есть? – повернулся он к Новикову, демонстративно утратив интерес к Сашке.
– Имеются, – лаконично ответил Андрей. – Вы что предпочитаете – РПГ-9 или «Шмель»?
– Все сгодится. И я вам настоятельно советую войти туда, – широким жестом он заставил каменные ворота открыться, – всадить все, что у вас есть, прямо через коридор, после чего не спеша ехать домой.
– Ребята, сделайте, как дядя просит. – Шульгин указал роботам на темное жерло прохода. – А ты уверен, что там ничего для нас интересного не осталось? – спросил он Удолина на всякий случай.
– Абсолютно. Все интересное – здесь. – Он кивнул в сторону пленника, потом постучал пальцем по своему виску. – После завершения работы я вас извещу… Можете заниматься своими делами. Если станцию ликвидируем, проблем в ближайшее время не будет.
– Как долго? – лениво спросил Новиков.
– Ближайшие сто лет, если я не ошибаюсь…
– Вот и ладненько. Твоими бы устами да мед пить, – Андрей сейчас был поразительно похож на Юла Бриннера после боя с бандой Калверы.
Из-за толщи скал глухо ухнули несколько взрывов.
– Вот и все, судари мои, – вспомнил очередную цитату Шульгин.
Роботы вернулись, Удолин попытался усилием воли закрыть ворота. Утесы почти сомкнулись, дернулись и застыли. Щель осталась, шириной примерно в ладонь. Так бывает с неисправным лифтом.
– Когда нам будет нужно – и починим, и откроем, – ответил на общую невысказанную мысль профессор. – Да и через дагонов мы до них сможем добраться. Если вздумаем. Так что в их же интересах сидеть тихо и не высовываться. Понял? – спросил он у дуггура, окончательно деморализованного всем происходящим. – Так своим и передай. Передал? Тогда поехали…
Удолин церемонно пожал руки всем, включая Джонсона, Джо и Ивана Ивановича.
Окутал себя и пленника фиолетовым туманом и исчез.
Друзья, присев рядом с конями, шумно фыркающими и бренчащими сбруей, долго смотрели на опустевшую поляну.
Оба были измотаны до предела. Один – боем, другой – тяжелой скачкой.
– Так что, мы тоже поехали? – спросил Шульгин, с неприязнью глядя на седло, в котором предстоит трястись еще неизвестно сколько. – Часик-другой бы отдохнуть, в озере искупаться… Не поверишь – сроду в такой драке не участвовал. – Он показал Андрею покрытый бурой пленкой нож и свои сбитые кулаки. Пустая кобура на правом бедре тоже кое о чем говорила опытному в таких делах Новикову.
– На вертолете, наверное, лучше бы, так где его возьмешь? – грустно ответил тот.
– Нет так нет. – Сашка вставил ногу в стремя. – Деваться куда? Некуда деваться. Не здесь же сидеть. Давай километров хоть на десяток отъедем и все же поваляемся…
– Это свободно. Сейчас Джонсона вперед пошлем, он сообразит «ужин на траве»…

 

Свежие заводные лошади бодро зарысили к лесу. Наверное, им тоже не нравилось место, где отчетливо пахло чертовщиной. Животные к таким делам очень чувствительны. На самой опушке Шульгин придержал своего мощного жеребца, пропуская вперед кавалькаду, посмотрел назад. Там до самого неба вздымались скалы, и между ними, и над ними тянулся сизо-черный, даже на расстоянии воняющий какой-то химией дым. В глубине тоннелей и провалов горело очень хорошо, моментами и взрывы глухие слышались. Что же они там запасли такого, огнеопасного?
– Не хотели по-хорошему, ну и не надо! – выкрикнул он, зло ощерившись. Шенкелями бросил вороного в галоп. Еще раз обернулся. – Тогда ловите конский топот, господа! Вы меня слышите, там? Я ясно выразился? Конский топот…

 

Ставрополь, 2008 г.

notes

Назад: Глава девятнадцатая
Дальше: Примечания