128

Вернувшись в свой кабинет, Солейн уселась в кресло и положила ладони на массивную столешницу. Прохладное прикосновение гладкой матовой поверхности стола возвращало ей самообладание.

«Я в этом городе «босс боссов», и никакой прыщик вроде Ландера не сможет поколебать мою уверенность в собственной правоте и силе…» – как заклинание произнесла про себя Солейн.

Дверь открылась, и, как всегда без стука, в кабинет матери вошла Люция.

– Доброе утро, солнце мое, – улыбнулась Солейн. – Как спалось дома?

– Спасибо, мама, хорошо.

– Сегодня у тебя занятия. Придет учитель Юнг, ведь вам пора снова приниматься за изучение логарифмов.

– Мама, но я же только вчера приехала! – воскликнула Люция.

– Ничего не поделаешь, солнышко, – развела руками Солейн. – Нужно трудиться, как твоя мама и как все вокруг.

– И как Дженезо Прост? – задала вопрос Люция, намекая на связь матери с ее помощником.

– Я одинокая женщина, Люция. И я сама себе хозяйка.

– Я тоже сама себе хозяйка, – упрямо пробурчала девушка и плюхнулась в ближайшее кресло. – И никакой учебы сегодня мне не нужно. Мои каникулы еще не закончились.

Начинавшейся ссоре между Солейн и дочерью помешал Дженезо Прост. Он осторожно постучал в дверь и открыл ее, не дожидаясь разрешения.

– Доброе утро, мадам, – сказал он и, увидев Люцию, добавил: – С приездом, мисс Гутиерос.

– Ты принес документы по «Старс Холл»?

– Да, мадам, вот они.

Пока Солейн разговаривала со своим помощником, Люция от нечего делать выдвинула ящик ближайшего стола и обнаружила револьвер, который сама забросила туда давным-давно.

В барабане находился только один патрон, револьвер ни при каких обстоятельствах не хотел стрелять и постоянно давал осечки.

Люция взяла револьвер и направилась к двери.

– Люция, подожди, мы еще с тобой недоговорили! – строго напомнила мадам Гутиерос.

Девушка вздохнула и вернулась к столу матери. Она стояла и ждала, когда Солейн и ее помощник обсудят все тонкости, касающиеся документов.

Люция ждала, а они все говорили и говорили, будто ее здесь и не было вовсе.

Люция начала злиться и даже прикрыла глаза, чтобы справиться со своим гневом, но он, словно едкая кислота, разъедал стенки невидимого сосуда, угрожая породить волну разрушительного безумия. Наконец яркая вспышка затмила рассудок Люции и прорвалась наружу яростной бурей. Девушка подняла револьвер и, приставив его к виску матери, нажала курок.

Грохнул выстрел, и Солейн повалилась вместе с креслом, а выпущенная авторучка ударилась в оконное стекло.

– Что… Что это?! – спустя несколько секунд промямлил Дженезо. Он стоял, словно каменная статуя, и не мог ничего сообразить.

– Это называется русская рулетка, Дженезо, – сказала Люция и бросила на пол ненужный револьвер. – Один патрон и один случай из миллиона. Понял?

– Д-да, мисс… Гутиерос…

– Теперь, когда моя мать покончила с собой, я твоя хозяйка.

– Да, мисс, – поспешно закивал Дженезо, начиная вникать в ситуацию.

– Каждый день вы с матерью занимались здесь любовью. Так?

– Так, – виновато кивнул Прост. – Но я только выполнял ее приказания.

– Еще бы ты не выполнял, говнюк, – зло произнесла Люция. – Где вы это делали? Там? – спросила она, указывая на дверь комнаты отдыха, простой, но с любовью обставленной спаленки.

– Да… – еле слышно ответил Дженезо.

– Пойдем туда, – приказала Люция и подтолкнула его в спину. Прост оглянулся на изуродованный труп бывшей хозяйки, но Люция грубо его одернула: – Что ты на нее пялишься?! Она уже ничего не сможет тебе сделать. Пошел вперед!

Оказавшись в комнате, Люция упала в мягкую постель и приказала:

– Давай начинай, мерзавец. Раздень меня и сделай все как положено. Если ты скажешь, что не можешь, я позову другого, но ты будешь виноват в смерти матери. Понял?

– Понял, мисс…

– Приступай.

Учитывая полуобморочное состояние Проста, он совершил невозможное. Это длилось совсем недолго, и Люция брезгливо оттолкнула его от себя.

Затем она поднялась, оделась и, ни к кому не обращаясь, сказала:

– Ну и что же здесь приятного?.. Не понимаю…