Заключение

Прежде всего следует сказать, что «чудо под Москвой» стоит на плечах тех солдат и командиров Красной армии, кто сражался летом и в начале осени 1941 г. Именно их заслугой является нанесение потерь соединениям вермахта, существенно снизившим их ударные возможности у стен Москвы. Если бы на подступах к советской столице стояли такие же по численности соединения вермахта, что перешли границу утром 22 июня 1941 г., она была бы обречена. Невзирая на раскисшие дороги и «сибиряков» (в смысле новые формирования). По существу, войскам Западного фронта нужно было нанести вермахту потери, окончательно подрывающие боеспособность танковых и пехотных дивизий ГА «Центр».

В свою очередь новые формирования, вместе с перебросками с других направлений (в том числе из Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии), стали главным козырем Красной армии на этом поприще. Именно за счет новых соединений, слегка разбавленных дивизиям довоенного формирования с других театров, удалось восстановить фронт после окружения под Вязьмой. Также большую роль играло восстановление соединений за счет маршевых пополнений. Главное же, всех этих людей удавалось вооружить и оснастить, в том числе артиллерией. Бесценным ресурсом мощных зенитных пушек здесь стала ПВО Москвы.

Битва за Москву стояла на плечах бойцов и командиров западных округов и второго стратегического эшелона еще в одном аспекте. Действия советских войск летом и в начале осени 1941 г. создали репутацию Красной армии как вооруженных сил, склонных вести борьбу активно, широко применяя контрудары, как на тактическом, так и на оперативном уровне. Это заставляло немецкое командование более трепетно относится к прикрытию флангов и расходовать на прикрытие силы и средства, вне зависимости от наличия или отсутствия конкретных разведывательных данных о готовящемся контрударе советских войск.

Для Красной армии в оборонительной фазе Битвы за Москву, ввиду утраты стратегической инициативы, постоянным негативным действующим фактором оставалась неопределенность планов противника. Вскрывать планы врага удавалось далеко не всегда. Скорее даже наоборот. Поэтому схватка за столицу началась с оглушительного поражения с разгромом Западного и Резервного фронтов в вяземском «котле». В ноябре, когда Западным фронтом командовал Г.К. Жуков, тоже было нечем похвастаться на этом поприще. План наступления на Москву вскрыт не был.

Проявлялся фактор неопределенности планов противника, в том числе на тактическом уровне. Прорвав оборону, немцы могли на следующем этапе направить свой удар по нескольким возможным направлениям. В этой связи нельзя не подчеркнуть роль Г.К. Жукова, который часто действовал на опережение, угадывая хотя бы следующий шаг противника. Также Жуков быстро реагировал на возникающие кризисы, правильно оценивая уже первые донесения. Однако и ему не удавалось вскрывать замыслы противника в большом масштабе и на длительном временном интервале. План ноябрьского наступления немцев командованием Западного фронта вскрыт не был. Поэтому попутно приходится сделать неутешительный вывод, что Г.К. Жуков вместо И.С. Конева на посту командующего Западного фронта в начале «Тайфуна» вряд ли сыграл бы лучше.

В связи с этим в другом свете представляются частные наступательные операции, предпринятые Г.К. Жуковым в середине ноября 1941 г. Они обходились недешево, но работали на сковывание противника, не давая перебрасывать войска на направление неизвестного еще главного удара и увеличивать его силу. Использовались для частных наступлений соединения и части Западного фронта, уже собранные для отражения возможного удара противника на Малоярославецком или Серпуховском направлениях. Замысел самих частных наступлений был, конечно, несколько шире. Просматривается стремление вскрыть противостоящую группировку и противодействовать немецкой практике сбора сил для удара в последний момент – попытаться нанести поражение тем, кто уже на месте, до подхода подвижных соединений. Эти задачи решались лишь частично. При большей успешности действий обе задачи могли быть решены.

В условиях начавшегося совсем не в той форме, в которой его ожидали, немецкого ноябрьского наступления, важнейшим средством борьбы стали перегруппировки войск. Нельзя не обратить внимание на массовое использование автотранспорта на Западном фронте для перебросок частей и соединений. Это позволяло своевременно усиливать проблемные направления. Столь же значимыми стали железнодорожные перевозки, и сама Москва как узел автомобильных и железных дорог работала на свое спасение. Даже заранее не запланированные перевозки, такие как перегруппировка 7-й гв. сд, прошли достаточно быстро для своевременного прибытия войск на фронт.

Относительно роли распутицы в Битве за Москву сломано немало копий. Думаю, что все согласятся с тезисом, что распутица влияет на обе воюющие стороны. Хотя бы в силу того, что они передвигаются на одной и той же местности, только по разные стороны линии фронта. Которая к тому же в оборонительный период имела тенденцию с смещению на восток. Соответственно для Красной армии любой застрявший грузовик или трактор мог стать оставленным и потерянным навсегда. При этом немцы имели техническое преимущество: они располагали полугусеничными тягачами, способными преодолевать даже самые сложные дорожные условия и доставлять на передовую артиллерию и предметы снабжения. Так же уровень развития инженерной техники вермахта благоприятствовал строительству мостов, многокилометровых гатей и в целом облегчала продвижение вперед.

Что касается великого полководца всех времен и народов Генерала Мороза, то, во-первых, скованный морозом грунт дал ГА «Центр» своего рода «окно возможностей» для продолжения наступления на Москву. Во-вторых, морозы до начала декабря были умеренными. Наконец, в-третьих, положение с зимним обмундированием в войсках Западного фронта тоже иногда оказывалось не вполне благополучным.

Помимо погоды, существенным действующим фактором, влиявшим на обе стороны, если судить по оперативным документам, стало сокращение светового дня. Короткий осенний, а тем более зимний день существенно сужал возможности соединений по развитию достигнутого в светлое время успеха. Сумерки и ночь в общем случае воспрещали дальнейшее наступление.

Хотелось бы предостеречь от неверного умозаключения о том, что под Москвой резко, скачкообразно возросло тактическое мастерство советских войск. Накопление боевого опыта, конечно же, имело место. Немалое число тех, кто воевал и результативно воевал под Москвой, успели получить опыт в боях лета и начала осени 1941 г., в том числе на других направлениях. Однако никакого качественного скачка все же не наблюдалось. Близость столицы, последняя черта, стимулировали бойцов и командиров, но сами по себе не восполняли пробелы в выучке и отсутствие достаточного боевого опыта. Системной проблемой войск Западного фронта являлось недостаточное внимание к самоокапыванию, отрывке траншей и ходов сообщения. Приказы с разносами за неглубокие окопы встречаются во всех армиях и в самых разных соединениях, в том числе довоенного формирования. Здесь также нельзя не вспомнить директиву Военного Совета Западного фронта № 0047 от 14 ноября 1941 г. о занятых только на бумаге позициях.

Крайне неубедительным в этом смысле является тезис о широком распространении танковых засад как опорной плите успеха под Москвой. Ярчайшим примером здесь служат действия 9-й танковой бригады в октябре, сдерживавшей продвижение многократно ее численно превосходящей немецкой пехотной дивизии. Еще один описанный выше пример – это сдерживание прорыва 5-й тд с истринского плацдарма в конце ноября 1941 г. танковыми контратаками нескольких бригад. Не менее показательным примером являются действия танковых войск 33-й армии в ходе отражения Наро-Фоминского прорыва в финале оборонительных боев, в начале декабря 1941 г. Будучи разбросанными в полосе всей армии, танки 5-й тбр не сыграли заметной роли в парировании удара противника. Сбор танков из «засад» на неатакованных участках заставил терять драгоценное время на формирование группы для контрудара, да и численность этой группы оказалась невелика. В итоге существенную роль в остановке прорыва сыграла 20-я тбр соседней 5-й армии, причем не засадами, а контратакой. При этом нельзя не заметить, что сама по себе контратака 20-й тбр без пехоты далеко не образец тактического мастерства. Также в 5-й армии смогли в ноябре своевременно преодолеть возникший с прорывом обороны 144-й сд кризис, имея танковые бригады не расставленными по засадам, а в кулаке в тылу на крупных магистралях.

Вопрос использования танковых войск в Битве за Москву, пожалуй, один из самых сложных и многогранных. С одной стороны, несомненно, что именно танки сыграли огромную роль в успехе Красной армии в обороне на подступах к столице. Причем большую роль играл качественный фактор. Хотя немцы имели средства поражения Т-34 и КВ, их использование в сложных дорожных условиях оказывалось затруднено. Это делало контратаки новых танков, в особенности КВ, особенно эффективными. С другой стороны, советские танковые войска вошли в осень 1941 г., сделав шаг назад в организации танковых войск, отказавшись от танковых дивизий в пользу бригад и танковых батальонов. Однако в погодных и тактических условиях Битвы за Москву применение более крупных соединений, чем танковая бригада, представляется возможным только в самом начале октября 1941 г. или же в ходе контрнаступления. Задачи же для соединения класса «танковая дивизия» в лесах к северо-западу и северу от Москвы во второй половине ноября и в ноябре просматриваются с трудом.

Напрашивается немного неожиданный вывод, что именно использование танков в небольших группах являлось оптимальным для конкретных природных и тактических условий. При неизбежных проблемах в использовании танков командирами стрелковых соединений. Также в условиях неопределенности обстановки выдвижение небольшого резерва в лице танковой бригады на кажущийся опасным участок и ее «консервация» на этом участке при стабилизации обстановки незначительно влияли на общее состояние танковых войск фронта в целом. Неверно направленная дивизия стала бы уже серьезным просчетом.

С другой стороны, танковым бригадам (и этим они разительно отличались от боевых групп танковых дивизий) не хватало поддержки артиллерии. В редких случаях они получали поддержку артполков РГК. Это существенно снижало их возможности, в том числе как «пожарной команды» на Западном фронте под Москвой.

Внимательное изучение событий октября-ноября 1941 г. на Западном фронте показывает еще один важный момент: советские бригады, полки или дивизии наступали в ходе оборонительного сражения за Москву едва ли не чаще, чем оборонялись на заранее подготовленных позициях. Это предъявляло высокие требования к наступательным возможностям частей и соединений Красной армии, выучке войск, в том числе новых формирований.

К сожалению, наступательные действия советских войск под Москвой велись далеко небезупречно. Взаимодействие пехоты и танков, пехоты и артиллерии оставляло желать лучшего. Контрудары, к сожалению, становились затратным мероприятием с негарантированным результатом. Вообще нельзя не обратить внимание на тот факт, что контрудары и контратаки являлись столь же распространенной формой боевой деятельности войск, как и удержание позиций в жесткой обороне. Обстановка так или иначе требовала контратак и контрударов, невзирая на желание или нежелание их осуществлять.

В связи с этим попутно можно сделать вывод о том, что переход ГА «Центр» к обороне в ноябре 1941 г. вместо продолжения наступления, скорее всего, привел бы к неудаче советского контрнаступления. Такой вывод заставляют сделать такие эпизоды как бои на Стремиловском рубеже, сражения за Скирманово, Дорохово и контратаки на Красную Поляну, Белый Раст и Крюково. Удары даже с участием свежих соединений, скорее всего, оказались бы отражены противником. Только запредельная растяжка флангов и дальнейшее ослабление боевой численности в наступательных боях создали предпосылки для успеха с вводом в бой детищ «перманентной мобилизации».

Здесь мы плавно переходим к теме действий и бездействия, которые отдаляли достижение цели срыва планов немцев по захвату Москвы. К таковым приходится отнести неудачное ведение обороны Можайского рубежа войсками 5-й армии в октябре и неудачу в обороне 144-й сд той же армии в ноябре. В тот же список попадает, к сожалению, решение К.К. Рокоссовского об отводе войск на рубеж Истры и Истринского водохранилища и достаточно хаотичные действия по предотвращению захвата немцами Клина и Солнечногорска. В условиях крайнего напряжения сил даже частные неудачи порождали «принцип домино» с обвалом соседних участков. Все эти промахи порождали необходимость задействовать силы и средства, предназначенные для контрнаступления, в парировании кризисов. Также немалую опасность создал определенный ступор, возникший в штабе М.Г. Ефремова во время Наро-Фоминского прорыва. Обстановка для 5-й армии была на грани «котла» и решающие шаги для выхода из кризиса предпринял все же Л.А. Говоров, а не М.Г. Ефремов.

Впрочем, абсолютно безошибочное ведение операции, это тоже из области ненаучной фантастики. На тактическом уровне хитросплетение эпизодов Битвы за Москву показывает, что лучшей стратегией оказывалось «делай, что должен и будь что будет». Упорное сопротивление в условиях охвата и обхода противником подольских курсантов, полков 312-й сд под Детчино и Юрьевским сдерживали противника и наносили ему значительные потери. Танковые контратаки выправляли, казалось, безнадежные ситуации. Сохраняя целостность и организованно прорываясь из окружения, группа Захарова ослабляла нажим немцев на окраинах Москвы.

Бойцы и командиры под Москвой, далеко не всегда хорошо вооруженные и часто весьма посредственно обученные, в условиях неопределенности, а то и хаоса, сделали очень важное дело: они довершили начатое на границе 22 июня 1941 г. их товарищами по оружию и не проиграли.