В последних числах ноября севернее Москвы, на канале Москва – Волга ситуация стала критической. Окружение группы Ф.Д. Захарова породило ничем не прикрытую брешь в обороне Западного фронта на подступах к столице. Немцы глубоко продвинулись здесь и разобщили главные силы 30-й и 16-й армий. В процессе длительного и напряжённого оборонительного сражения на правом крыле Западного фронта резервы в основном черпались из армий самого фронта, и с разных сторон непрерывно направлялись к угрожаемым участкам. Они вместе с войсками двух армий на главном операционном направлении задерживали и останавливали наступление противника, но ещё не могли добиться перелома операции в нашу пользу. Назревал кризис сражения на правом крыле фронта.

Незадолго до возникновения кризиса с окружением группы Захарова на фронт начали прибывать соединения из резерва Главного командования. На рубеж канала Москва – Волга прибывала 1-я ударная армия генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова. Она была сформирована директивой Верховного Главнокомандующего от 20 ноября 1941 г. Назначенный командовать армией В.И. Кузнецов еще 22 ноября прибыл в Москву и был принят Б.М. Шапошниковым. Как позднее вспоминал генерал Кузнецов, обстановка оценивалась как чреватая неприятными неожиданностями: «В связи с продолжавшимся отходом войск 30-й и 16-й армий и возможным прорывом противника в район Дмитров, Яхрома ранее окончания сосредоточения армии Б.М. Шапошников рекомендовал мне принять меры по прикрытию района сосредоточения армии, развернув для этого одну из прибывавших бригад на рубеже Дмитров, Яхрома». Сам Кузнецов был достаточно опытным командующим, он встретил войну на границе во главе 3-й армии ЗапОВО. Впоследствии дошел до Берлина.

Армия получила номер «19» взамен прекратившей свое существование в вяземском «котле» армии М.Ф. Лукина. В состав армии должны были быть включены: 55, 47, 50 и 29-я стрелковые бригады с дислокацией в районе Дмитрова, 43, 64-я стрелковые бригады в Загорске, 71-я стрелковая бригада в Яхроме, 44-я стрелковая бригада в Хотькове, 2, 3, 4, 16, 18, 19 и 20-й лыжные батальоны в Загорске; 1, 5 и 7-й лыжные батальоны в Дмитрове; 6-й лыжный батальон в Яхроме; 8-й лыжный батальон в Хотькове и 517-й артиллерийский полк в Загорске. Первоначально армия В.И. Кузнецова непосредственно подчинялась Ставке ВГК.

С 23 ноября войска 1-й ударной армии начали сосредоточиваться в назначенных им районах. Завершение сосредоточения соединений и частей армии в назначенных пунктах предполагалось по плану уже к 27 ноября. Вечером 23 ноября в район Дмитрова прибыл командир 29-й сбр полковник Федотов со штабом и головным батальоном бригады. Вместе с В.И. Кузнецовым они отрекогносцировали берег канала на участке от Дмитрова до Яхромы, и бригада сообразно вышеупомянутым указаниям Шапошникова стала занимать оборону, прикрывая развертывание остальных частей армии. Уже вечером 25 ноября 29-я сбр прибыла и выгрузилась целиком. К вечеру 27 ноября прибыли полностью 28-я сбр с двумя лыжбатами, 47-я сбр с одним лыжбатами, 50-я сбр, 55-я сбр с двумя лыжбатами, 701-й пушечный артполк, 123-й отб (5 КВ, 10 Т-34, 20 Т-60), из состава 64-й, 56-й и 43-й сбр прибыло по 3–5 эшелонов. Задержка сосредоточения армии из-за воздушных налетов, как это иногда утверждается, если и имела место, то коснулась лишь части ее сил.

При этом некоторые соединения перебрасывались издалека. Так, 44-я сбр прибывала в Загорск из Красноярска, преодолев 3943 км(!), со скоростью около 500 км в сутки. Бригада формировалась в Красноярске с 19 октября 1941 г. Большинство соединений 1-й уд. А формировались в Уральском военном округе, значительную часть бойцов и командиров составляли сибиряки и уральцы.

При слове «сибиряки» возникает образ крепких бойцов в одинаковых ладных полушубках и с автоматами. Однако этот образ не вполне отвечает действительности. В отчете, составленном штабом 1-й уд. А по итогам боев, мы находим такие строки:

«Плохо обстояло дело с вещевым довольствием. Много бойцов прибывало в армию в сапогах, плохо подогнанных и тесных. Некоторые совершенно не имели сапог, ходили в парусиновых туфлях и даже в лаптях. Такое отношение снабженческих организаций к обмундированию бойцов, отправляемых на фронт, послужило причиной к тому, что при наступлении морозов мы по армии имели 800 чел. обмороженных».

Ситуация с обмундированием постепенно улучшалась, но на момент прибытия армии на фронт была отнюдь не идеальной. Относительно поголовного вооружения «сибиряков» автоматами весьма познавательную картину дают данные о численном составе прибывших бригад (см. таблицу).

ЧИСЛЕННОСТЬ ЛИЧНОГО СОСТАВА И СТРЕЛКОВОГО ОРУЖИЯ БРИГАД 1-Й УДАРНОЙ АРМИИ ПО СОСТОЯНИЮ НА 28 НОЯБРЯ 1941 Г.

По приведенным данным хорошо видно, что ППШ и ППД имелись в бригадах 1-й уд. А в крайне ограниченном количестве. В некоторой степени это компенсировалось наличием самозарядных винтовок, но не у всех бригад. В очерке «Разгром немецких войск под Москвой» указывается наличие в составе 1-й уд. А 684 штук ППД, но это, возможно полученное уже в период контрнаступления вооружение. Согласно отчету штаба 1-й уд. А, командарм В.И. Кузнецов имел на этот счет разговор лично с И.В. Сталиным. Вмешательство Верховного позволило получить дополнительно вооружение и боеприпасы. 30 ноября 1941 г. в адрес соединений 1-й ударной армии из ресурсов ГАУ Красной армии отправляют 824 пистолета-пулемета. Бригады 1-й уд. А должны были получить по 120–140 пистолетов-пулеметов. Однако, по имеющимся донесениям на 6 декабря, ППД и ППШ получили еще не все. В оборонительной фазе боев пистолетов-пулеметов в стрелковых бригадах было немного. В статье в «Военно-историческом журнале» в глухой хрущевский период В.И. Кузнецов о разговоре с вождем предпочел не упоминать.

Имевшийся в армии пушечный артполк с дюжиной 107-мм пушек явно не был пределом мечтаний как средство усиления. При этом ни по штату, ни по факту в стрелковых бригадах не имелось 122-мм и 152-мм гаубиц, что существенно снижало ударные возможности армии В.И. Кузнецова. «Ударной» она являлась больше по названию, нежели в том смысле, который вкладывали в это слово военные теоретики 1930-х годов.

Важный вопрос в реалиях 1941 г. – это противотанковая оборона. По донесениям 1-й уд. А проходит наличие практически в каждой бригаде четырех 57-мм пушек ЗИС-2. Причем парадокс заключался в том, что остро не хватало «сорокапяток», но их заменяли 57-мм пушки. Только в 28-й и 29-й сбр имелись 45-мм пушки в количестве шести штук. По штату каждой бригаде полагались 48 ПТР, и каждая бригада имела эти 48 противотанковых ружей (оставляя за скобками их реальную эффективность). Также имелись бронебойные выстрелы к 76-мм дивизионным орудиям бригад. Т. е. армия не была совсем уж беззащитной против танковых атак.

Еще одним из проблемных вопросов новой армии стал транспорт. Касалось это не всех бригад. Так, 50-я сбр имела всего 42 лошади, 44-я сбр – 169 лошадей. Это вскоре негативно сказалось на ходе боевых действий. У других бригад дела обстояли много лучше. Например, 64-я «морская» сбр располагала значительным количеством лошадей – 868 голов при положенных по штату 827. Впрочем, ей вскоре пришлось повоевать уже в составе 20-й армии.

Стрелковые бригады 1-й уд. А изначально получили дополнительно по одному-два лыжных батальона. Насколько полезной была эта прибавка? Инспирировано появление лыжбатов было, очевидно, событиями советско-финской войны 1939–1940 гг. По штату численность лыжбата составила 566 человек, 163 обычных и 192 автоматических винтовки, 31 ручной пулемет и 161 ППШ/ППД. Арти л лерийско-минометное вооружение ограничивалось шестью 82-мм и девятью 50-мм минометами. В написанном позднее отчете 1-й уд. А по использованию лыжных батальонов они оцениваются весьма критически. В числе прочих недостатков фигурировала «слабая лыжная и лыжно-техническая подготовка». Тактическая выучка также оставляла желать лучшего. Однако корни невысокой эффективности лежали в плоскости организации лыжбатов как таковых. В отчете 1-й уд. А это было сформулировано следующим образом: «Вследствие отсутствия в б-не тяжелого автоматического оружия и артиллерийской поддержки наступательная способность лыжных батальонов была не высока». Упорство в обороне также оценивалось критически. Кроме того, указывалось, что сам статус отдельного батальона расхолаживал, и впоследствии, уже в 1942 г., отдельные лыжбаты стали объединять общим штабом для нормализации управления и снабжения.

Укомплектованность лыжбатов автоматическим оружием по стечению обстоятельств оказалась гораздо лучше, чем у прибывших издалека стрелковых бригад. Из 569 ППШ и ппд 1-й ударной армии по состоянию на 28 ноября аж 538 штук находилось в лыжбатах. Получался резкий перекос, когда в лыжных батальонах концентрировалось 95 % (!) пистолетов-пулеметов всей 1-й ударной армии при неочевидной эффективности лыжбатов как таковых.

Невзирая на все перечисленные выше отрицательные моменты, 1-я ударная армия являлась сильным козырем, который не стоило раньше времени показывать противнику. Уже в период сосредоточения армии произошел неприятный инцидент, который мог раскрыть противнику прибытие свежих сил на фронт. Рано утром, в 7.00 28 декабря начальник 1-й части штаба 29-й сбр майор В.Я. Дементьев попал в плен в районе Яхромского моста (по показания шофера). С собой у него, как считается, были оперативные документы 1-й ударной армии. Формально В.Я. Дементьев считается пропавшим без вести. Каких-либо признаков раннего вскрытия появления 1-й уд. А в немецких документах не прослеживается. Возможно, майор успел уничтожить имевшиеся у него приказы армии.

Втягивание в оборонительные бои ценного резерва в лице свежесформированной армии было, конечно, нежелательным. Однако бросать группу Ф.Д. Захарова на произвол судьбы также было совершенно неприемлемо. Если о беседе с И.В. Сталиным насчет вооружения В.И. Кузнецов мог умолчать, то о постановке первой боевой задачи пришлось рассказывать с упоминанием фамилии «Сталин». Армия подчинялась в тот момент Ставке и от нее могла получать приказы.

В телефонном разговоре с командующим 1-й ударной армии И.В. Сталин предложил изложить соображения об использовании прибывших соединений для наступления «с целью освобождения войск группы Захарова из окружения и упрочения положения на стыке 30-й и 16-й армий».

Нельзя сказать, что эта задача вызвала энтузиазм у свеже-назначенного командарма. В.И. Кузнецов вспоминал:

«Доложив о том, что участок Дмитров, Яхрома к вечеру 27 ноября будет занят и подготовлен для обороны частями 29-й стрелковой бригады, я одновременно высказал свои опасения, что переход армии в наступление до полного сосредоточения без танков и достаточного количества артиллерии может привести к поражению ее по частям и не только не улучшит, а, возможно, ухудшит общее положение на правом фланге Западного фронта. Однако Главком все же потребовал оказать помощь Захарову и предложил самостоятельно решить вопрос о выделении сил и средств для выполнения этой задачи; срок начала наступления был назначен на 27–28 ноября».

Задача 1-й уд. армии, сформулированная в приказе № 2/ оп в 23.45 от 26 ноября 1941 г., состояла в том, чтобы «не допустить прорыва противника на Загорском направлении». Т. е. отразить удар противника в обход Москвы с севера. Задача, как мы сейчас знаем, вполне отвечающая реальным планам противника или, по крайней мере, одному из вариантов плана действий ГА «Центр». Немедленный переход в наступление 27–28 ноября был малореален, хотя и желателен для прорыва к группе Захарова.

Однако планирование и подготовка контрудара по указаниям вождя неожиданно оказывается прервано действиями противника. Пока танкисты 4-й танковой группы без особого энтузиазма рассматривали «Валентайны», их коллеги из 3-й танковой группы рвались к каналу Москва – Волга. Лидировала в наступлении «замыкатель котлов» 7-я тд.

Вечером 27 ноября, за час до наступления темноты, передовой отряд немецкой дивизии вышел к деревне Астрецово. Любой выход из леса был запрещен, чтобы сохранить внезапность. На Мантойфеля давили офицеры его группы, чтобы осуществить бросок к автомобильному мосту через канал Москва – Волга уже вечером 27 ноября, но он на это не соглашался. Мантойфель считал, что необходимо подтянуть достаточные силы для обороны плацдарма. Также у танков было на исходе горючее.

На ночь немцы принимают меры к тому, чтобы появление боевой группы танковой дивизии осталось тайной для защитников моста. Мантойфель сделал на этот счет замечание: «Местное гражданское население пришлось собирать в нескольких домах и оставлять под охраной». В итоге немцами принимается промежуточное решение, и к мосту в 2 часа ночи отправляется штурмовой отряд. Отряд просачивается к мосту и захватывает его.

Ранним утром 28 ноября, еще затемно, боевая группа 7-й тд (6-й мотострелковый полк и часть 25-го танкового полка), атакует Яхрому по двум маршрутам. На подступах к Яхроме немецкие танкисты и мотострелки столкнулись с частями, которые хотя и не носили оттенок экзотики подобно «Валентайнам», но предвещали грядущую бурю. Это были успевшие занять оборону батальоны 29-й сбр из 1-й ударной армии. Опрокинув оборону 1-го батальона 29-й сбр на подступах к старому русскому городу Яхроме с севера, немцы одновременно атаковали Яхрому с востока.

В.И. Кузнецов позднее описывал события так: «Как стало известно позднее, около 7 часов утра 12–15 танков и одна-две роты пехоты противника с ходу атаковали левофланговую роту 2-то батальона, занимавшего оборону по западной окраине Яхромы. Рота, не имея противотанковых средств, в том числе и ручных гранат, не выдержала атаки танков и в беспорядке начала отходить на восточный берег канала».

Захват моста за спиной совсем не способствовал устойчивости подразделений в Яхроме и, очевидно, породил панику. Боевая группа 7-й тд стремительным ударом ворвалась в Яхрому, и танки по неповрежденному мосту переправились через канал. К 7.00 утра отряд фон Мантойфеля крупными силами переправился на восточный берег канала. К 10.00 были захвачены окрестные села на восточном берегу канала – Перемилово, Ильинское, Б. Семешки. Это означало образование достаточно обширного плацдарма. Уже при свете дня немецкие саперы разминируют захваченный мост, снимая 10 тонн взрывчатки (!). Возможно, правда, Мантойфель добавил лишний нолик, в оригинале написано 100 центнеров. В больший по размерам Крымский мост в Москве закладывали три тонны взрывчатки. Так или иначе, подрыв моста у Яхромы мог стать впечатляющим фейрверком.

Захваченный с такими сложностями мост у Яхромы имел все шансы стать «Ремагенским мостом», определяющим развитие кампании. Фон Бок в своем дневнике приводит диалог с командующим 3-й танковой группой Рейнгардтом:

«Во второй половине дня позвонил Рейнхард. 7-й танковой дивизии удалось переправиться через канал «Москва» в районе Яхромы и захватить плацдарм на его противоположном берегу. Рейнхард предлагает развивать наступление через канал в восточном направлении силами его танковой группы. Надо сказать, эта идея занимает меня давно, так как ее реализация может вызвать обрушение всего северо-западного фронта под Москвой при условии, что мы одновременно будем поддерживать наступление северного крыла 4-й армии. Однако это наступление полностью пока не обеспечено».

Бой на подступах к автомобильному мосту продолжался с переменным успехом весь день 28 ноября. Для атаки захваченного немцами плацдарма задействуются 50-я сбр, 123-й танковый батальон, 701-й пап и 73-й БЕПО (бронепоезд). Единственный крупный артиллерийский резерв 1-й уд. армии, 701-й пап, заранее выдвигался в район Дмитрова и уже утром 28 ноября был готов открыть огонь. Сначала 107-мм пушки били по подступам к Яхроме, в немецкий тыл, а в 13.00 – непосредственно по мосту.

Как вспоминал В.И. Кузнецов, наступление 29-й и 50-й сбр на позиции на плацдарме началось только около 14.00 и окончилось неудачно. Командующий 1-й ударной армии писал: «Огнем пехоты и главным образом танков противник остановил наступавшие части в 300 метрах от восточной окраины Перемилова и вынудил их отойти в исходное положение».

Бронепоезд по железной дороге Дмитров – Яхрома, идущей параллельно каналу, вышел на открытую позицию и бил по огневым точкам немцев у моста (немцы втащили орудия на западный берег и поддерживали огнем плацдарм). Подойти ближе БЕЛО не мог ввиду взрыва полотна и крушения на этой же ветке товарного поезда. После шестичасового боя сгорел бронепаровоз, были разбиты командирская рубка и одна из орудийных башен. По немецким данным, дуэль с бронепоездом вели танки 38(t). После боя БЕЛО отошел в Дмитров.

В дневнике фон Бока эти атаки отразились записью: «3-я танковая группа доложила о мощных атаках противника против плацдарма у Яхромы, после чего осведомилась, следует ли ей отстаивать его «любой ценой». Фон Бок ответил, что любой ценой – не нужно. На тот момент первоначальный замысел с обходом Москвы с севера постепенно терял привлекательность в глазах командования ГА «Центр». В итоге фон Бок приказывает как можно быстрее послать войска, находящиеся к западу от канала Москва – Волга, в южном направлении. Т. е. непосредственно на Москву.

Столкнувшись не только с ожидаемыми атаками на плацдарм, но и с контратками на других направлениях (об этом см. ниже), немецкое командование решает отказаться от удержания только что захваченного плацдарма. Приказ о его оставлении последовал в 2.15 ночи 29 ноября с четким указанием «мост оставить сегодня». Еще до рассвета все подразделения 7-й тд уходят с восточного берега канала. В 7.30 они подрывают мост, но неудачно, как пишет Мантойфель: «из-за недостатка взрывчатки». Эта фраза на фоне 10 тонн (или все же 1 тонны?) ранее снятой с моста советской взрывчатки не должна удивлять. Ящики с ВВ, снятые с моста, в условиях обстрела, скорее всего, сбрасывали прямо в канал. Вылавливать их в ночи уже не было никакой возможности.

В этот момент следует решение о подрыве только что оставленного немцами моста. Кто отдал приказ? В.И. Кузнецов ссылался на указания Ставки. И.П. Галицкий в своих воспоминаниях приводит разговор с Кузнецовым, где тот ссылается в обосновании решения о взрыве на телефонный разговор со Сталиным. Решение не слишком удобное в свете грядущего контрнаступления, но оставлять мосты в целости и сохранности означало рисковать их захватом. Собственно, Яхромский мост должен был бы взлететь на воздух еще при приближении к нему танков 7-й тд. Находившийся южнее и ближе к Москве железнодорожный мост через канал был аккуратно (с перспективой на восстановление) взорван поздним вечером 28 декабря.

Так или иначе, решение об уничтожении моста было принято. Команды подрывников с нагруженными взрывчаткой вещевыми мешками отправляются к мосту. И.П. Галицкий вспоминал: «Через четверть часа послышался первый взрыв. Но мост еще стоял. Вскоре последовал второй взрыв, затем третий, а мост по-прежнему оставался целым. Мы не на шутку заволновались, не понимая, в чем дело. Прочность моста, как выяснилось несколько позже, объяснялась просто: отдельные его узлы взрывались огневым способом последовательно. Наконец раздался четвертый взрыв, и мост рухнул в канал, а противоположный конец его высоко поднялся вверх».

Вечером того же дня 29 ноября Директивой Ставки ВГК № 005241 1-я ударная армия подчиняется Западному фронту (с 20.00 29 ноября). Тем самым признавался факт втягивания армии в оборонительное сражение под Москвой. 26-я армия (будущая 2-я ударная), невзирая на сосредоточение в районе Москвы, в подчинение Г.К. Жукову не передавалась.

За много километров от Яхромы, но в тот же насыщенный событиями день 29 ноября Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Активность противника перед фронтом 4-й армии несколько возросла. В донесениях говорится о подготовке противника к наступлению (?). На северном фланге 4-й армии и на фронте 3-й танковой группы – никаких изменений. Противник перебрасывает силы (по-видимому, снятые с участка фронта перед 9-й армией и выведенные из района Ярославля) против 7-й танковой дивизии, наступающей через канал Москва – Волга в районе Яхромы». Рядом с фразой о грядущем наступлении Франц Гальдер поставил вопросительный знак, видимо рассматривая такой вариант как нечто фантастическое. Между тем счет времени до начала советского контрнаступления шел уже на часы. Силуэт айсберга, с которым предстояло столкнуться «Титанику» немецкого наступления, уже показался на горизонте сквозь снежные заряды.

Однако немецкое командование не обладало достоверной информацией о сосредоточении трех армий. Тем более о нем не знали наступающие по заснеженным полям части. Они упорно продвигались вперед, свято веря, что если они разобьют противостоящие им советские дивизии и бригады, ничто их больше не остановит.

В советских документах оставление плацдарма у Яхромы предсказуемо приписывается только усилиям бригад 1-й ударной армии. Однако в действительности нажим на позиции 7-й тд осуществлялся не только с востока, но и с запада. Ольгово подвергалось атакам силами окружаемой и отходящей группы Захарова.

Атаки на Ольгово одновременно показали, что попытка прорваться из окружения на восток, к Яхроме, не имеет никаких перспектив. Оставался путь на юг. Вполне логично в качестве тарана для прорыва окружения выбирается оставшаяся в распоряжении Ф.Д. Захарова 25-я тбр. В отчете бригады указывается: «30.11.41 г. Зам. Командарма 16 генерал-майор Захаров приказал танкам (Т-34 – 2 шт., Т-60 – 2 шт.) совместно с пехотой 133-й сд, курсантским полком выбить пр-ка из Каменка и прорывать кольцо». Каменка это деревня на шоссе, уходящем на Лобню. Рассчитывать на успех прорыва вдоль шоссе силами двух «тридцатьчетверок» (Т-60 в качестве тарана имели условную ценность) не приходилось, и чуда не произошло. Взять Каменку 30 ноября не удается, потери 25-й тбр составили 2 Т-34 и 1 Т-60.

Прорыв 3-й танковой группы к каналу Москва – Волга создал большой разрыв между правым флангом 16-й армии и левым флангом 30-й армии Западного фронта. Вдоль самого канала этот разрыв заполнялся частями прибывающей 1-й ударной армии, а просвет между Ленинградским шоссе и Яхромой пришлось временно заполнить переброшенными из других армий резервами. Ситуация осложнялась тем, что командованию 3-й танковой группы удалось высвободить из-под Калинина XXXXI моторизованный корпус и выдвинуть его в передовые порядки наступления. В последний день ноября корпус находился в районе Клина. К тому моменту в 1-й танковой дивизии корпуса насчитывалось всего 37 танков. В 6-й танковой дивизии оставалось 4 боеготовых танка Pz.II, а боеготовые Pz. 35(t) и Pz.IV отсутствовали вовсе.

В итоге помимо 1-й ударной армии в последние дни ноября 1941 г. в бой вступил еще один «айсберг» грядущего советского контрнаступления – 20-я армия. Первоначально задача объединить соединения, выдвигаемые для восстановления рухнувшего после окружения группы Захарова фронта, была возложена на полковника А.И. Лизюкова. Однако вскоре стало ясно, что требуется полноценное армейское управление. Таковым стало управление 20-й армии.

20-я армия, также как и 1-я ударная армия, была сформирована на основании директивы Верховного Главнокомандующего от 20 ноября 1941 г. В состав армии первоначально включались: 11, 12, 13 и 16-я стрелковые бригады с дислокацией в Раненбурге, 78-я стрелковая бригада в Проскурове, 35-я стрелковая бригада (прибывшая из Ташкента) в Скопине, 23-й и 24-й лыжные батальоны в Раненбурге, 21-й и 22-й лыжные батальоны в Ряжске, 18-й артиллерийский полк в Раненбурге. Кроме того, в состав армии были включены 331-я стрелковая дивизия, 36, 37, 40. 53, 54, 49, 28, 64, 43, 24, 31-я стрелковые бригады.

Однако в тот период 20-я армия лишь объединяла резервы. В бой армии предстояло пойти в другом составе. 29 ноября 1941 г. следует Директива Ставки, в которой предписывалось: «Преобразовать опергруппу Лизюкова в 20-ю армию, куда включить: 28, 43, 35 и 64-ю стр. бригады, 331-ю и 334-ю стр. дивизии, батальон танков и два дивизиона PC». С 20.00 29 ноября армия подчинялась Военному совету Западного фронта. Командующим армии назначается А.А. Власов, А.И. Лизюков становится его заместителем. Начальником штаба 20-й армии назначается полковник Л.М. Сандалов. Эти бригады и дивизии были уже практически последними боеготовыми резервами и предназначались они для контрнаступления. Более того, полная боеготовность не для всех из них достигалась к 29 ноября. Так 36-я сбр (курсантская) из Самарканда прибыла на фронт еще не полностью вооруженной. В ЖБД бригады указывалось: «В течение 2 декабря было получено вооружение – винтовки, автоматы, пулеметы, минометы и 76-мм пушки». Т. е. до этого комплект вооружения был явно неполным.

По состоянию на вечер 28 ноября во 2-й тд насчитывалось боеготовыми 13 Pz.II, 39 Pz.HI, 2 Pz.IV и 2 командирских танка.

Один из самых интересных вопросов здесь: «с кем воевала 2-я тд в районе Красной Поляны?». Первым противником 2-й тд стала 129-я сд, ранее ополченческая Московская Стрелковая Дивизия (МСД), формировавшаяся в середине октября 1941 г. Когда немцы прорвались к Клину и Солнечногорску, по приказу штаба обороны Москвы дивизия занимает оборону на северных подступах к Москве со штабом в деревне Лианозово. Батальон 2-го полка МСД занимает оборону в районе Озерецкое, Владычино (деревня на Клязьме к западу от Красной Поляны, не путать с Владыкино). 7-я рота занимала оборону в районе деревни Мышецкое к северо-западу от Красной Поляны и первой приняла на себя удар врага. В 7.00 утра рота была атакована «ротой автоматчиков с тремя танками» и вытеснена из Мышецкого. В ночь на 30 ноября в Красную Поляну выдвигается рота из резерва.

Удар немцев непосредственно на Красную Поляну последовал уже в сумерках, в 16.20 30 ноября. В ЖБД 129-й сд отмечаются действия авиации противника, предварявшей атаку пехоты с танками. Далее целесообразно процитировать ЖБД 129-й сд:

«С выходом противника через Мышецкое к Красной Поляне командир 3/2 си капитан Ижиндеев и комиссар полка батальонный комиссар Печников, боясь обхода противником своего левого фланга, проявили трусость: батальонный комиссар Печников в 1.00 1.12.41 отдал приказ на отход по шоссе на Киово».