Есть или не есть

Переедание

Галя – назову ее так – молодая учительница пения, говорливая полная брюнетка маленького роста, устраивала оргии обжорства, затем совала два пальца в рот и блевала. Галя боялась подавиться и опасалась, что переедание повредит ее внешности и здоровью. Нередко она напивалась допьяна. По нескольку суток проводила со случайными мужчинами, получая от них деньги; на прощание украдкой брала себе какой-нибудь «сувенир».

Мать-учительница прививала дочери строгие моральные нормы, за непослушание наказывала лишением обеда. Бабушка-буфетчица жалела внучку, приносила ей сладости. Галя вспоминает, как бабка запихивала в брата кашу, тот вырвал в тарелку, а она заставила его все съесть – чтоб добро не пропадало.

Отец пил и гулял, оставил семью, когда Гале было пять лет. Она скучала по нему, так как он один играл с ней, но мать запретила их свидания. Галя росла «мальчишницей», рано начала втайне от матери половую жизнь, в 18 лет вышла замуж без любви, беременной, родила дочь. Муж пил, изменял ей, у нее также были романы, вскоре они расстались. С тех пор Галя стала жить с матерью, которая всегда предпочитала ей своих учеников.

Галя, несмотря на натянутые отношения с матерью, оставила ей свою дочь и уехала в Японию. Она пела в ночном клубе; по условиям договора ей запрещалось вступать в интимные связи с посетителями, надо было лишь «динамить» их; позволялось угощаться за их счет, но отказываться от спиртного. Галя оформила брак с пожилым японцем, он содержал ее, пообещал оставить ей наследство. Она копила деньги на машину, экономила на всем. Стала переедать на работе, красть продукты, косметику и бижутерию в магазинах. Однажды ее поймали и выдворили из страны.

Галя переживает, что много ест и толстеет. У нее чувство, что она живет с сожителем только за тарелку супа. Он хочет от нее ребенка, и они часто играют с Валерой в такую игру: она наестся от пуза, распустит живот, а он кладет на него голову «послушать ребенка». Валера не знает про ее брак. Она надеется обмануть японца, что ребенок от него, и получить часть наследства и на ребенка.

Однажды Галя заплыла с подругой в море и, отстав от нее, забеспокоилась, решила вернуться, но у нее возник панический страх утонуть, потемнело в глазах. Мелькнула мысль о дочери, сквозь сгущающуюся пелену стала разглядывать кафе на берегу, в котором недавно ела окрошку. Галя возвращала себя таким образом к реальной жизни, которая продолжалась вопреки ее погружению в пучину смерти. Выбралась на берег из последних сил, свалилась на песок и заплакала.

Галя вкладывает деньги в недвижимость и оправдывает свой страх безденежья и жажду накопительства тем, что ей могут понадобиться деньги на лечение. Галя принимает кучу сердечных и лекарств от рака «на всякий случай». Она боится остановки сердца во сне, Валера должен держать ее руку, пока она не заснет. Он успокаивает ее, что вызовет врача, но ведь врач не успеет. Галя успокаивается, только когда напьется. Или ей нужно оправдание, чтобы напиться? В машине у нее возникает фантазия, как она резко поворачивает руль – и все мучения заканчиваются.

От страха голодной смерти Галя переедает, часто напивается, желательно на халяву, как в утробном раю. Но, запихивая в себя, можно подавиться. Потом она блюет, символически уничтожая сделанное и освобождая место для следующей оргии. Сама себе насильно кормящая бабка и блюющий брат. Гале хочется получать всеми «ртами», ничего не давая. Рот выполняет при этом функции влагалища, живот – недифференцированной утробы. Растущим животом Галя имитирует беременность, которую она боится – ребенок высосет соки изнутри.

Функцию материнской груди выполняет японский муж. Ласковый теленок двух маток сосет, и Галя растит себе еще одну коровку из сожителя. Он симпатичен ей как объект идентификации – большой ненасытный сосунок. В качестве надежного заменителя груди Галя фетишизирует деньги, которые она копит и умножает на черный день. Много домов – тиражированная комфортная утроба и подконтрольная материнская грудь (аренда как кормушка). Ребенок нужен Гале как объект идентификации, чтобы присосаться к жизни еще и через «рты» дочери, для игры в хорошую мать в соперничестве с собственной плохой матерью и для выращивания ухаживающей матери себе в старости.

Навязчивое переедание характеризуется повторяющимися приступами обжорства. Пациенты тяжело страдают из-за этих приступов, у них наблюдается навязчивый страх ожирения. Значение питания доминирует в системе ценностей, день планируется с учетом того, где и что можно съесть. Часто работа этих людей связана с питанием. Для борьбы с ожирением они соблюдают диету, периодически голодают, курят, принимают средства, понижающие аппетит, делают косметические операции.

Диагностические критерии навязчивого переедания

А. Периодические эпизоды переедания. Эпизод обжорства характеризуется двумя признаками:

1) поедание за короткое время (например, в любой двухчасовой период) количества продуктов питания, которое значительно превышает норму за этот же отрезок времени у большинства людей;

2) потеря контроля над пищевым поведением в течение эпизода (например, человек не может перестать есть или контролировать, что и сколько он ест).

Б. Эпизоды обжорства, характеризующиеся тремя (или более) признаками из следующих:

1) значительно более поспешное принятие пищи, чем обычно;

2) продолжение еды до появления неприятного чувства пресыщения;

3) поглощение больших количеств пищи без чувства голода;

4) принятие пищи в одиночестве из-за чувства стыда за свое пищевое поведение;

5) чувство отвращения к самому себе, подавленности или угрызений совести после эпизода.

В. Ярко выраженная тяжесть страдания из-за приступов обжорства.

Г. Переедание происходит в среднем по крайней мере один раз в неделю на протяжении трех месяцев.

Д. После эпизодов переедания компенсаторные меры по установлению контроля над массой тела (например, за счет рвоты) следуют нерегулярно. Отсутствуют признаки нервной анорексии и нервной булимии.

Легкой формой расстройства считается 1–3 эпизода обжорства в неделю, умеренной – 4–7 эпизодов в неделю, тяжелой – 8–13 эпизодов в неделю, экстремальной – 14 или более эпизодов в неделю. Пациенты с этим расстройством не вызывают рвоту после еды – в отличие от булимии.

Нервная булимия (греч. bus – бык, limos – голод) диагностируется при наличии следующих признаков:

1) два и более эпизода патологического переедания в неделю на протяжении трех месяцев;

2) постоянная озабоченность едой и непреодолимая тяга к пище;

3) недовольство собственной полнотой и болезненный страх ожирения;

4) попытки предотвратить прибавку в весе с помощью искусственной рвоты, клизм, слабительных, мочегонных, периодического голодания, препаратов щитовидной железы и средств, снижающих аппетит.

Для определения степени ожирения используется индекс Брока: масса тела в килограммах равна росту в сантиметрах минус 100. Сегодняшние идеалы требуют отнять от полученной цифры 10 % для мужчин и 5 % для женщин. Начальную стадию ожирения определяют при увеличении массы тела на 15–20 % от нормального показателя с учетом роста и возраста. При увеличении массы тела на 30 % ожирение становится очевидным.

Приступ булимии начинается с чувства невыносимого напряжения. Человек чувствует раздражение, считает себя удаленным из реальной жизни и бессильным подавить в себе страстное желание есть «запрещенную» пищу. При этом молоко ассоциируется с чувством защищенности, сладости – награды, мясо – силы, кофе и спиртное – взрослости, икра – престижа.

Процесс еды уменьшает ситуационную тревогу и обиду за счет смещения внимания на тело, вес которого легче контролировать, чем ситуацию и свое эмоциональное состояние. Поглощение пищи призвано заменить акт сосания груди, который уже стал неосуществимым. За маской любви к еде (груди, матери) в хищном рте и ненасытном желудке прячется жадность, зависть и ревность. Агрессивное поедание пищи демонстрирует всепоглощающий контроль. Однако, объедаясь, человек понимает, что не может остановиться. Увеличение количества пищи вызывает ощущения излишка, тяжести, неспособности переварить ее, чувство утраты самоконтроля, разочарования в таком способе компенсации. Последней попыткой восстановить контроль над проглоченной пищей становится рвота или испражнение, символизирующие выкидыш, отказ от беременности.

Приступ заканчивается самопроизвольной рвотой, или резкими болями в животе, или сонливостью с последующим засыпанием или прерывается из-за появления постороннего человека. Но чаще, боясь ожирения и разоблачения, больные после приступа переедания вызывают рвоту искусственно. Стереотип переедание – рвота может приобрести характер навязчивости, при этом сам процесс жадной, неразборчивой еды доставляет чувственное удовольствие, а рвота становится непроизвольной, условно-рефлекторной.

Каждый приступ усиливает страх прибавления в весе, подавленность, острое недовольство собой и самообвинения, чувство стыда, неполноценности и потребность в самонаказании. Таким извращенным карающим наслаждением становится следующий приступ. Личностная самооценка все больше снижается, и человек пытается повысить ее за счет достижений в других сферах. Не в силах вынести расщепления на внешнюю благополучную и скрываемую плохую самооценку, психика прибегает к спасительному отрицанию болезни.

В рамках азартного поведения обильная и необычная еда вызывает «острые ощущения» и отражает уход от реальности (бегство в пиршество, оргию). Для пациента важно не только съесть продукт, но и испортить его и затем выбросить как обесцененный и побежденный. «Промыть желудок» и «очистить кишечник» после еды – это все равно что «умыть руки» для «очистки совести».

Непременным условием приступа обжорства с рвотой является изоляция, как при мастурбации. Однако нарастающая изоляция и отказ от контактов приводят к заместительному удовлетворению на оральном уровне, таким образом возникает порочный круг.

Что заставляет есть больше, чем это необходимо? В раннем детстве еда – больше, чем прием пищи. Это еще и внимание матери, и заедание неприятностей, и «усыпление» потребностей. Это и соблюдение семейных заповедей: «чтобы стать большим и сильным, надо хорошо есть», «лучше пузо лопнет, чем еда пропадет», «путь к сердцу мужчины лежит через желудок», «хорошего человека должно быть много». Особым значением наделяет процесс принятия пищи принцип: «человек есть то, что он ест». Ожирение понимается как положительное отношение к себе, как способность наслаждаться вкусом пищи и эстетикой блюд, как щедрость и широта натуры в отношении питания, как приверженность устоявшимся традициям в питании.

Как правило, в детстве мать или бабушка будущего обжоры закармливали его вместо удовлетворения его эмоциональных потребностей и хорошо относились к нему лишь тогда, когда он хорошо ел. В результате человек не может чувствовать себя хозяином собственного тела. Он не знает, когда он голоден, а когда сыт, не осознает и не контролирует собственные потребности и импульсы.

Для робкого ребенка физический объем тела представляет безопасность и силу, защиту от внешнего мира и связанной с ним ответственности. Тучные люди обвиняют в неудачах свою внешность, лишая себя желания избежать их. Ожирение служит «поясом целомудрия», демонстрируя отказ от сексуальной привлекательности и женской половой роли. Женщина может также использовать избыточный вес для протеста против общества, в котором доминируют мужчины, желающие видеть в женщинах стройных и пассивных сексуальных роботов. Массивность и солидность скрывает неуверенность мужчины (наравне с такими фаллическими символами, как галстук и борода). Вторичная выгода от ожирения состоит в расчете на то, что к лицам с избыточным весом предъявляется меньше требований. Тучные мужья избегают домашней работы и секса, прячась в свою неприступную крепость – пропитанную жиром вялую мускулатуру.

Переедание и избыточный вес могут быть вызовом родительскому и общественному мнению о правильном питании и идеальной фигуре, когда девушка пытается таким бунтом преодолеть инфантильную зависимость. Борьба за психологическую независимость своей личности от матери выражается в двойственном отношении к еде.

1) В основе экзистенциальной мотивации лежит чувство внутренней пустоты и скуки. Пища заполняет рот и живот, вызывая эйфорию, которая не может заменить наполненной внутренней жизни.

2) Символически реализуются фантазии о беременности и кастрационные желания (откусывание батона, колбасы).

Наиболее частые вызывающие события – смерть супруга, разлука с сексуальным партнером, уход из родительского дома, а также экзаменационная лихорадка. На этом фоне возникают переживания покинутости, одиночества, пустоты и разочарования в других людях, скуки, печали и подавленности. Больные по детской привычке пытаются утешить себя процедурой еды и питья, однако переходят границы, набирают лишний вес и после этого пытаются контролировать его.

Течение обычно многолетнее, хроническое, со спонтанными улучшениями. Болезнь нередко умело скрывается даже от членов семьи. Этому способствует то, что больные отрицают факт своего повышенного аппетита и объективную тяжесть своего ожирения и полноты. В то же время сверхценное желание снизить вес при отсутствии контроля над своим пищевым поведением заставляет пациентов сравнительно легко соглашаться на лечение.