Кошмары

Если к сорока годам комната человека не наполняется детскими голосами, то она наполняется кошмарами.

Шарль Сент-Бев

После смерти отца клиентка часто видела во сне, что отец возвращается – не с того света, он не умирал, просто отсутствовал. Она очень радуется его возвращению или воспринимает это как само собой разумеющееся. Она чувствует себя маленькой, несамостоятельной. Безумно тяжело брать на себя ответственность за себя, ее не приучили к этому. Она ищет свой путь, близкий к буддизму. Поиски «высокого» маскируют ее безалаберность. Когда клиентке было 18–20 лет, мама увлекалась эзотерикой. Клиентка в это время наслаждалась полетами во сне. Ей особенно запомнился следующий сон.

Дом моего детства, подъезд и квартира моего друга. Ступени лестницы на разных уровнях, сложно попасть домой. Какие-то люди смотрят ТВ, не замечая меня. Это мои умершие родственники, которых я не знала. Я выхожу, они меня окликают. Но они уже не существуют. Они выходят со мной из подъезда и успокаивают: мы всегда будем рядом с тобой, не волнуйся. Такие хорошие (плачет).

В другом сне клиентка была с мамой в гостях у женщины, которая давно умерла. Все трое были рады встрече. Последний сон был про ее сверстника, который повесился в 18 лет. Во сне клиентка спросила, где он. Ей сказали, что он с папой, и она увидела их в другой комнате вместе, им было хорошо вдвоем, и ей тоже стало хорошо. Хорошие сны, с хорошим настроением. Клиентка так боится смерти, что отрицает ее: покойникам хорошо вместе, они и ее с того света поддерживают. Всё хорошо, ей только трудно понять, на каком свете она живет. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

После смерти матери клиентке постоянно снилось, что она приходит к маме на кладбище, садится и тоскливо гладит ее одежду и волосы. Когда клиентка начала терапию, эти сны сменились на пугающий сон, где она приходила с тетей хоронить бабку, а та открывала глаза с видом: «Не дождешься, это я тебя закопаю!» В последнее время бабка во снах ведет себя миролюбиво. Клиентка росла без отца и вышла замуж за маминого сынка.

Рядом со мной лежит мать, хотя я помню, что она умерла. Мать жалуется, что намучилась нести тяжелые сумки, но так уж она привыкла. Я говорю матери, что мне не хватает ее, мать тоже соскучилась по мне.

На другой день после сна клиентка приехала на кладбище и купила крест, чтобы поставить его на могилу матери. Она оставила в машине свою сумку с обручальным кольцом и своим амулетом – иконкой Николая-угодника. Вернувшись к машине, она обнаружила, что вор разбил стекло и забрал сумку. Дома клиентка объявила мужу, что поживет одна.

Клиентка отказалась от ожидания поддержки от мертвой матери, от помощи Небесного Отца и обременительной материнской роли по отношению к своему мужу. Она решила ходить в театры, на выставки, не отказывать кавалерам ухаживать за ней и таким образом избавиться от комплекса неполноценности.

Клиент воспитывался строгой матерью и властным отцом. Он скрывает свою трусость, чтобы его не посчитали слабаком. После сообщения о теракте ему приснился страшный сон.

В городе объявлена террористическая тревога, я вижу женщин с пультами, в панике убегаю о них.

По Фрейду, страх в страшном сне, как вообще любой невротический страх, соответствует сексуальному аффекту и возникает в результате вытеснения из либидо. Следовательно, при толковании сновидений страх нужно заменять сексуальным возбуждением. Женщины с пультом в сновидении клиента – его фрустрирующая (точнее – кастрирующая) мать и он сам в идентификации с агрессором. Закон фрустрации – запретный плод слаще. Это делает клиента застенчивым: очень хочется и очень колется, и мамка не велит. Да еще, чтоб никто не догадался о его страхе. Полный невротический набор.

Клиент проснулся в холодном поту после страшного сновидения.

Я в гостях у одноклассника, к ним приехал другой одноклассник. Хозяин с женой повез нас показывать город. Город напоминает Чернобыль: руины, одни свалки. По улицам ходят сталкеры в капюшонах с автоматами. Они вытаскивают хозяина и убивают его. Друг выходит, его тоже убивают. Я с женой хозяина сижу на заднем сиденье, у меня нет прав, чтобы сесть за руль.

Клиент боится ездить в машине, всегда просит водителя ехать медленно. В 12 лет отец научил его водить машину, чем клиент был очень горд. Однажды ночью отец вез семью и заснул за рулем вместе со всеми. Машина попала в ДТП, все получили тяжелые травмы. Клиент в анализе развил перенос на меня как на грозного отца (хозяина машины). Он отождествляет себя с матерью – как и она, не имеет прав и находится позади. Отец не дает порулить, лишь научил этому. Если клиент отделится от материнской фигуры, он погибнет, как его друг. Я – сталкер, проводник в его путешествии в опасные глубины его души. Если я поддержу его против садистичного отца и мазохистичной матери, это его убьет.

Я еду со своим компаньоном на деловую встречу. Мы в здании НИИ едем в лифте. Он не останавливается на нужном этаже, едет сразу в квартиру. Мне вспоминается повторяющийся кошмар с лифтом, и этот кошмар снова повторяется. Лифт начинает ездить вбок по тросам на какие-то стройки. Раньше я попадал в здание МГУ с его высокими ореховыми дверями, лифт выстреливал вверх и начинал далеко носиться в разные стороны. Я чувствовал себя одиноким и беззащитным в этой неуправляемой капсуле, просыпался мокрым от страха. В этот раз я злился, что придется тратить время, обходить, возвращаться. Лифт не уносился так далеко.

Этот сон приснился после двух месяцев анализа. Клиент учился в МГУ, отец работал в НИИ, занялся строительным бизнесом, хотел сделать сына помощником. После его отказа практически прекратил отношения с сыном. Тот до сих пор не может найти свое призвание, во многом – из-за страха попасть в подчинение начальнику. Сожалеет, что много времени потратил на блуждания по жизни и в деловой, и в личной сфере, а теперь – и в работе с собой в анализе. Но теперь он может опираться на наши отношения, где отсутствует подчинение.

Больной отец в постели, жалуется мне, что у него нет контакта с мамой. Она говорит какую-то ерунду, дура. Я обещаю папе привезти вас к нему, так как я сам это не умею. В это время вдруг в форточку выпрыгивает черная кошка, а за ней кошка побольше. Первая кошка похожа на кошку двоюродного брата, это котенок моей кошки, которая побольше. Первая кошка легкая, прыгучая, не убьется, а вторая разобьется, ну и бог с ней.

Клиент проснулся с вопросом, чем я помогу: налажу контакт родителей или изменю восприятие отца, что этого контакта нет. Кошка ассоциируется с обузой. Его кошка неаккуратно ела и пачкала туалет, он несколько раз на нее цыкнул и отучил. Она трется и в это время может цапнуть, такой характер. Кошка брата ластится к клиенту. У него к ней родственное чувство. Она не раздражает его, даже когда неопрятна. Мать клиента не терпит малейшей грязи, била его за беспорядок. Когда выпрыгнула кошка брата, он восхитился, какая она шустрая. А его дура туда же. Я напоминаю ему о маме-дуре. Напоминаю, как она якобы не замечала очевидных признаков инсульта у мужа.

Клиент переводит разговор на жену. Она отказалась от него, но не от его денег. Когда он заметил ей это, она жалобно сказала, что тогда ей придется отказаться от своих увлечений и пойти работать. Он не хочет быть плохим, обрезать ей это и жалеет ее как дурак, а она неблагодарно не замечает его доброты. Но пока этот рычаг есть, она вынуждена с ним считаться. Мне приходится напоминать, как он подкупил ее, когда не нравился ей, обещаниями богатства. Нащупал ее слабость и стал использовать. Однако, как бы то ни было, это сновидение уже не кошмарное.