Анна и Надежда Михалковы

Наследницы по прямой

Анна и Надежда МИХАЛКОВЫ абсолютно самодостаточные личности. В актерскую профессию сестры пришли не сразу, хотя росли на съемочной площадке. Аня после окончания школы два года училась истории искусств в Швейцарии и Италии, потом был ВГИК, а еще у нее есть диплом «юриста-международника», – второе высшее образование она получила в МГИМО. Там же, в МГИМО, училась и Надя: она окончила факультет международной журналистики, после чего пустилась в свободное плавание, даже пробовала себя в роли дизайнера. Но отцовские гены дали о себе знать.

В 2004 году вышел фильм Дмитрия Месхиева «Свои», и именно в этой картине родилась большая драматическая актриса Анна Михалкова, хотя к тому моменту она снималась в кино уже почти десять лет. Это было стопроцентное актерское попадание, а может быть еще и накопленный опыт самой Ани получил благодатную почву. У Нади Михалковой, как известно, громкое начало было в раннем детстве – в «оскароносной» картине Никиты Михалкова «Утомленные солнцем». Потом еще несколько знаковых ролей в кино. Я помню дебют Нади на театральной сцене – в спектакле режиссера Павла Сафонова «Утиная охота» по пьесе советского классика Александра Вампилова. Милая кроткая героиня Ирина была похожа на саму Надю. Я видел, как сильно волновалась она перед премьерой, и свою внезапную театральную историю считала отчаянной авантюрой. А мне казалось тогда, что по складу характера Надя совсем не авантюристка и достаточно осторожно выбирает свою дорогу.

С сестрами Михалковыми я делаю интервью второй раз. Впервые мы встретились в 2005 году, – это была телевизионная съемка для моей программы «Кто там…» на «Культуре». Николина Гора. Поздняя осень. На фоне опадавшей листвы дом-усадьба Михалковых выглядит роскошной картинкой из прошлого. Дух старины разлит повсюду и вызывает благоговение. А сестры всю эту помпезность старались перевести в шутку. Меня восхитило, как легко и элегантно они иронизируют друг над другом – в этом было столько любви и взаимной привязанности! По моей просьбе Надя показала домашние достопримечательности. Особо впечатлил самовар с фамильным гербом. Еще портрет совсем юного Никиты Михалкова, нарисованный его дедом – знаменитым живописцем Петром Кончаловским. Портрет висел в уютной комнате Нади: «Видишь, папа всегда за мной следит», – сказала она с улыбкой. Эта «слежка» наверняка продолжается и по сей день, – хотя девочки давно выросли и воспитывают своих детей: их трое у Ани и двое у Нади.

Мне было интересно, спустя много лет, поговорить с сестрами об отношениях друг с другом, семейных ценностях, точках соприкосновения не только в личном, но и в творчестве. Тем более что Надя недавно удивила всех своими режиссерскими амбициями, – она сняла дебютный полнометражный фильм «Проигранное место» и Аня сыграла там одну из ролей.

– Аня, скажи, какие чувства ты испытала, когда Надя сказала, что хочет снимать кино?

– Анна: Конечно, у меня были сомнения. Это почти то же самое, если бы Надя занималась чем-то еще и вдруг решила стать актрисой. Здесь неминуемо возникает история про сравнения с папой, надо быть всегда к этому готовой.

– Быть начеку.

– А.: Нет, не начеку, а просто быть готовой к тому, что тебя будут сравнивать, – не бояться этого, а рисковать. Поэтому когда Надя все-таки решила попробовать, я, с одной стороны, очень обрадовалась, а с другой, естественно, начала переживать, получится у нее или нет.

– Надя, а ты что скажешь: как вообще ты решилась на такой шаг?

– Надежда: Не знаю. (Улыбается.) До сих пор спрашиваю себя: «Зачем я это сделала?» Появилась даже шутка, что самое худшее, что можно было сделать с моей фамилией в нашей стране, – это снять кино. Чтобы в очередной раз услышать, кто и что думает о Михалковых и почему они все такие.

– Какие?

– Н.: Вот какие-то «такие». (Улыбается.) Каждый воспринимает нас по-своему.

– Хорошо. И все-таки: свое кино. Решила, что хочешь быть «владычицей морскою»?

– Н.: Нет. На самом деле это не из-за того, что я решила стать «владычицей морскою». Моя идея заключалась в том, чтобы как-то разнообразить и направить жизнь подростков, которые остались совершенно без внимания со стороны искусства. В российском кино очень мало проектов для молодых ребят и про молодых ребят.

– То есть это кино – точечное по направленности.

– Н.: Да. По сюжету старшеклассники рассказывают друг другу страшные легенды, и одна из них – про то, что в кинотеатре есть проигранное место: если сядешь на него, то умрешь. Парня-рассказчика все высмеивают, а потом платят за это. Фильм так и называется – «Проигранное место».

– У тебя перед глазами пример двух замечательных подростков, сыновей твоей сестры Ани. Ты с них срисовывала главных героев?

– Н.: Вообще, ребята сильно мне помогли, это правда.

– Они толковые парни, я знаю.

– Н.: Да-да-да. Помимо этого, у них хороший вкус, у них обоих есть свое мнение, и, что мне особенно помогло, они очень разные. Мне не надо было искать большое количество подростков – два представителя разных весовых категорий у меня уже были.

– Но племянников в своем фильме ты не сняла.

– Н.: Нет.

– А сестра снималась. Не могу не спросить, Аня: каково это – работать с режиссером Надеждой Михалковой?

– А.: Каково? Мне было очень комфортно. Оказалось, что Надя очень требовательный режиссер, и, пока она не добивается на площадке того, что хочет увидеть (а в ситуации, когда работаешь с подростками, это крайне сложно), она не останавливается и продолжает репетировать. Более того, она не просто использует твою органику, но и просит делать что-то другое.

– Надя, приятно слышать такое от сестры?

– Н.: Не то слово, особенно если вспомнить смену, когда Аня ругалась… Ане в принципе очень сложно делать замечания, в том плане что она в кадре всегда всё делает хорошо.

– Конечно, Анна Михалкова – первоклассная актриса.

– Н.: Да, она хорошая актриса. Ох, тяжело это произносить! (Улыбается.)

– А.: Спокойно, это наша шутка.

– Н.: Да мы шутим всё время. Мы еще смеялись, что я стала режиссером, просто чтобы отомстить Ане и поиздеваться над ней, когда она будет в кадре. На самом деле Аня – одна из немногих, чье мнение имеет для меня значение. Без преувеличения. Чаще всего мне всё равно, что скажут.

– Аня, а ты что-то подметила в сестре новое во время съемок?

– А.: Естественно, я не всё время была на площадке, но когда приезжала на съемки, мне очень нравились отношения внутри группы. Ведь чаще всего съемочные процессы – это все на грани истерики. А в Наде есть очень хорошее сочетание: с одной стороны, требовательность, с другой – очень выдержанная форма поведения. Изначально же все к ней отнеслись с настороженностью, несмотря на то что почти все члены съемочной группы – это и товарищи, и друзья: «Как будет?», «Что будет?», «Насколько она компетентна в этом деле?». А когда я приехала, через некоторое время после начала съемок, Надя уже была абсолютным капитаном корабля, все работали настолько слаженно и заинтересованно… Вообще, ситуация сейчас немного дурацкая: мы сидим с Надей и друг друга пытаемся хвалить.

– А вы говорите как есть!

– А.: Ну понятно, мы говорим как есть. Вообще, было бы смешно, если бы мы говорили, какой Надя бездарный режиссер и как Надя жалеет, что взяла меня на роль. (Смеется.)

– Хорошо, тогда поговорим на другую тему. Вот ты, Надя, младшая сестра, – ты чувствовала давление старшей, когда росла?

– Н.: До определенного момента мне было удобно и комфортно жить «за Аней». Прятаться. Быть немножко такой жертвой.

– Жертвой? Почему?

– Н.: Потому что всегда есть на кого пожаловаться, всегда можно сказать, что тебя недоуслышали, недолюбили. А потом в какой-то момент эта разница в возрасте перестала ощущаться. И теперь я уже просто на эмоциональном уровне завишу от Аниного мнения, от ее комментариев, настроений.

– А.: Мне кажется, это мы все зависим от твоих, Надь, комментариев, настроений и вообще… (Смеется.) На самом деле мы обе прислушиваемся друг к другу, друг друга дополняем. Мы уже какой-то единый организм. Здесь интересно вот еще что: у нас изначально был союз братьев и сестер – братья Пресняковы и сестры Михалковы. Мы спектакль делали вместе, и здесь тоже их сценарий. Поэтому ощущение, кто младше, а кто старше, всё время было перемешано: у нас и младшие становились старшими. Если говорить про себя, то я-то себя, конечно, чувствую старшей сестрой. Вот у Нади в телефоне я забита как Big mama. А так, есть у нас некая взаимозаменяемость, с одной стороны, а с другой – взаимовыручка. Большинство вопросов мы решаем коллективным мозгом.

– А почему Big mama, Надь?

– Н.: Я уже даже не помню, если честно. Мы были в Испании вместе, и Аню так кто-то назвал.

– А.: Я думаю, дело в размере и возрасте. (Смеется.)

– А у тебя, Аня, как сестра записана?

– А.: Надя у меня просто «Надя».

– Н.: Вот такая любовь.

– А.: Тупышка. (Смеется.)

– Надя, ты сказала, что в какой-то момент перестала ощущать разницу в возрасте. Когда это произошло?

– А.: Минут пятнадцать назад. (Смеется.)

– Н.: Где-то года два назад. Я просто начала ассоциировать себя с самой собой. Впереди перестала идти мысль – «а что подумает сестра?». Хотя Аня всё равно выскажет свое мнение – это понятно. (Улыбается.) А так, я шаг за шагом пыталась отсоединить себя от нашего клана: от всего прекрасного, что он дает, и от всего ужасного, что тоже он дает. (Смеется.) Я старалась понять, кто я есть и чего хочу. Не осознав этого, на съемочную площадку я бы не пришла. А как оказалось, это и есть мое комфортное состояние – быть на съемочной площадке в качестве режиссера. Там ты не имеешь права сомневаться.

– Это верно. Ты уже не имеешь права на ошибку.

– Н.: Нет, ты не имеешь права на сомнения.

– А.: Право на ошибку есть всегда.

– Н.: Да. Но ты не имеешь права не верить в то, что всё получится, не можешь сомневаться в тех людях, которых собрал.

– А кстати, ты советовалась с отцом?

– А.: Посоветовалась и сделала по-своему. Вот так.

– Н.: В течение съемок я высылала ему какой-то материал, папа даже что-то хвалил, мы общались по поводу картины: он высказывал свое мнение, а я осталась при своем. Потом, конечно, я что-то поправила, но только после того, как сама всё переварила, а не только потому, что мне так сказали сделать.

– У Ани сыновья значительно старше твоих детей. Сколько твоим сейчас, Надя?

– Н.: Старшей – 7, младшему – 5 лет.

– А.: У нас еще и Лида моя, которой тоже 5 лет.

– Да, девочки, вы же одновременно были беременными!

– А. и Н. вместе: Три месяца разница.

– Н.: Но я, если честно, даже не помню этого времени.

– А.: Надь, месяцев шесть мы вместе ходили беременные. (Смеется.)

– А как же ты этого не помнишь?

– Н.: Не помню, я же беременная была. (Смеется.)

– Ну ты даешь! Вы тогда много времени проводили вместе? Вместе гуляли…

– А.: …да нет, какое гуляли!

– Н.: Сумки таскали, обеды готовили.

– А.: В нашей семье рождение детей – это естественный ход жизни, поэтому скидок никаких никто не делает.

– Надя с такой установкой согласна?

– Н.: Даже если согласна, я всегда говорю: «Нет, я считаю иначе». (Смеется.) Ань, а где ты вообще тогда была? Я что-то тебя рядом не помню.

– А.: Я? На родах у тебя была. Надь, ты чего, ну где я была? Я всё время была рядом.

– Н.: А я действительно не помню. Ты же тогда путешествовала очень много.

– А.: Так это уже летом, после того как ты родила.

– Н.: Да что ты?

– А.: Так и было. Меня не было всё лето, я сначала была в Америке – Андрюху с Серегой отвозила, а потом поехала отдыхать, а ты к этому времени родила уже, кормила и стонала.

– Н.: Там уже не стонала, я первый раз только стонала. Ань, а я у тебя на родах тоже была?

– А.: Была. Ты сидела, уткнувшись в телефон, и была всё время чем-то недовольна.

– Н.: А, ну это очень долго, наверное, было. (Смеются.)

– Девочки, я рад, что благодаря мне вы вспомнили столько важных моментов в своей жизни. Надя, когда у тебя появился первый ребенок, ты обсуждала с сестрой, как и что делать, как вообще жить дальше?

– Н.: Да, конечно.

– А.: У меня один только совет на всё: «Забей!» Да нет, я шучу. По поводу чего ты советовалась-то? Надь, вспоминай!

– Н.: Вот это я хорошо помню. Для меня появление первого ребенка было волнительно-непредсказуемым, как выяснилось, событием. До этого мне казалось, что я буду идеальной мамой, буду очень сильно любить своих детей и вообще, вся эта жизнь только ради детей. А когда появилась Нина, случилась какая-то нестыковка с моим представлением о том, как я должна была ее встретить. Я была, безусловно, счастлива, но были всякие послеродовые кризисы, депрессии, и я не очень понимала, что мне делать с Ниной, почему я должна кормить ее, и вообще. У нее всё время болел живот…

– А.: Это связано с тем, что жизнь кардинально меняется с появлением ребенка.

– Вот, правильно старшая сестра расставляет акценты.

– А.: Нет, я просто пытаюсь сформулировать.

– Н.: Просто перебила меня, и всё. (Смеется.)

– А.: Ну давай, говори.

– Н.: В общем, всё, что происходило, не укладывалось в моей голове. Я уже начала себя просто съедать изнутри, старалась каким-то искусственным способом полюбить дочку так, как мне казалось, я должна была ее любить. Тогда я позвала Аню, и она мне сказала: «Послушай, ну с чего ты должна любить этого ребенка, когда он тебе еще не улыбнулся, ничего еще не сказал, пока он только бесконечно орет, ты недосыпаешь, плюс у тебя энное количество лишних килограммов – почему ты должна любить этого ребенка?» Я как-то успокоилась сразу и подумала: «Ну, значит, не у меня одной такие мысли».

– А.: Да, и потом я сказала, что ты его полюбишь гораздо позже. Я испытывала похожие чувства, когда у меня появились дети. У меня всегда была модель, что я в семье старшая сестра, а тут вот еще какие-то дети, но непонятно совершенно, какое с ними родство. Поэтому я Наде и сказала, что по этому поводу совершенно не стоит переживать – это гормоны. Всё придет в свое время.

– Надя, тебе стало тогда психологически легче?

– Н.: Да вот до сих пор жду, когда придет любовь. Шучу, конечно! Мы в этом смысле с Аней разные очень, потому что у меня при одной такой проблеме рушится мир, который вдруг стал не таким идеальным. А Аня видит мир в ярких красках, и, по-моему, у нее вообще всё отлично всегда – посмотри на нее!

– А.: Да, у меня вообще никогда не бывает депрессий. У меня бывают какие-то кризисы, но мои кризисы выглядят так, как у большинства – хорошее настроение. Иногда я могу… даже не загрустить, нет, а призадуматься.

– Н.: Вот. Я всё время думаю. (Улыбается.)

– А.: Надя может небольшую проблему раскрутить как воронку, а я, наоборот, всегда считаю, что проблем не бывает.

– Н.: У нас получается, что я говорю: «Аня, вот какой кошмар, там что-то сделали дети». А Аня: «Да какая разница, ну и что? Иди куда-нибудь выйди, погуляй, отвлекись». Я думаю: «Ничего себе, ведь и правда можно не париться».

– Просто на мир надо смотреть объемнее.

– А.: Нет, дело даже не в этом. Это как болевой порог, у каждого он свой. Можно просто упереться в стенку, как иногда делает Надя, а моя функция в том, что я ее разворачиваю в другую сторону и говорю: «Вот смотри, куда можно бежать, там так много интересного».

– Как Аня в этом похожа на моего брата Игоря! Хочу вспомнить детскую историю, которую Аня мне рассказывала: ты сорвала незрелую землянику, а бабушка Наталья Петровна уколола тебя в палец…

– А.: …она уколола меня и сказала, что незрелые ягоды собирать нельзя ни в коем случае. У нее были такие своеобразные, но действенные методы воспитания. Она учила нас брать на себя ответственность за поступки.

– К вопросу о воспитании. Надя однажды вспомнила, как на банкете после премьеры «Утомлённых солнцем» захотела спать, а отец сказал: «Ты бы могла и не ходить сюда, а если уж пришла, то веди себя по-взрослому, сиди до конца», а ей в тот момент было всего лет семь. Это ведь тоже пример того, насколько у вас было строгое воспитание.

– А.: Вообще в последнее время я начинаю поддерживать эту версию насчет того, что значение детства абсолютно переоценено.

– То есть?

– А.: Нас, в общем-то, никогда не спрашивали, не скучно ли нам, чем нас развлечь. А современные родители – абсолютные рабы своих детей в этом смысле. Я в последнее время начала действовать совершенно в противоположном направлении, поскольку поняла, что таким видом любви мы своих детей калечим.

– «Таким видом» – что ты имеешь в виду?

– А.: Гиперопеку, наверное.

– Н.: Извини, я тебя перебью. Вот Нина. Она привыкла, что мы организовываем их с братом досуг. И тут недавно – это вообще уже был высший пилотаж – она пришла убитая совершенно после школы, после занятий, везде «повисела», везде поигралась и потом сидит такая на диване и говорит: «Мам, как ты думаешь, что бы мне сейчас захотеть?» В этот момент я сказала: «Нин, ты вообще как себя чувствуешь? Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, чего ты хочешь? Не сумасшествие ли это уже?!»

– Вот Аня как раз об этом и говорит.

– А.: Да-да. Поэтому я принципиальна сейчас и с младшими детьми – имею в виду с нашими с Надей, «последний помет» (смеется), – я с ними общаюсь достаточно ну не жестко, но сдержанно. Они, к сожалению, абсолютно не ценят то, что имеют. Среди всего этого изобилия им становится не к чему стремиться. Вот что меня радует в моих старших детях – они амбициозны. А новое поколение… Они не амбициозны, они очень дружелюбны, у них очень большой запрос на счастье. Это история про то, что счастье возникает, когда ты уже живешь в комфортных условиях и думаешь: «А вот хотелось бы еще, чтобы счастье было». Ты ведь не думаешь о том, что тебе есть нечего… Существует прекрасная история про то что, когда идет война, то ни у кого нет депрессий, никому не приходит в голову пойти к психоаналитику и порассуждать на эту тему. Конечно, это не значит, что надо искусственно создавать детям невыносимые условия, но стоит попробовать научить их быть интересными самим себе – это очень важно. Научить их принимать какие-то самостоятельные решения, не влезать в их отношения, не мешать им выяснять отношения друг с другом – потому что это такая эволюционная борьба, которая должна существовать, иначе после нас останутся красивые никчемные люди.

– С другой стороны, вы-то обе росли в абсолютно комфортных условиях. И ваши дети растут так же.

– А.: Я имею в виду немного не тот комфорт, о котором говоришь ты. Мы росли так, что нами никто в общем-то не интересовался, мы особо не были интересны своим родителям. А у нас: «Так, сейчас все тише-тише: ребенок хочет что-то спросить. Что ты хочешь, голубчик?» То есть воспитание превращается в выращивание комнатных цветов, которые и не цветут в принципе: зачем цвести и тратить на это свои силы и энергию? Сегодня мы рабы детей, вот о чем я говорю.

– Н.: Нам нужно, чтобы они всегда были с нами, чтобы всегда ходили с нами. Получается, что мы от них зависим, а не они от нас. Я вообще лет до пяти-шести на даче сидела, и всё. В принципе, мама много нами занималась, но в основном каждодневной опорой была бабушка. Но могу сказать, что я очень много времени проводила с папой – из всех детей мне, наверное, досталось больше всего его внимания. Возможно, мое рождение пришлось на осознанное восприятие папой отцовства.

– А.: Папа всегда говорил, что на первом месте для него работа, на втором – друзья, а на третьем – семья. Что абсолютно нормально для мужчины, как мне кажется. Поэтому когда родилась Надя, ему был интересен вообще сам момент ее взросления, и как-то он действительно очень много времени с ней проводил.

– Н.: Ну и я была с характером. Папа привык к тому, что приезжает на дачу, а там все по струнке ходят, все ждут, а я маленькая была, поэтому у меня не было страха какого-то, пиетета. Папа очень удивлялся, что его указания мне были неинтересны, а я не понимала, почему все тихонечко ходят и не садятся, пока он не сел. Да, Ань? Подтверди, так ведь было?

– А.: А я не помню. (Смеется.)

– Н.: Как хорошо, вот поэтому она такая счастливая – она ничего не помнит. У нее каждый день как новый.

– А.: Да, так и есть. Ты кто? (Смеются.)

– Н.: Ты меня завтра спроси, я тебе напомню.

– А.: Хорошо.

– У ваших младших детей маленькая разница в возрасте. Есть ощущение общего чудесного детского сада?

– А.: Конечно, есть! Они вместе проводят лето, в батутный центр мы ходим каждые выходные.

– Н.: Ездим в пансионаты вместе. У них какая-то своя жизнь, отношения. Сначала Нина была главой этой банды, потом Лида с Ваней общались, а Нина была ни при чем. Сейчас период другой, для Лиды идеал – Нина, то есть Ваню они немножко отстранили.

– А.: Клубок целующихся змей. Шучу.

– Надя, твоя дочка в этом году пошла в первый класс. Какие ощущения, мамочка?

– Н.: Дело в том, что Нина оказалась нашим самым большим защитником. Мне казалось, что я ее мама, а на самом деле всё наоборот. Она принимает удар круче, чем вообще кто-либо из нас. Мы с Ваней восхищаемся ею. Она разрулит любой вопрос. Когда мы пошли в школу, я нервничала, а Нина абсолютно спокойно сказала: «Мам, только не надо плакать, когда меня понесут на руках старшеклассники, а то я увижу твои слезы и сама расстроюсь», – она делала в этом году «первый звонок». Я, конечно, восхищаюсь ее смелостью, не беспокоюсь за нее. У нее смесь грузинского темперамента с какой-то энергией моего папы. Она прям боевая мадам.

– Насколько, Надя, твои дети похожи по характеру?

– Н.: Абсолютно разные! Это при том, что они родились в один день. 21 мая, через два года после рождения Нины, родился Ваня.

– Фантастика! Такой ход событий даже драматургически придумать сложно.

– Н.: Я-то совершенно не хотела этого, была против, говорила: «Вы что, с ума сошли? Посадите меня, я буду терпеть хотя бы до 22-го. Как такое может быть?!» Поэтому сейчас, когда я требую чего-то от них, прошу делиться друг с другом, то думаю, о чем я вообще: они даже день рождения не смогли поделить. (Смеется.)

– Отлично. Аня, я в абсолютном восторге от твоих таких доверительных отношений со взрослыми сыновьями. Вот, Надя, к чему тебе надо стремиться, когда твои дети вырастут.

– А.: Мы это как пример не расцениваем.

– Почему?

– А.: Да как-то для нас это естественно, так и должно быть. Надя с парнями вообще очень дружит, они у нее всё время дома сидят, она их кормит.

– Н.: Есть такое.

– Они тебя, наверное, как сестру воспринимают.

– Н.: Да. Зовут они меня, конечно, «тетушкой», чем напоминают мне о том, что я тетушка, но у меня-то вообще нет никакого ощущения разницы в возрасте с ними.

– А.: У нас с Надей даже есть распределение: хороший и злой полицейский.

– Н.: Вот как ты думаешь, Вадим, кто из нас злой полицейский, а кто добрый?

– Я думаю, что добрый полицейский, Надя, ты, а злой – Аня.

– Н.: Ага, наоборот.

– Правда?

– А.: Да, потому что Надю ребята слышат лучше, чем меня, она ведь им не родитель.

– Про вашу семейную идиллию я всё понял. Теперь опять про кино. Надя вошла во вкус? Дальше собираешься снимать?

– Н.: Да, собираюсь.

– Тебя, Аня, пример сестры не вдохновил?

– А.: На что? На то, чтобы снимать? Нет, не мое это.

– Н.: Аня у нас от начала и до конца актриса. А я уже потихоньку начинаю собирать мысли для нового проекта.

– Одну из ролей вновь сыграет Аня Михалкова?

– Н.: Ну, я не знаю, ей придется поправиться и постричься.

– А.: Это шутка, шутка.

– Аня, ты всё худеешь и худеешь – выглядишь как статуэтка.

– А.: Да я не худею. Просто, видимо, все так привыкли, что я в другой весовой категории, что я Big mama, поэтому сейчас всем кажется, что я постоянно худею. Всё нормально.

– И это здорово. Что ж, уважаемые сестры, полета фантазии вам и новых открытий!