Глава 27

Нуршема было трудно не разглядеть: он бросался в глаза даже издалека. Я наблюдала за ним с высокого утёса, медленно поворачивая ствол ружья вслед движению солнечных бликов на сияющем медном шлеме.

Потрёпанный поезд Нагиба прибывал на станцию ночью, оттуда до Фахали солдатам оставалось полдня пути пешком. Мы высадились и засели на горе ещё до рассвета, а сейчас солнце стояло почти в зените. Изз парил кругами далеко в вышине, почти неразличимый, ожидая приказа.

Человек в доспехах шагал вдали, в окружении нескольких десятков солдат в бело-золотых мундирах, среди которых был и тысячник Нагиб.

Мой палец невольно напрягся на спусковом крючке.

— Отсюда даже тебе не попасть, Бандит, — негромко заметил Жинь. — До них ещё слишком далеко.

Вздохнув, я убрала палец с холодного металла, и жутковатое ощущение власти над пустыней тут же нахлынуло вновь, кружа голову. Моим даром ещё предстояло научиться управлять, и Шазад пока не видела возможности использовать меня как демджи.

Блестящий шлем вдруг повернулся, медная маска обратилась в сторону горы. Казалось, Нуршем смотрит прямо на нас. Шазад рядом со мной нервно втянула носом воздух.

«Никто не может нас заметить», — напомнила я себе. Об этом позаботилась Хала. Она лежала зажмурившись, с напряжённым лицом, создавая иллюзию у всех солдат разом, так что вершина утёса, нависавшего над городской стеной, представлялась им совершенно голой.

Когда Нуршем повернул голову, полоска незащищённой кожи под маской шлема была хорошо видна, но Жинь был прав: стрелять отсюда так же бесполезно, как из револьвера на другой край пустыни. Впрочем, я очень надеялась, что мне самой стрелять и не придётся.

План Шазад был прост: с помощью способностей Халы обмануть тысячника, чтобы тот применил новое оружие раньше времени. Тогда галаны узнают о предательстве султана. Затем устранить Нуршема и бежать — пускай Нагиб с генералом Дюмасом сами выясняют отношения. Проще простого — спасти целый город мираджийцев, разрушить двадцатилетний военный союз… и убить моего брата. Хорошо хоть, последнее поручили Иззу, а не мне. Моё ружьё служило лишь подстраховкой на случай неудачи рухха.

Согласно плану, Нагиб тоже был обречён. Генерал Дюмас сам сказал, что избавляться от лишних принцев ему не впервой, а тот принц или другой, не важно. Без Нуршема с его огнём у жалкой кучки мираджийских солдат нет ни одного шанса устоять против военного гарнизона галанов. Смерть Нагиба и раскрытие коварных планов султана непременно приведут к войне.

А моя роль маленькая — целиться из ружья на случай, если придётся убить брата… Всё, хватит! Жинь прав: общая кровь ещё не семья, а война есть война. Личные чувства никого не интересуют.

С колотящимся сердцем прижавшись к скале, я наблюдала, как крошечный отряд бело-золотых движется к воротам Фахали. Жинь хмурился, уставившись на свой побитый медный компас. Бросив взгляд через плечо, я заметила, что стрелка беспокойно пляшет. Странно, в прошлый раз такое было, когда братья находились близко друг от друга.

— В чём дело? — шёпотом спросила я. Солдаты подошли уже близко — горное эхо могло донести до них громкий звук.

— Похоже, Ахмед летит сюда… Откуда он мог узнать, что мы затеяли?

— Далила подсказала? — предположила я, вспомнив, как она в детстве гадала, когда вернётся брат. Если не получалось сказать, что вернётся скоро, значит, неправда: демджи не может солгать.

Сейчас сказать, что Жинь в безопасности, у неё бы не получилось. Вот Ахмед и поспешил на помощь.

— Хорошо бы управиться поскорее, — озабоченно заключил Жинь, пряча компас в карман.

У меня на душе заскребли кошки. Волнуется за брата, в то время как я целюсь из ружья в своего!

— Хала, давай! — тихо скомандовала Шазад.

— Думаешь, это так просто? — съязвила золотокожая. Лицо её напряглось ещё больше.

На этот раз мы видели то же, что и солдаты Нагиба, — городские ворота распахнулись, и оттуда вмиг высыпали десятки галанских всадников в голубых мундирах. Нахлёстывая коней, они помчались в тучах поднятого песка навстречу мираджийцам, — явно не с дружескими намерениями.

Не зная заранее, было почти невозможно отличить иллюзию от реальности. Настоящие галаны на городских стенах должны были обмануться наверняка, равно как и бело-золотые.

Нагиб повернулся и сказал что-то Нуршему. Тот кивнул и неуклюже зашагал вперёд, спеша оставить солдат позади, на безопасном расстоянии. Всадники стремительно приближались.

Вот они уже совсем рядом. Ещё шаг, ещё… Человек в бронзовых доспехах поднял руки…

Жар ударил словно молотом. Даже на вершине утёса невозможно было не отшатнуться. Песок между Нуршемом и иллюзорными галанами почернел, затем до нас донеслись вопли горящих заживо: Хала постаралась на славу. Ощущался даже тошнотворный запах горящей плоти.

Нуршем продолжал шагать вперёд, руки его были по-прежнему подняты, словно в жесте благословения. Я в страхе затаила дыхание.

Ещё шаг…

Огонь прокатился по песку и ударил по городской стене. Вопли боли стали ещё громче — на сей раз настоящие! Так же как и запах… Хала вдруг дёрнулась, очевидно ощутив его. Отвлеклась буквально на мгновение, но этого оказалось достаточно.

Картинка горящих заживо всадников под стенами вдруг колыхнулась и начала размываться, а солдаты в белых с золотом мундирах стали один за другим задирать головы и показывать на вершину горы — прямо на нас!

Я едва успела откатиться от кромки утёса: по камням застучали пули, высекая фонтаны осколков. Иллюзия всадников последний раз мигнула и исчезла, и в вышине тут же раздался пронзительный яростный крик. Рухх спикировал с неба, целя когтями в бронзовую фигуру. Нуршем покатился по песку, а Изз обернулся огромной гориллой. Я отвернулась, чтобы не смотреть, как медный шлем сплющится под её кулаками.

— И-и-изз! — резанул вдруг по ушам отчаянный крик Халы.

Я выглянула — Нуршем поднимался на ноги, а Изз… лежал на песке, снова став прежним мальчишкой. Казалось, мёртвый. Но он вдруг откатился в сторону. Синяя кожа стала багрово-фиолетовой от страшных ожогов.

Нуршем протянул к нему руку… Из моего горла вырвался крик, но тут же утонул в другом, оглушительном и свирепом.

Над горой парил ещё один гигантский рухх — с синим пучком перьев на макушке. На его спине сидел Ахмед. Мазз устремился вниз — выручать брата, и Нуршем обернулся, выбрасывая навстречу другую руку… Нет! Я вскочила на ноги, не обращая внимания на свистящие пули, прицелилась с кромки утёса и спустила курок.

Пуля угодила в кованый нагрудник доспехов. Нуршем покачнулся, задрал голову, в прорезях медной маски сверкнули яростные синие огоньки. Поднятая рука обратилась в мою сторону… Палящий жар накатил стеной — я не устояла на ногах и полетела с утёса вниз.