Глава 17
Перед глазами светились звёзды, крупные, как тарелки. Я зажмурилась, потом снова взглянула, медленно приходя в себя.
Звёзды были вышиты на пологе шатра над головой, освещённого жёлтым светом масляной лампы. Я попыталась приподняться на локте и невольно зашипела от острой боли в плече, перед глазами всё поплыло. Казалось, я сейчас умру, но, значит, пока ещё была жива.
К счастью, приступ дурноты быстро прошёл. Моя пострадавшая рука была забинтована от запястья до плеча, а от бинтов пахло мёдом и чем-то незнакомым. На соседней циновке лежал Жинь, укрытый одеялом до пояса, его обнажённая перебинтованная грудь блестела от пота и слегка вздымалась. Живой, слава Всевышнему! Мы оба выжили, хотя шансов было совсем немного.
Радость придала мне сил, я приподнялась и огляделась по сторонам. У выхода из шатра сидел незнакомый парень, по виду ровесник Жиня. Голова опущена к скрещённым на груди рукам, кудрявые черные волосы падают на круглое лицо. Спит.
Я села в постели, стараясь не издать ни единого шороха. Ну что ж, забинтованная, а не связанная с кляпом во рту — уже хорошо. Тем не менее доверять нельзя никому, мало ли зачем я им нужна.
Проверила одежду: рубашку мне сменили, но куфия так и осталась на поясе, а под ней я с облегчением нащупала компас. Взгляд упал на пузырьки с лекарствами и кучку бинтов в углу, рядом лежал нож, испачканный в крови. Я потянулась и схватила его — оружие не помешает. Первым делом надо выяснить, куда меня занесло и кто эти люди.
Спящего сторожа удалось обойти бесшумно, я осторожно отвела полог шатра и выглянула наружу. В глаза ударил солнечный свет, и мой рот раскрылся от изумления.
Пока я спала, кто-то раскрасил мир яркими красками. До сих пор я считала зелёным цвет пыльного кустарника, который пробивался между камнями и на дюнах у края пустыни, но теперь поняла, что ошибалась. Такой сочной и яркой зелени мне видеть ещё не доводилось.
Позади над шатром нависала высокая каменная стена, позолоченная солнцем, песок у её основания быстро уступал место буйству красочной жизни уютного оазиса, полного людей. Размером он едва ли превосходил Пыль-Тропу, но сравнивать их было всё равно что буракки с ослом. А в центре посёлка упиралась в самую синеву неба красная с золотом башня.
Ноги подкашивались от слабости, но я заставила себя идти. Одна рука держала компас, другая сжимала нож. Я даже не задумывалась, понадобится ли он, в голове было пусто то ли от потери крови, то ли от потрясения — уж очень странное место.
Через несколько шагов жаркий песок под ногами сменился прохладной тенью. Деревья, усыпанные апельсинами, гранатами и незнакомыми фруктами, теснились по берегам водоёмов, таких прозрачных и глубоких, что, казалось, через них можно заглянуть в самое сердце земли.
Стрелка компаса указывала вперёд, в самую гущу оазиса. Среди пышной листвы стояли шатры всех цветов радуги, растянутые между стволами и ветвями деревьев, а одежда людей поражала красотой и изяществом. Как будто я попала в Золотой век, когда мир был ещё юн и свеж.
Никто из весело болтавших за стиркой белья на берегу озерца не обратил на меня внимания. Чуть дальше та самая ухоженная красотка, что спасла меня от гуля, обучала группу бойцов с деревянными мечами. Потом я дошла до двух подростков, которые возились с чем-то железным вроде бомбы.
— Обходи подальше, — обернулся пацан.
— Если что, — предупредил другой, — пусть нам одним руки поотрывает.
Только тут я поняла, что передо мной девочка, только стриженная почти наголо и такая тощая, что почти не отбрасывает тени.
Никто вокруг не выказывал ни капли удивления, увидев меня. Очевидно, прошедший через волшебную дверь уже не вызывал подозрений. Я с опаской обошла занятых бомбой подростков и направилась дальше, поглядывая на стрелку компаса. Куда же она приведёт?
Наконец деревья остались позади, и я вышла на широкую песчаную площадку, посреди которой стоял ярко-красный шатёр намного шире других и высотой почти в два человеческих роста. Пожалуй, в него могло поместиться чуть ли не всё население оазиса — это скорее зал для собраний, чем место для сна. На пологе шатра было вышито огромное синее солнце — такое же, как татуировка у Жиня на груди.
Приблизившись и заглянув внутрь, я заметила мужчину. Он был один, но, казалось, заполнял собой весь огромный шатёр, будто солнечный свет. Склонившись над столом и расставив руки, он разглядывал большую географическую карту, вокруг которой были разбросаны бумаги, прижатые от ветра камнями, пустыми винными кубками и оружием. Рядом лежал старый поцарапанный медный компас.
Солнечный блик от лезвия моего ножа заставил мужчину приподнять голову, и его удивлённый взгляд упал на меня. Ни страха, ни гнева в глазах — как будто смотрел не на чумазую окровавленную незнакомку, застывшую в онемении на пороге, а на кого-то из своих, кто имел полное право находиться здесь.
— Ты ранена? — озабоченно нахмурился он.
Только тут я увидела, что через мою повязку сочится кровь.
Он глянул на нож у меня в руке. Надо было срочно объясняться, и я протянула руку с компасом.
— Вот.
— A-а, понятно. — Лицо хозяина шатра просветлело. — Так это тебя вместе с моим братом впустила Шазад…
Он говорил что-то ещё, но у меня в голове крутилось единственное слово.
Брат!
Может, он имел в виду что-то другое? Да нет, какое там. Выходит, Жинь…
— Кто ты? — спросила я, хотя уже догадывалась.
По его лицу скользнула неуверенная улыбка, как будто он заподозрил в моих словах шутку. Совсем не похоже на улыбку Жиня.
— Я Ахмед.
Да ну! Неужели просто Ахмед? Не принц Ахмед аль-Оман бин Изман? Мятежный принц и законный наследник Мираджа, он самый! Герой сказок у костра, о котором кричат восторженные юнцы по всей пустыне.
Чёрные волосы, смуглая кожа, чисто выбритый квадратный подбородок. Властная осанка, явно привык повелевать. Не знаю, каким я ожидала увидеть принца, но из обычных жителей песков он выделялся сразу и здесь, в шатре, увенчанном знаком солнца, казался вдвое старше своего возраста.
Это его солнце носит на груди Жинь, а никакое не сичаньское. Знак мятежа, возглавляемого братом.
Новый рассвет, новые пески!
А значит, Жинь тоже принц. Он говорил, что родился в Измане, а потом уже попал в Сичань. Рассказывал, как брат вправлял ему сломанный нос… но о принцах, понятное дело, помалкивал. Выходит, я целовалась с принцем!
Мои мысли прервал ствол револьвера, приставленный к затылку.
— Брось нож! — произнёс девичий голос. — А я тебе ещё жизнь спасала.
Я была ещё слишком слаба, чтобы отбиваться. Разжала пальцы — нож упал на песок к ногам. Девушка — та самая, что так запросто зарезала гуля, обошла меня и глянула в лицо, продолжая держать под прицелом. В памяти всплыло, что принц называл её Шазад.
— Бахи, я нашла её! — крикнула она.
— О, слава Всевышнему и древним! — Под полог шатра нырнул курчавый паренёк, который спал, когда я очнулась. — Клянусь, я уснул только на минутку! — Он сурово погрозил мне пальцем. — Не очень-то вежливо убегать от своих спасителей!
— Со мной такое не впервые! — хмыкнула я, с опаской косясь на револьвер.
— Да и тебе случалось засыпать не вовремя, — пробурчала Шазад тихонько.
Только теперь я обратила внимание на её северный акцент, совсем как у тысячника Нагиба. Стоило ли так сразу ронять нож?
— Ты стреляешь или как? — Я глянула в дуло револьвера, нарочно утрируя наш местный выговор. — Раз уж передумала спасать…
Девушка приподняла брови, в глазах её мелькнуло уважение. Ствол револьвера уставился в песок.
— Ого! — усмехнулся курчавый Бахи. — В первый раз вижу, чтобы Шазад сдавалась так быстро. Похоже, ты ей понравилась.
— Она знает тайное имя, — пожала плечами воительница, — а значит, Жинь ей доверяет.
Сахр?
— Дверь сама не открылась, — заметила я.
— Она отпирается только изнутри, — объяснила Шазад. — Любой, кто знает истинное имя джинна, который построил тут всё, имеет право войти. Мы нашли описание этого места в старой книге вместе с именем, а когда пришлось бежать из Измана, оно пригодилось.
— Кто же вас тогда пустил в первый раз?
— Есть и другие пути, особенно если умеешь летать.
Ну да, или хотя бы лазать по скалам. Я окинула взглядом верхушки утёсов, окружавших оазис. Удобную тропу можно разведать. Интересно, как скоро сюда доберутся галанские солдаты из Фахали?
— Прошу прощения… — Ахмед сделал паузу, глядя на меня.
— Амани, — представилась я.
— Прошу прощения, Амани. — Он вышел из-за стола. — Ты устала, садись и поешь чего-нибудь.
— Бахи! — раздался за спиной звонкий голос. Я обернулась. В шатёр ворвалась девушка — моложе меня, тёмно-алые пряди волос волнами спадают на спину, на круглом лице паника. — Бахи, с моим братом совсем плохо, он мечется в бреду!
Опять это слово. Брат! И ещё меньше похожа на Жиня, чем Ахмед!
— Да не бойся, всё нормально! — махнул рукой Бахи. — Яд нетопыря выгорает далеко не сразу.
— Ты точно уверен? — Аловолосая чуть не плакала.
— Далила… — Принц потянулся утешить… сестру?
— Ты дочь джинна? — вырвалось у меня невольно. В голове царил сумбур. Где здесь реальность, а где сказка? — Я слышала истории про тебя.
Она взглянула растерянно и поправила волосы, словно хотела их спрятать.
— А ты думала увидеть клыки и чешую? — Принц Ахмед усмехнулся, но в глазах его сверкнули тревожные искорки.
— Скорее когти и рога, — неловко пошутила я, припомнив то, что рассказывали в Пыль-Тропе, и тут же одёрнула себя.
Девушка смущённо потупилась, вокруг её головы взметнулся лёгкий вихрь, словно в пустыне, и пышная копна волос мигом почернела, утратив оттенки красного.
— Ладно, пойду гляну на него… — вздохнул Бахи, почесав в затылке.
Я с ужасом заметила у него на ладони татуировку — широкий синий круг из переплетённых символов.
— Ты священник?
У нас в Пыль-Тропе каждый сам штопал свои раны, что от пули, что от ножа. Надо было потерять ведро крови или пару конечностей, чтобы кто-то позвал святого отца, и обычно в таких случаях и впрямь оставалось надеяться разве что на молитвы. Смерть стояла у порога, и появление священнослужителя воспринималось всеми как плохой знак.
Эти мысли, должно быть, отразились у меня на лице, потому что Бахи с кривой усмешкой показал мне другую ладонь, совершенно чистую, без парной татуировки.
— Не волнуйся: я не настоящий.
Обняв Далилу за плечи, он повёл её к выходу, потихоньку шепча на ухо что-то успокаивающее. Похоже, успешно: девушка даже улыбнулась. Мне бы кто так нашептал! Сердце по-прежнему тревожно колотилось. Неужели я тащила Жиня через пески, только чтобы похоронить здесь?
— Как это случилось с братом? — спросил Ахмед.
Мираджийский выговор мятежного принца был резче моего, но мягче, чем у тысячника. Ещё один сын султана, а значит, брат Жиня. Вот почему мой спутник не выстрелил в него тогда в Пыль-Тропе! Грешно проливать родную кровь.
— Интересно, сколько у него тут всего братьев и сестёр? — усмехнулась я и тут же смутилась — никогда не умела держать язык за зубами!
Шазад грубовато фыркнула, что совсем не вязалось с её утончённой внешностью.
— Других мы не знаем, но гарем у султана большой.
Ахмед с удивлением взглянул на меня:
— Так ты не знала, что мы братья? Забавно!
— Я не знала даже, что он ваш сторонник. — Я почувствовала унижение. Ахмед и Шазад смотрели на меня с явным недоверием: зачем тащить раненого на себе через пустыню, почти ничего о нём не зная? Ну как им объяснить? — Понимаете, Жинь взорвал оружейную фабрику в Пыль-Тропе, а до этого из-за нас сгорело стрельбище в Шалмане — случайно, в общем… — Я запнулась и пожала плечами.
Лицо Шазад осветила улыбка. Похоже, я и впрямь начинала ей нравиться. Слегка ободрившись, я стала рассказывать всё подряд. Когда дошла до Дассамы, улыбка Шазад растаяла, но никто меня не прерывал. Бегство из Фахали, драка с нетопырями, Страна дэвов…
— Нам нужен план. — Дослушав меня, Шазад ткнула пальцем в карту на столе. — Галаны и армия султана стоят слишком близко отсюда, а теперь ещё и шныряют вокруг. Их новое оружие… — Она повернулась ко мне: — Как думаешь, накроет оно всё ущелье целиком?
— Вряд ли, но… — Я взглянула на изломанную линию скал, пересекавшую карту. Палец девушки указывал на Фахали, и крестик, явно обозначавший секретный оазис, был совсем рядом. — Они ведь необязательно должны бить точно… Дело в том, что в Дассаме я не заметила никаких железных осколков.
— И что? — хмуро спросил Ахмед, тоже глядя на карту — его владения, выигранные в законном состязании, которые приходилось завоёвывать снова.
— Это значит, что у них не бомба, а что-то совсем новое, — понятливо кивнула Шазад. — То, что можно использовать много раз. Не попадут сразу — так накроют потом.
Они обменялись многозначительными взглядами.
— Нам понадобится Имин… — вздохнул Ахмед.
Во внешности девушки, которую вскоре привела Шазад, не было ничего примечательного. Обычное лицо, обычная фигура, разве что глаза странного жёлтого цвета.
— Нам нужен шпион, — обратился к ней Ахмед. — Тебе придётся проникнуть в армию Галанов в Фахали и узнать, как они будут подбираться к нам.
— Хорошо, — спокойно кивнула Имин.
Лицо её тут же стало меняться: губы сузились, кожа побелела. Стали широкими плечи, а грудь — плоской. Пара мгновений — и перед нами стоял мужчина — вылитый галан. Не изменились лишь бледно-жёлтые глаза и одежда. Я сразу вспомнила узницу, убитую в Фахали.
— Мне не нравится, — поморщилась Шазад. — Эти глаза… Лучше послать Далилу.
— Нет, — покачал головой принц. — Слишком рискованно. И без того опасно посылать демджи в лагерь галанов — всё равно что ягнёнка в логово льва. Иллюзии рассеиваются, а оборотня раскусить куда труднее.
— Далила хотя бы может скрыть свою метку, — возразила Шазад.
— Нет, пойдёт Имин. — Решительный тон Ахмеда поставил точку в споре.
Шазад неохотно кивнула.
— Ладно… Там в ущелье, — обернулась она к преобразившейся девушке, — лежит дохлый гуль в галанском мундире. Переоденься. Твой первый доклад ждём к Шихабу. — Она повернулась к выходу, кивком подзывая меня, и добавила: — Постарайся остаться в живых.
