Книга: Средневековье: большая книга истории, искусства, литературы
Назад: Песня двадцать пятая
Дальше: Песня двадцать седьмая

Песня двадцать шестая

Восьмой вертеп восьмого круга. Души коварных советчиков. Улисс и Диомед, погубившие Трою. Рассказ Улисса о путешествии в неизвестную страну.

 

 1Ликуй, ликуй, Флоренция! Везде

Могущество твое неотразимо;

Известна ты на суше и воде,

 

 

 4И даже Ад готов неутомимо

О флорентийских гражданах кричать…

Когда передо мной скользнули мимо

 

 

 7Пять извергов, и в них я мог узнать

Твоих граждан, мне сделалось обидно,

Не мог я крика гнева удержать,

 

 

 10И за тебя мне стало больно, стыдно…

Когда мои предчувствия не лгут,

Еще ты испытаешь, как постыдно

 

 

 13Тебе немало бедствий предрекут

Озлобленные жители из Прато,

И их проклятья к худу приведут.

 

 

 16К прошедшей славе нет уже возврата,

И если б над тобою, город зла,

Пороков, злодеяний и разврата,

 

 

 19Беда, как туча черная, всплыла

В минуту эту – я б не удивился:

Да, на себя, Флоренция, звала

 

 

 22Давно все кары… Пусть бы разразился

Гром над тобой, когда осуждена

На бедствия несчастная страна;

 

 

 25Скорей бы суд ужасный совершился…

Еще страшнее в поздние года

Казаться будет мне твоя беда.

 

 

 28И далее пошли мы… Возвратился

По тем же скатам ментор мой тогда,

Которыми со мною он спустился.

 

 

 31Меж безднами и трещинами скал

Уединенный путь наш продолжался,

И в бездну я наверно бы упал,

 

 

 34Когда б порой за камни не держался

Руками. Бесконечная тоска,

В тот час, когда вперед я подвигался,

 

 

 37Была неотразима, велика,

И я скорблю в минуту эту снова,

Когда воспоминания былого

 

 

 40Припоминаю вновь, и обуздать

Хочу свой ум, чтоб Неба благодать

И добродетель – поприща земного

 

 

 43Вожатого – не мог я потерять…

Как селянин простой, – в ту пору года,

Когда на небесах начнет сиять

 

 

 46Июльский день, и южная природа

Вкруг рассыпает щедрые дары, —

Как селянин следит порой у входа

 

 

 49В свой дом, как в небе вьются комары,

Так я следил в вертепе за огнями,

За переливом странной их игры,

 

 

 52Когда пришли мы тихими шагами

К окраине, откуда видно дно:

Восьмая пропасть встала перед нами,

 

 

 55Где было все таинственно-темно.

Как тот пророк, которого в Вефиле

Медведицы лесные защитили,

 

 

 58Смотрел, как колесницу Илии

На небо быстро кони уносили,

И очи Елисея не могли

 

 

 61Следить за бегом их неуловимым

И только наблюдали лишь с земли,

Как пламя их исчезло в небе дымом,

 

 

 64Так двигались в вертепе те огни,

И в каждом призрак грешника скрывался.

Чтоб рассмотреть, как двигались они,

 

 

 67Я с краю моста к бездне наклонялся,

И если бы за камень не держался,

То, верно, б там свои окончил дни

 

 

 70И в пропасти бездонной потерялся.

За мной путеводитель наблюдал

И на вопрос немой ответ мне дал:

 

 

 73«В светильниках, перед тобой зажженных,

Сокрыты души многих осужденных,

Чтобы огонь их вечно пожирал…»

 

 

 76«Учитель, – отвечал я, – догадаться

Мог я и сам, увидевши в огне

Мелькающие тени, но дознаться

 

 

 79Хотелось бы теперь, учитель, мне,

Кто это стал к нам ближе приближаться

Вон в пламени, и тот огонь на дне

 

 

 82Двойным костром теперь вдали пылает,

И страшный мне костер напоминает,

Где Этеокл и брат его сгорел».

 

 

 85И был ответ: «В том пламени страдает

Сам Диомед и вместе с ним – Улисс:

Одна их казнь теперь соединяет,

 

 

 88И здесь в Аду опять они сошлись,

Как на земле сошлись для преступленья.

Их деревянный конь сгубил, и вниз

 

 

 91В кромешный Ад за ложь без сожаленья

Повержены они. Они должны,

Не ведая пощады искупленья,

 

 

 94Гореть в жилище адском сатаны:

За их обман страдает и в могиле

Теперь Деидамия об Ахилле.

 

 

 97И к довершенью страшной их вины

Караются они за похищенье

Палладиума». Молвил я в волненье:

 

 

100«Когда они способны говорить

И в пламени, то дай мне разрешенье,

Учитель мой, – могу ль о том просить? —

 

 

103Тех двух теней дождаться приближенья;

Тебе известны, мудрый мой поэт,

Все тайные души моей стремленья…»

 

 

106И мне Вергилий дал такой ответ:

«Мой сын, твое желанье одобряю, —

Поистине, дурного в этом нет,

 

 

109А потому его я исполняю,

Но об одном прошу, чтоб ты привык

Воздерживать, где нужно, свой язык.

 

 

112Все помыслы твои я понимаю,

А потому мне предоставь ты речь

С тенями; должен я предостеречь

 

 

115Тебя, что эти греки, может статься,

С тобой и говорить не захотят…»

Когда к нам пламя стало приближаться,

 

 

118В котором тени двигалися в ряд,

Не в силах на пути разъединяться,

И отступить вперед или назад,

 

 

121Тогда мой спутник молвил им: «О, тени!

Когда хоть чем-нибудь мог угодить

Я вам в своем высоком песнопенье,

 

 

124Не торопитесь быстро уходить,

И пусть один из вас мне повествует

О том, за что он осужден страдать

 

 

127И в этом вечном пламени тоскует».

Тогда один светильник задрожал, —

Так ветер иногда огонь волнует, —

 

 

130И в тихом колебанье зароптал.

Тень перед нами тихо закачалась,

Как будто бы – за ней я наблюдал —

 

 

133Заговорить с усилием сбиралась.

И, наконец, я услыхал слова:

«Когда вперед куда-то порывалась

 

 

136Моя душа, и кинул я едва,

Не в силах совладать с собой, Цирцею,

Жизнь впереди казалась мне нова,

 

 

139И увлечен я был невольно ею,

Забыл отца, свою отчизну-мать,

Расстался с Пенелопою своею.

 

 

142В себе тоски не мог я обуздать,

Не мог забыть прекрасную затею:

Хотелось мне весь свет скорей узнать —

 

 

145Его пороки, славные деянья,

И подвиги людские на земле;

И очутился вдруг без колебанья

 

 

148В открытом море я на корабле

С немногими, мне верными, друзьями,

Помчался по волнам в туманной мгле,

 

 

151Марокко любовался берегами,

Сардинией, прекрасною страной,

И многими другими островами,

 

 

 15 Стоявшими в пустыне водяной.

Состарились мы все, когда приплыли

До Геркулеса грани роковой:

 

 

157Его столбы в проливе узком были

Поставлены – чтоб далее никак

В своих ладьях пловцы не заходили.

 

 

160Но я сказал, увидя этот знак:

«Друзья! Для нас тяжка была дорога,

До запада достигли мы сквозь мрак,

 

 

163И так как жить осталось нам немного,

То счастье попытаем и рискнем

Проникнуть в мир безлюдный, где тревога

 

 

166Людская неизвестна. О своем

Припомните вы все происхожденье.

Не для того на свете мы живем,

 

 

169Чтоб скотски прозябать со дня рожденья,

Но для того, чтоб на земле найти

Познания и высшие стремленья!»

 

 

172Так говорил друзьям я на пути,

И речь моя всех их так оживила,

Что трудно удержать потом их было,

 

 

175Когда вперед мы принялись грести.

Корабль свой мы к востоку повернули

И словно птица далее порхнули

 

 

178В своем безумном беге. В небесах

Сверкали звезды полюса другого,

Пять раз луна светила в облаках

 

 

181И исчезала с неба голубого

С тех пор, как мы сквозь роковой проход

Скользнули в бездну моря, нам чужого,

 

 

184И убегали далее… Но вот

Вдали гора пред нами показалась,

Черневшая из белой пены вод,

 

 

187И та гора громадной нам казалась.

Обрадовались все мы ей тогда,

Но эта радость тотчас же умчалась

 

 

190От нас, сменившись ужасом, когда

От той горы поднялся вихрь ужасный

И на корабль наш хлынула вода.

 

 

193Три раза поднимался он, несчастный,

Напором волн, и вот в четвертый раз,

Не выдержав с грозой борьбы напрасной,

 

 

196Пошел на дно: закрыло море нас.

 

Назад: Песня двадцать пятая
Дальше: Песня двадцать седьмая