Песня двадцатая

На дне четвертого рва Данте нашел кудесников и лжепророков. Повесть об основании Мантуи – родины Вергилия.

 

 ¹Иные скорби, горе и мученья

Должны во мне стих новый возродить;

В двадцатой песне этой в сокрушенье

 

 

 ⁴Я должен муки новые излить.

Я был уж приготовлен к наблюденью

Других причин и мог свой взор вперить

 

 

 ⁷В обитель плача, предан сожаленью.

В долине круглой множество теней

Я увидал; подобно погребенью

 

 

 ¹⁰Там, на земле скончавшихся людей,

Их шествие печальное тянулось;

У всех струились слезы из очей…

 

 

 ¹³Я наклонился ниже – содрогнулась

Тогда моя усталая душа

И сердце с жгучей болью встрепенулось…

 

 

 ¹⁶Заметил я невольно, чуть дыша,

Что у теней всех свернутые шеи,

Что задом шли они, вперед спеша,

 

 

 ¹⁹Идти, как все мы, больше не умея.

Так изувечить может паралич,

Суставы человека не жалея.

 

 

 ²²Ужасней казнь уму нельзя постичь,

И худшего уродства на земле я

Еще не знал. «Читатель! Кликну клич

 

 

 ²⁵Тебе! Как мог я, не бледнея,

Переносить подобной казни род,

Как мог я в этот миг, не костенея,

 

 

 ²⁸Смотреть на изувеченный народ:

Из глаз толпы – нет в мире казни злее —

Лилися слезы на спину… Урод

 

 

 ³¹Не мог иначе плакать… Плакал тоже

И я, склонясь над бездной у скалы,

Рыдал – и пробегала дрожь по коже. —

 

 

 ³⁴Тогда поэт не скрыл своей хулы!

«Как, на других глупцов и ты походишь…

Они преступны, бешены и злы,

 

 

 ³⁷А ты к ним сострадание находишь!

Здесь состраданью места вовсе нет,

Ты их по преступленью превосходишь,

 

 

 ⁴⁰Когда, спустясь в подземный этот свет,

Жалеешь о Небесном приговоре.

Так посмотри сюда ты, мой совет, —

 

 

 ⁴³Взгляни в лицо того, кто в лютом горе

В глазах Фивян был поглощен землей,

При общих криках о его позоре:

 

 

 ⁴⁶Амфиарай, зачем, покинув бой,

Сквозь землю провалился ты?» Оттуда

Не мог уж снова выползти герой:

 

 

 ⁴⁹Его тотчас земли покрыла груда,

И Минос под землей его схватил…

Взгляни теперь; над ним свершилось чудо.

 

 

 ⁵²Где прежде грудь свою он находил

Под бородой, теперь спина явилась:

Он, двигаясь назад, запас истратил сил.

 

 

 ⁵⁵Взгляни – Тирезий вот. Преобразилась

Его фигура. Некогда был он

Мужчиною, но из него явилась

 

 

 ⁵⁸Вдруг женщина: он стал перерожден,

Потом опять он вдруг переменился,

Когда им змей двойной был умерщвлен,

 

 

 ⁶¹И в образе мужском он вновь явился.

А вот, взгляни, Аронт за ним идет;

Средь Лунских гор он прежде поселился,

 

 

 ⁶⁴Из мраморной пещеры небосвод

Мог наблюдать и вечные светила

Следить любил на небе ночи… Вот

 

 

 ⁶⁷И женщина: всю грудь ее закрыла

Теперь коса, а весь спинной хребет

Открыт для глаз. Ей имя Манто было.

 

 

 ⁷⁰Немало стран та жрица исходила,

Пока остановилась в той стране,

Где суждено родиться было мне.

 

 

 ⁷³Когда отец волшебницы скончался

И посвященный Вакху город пал,

Той девственницы снова путь начался.

 

 

 ⁷⁶В Италии прекрасной между скал

Есть озеро Бенако близ Тироля.

В то озеро со всех сторон впадал

 

 

 ⁷⁹Источник за источником в приволье

Меж Гардой и Валь-Камонико;

Кругом тучнеют пастбища, раздолье

 

 

 ⁸²Потоков освежает их легко.

Там на пути лежит одно болото,

К которому не подходил никто.

 

 

 ⁸⁵Явившись там, той путнице охота

Пришла остановиться на пути,

Вдали людей с рабынями без счета

 

 

 ⁸⁸Она приют умела там найти,

И волшебством свободно занималась,

Стараясь от людской толпы уйти.

 

 

 ⁹¹Когда же смерть нежданная подкралась

И девственница тихо умерла,

То в те места, где схимница скончалась,

 

 

 ⁹⁴Где меж болот былинка не росла,

Отвсюду люди начали сходиться,

И там, где чародейка та жила,

 

 

 ⁹⁷Стал постепенно город возноситься

И в честь Манто – Мантуей назван был,

Чтоб не могло той имя позабыться,

 

 

¹⁰⁰Которую мантуец каждый чтил.

В дни прежние в местах тех было людно,

Пока там Казалоди не сгубил

 

 

¹⁰³По воле Пинамонте безрассудно

Весь город. Я об этом рассказал,

За тем, чтоб после было всем не трудно

 

 

¹⁰⁶Мантуи знать начало; я слыхал

Неверные одни предположенья

О том, как город этот возникал,

 

 

¹⁰⁹Но древнее его происхожденье

Точнее всех я объяснил теперь,

Так что не может быть опроверженья».

 

 

¹¹²Я отвечал: «Учитель мой, поверь,

В твоих речах все ясно и понятно,

И никого не стал бы я теперь

 

 

¹¹⁵Иного слушать… Сильно мне приятно

Доверие твое: скажи мне об одном:

Среди теней ведь есть же, вероятно,

 

 

¹¹⁸Единый дух, в котором мы найдем

Хоть что-нибудь достойное вниманья?

Вот, спутник мой, я думаю о чем».

 

 

¹²¹Ответствовал учитель в то ж мгновенье:

«Смотри: вот этот с длинной бородой —

В те дни, когда вся Греция в смятенье

 

 

¹²⁴Была перед грядущею бедой

И многих славных воинов в сраженье

Лишилась вдруг, вот этот муж седой

 

 

¹²⁷Авгуром был с Калхасом прозорливым.

В Авлиде первый он лишь подал знак

Рубить канат. Он звался Еврипилом

 

 

¹³⁰И мной воспет в трагедии был так,

Как, вероятно, помнишь ты прекрасно.

А вот другой – он был великий маг —

 

 

¹³³Вот он, с щеками впалыми ужасно,

Микеле Ското, вещий астролог;

А вот, провозглашавшие бесстрастно

 

 

¹³⁶Судьбу людей – Бонатти, а другой

Асдент, который рад бы, может статься,

Свой промысел припомнив дорогой,

 

 

¹³⁹За шило и за дратву снова взяться,

Но слишком поздно каяться он стал

И уж ему из Ада не урваться.

 

 

¹⁴²Ты далее несчастных увидал:

Веретено с иглою побросали

Они за тем, чтоб мир в них почитал

 

 

¹⁴⁵Волшебниц злых. Людей они смущали

Посредством разных зелий. Но пойдем

Туда, где нас с тобой не ожидали.

 

 

¹⁴⁸Уж месяц с роковым своим пятном —

С изображеньем Каина поднялся.

В ту ночь луна – припомни ты о том —

 

 

¹⁵¹Была полна и темный лес казался

При лунном блеске ночи прошлой нам

Не столько страшным: путь наш освещался

 

 

¹⁵⁴Вплоть до зари… Так по моим следам

Иди теперь…» – проговорил Вергилий,

И следовал я по его стопам

 

 

¹⁵⁷И не щадил в пути своих усилий.