Выход

В начале лета того года, когда ему исполнилось тридцать девять лет, актер Ральф Таннер вдруг почувствовал, что в своих же собственных глазах становится каким-то ненастоящим.

Еще вчера телефон его разрывался, а наутро умолк. Пропали с горизонта давние друзья, профессиональные планы начали рушиться совершенно без всяких на то оснований, женщина, которую он любил по мере своих скромных сил, вдруг начала заявлять, что он жестоко насмехался над ней по телефону, а другая – Карла – вдруг заявилась в лобби его отеля и устроила ему самую неприглядную сцену за всю его жизнь: кричала, что он кинул ее целых три раза – причем просто так! Проходившие мимо люди останавливались, смотрели на них с усмешкой, некоторые даже достали мобильные телефоны и принялись снимать происходящее, а когда Карла с размаху влепила ему пощечину, он понял, что эти несколько секунд вскоре всплывут в Интернете и затмят славу лучших его кинокартин. Спустя некоторое время Ральфу пришлось расстаться со своей овчаркой, потому что у него вдруг разыгралась аллергия, и от тоски он закрылся у себя и принялся писать картины – правда, никому не решался их показывать. Покупал альбомы с фотографиями узоров на крылышках центральноазиатских бабочек, читал книги о том, как правильно разбирать и снова собирать часы, так ни разу и не заставив себя попробовать.

Он принялся по нескольку раз в день набирать свое имя в «Гугле», поправил кишащую ошибками статью о себе в «Википедии», перепроверил перечни занятых в картинах актеров на различных порталах, с трудом перевел отзывы на испанских, итальянских и голландских форумах: там совершенно чужие люди спорили о том, правда ли, что он много лет назад рассорился со своим братом, – и Ральф, который всю жизнь своего братца терпеть не мог, читал их комментарии, словно ждал, что в них где-то встретится объяснение тому, что с его жизнью происходит.

Он отыскал на «Ютьюбе» видео одного весьма способного двойника. Мужчина до того был на него похож, что нетрудно было и перепутать, и даже голос и жесты весьма напоминали его, Таннера. Справа, в колонке рекомендованных к просмотру видео, всплывали другие связанные с его именем сюжеты: сцены из фильмов, пара интервью – и, разумеется, приключившийся в гостинице скандал с Карлой.

Тем вечером он пригласил на свидание женщину, за сердце которой долго боролся, – но, оказавшись напротив, вдруг понял, что не может больше делать вид, будто ему интересна ее болтовня. Взгляды, которые на него бросали из-за соседних столиков, то, как перешептывались и пялились на него другие посетители, раздражало его еще больше, чем обычно. Как только они поднялись и собрались покинуть заведение, к ним подошел мужчина и, как это всегда бывает, со смесью настойчивости и смущения попросил автограф.

– Мы просто похожи, – ответил Ральф.

Мужчина смерил его недоверчивым взглядом.

– Это моя профессия. Выступать. Я – двойник.

Просящий отступил, позволив им пройти. Спутница Таннера даже в машине продолжала заливаться смехом – таким остроумным ей показался ответ.

Той ночью, наблюдая, как в серости зеркального отражения очертания двух их обнаженных тел сливаются в одно, Таннер отчаянно желал оказаться по ту сторону гладкого стекла. На следующее утро, прислушиваясь к ее ровному дыханию рядом с собой, он не мог отделаться от ощущения, что в одной комнате с ним оказался кто-то чужой – но чужим этим была не его подруга, а некто другой.

Он давно уже подозревал, что бесконечные фотосъемки словно эксплуатируют его лицо. Может ли такое быть, что всякий раз, когда его снимали, возникало другое «Я», не вполне совершенная копия, вытесняющая его из себя самого? Ему казалось, будто по истечении долгих лет славы от него осталась лишь малая часть и стоит лишь умереть, чтобы целиком и полностью перейти в ту плоскость бытия, в которой ему и место: на пленке и на бесчисленных фотокарточках. И тогда ему наконец-то не будет больше мешать это тело, которое по-прежнему дышит, испытывает голод и по неясной причине околачивается то тут, то там, – тело, которое и так уже не вполне соответствует привычному облику Ральфа Таннера. Чтобы и впрямь походить на себя на экране, ему требовались тонны грима, долгая кропотливая работа и колоссальные усилия по поддержанию собственного образа.

Он позвонил своему агенту, Мальцахеру, отменил поездку на фестиваль в Вальпараисо и направился в пригород, где, как он прочел в Интернете, нынче вечером на дискотеке «Луп-пул» должны были выступать двойники известных киноактеров. Он попросил водителя подождать снаружи и вошел в здание. Вот уже много лет Таннер не испытывал такого стеснения. Какой-то человек потребовал от него было платы за вход, но, присмотревшись, пропустил так.

В зале было жарко и душно. Горели прожектора. У барной стойки стоял тип, похожий на Тома Круза, с другой стороны прокладывал себе путь через толпу Арнольд Шварценеггер, ну и, разумеется, как же было обойтись без дешево разодетой леди Ди. Посетители оборачивались на него, но не задерживали взгляда и смотрели на Ральфа без особенного интереса. Взобравшись на подиум, леди Ди исполнила «С днем рождения, мистер президент»; было совершенно очевидно – кто-то что-то напутал, но зрители ревели от восторга. Некая женщина улыбнулась ему, он ответил ей взглядом. Та подошла поближе. Сердце его колотилось, он не знал, что и сказать. Но вот она уже очутилась рядом и увлекла его на танцпол, прижавшись к нему всем телом.

Спустя какое-то время он обнаружил, что теперь и сам оказался на подиуме. Все выжидающе смотрели на него. Он повторил свой знаменитый диалог с Энтони Хопкинсом из «Заточенного в Луне»; пародия на Хопкинса давалась ему легко, а вот в собственных репликах он не был так уверен. Зрители ликовали и хлопали в ладоши; Ральф соскочил обратно в зал, и женщина, с которой он только что танцевал, прошептала ему на ухо свое имя: Нора.

Похлопав его по плечу, хозяин дискотеки всучил ему пятьдесят евро и сказал: «Недурно, недурно, хоть пока и не очень здорово. У Таннера немного другая манера речи, а руки он держит вот так! – тут он продемонстрировал, как надо. – Внешне-то ты похож, но вот над подачей еще надо поработать. Больше смотри кино – и возвращайся через неделю!»

Выйдя на улицу со своей новой спутницей, Таннер растерялся. Его вдруг осенило, что пригласить ее к себе он не может – ведь как только она увидит и дом, и лакеев, так сразу поймет, что он не тот, за кого себя выдавал… Вернее, как раз-таки тот. Сделав вид, что не замечает поджидающего его водителя, он остановил такси и наплел ей что-то про гостившего у него в тот момент брата; по тому, как спутница на него посмотрела, Таннер понял, что она не верит ни единому его слову и считает, что он попросту женат. И все же Нора поинтересовалась, не смутит ли его, что у нее не прибрано.

В той крохотной, но крайне опрятной квартирке Ральф Таннер провел лучшую ночь своей жизни – ведь это не он, а другой, вцепившись в нее, возил ее по постели то туда, то сюда с такой силой, с какой сам он никогда бы не мог обладать женщиной. На рассвете, погладив его по загривку, она прошептала ему, что он великолепен. Эту фразу Таннер слышал множество раз, но понимал, что никогда доселе она не была сказана искренне.

На следующий день он снял в ветхом доме неподалеку меблированную комнату на имя Маттиаса Вагнера. Арендодатель воззрился на него в недоумении, но Ральфу достаточно было пояснить, что подрабатывает двойником, – и тот больше не задавал вопросов. Всю следующую неделю он проводил либо там, либо у Норы – а то и просто гулял по улицам, наслаждаясь, что никто не провожает его взглядом, поскольку соседи уже прознали, кто такой их новый жилец и чем зарабатывает на жизнь.

Однако на следующем выступлении в «Луп-пуле» он облажался. Оказавшись на сцене, Ральф, едва начав произносить текст, вдруг растерялся. Что-то пошло не так. Он чувствовал себя зажатым, голос звучал скованно, а когда он попытался было припомнить, в каком положении были его руки в той сцене, что он пародировал, ему все никак не приходило в голову, что он чувствовал тогда, о чем думал, как вообще все происходило – лишь видел перед собой самого себя, словно на экране. Он почувствовал, как интерес зрителей угасает, и лишь благодаря профессиональному инстинкту сумел довести выступление до конца.

Тут он заметил, что в зале был еще один двойник Ральфа Таннера. По «Ютьюбу» он помнил, что тому удалось достичь поразительного сходства – но личное впечатление превзошло все ожидания. У мужчины было крепкое рукопожатие и пронзительный взгляд, знакомый Таннеру по его же собственным ролям. Он был высок, широкоплеч и излучал уверенность, смелость и силу.

– Вы в нашем деле новичок, – обратился он к Таннеру.

Тот в ответ лишь пожал плечами.

– Я пародирую Таннера еще с тех времен, когда на экраны вышел его второй фильм. Поначалу это для меня была просто подработка, у меня тогда еще была ставка в бюро находок. Но потом его карьера пошла в гору, и я уволился. – Он посмотрел на него, сощурившись. – Вы хотите сделать это своей профессией? Занятие отнюдь не из простых. Придется много упражняться. Чтобы изобразить человека, необходимо проживать его жизнь вместе с ним. Порой, выходя на улицу, я даже не замечаю, что в образе. Я живу Таннером. Думаю, как он, – порой целыми днями не расстаюсь со своей ролью. Я и есть Таннер. А на это уходят годы.

От владельца «Луп-пула» ему на этот раз досталась только тридцатка. Выступление, по его словам, и впрямь было так себе, да и над внешним сходством еще предстояло поработать.

На мгновение в нем вспыхнула ярость. Он уставился хозяину прямо в глаза, и, по всей видимости, тот и впрямь ощутил на себе легендарный взгляд, знакомый зрителю по дюжине кинокартин: он попятился, потупился и пробормотал что-то неразборчивое. Рука его опустилась в карман, и Ральф догадывался, что за этим последует: сейчас владелец достанет еще одну купюру. Но тут он ощутил, как силы покидают его, а гнев улетучивается.

– Я только начинающий, – произнес он.

– Ничего, бывает, – только и ответил хозяин дискотеки, поглядывая на него с недоверием, и вытащил руку из кармана, так и не достав денег.

– Буду больше стараться, – добавил Ральф. Чем-то это занятие его привлекало. Разве оно не служило доказательством долгожданной свободы?

«Нет, все-таки нет, – подумал он, сидя в трамвае и направляясь к дому Маттиаса Вагнера. – Разумеется, ни о какой свободе не могло быть и речи. Единственное, что мог доказать подобный опыт, – это то, что наблюдение за самим собой повергает человека в растерянность, расшатывает волю и лишает силы духа. То, что при пристальном наблюдении со стороны ни один человек не будет похож на самого себя».

Сойдя на следующей остановке, он взял такси и возвратился домой.

Там он попросил своего дворецкого, Людвига, набрать ему ванну с пеной, а сам тем временем собрался прослушать сообщения на голосовой почте – однако ни одного не обнаружил. Видимо, никто его пока не хватился. Создавалось впечатление, будто кто-то другой продолжает вести его дела за него.

Весь следующий день Таннер ощущал беспокойство и никак не мог сосредоточиться. Выяснилось вдруг, что его лучший друг Могролль – театральный актер, которому никогда не везло с ролями, – совершил самоубийство, наглотавшись таблеток. Никто не знал, сделал ли он это намеренно или то была трагическая случайность; накануне он ни с кем не говорил, не позвонил даже ему, не оставил записки. Ральф не мог понять, что произошло.

Его персональный тренер, как и каждую среду, нагрузил его отжиманиями, сказав, что на мышцы живота нужно больше нагрузки: ведь вскоре ему придется сниматься с обнаженным торсом, а когда актер уже в возрасте, он не может позволить себе опозориться.

Он заглянул на форумы в надежде узнать, нет ли о нем каких-либо новостей, но, прочтя, что в голове у него бардак, да и вообще он уродлив, как скотина, решил временно капитулировать. Кто вообще такое пишет, а главное, зачем? Он позвонил агенту, затем режиссеру Бранкнеру, несмотря на то, что от его пресмыкательства Таннера воротило. Он понимал, что в действительности Бранкнер ни во что его не ставит, но занять его в картине ему было просто необходимо, ведь иначе он не получил бы финансовой поддержки. Не дождавшись окончания разговора, он повесил трубку, какое-то время полистал «Снизойди на нас, мир» Мигеля Ауристуса Бланкуса, походил туда-сюда по комнате, поразглядывал цветы в высоких хрустальных вазах, отчего-то вдруг расставленные по всему дому. Таннер не любил цветов и не мог даже предположить, откуда они тут взялись. Неужто Людвигу взбрело в голову накупить ваз, не посоветовавшись с ним? Да уж, на старости лет даже верный слуга становился немного чудаковатым. Постояв некоторое время перед зеркалом, глядя на себя и думая, что черты собственного лица кажутся ему все менее и менее знакомыми, Ральф Таннер покинул свой роскошный особняк.

Добравшись до той улицы, где жил Маттиас Вагнер, он облегченно вздохнул. Вон супермаркет, рядом с ним – газетный киоск. На лестнице пахло едой. С ним небрежно поздоровалась какая-то толстая женщина. Комната встретила его так, словно после долгих странствий он наконец вернулся домой.

Он пил пиво из банки, смотрел телевизор. Диктор вещал что-то о войне, о Ближнем Востоке, о визите министра, погоде на завтра. Какая-то домохозяйка демонстрировала всем свое махровое полотенце. Потом вдруг по неясной причине на экране возник бегущий по полю слон, а следом – Ральф Таннер. Он сидел за рулем автомобиля, медленно движущегося по забитым улицам города, и о чем-то беседовал с блондинкой на пассажирском сиденье.

– Время уходит. Все эти люди обратятся в прах! – произнес он.

– Но, может, в наших силах предотвратить это? – ответила ему блондинка.

Раздались взрывы, одна картинка сменяла другую. На воздух взлетела машина. разлетелась на куски нефтяная вышка: по поверхности океана зрелищно заплясали языки пламени. Сотрясался от мощного удара небоскреб; в лучах солнца сверкали посыпавшиеся осколки стекла. Вновь возникло лицо Таннера, а под ним – надпись на черном фоне: «ОГНЕМ И МЕЧОМ. Скоро в кинотеатрах».

«Вот глупость какая, – мелькнуло в голове у Ральфа. – Просто стыдобища».

И тут он понял, что совершенно не может припомнить, чтобы в этом фильме снимался, – более того, чтобы он вообще о нем когда-либо слышал.

Какое-то время он переключал каналы, но трейлер больше не появлялся. Он спустился по лестнице, вышел на улицу, зашел в интернет-кафе напротив. Владелец уже знал его в лицо и, улыбнувшись, указал на свободное место.

Фильм «Огнем и мечом» и впрямь значился на IMDB. По всей видимости, в прессе он еще несколько недель назад получил крайне отрицательные отзывы. О нем уже даже была статья в «Википедии». На форуме «Мувитока» кто-то расхваливал его впечатляющую и убедительную игру. Вот только с какой стати ему сниматься в таких картинах? Один из форумчан предполагал, что, вероятно, все дело в гонораре: неудивительно, ведь жизнь так круто изменилась. Другой писал, что Таннер проводит время в Лос-Анджелесе. Третий возражал: да нет, он поехал в турне по Китаю. И даже прикрепил ссылку. Кликнув на нее, Ральф Таннер оказался на сайте какой-то китайской газеты. На огромной фотографии он, улыбаясь до ушей, жал руки двум государственным служащим. Кто были эти люди, он даже не представлял – ведь он никогда не был в Китае. Расплатившись, он, спотыкаясь, вышел на улицу. На дворе было утро, светило яркое солнце.

– «Огнем и мечом»? Разумеется, видела, – ответила Нора. – Мне даже понравилось. Какая разница, что там говорят критики!

И она вздохнула.

– Я без ума от Таннера с тех пор, как мне было тринадцать лет. Смотрела все фильмы с его участием!

– Ах, вот, значит, в чем дело? Все просто потому, что я на него похож?

– Ой, да ладно. Не так уж вы и похожи. Может, тебе лучше пародировать кого-нибудь еще? Не то чтобы у тебя плохо получалось, но… Просто это не твой типаж.

Он бросил взгляд в зеркало. Увидел в нем ее и себя – и внезапно засомневался, где здесь настоящие люди, а где – их отражения. Погладив ее по голове, он что-то пробормотал, чтобы скрыть охватившее его недоумение, и спустился вниз, чтобы сесть в трамвай.

В трамвае никто не замечал его. Он невольно пытался разглядеть свое лицо в оконном стекле, в витринах магазинов, но ему это не удавалось. Казалось, все отражающие поверхности куда-то исчезли. На обочине Таннер приметил две афиши того самого фильма. Запыхавшись, он добрался до ворот своей виллы – и только там обнаружил, что его карманы пусты. Видимо, от волнения он где-то потерял ключ. Ральф Таннер нажал на кнопку звонка.

– Это я, – крикнул он в домофон. – Решил вернуться пораньше.

– Кто – я?

Он сглотнул – и, понимая, что такой ответ никуда не годится, все же произнес:

– Я – это я.

Связь прервалась. Не прошло и полминуты, как распахнулась дверь, на пороге показался Людвиг, шаркая ногами, пересек лужайку перед домом и прислонился к ограде, просунув между прутьями морщинистое лицо.

– Я это, – в третий раз повторил Ральф.

– И кто же этот «я»?

Таннеру потребовалась примерно минута, чтобы осознать, что Людвиг не ставит перед ним абстрактный философский вопрос, а и в самом деле его не узнает.

– Я – Ральф Таннер!

– Вот хозяин-то удивится!

– Да, я вернулся пораньше.

– Хозяин давным-давно дома, – ответил Людвиг. – Не соблаговолите ли удалиться?

– Это мой дом!

– Мы вынуждены будем известить полицию.

– Могу ли я… поговорить с тем человеком, который называет себя Ральфом Таннером?

– Вот вы и есть тот самый человек.

– Прошу прощения?

– Именно вы и есть тот человек, что называет себя Ральфом Таннером.

– Не мог бы я в таком случае… поговорить с Ральфом Таннером?

– Ральф Таннер – весьма известный актер, – растянув губы в улыбке, сообщил ему Людвиг. – Сотни людей жаждут его внимания. Его телефон не умолкает. Неужто вы полагаете, что он оторвется от дел, чтобы побеседовать с вами лишь ради удовольствия посмотреть на человека, немного на него похожего?

– Людвиг, но уж ты-то меня знать должен!

– Вам известно, как меня зовут? Что ж, поздравляю. Не могли бы вы сказать, в каком году приняли меня на работу?

Таннер потер лоб. Что это еще за расспросы? От растерянности он не мог этого даже припомнить. Казалось, будто Людвиг был в доме всегда, будто это неказистое, вечно чем-то недовольное лицо сопровождало его всю жизнь.

– Нельзя ли позвать кого-нибудь другого? Ты можешь позвонить Мальцахеру?

– Почтеннейший, мой вам совет. Между нами: мы, конечно, можем созвать весь дом. Может статься, вам даже удастся добиться, что выглянет и сам Таннер. Но вам-то что с того? Вам достанется лишь порция унижений и смеха, весьма неприятное знакомство с полицией, а если будете продолжать в том же духе – то и предупредительный иск. Вы имеете дело со звездой. Ваши выходки никто терпеть не станет. Он вынужден будет оградить себя от вас. Понимаю, Ральф Таннер играет в вашей жизни огромную роль, вы помните все его картины, идете с ним по жизни, а он идет по жизни с вами, и другого зрителя у него, увы, нет. Но вы подошли к той черте, переступить которую уже не вправе. Ступайте домой. Я человек старый, я многое повидал, и мне не нравится, когда кто-то сам ищет на свою голову приключений. Вы на меня производите вполне приятное впечатление. Так возьмите же себя в руки!

У Таннера голова шла кругом. Он раскрыл было рот, но тут же вновь закрыл его. Сделал глубокий вдох, затем выдох. Прищурившись, посмотрел на солнце.

– Вам нехорошо? – поинтересовался Людвиг. – Принести вам стакан воды?

Он покачал головой, отвернулся и зашагал прочь. Его окружали роскошные виллы, живые изгороди, высокие заборы. Солнце клонилось к закату. Пахло свежескошенной травой. Таннер остановился и присел на асфальт.

Что же произошло? Неужели какой-то самозванец решил занять его место? Может, это был тот самый двойник, которого он встретил в «Луп-пуле»? Может, тот, видя его насквозь, поспешил воспользоваться ситуацией и окончательно втиснул его в роль мужчины по имени Маттиас Вагнер – зрителя, поклонника, пародиста? Мужчины, который до того погрузился в бытие внешне схожего с ним кумира, что спутал его существование с собственным. А ведь так бывало. В газетах писали о подобных случаях. Он в задумчивости вытащил паспорт, прочел напечатанное в нем имя, словно видел его в первый раз, и сунул обратно в карман.

Поднял взгляд. На противоположной стороне улицы распахнулись ворота. Показались Людвиг и Мальцахер, а между ними – Ральф Таннер, высокий и мускулистый.

Он и припомнить не мог, чтобы сам когда-либо столь блистательно себя подавал. Кто бы ни вытеснил его из его собственной жизни, свою роль он играл великолепно. Кандидат что надо. Если кто и заслуживал жизни Ральфа Таннера, так это вон тот мужчина напротив. С каким достоинством он вел себя, какое излучал обаяние! Подъехал автомобиль, Ральф Таннер распахнул дверцу, кивнул шоферу и исчез внутри. Мальцахер последовал за ним. Людвиг прикрыл ворота.

Когда машина проезжала мимо, Маттиас Вагнер подскочил и наклонился поближе. Но стекла были тонированными, а потому разглядеть ему удалось лишь собственное отражение. Автомобиль умчался прочь и, завернув за угол, окончательно исчез из вида.

Сунув руки в карман, мужчина медленно побрел по улице. Похоже, выход из положения найден. Он свободен.

Дойдя до автобусной остановки, он замер было ненадолго, но затем, поразмыслив, пошел прочь – настроение было не то. Если ты похож на известного человека, поездки в общественном транспорте неизменно доставляют неудобство. Окружающие пялятся на тебя, дети задают всякие глупые вопросы, кто-то снимает тебя на мобильник. Но порой это даже способно доставить удовольствие. Начинает казаться, будто ты – не ты, а кто-то другой.