56

«Ботинки из крокодиловой кожи – 1600 кредитов, костюм от Дюара – 4000, сорочка «Кносс» – 375», – подсчитывал убытки Сэм Гриффит, лежа в кабинете своего собственного врача.

Цифры позволяли ему отвлечься от довольно болезненной процедуры – доктор Бонд отмачивал несколько оставшихся клочков одежды, которые буквально пригорели к телу Гриффита.

– Ой, как больно! – завопил Сэм, когда доктор Бонд смочил ожог какой-то вонючей жидкостью.

– Потерпите, сэр, потерпите. Это необходимо…

– Я и так терплю… О! Как больно!

«Ну Йохан, ну молодец… Сумел отомстить мне, дураку… А все же Лифшиц не делал мне так больно. Может, потому, что я платил ему значительно больше?..»

– Буч! – позвал Гриффит, и Буч Стефан моментально появился в кабинете.

– Слушаю, сэр…

– Буч, ты мне как-то рассказывал про человека-бомбу.

– Да, сэр.

– Как, ты говорил, он должен выглядеть?

– Ну, бледное лицо, синие губы… Частый кашель…

– О! – снова вскрикнул Гриффит.

– Уже все, – успокоил его доктор Бонд. – Сейчас обработаем раны сидатином, и будете как новенький, сэр.

– Сидатином? Это который по двенадцать восемьсот за унцию? Доктор Лифшиц берег это лекарство!

– При Лифшице вы не попадали в такие кризисные ситуации, сэр.

– Только ты много не лей. И так заживет…

– Хорошо, сэр. Как скажете…

– Буч, это был Йохан… Которого вы обрабатывали три года назад… Видимо, он нажрался этой самой…

– Желтой магнезии, – подсказал Буч Стефан.

– Да, желтой магнезии… Он нам здорово отплатил, тебе не кажется? Ой-ой-ой! Док! Ты же сказал, что все! Я тебя уволю, коновал ты моржовый! Мне же больно!

– Как вам будет угодно, сэр, – в тоне доктора Бонда прозвучала обида, – как угодно, но, если вы хотите израсходовать поменьше сидатина, необходима дополнительная обработка антисептиком…

– Ой, сплошные траты. Пять тысяч за одежду, сто тысяч за Картера и Блоу, да еще на этот сидатин пойдет тысяч десять. Сплошное разорение… Ну, ты чего не мажешь? – недовольно спросил Бонда Гриффит.

– Вы, пожалуйста, определитесь, сэр, будете вы экономить сидатин или нет?

– Ладно, мажь сидатином, а то я скончаюсь от болевого шока, – простонал Гриффит. Потом покосился на Буча и спросил:

– У тебя зеркало есть?

– Ой, кажется, я его забыл в каюте.

– Не ври мне и давай сюда зеркало – не бойся, я не наложу на себя руки.

Делать было нечего. Охранник передал боссу зеркальце, и они с доктором переглянулись.

Несмотря на готовность к самому неприятному, увиденное поразило Гриффита.

– Неужели это я? – жалобно спросил он.

Ожоги были не сильные, но от удара взрывной волны все лицо Гриффита сильно опухло, и теперь он был похож на сорокадневного утопленника.

Брови и ресницы сгорели полностью, а вместо волос остался спекшийся колтун. К тому же плохо видел левый глаз – Сэм это заметил.

Осторожно отложив зеркальце, Гриффит вздохнул и сказал:

– Вот что, док, лей этого лекарства сколько надо, только верни мне мой первоначальный вид. Я хочу выглядеть нормально, а не как… – В горле Сэма встал комок. – А не как паленая свинья… – закончил он. – А ты, Буч, можешь идти. Скажи Гарфингелю, пусть тем из клиентов, кто еще не сбежал, дадут шампанского, только не «Руссовайн», а что-нибудь попроще…

– Да, сэр. – Буч Стефан потоптался на месте, стесняясь забрать свое зеркальце. Это был подарок мамы, и Буч очень им дорожил. Решив, что придет за зеркалом позже, он вышел.

– Ну как там? – спросила его заплаканная мисс Гриффит, которую охрана не пускала в процедурную.

– Всего лишь несколько ожогов, мэм. Только и всего, – через силу улыбнулся Буч.

– Тогда разрешите мне пройти…

– Прошу прощения, мэм, но мистер Гриффит запретил мне это делать.