36
Загорелась лампочка четвертого поста, и сержант Рубенс снял трубку. Докладывал рядовой Вуттон:
– Сэр, тут что-то происходит… Или, может быть…
– Что может быть? – недовольно спросил сержант. Последние несколько дней он чувствовал себя прескверно.
– Может, я заболел, сэр?
– Что, у тебя живот, что ли, болит или кашляешь сильно?
– Нет, сэр. Мерещится мне что-то…
– Это у тебя не от болезни. Это от глупости, – отрезал сержант и положил трубку.
Сегодня время тянулось особенно медленно.
Служба и раньше была не мед – сидеть под низкими потолками, да еще на глубине ста метров.
Сыро, посторонние запахи, и, несмотря на старания уборщиков, постоянно нараставшая на стенах слизь. Ее скребут, чистят, а наутро она появляется снова.
«Как в могиле», – подумал сержант и поежился. Последнее время все вокруг переменилось – персонал ходил подавленный, и Рубенс видел, что люди боялись. Чего они боялись, сержант не знал, поскольку его делом была только охрана.
Секретность – она и есть секретность, но иногда что-то удается подсмотреть, о чем-то догадаться. По мнению Рубенса, в подземелье регулярно испытывали новое оружие, и случалось, что испытания заканчивались трагически.
Не так давно пришлось помогать выносить трупы. Много трупов. Конечно, существовала опасность, что может пострадать и охрана, но тут уж ничего не поделаешь – на то она и военная служба. Да и где на гражданке будешь получать по две тысячи кредитов за сидение на собственной заднице?
Вчера сержант Рубенс видел паука. Здорового и черного. Он загнал насекомое в угол, но в последний момент эта тварь куда-то подевалась. Удивительно. А еще этот злыдень капрал Малюта со своим нытьем: «Нехорошее здесь место – нечистое…»
Рубенс и сам ощущал эту словно напитавшую воздух гадость, но он еще держался, а вот солдаты на постах – те приходили со смены бледные и молчаливые. Два дня назад один из них пытался застрелиться, однако вовремя заметили – успели отобрать автомат… Жутко.
Позади послышался шорох. Рубенс обернулся, но никого не увидел. Пустой, как обычно, коридор, освещенный мутноватыми светильниками. Такие длинные туннели уходили во всех направлениях и заканчивались тупиками, хранилищами, боксами и криокамерами. Вдоль стен под самым потолком тянулись связки силовых кабелей и пневмопроводов.
«Сижу, как в кишках каких-то», – подумалось сержанту. Это было неожиданное сравнение, но именно оно как нельзя лучше соответствовало ощущениям сержанта Рубенса. Он необычайно четко представил себя внутри огромного организма.
И он, и солдаты его смены, и дежурные электрики, технологи, инженеры – все они переварятся и превратятся в ничто.
«Наверное, я тоже заболел», – подумал сержант. Таких дурацких мыслей у него еще не было.
Позади что-то щелкнуло.
Решив не обращать на это внимание, Рубенс взял со стола регистрационный журнал и начал его перелистывать.
«Нужно было хоть книжку захватить», – подумал Рубенс. Он не особенно любил читать, но сейчас книжка очень бы пригодилась.
Из коридора снова донесся шорох. Сержант не выдержал и повернулся.
Но там по-прежнему никого не было, только Рубенсу показалось, будто воздух в коридоре немного подрагивает, как это бывает рядом с каким-нибудь горячим предметом.
Сержант напряг зрение. Дрожание прекратилось, и воздух снова стал идеально прозрачным.
«Ох… – выдохнул Рубенс. – Когда же закончится смена?..»
Он посмотрел на настенные часы – что за чушь? Часы тикали, секундная стрелка двигалась, но стрелки показывали без трех восемь – то же время, что и несколько минут назад.
– Ну вот, еще и часы сломались… – проговорил Рубенс вслух, чтобы немного взбодрить себя. Однако его голос прозвучал одиноко и тут же растворился, поглощенный сырыми стенами.
Сержант обвел взглядом свой тупичок, где стоял стол с телефоном и пультом охраны. Чисто, светло – чего бояться? Неожиданно в углу Рубенс снова увидел черного паука.
– Ага… – сказал сержант и взялся за тяжелый журнал регистрации. Сейчас это насекомое олицетворяло для него весь его страх и дурные мысли.
«Убью гада…» – решил он.
Паук сидел не шевелясь, словно смирившись с уготованной ему участью.
Рубенс сделал шаг, другой. Паук не шевелился. Сержант остановился в метре от своей жертвы и замахнулся журналом.
В этот момент в коридоре послышались шаги. Рубенс резко повернулся, и шаги стихли. Из угла, где сержант охотился на паука, он видел только часть коридора, поэтому, позабыв про охоту, он стал осторожно продвигаться вперед.
Но нет, в коридоре по-прежнему никого не было.
По крайней мере, Рубенс не увидел ничего подозрительного. Однако он уже не полагался на зрение. По спине побежали мурашки, и сержант понял, что это подсознательное предупреждение.
Он попятился к столу, и «Нечто» стало двигаться одновременно с ним. Оно скользило по коридору легко и неслышно, но Рубенс чувствовал это движение, и глаза сержанта расширялись от ужаса, как будто он видел собственную смерть.
– Стой!!! – закричал Рубенс страшным голосом и, выхватив из ножен штык, стал размахивать им перед собою.
Блеск стали ободрил его, и «Нечто» прекратило свое наступление.
– Кто ты? – крикнул сержант, держа штык наготове. – Кто ты, сволочь, покажись!
Однако «Нечто» не отвечало. Оно заскользило вокруг Рубенса, пытаясь обойти острое лезвие штыка, но сержант не сдавался. Он кожей, позвоночником, костями – неизвестно чем – чувствовал эту безликую опасность, которая пришла за ним и намеревалась сделать свое дело.
Холодный пот лился с сержанта ручьями, но побелевшие пальцы крепко сжимали рукоятку штыка.
– Врешь, сволочь, врешь… – шипел Рубенс. – Тебе не взять Дрейка Рубенса…
Холодный поток, словно внезапный сквозняк, прошелестел мимо, и сержант услышал тиканье настенных часов.
Он почувствовал внезапное облегчение и, опустив штык, взглянул на часы. Теперь он был уверен, что время двигалось.
