Глава шестая

Отношения с греками

Отношения русов и греков с самой глубокой древности были противоречивыми. В «Сказании про Родню Волынскую» говорится, что когда русы имели ещё каменные секиры и не умели обрабатывать железо, то они меняли у греков «железный нож за корову». А когда пришли враги, то греки давали русам железные мечи, чтобы те защищали и себя, и греков. Однако и врагам греки давали такие же мечи, «абы Руса сильною не ставала». Подобное двуличие и коварство греков русы хорошо знали и были настороже – касалось ли это военного союза, торговли или степных пастбищ для скота. «Хитрый лис» (по определению из «Велесовой книги») так и смотрел, как бы обмануть с товаром или споить вином молодых русов, пригнавших скот на продажу, заковать их в цепи и отвезти в рабство. Или сговориться с неприятелем и неожиданно напасть на русов.

 

Не верь Греку, ни когда плачет,

ни когда смеётся по-дружески, —

обманом Грек живёт!

Нет у него ни чести степной,

ни гостеприимства, от Дедов идущего,

богами благословлённого…»

 

Так предостерегает русов их царь Прастарь.

Особо непростыми стали их взаимоотношения после того, как греки начали укрепляться в Северном Причерноморье. Эти же места облюбовали вернувшиеся из похода по Передней Азии скифо-арии, сменившие киммерийцев. Они начали строить на побережье Чёрного (тогда Русского) моря солнечные города – Хорсунь (Хорс-сунь, т. е. «Хорс-Солнце»), Сурожь (также бог Солнца) и другие, «какие не построить грекам». Впоследствии за эти города и «место под Солнцем» шли бесконечные многовековые войны, сменявшиеся эпизодическими перемириями. Об этом говорится в «Сказании про Хата-Русов и Коняву-царя».

Однако, придерживаясь принципа «худой мир лучше доброй ссоры» и будучи по природе своей незлобивыми и добродушными, русы шли на военные и торговые контакты со своим южным соседом. Предметом торговли в основном были скифская пшеница, коровы, кони, овцы, кожи, сало, за которые греки платили золотом-серебром, а также привозили для обмена ножи, ложки, всякие сосуды, соль, перец, вино и различные украшения.

«Сказание про Грека Мутря-царя» повествует о греческом царе Митридате Евпаторе VI, жившем в I в. до н. э., с которым русы торговали, затем – воевали, потом заключили мирный союз, чтобы вместе идти воевать за Дунай против Волохов. О «митридах», то есть греках, названных так по имени их известного правителя, говорится и в «Велесовой книге»: «Митриды стали говорить русам, что они могут селиться около них. А когда русы согласились, те /греки/ вовлекли их в войну /раз/, другой и так без конца. И там русы утратили всё дочиста, и многие воины пали. И русы ушли прочь от греков». «А мы с митридами породнились и Русколуни не берегли» (дощ. 32).

«Сказание про Габай-князя Оланского» интересно сведениями о совместных действиях степных племён и народов против греков, осевших на берегах моря Русского и начавших вести нечестный торг:

 

Ежели за корову давали чувал соли,

так скоро стали давать за неё половину.

Ежели давали два аршина оксамита,

так теде дают только один аршин.

И чем выше стены града кладут,

тем меньшую цену дают за узбожь,

а на шкуры, какие доселе брали,

днесь и глядеть не желают Греки…

 

И собрались цари – Габай Оланский (аланы – предки совр. осетин), царь Кощобский (предводитель «костобоких»), три брата Суны (мешаные племена алано-русов), царь Куманский (предки половцев), и Языги, и Забродня Куманская, и пошли «рушить» города греческие – кто посуху шёл, а кто лодии-чайки делал и плыл «в море и за море». И не раз ходили степные народы на города греческие – Царьград, Трапезун и дальше – в Милет и Йону. И когда после очередного похода князья-цари собирались вместе, то Габай-царь читал им «списы про войну», т. е. подробно составленный отчёт:

 

А читал списы, колико богатства взяли,

а колико серебра, злата, драга каменья,

а колико бархата, сукна привезли.

И ежели потеряли кого, тоже записано было —

какие воеводы убиты и сколько воинов,

и из каких Родов были люди те…

 

Отмечается, что события эти происходили, когда ещё «в степях не было Комырей, а уже были Оланцы недолго», поэтому точную дату определить сложно. Но сам факт владения многими народами ещё до Рождества Христова какой-то письменностью – явление не удивительное. Должны же были как-то фиксироваться торговые и военные мероприятия. А у древних славян, как свидетельствует «Велесова книга», даже был специальный бог Исчисления – Числобог – что говорит о развитой форме знаковой фиксации (счёт и письмо) задолго до появления на Руси греческих просветителей Кирилла с Мефодием.

Отрицательное же отношение к грекам Авторов и «Сказаний», и «Велесовой книги» обусловлено прежде всего разлагающим влиянием византийского образа жизни – роскоши и неустойчивой морали – на славянские племена, жившие «по справедливости» и закону «что лишнего, то не надобно». Прочно связалось с «огречиванием» и последующее введение христианства на Руси, вызвавшее естественную реакцию неприятия у славянских волхвов – хранителей древних ведических родовых традиций.

Сказание про Хата-русу и царя Коняву

Было это в древние часы на Руси, было это в великие времена.

Там, в степи, где растёт деревей, где синеют перуновы батоги и колышется жёлтый коровяк на ветру Стрибожьем, там лежат старые щелепы-челюсти. И лежат они с прадавних времён, а когда прислушаешься – те щелепы о чём-то тихонько шепчут, будто рассказывают.

А рассказывают они о том, как возникла Русина-Русь, как были они Ойразами-Русами и были Резами-Ресами, как шли до Хаты через Шубу, как нашли себе край богатый и там остались.

И вот когда яблоки уже спели и весёлый Стрибог разносил тот дух по всей широкой степи, многие степные князья-цари приезжали на Русь праздновать Овсени, потому как Русь богатой была и любила гостей. И было то ещё до Кельчи и Комырей.

Собирались гости, пили-ели, на дудах дудели, на волынках играли, били в бубны и плясали вокруг огня святого овсеннего. А потом слушали спиваков, которые про древние времена рассказывали. А рассказывали они о том, как Русы жили одни в степи, и назывались они Хата-Русы, и не имели врагов.

А Хата-Русами звались они потому, что ставили себе хаты, оставляли в них жён и детей, а сами всё лето и осень на степные выпасы ездили. На зиму же ворочались, держали скот в загонах и кормили его заготовленным сеном.

А хаты они делали так: выроют яму, нальют воды с глиной, сена в неё домешают и топчут-уминают ногами. Потом из глины той саманы-кирпичи делают и сушат на солнышке. А потом уже хаты складывают и камышом-очеретом крыши покрывают.

Так ходили Хата-Русы, где хотели, гоняли скот по степям широким, кормили его травой тучной, поили водой чистой, и Даждьбог давал скоту их приплод и блага всяческие.

Да пришли как-то в степь враги, и были то Греки с Волохами, и стали Русь воевать. И плакали Жаля с Кариной, и сам Водяник с Русалками в речках плакали, что такая злая доля нежданно выпала и наслала лютого ворога. И в то время был над Русами царь Конява. И видел он, как пыль встаёт в небо тучею, как сагайдаки степные бегут, пьют воду из речки и убегают дальше. И сказал он людям своим, что надо стада переправлять на другой берег. И погнали Хата-Русы возы, переправили на другой берег речки и пошли вслед за сагайдаками свет за очи – ген-ген далеко в степь широкую, чтоб не настигли враги.

И взяли они с собой муки-брашна и сала, пекли их со степною цыбулею и каждому в торбу клали – и хватало такой еды на месяц. Захочет кто есть, берёт понемногу, разводит водой – и сытый.

И шли они так четыре месяца, и четыре раза пекли муку с салом на великих становищах.

Стала трава в степи желтеть, а сена из-за врага не накосили, а без сена скотине зима будет тяжкая.

Дошли Хата-Русы до Руси Городищенской, и там из лесов четыре тыждня от врагов оборонялись. И захватил Конява-царь емцев, а те сказали, что Греки дали им злата, дабы они Русь воевали и разоряли.

И пришли им на помощь Ярусланы хоробрые, и Веда пришла с полуночи. Налетели они на врага орлами сизыми, били и гнали его, треклятого, чтоб ни следа и ни духу не было.

И не стало врага в степи. И пошла Русь косить сухую траву и в стога-скирды складывать, чтоб хватило скотине на зиму. И ещё царь отбирал чёрное зерно гречаное и в отдельную купу складывал. А весной Русы впервые сеяли гречку и с тех пор уже не покупали у Греков.

А Конявой царя прозвали за то, что он коней безумно любил. И вот завёл он целые табуны и всю Русь посадил в сёдла. И была та конница сильною, была борзой и храброю. И Русь за то уважала царя.

И увидели Греки, что Русь сильная, и отошли, подались через синий Дунай дальше к полудню. И там размножились-расплодились, а потом опять стали на Хата-Русь нападать. Отошли Хата-Русы к полуночи, а Греки стаи на берегах морских города свои городить и дороги прокладывать.

И пошла между Хата-Русами и Греками война ещё большая, и долго-предолго, тысячу лет шла та война. Ослабеют Греки, Русы придут и города их разрушат, сядут на море. А Греки приходят с миром, начинают торговлю вести, а потом – глядь – Греки уже с мечами и в броне праздно ходят, а Русы на них работают. Осерчают Русы, соберутся с силами, прогонят Греков прочь. И так без конца. И ты, старый Метрядь греческий, великие беды знал и великие деяния видел, и крови нашей русской упился, а теперь лежишь молча, не проронишь ни слова. И ты, царь наш Мах, уже не придёшь на то поле, где Русь с врагами в траве каталась и душила врага голыми руками, как волк душит телёнка.

Страшное то поле русское, на котором мёртвых больше, нежели живых. Один ухватил другого да так и лежат, сцепившись. Другой на колено встал и умер, не приподнявшись. А царь-князь живых созывает, и плачет он над тем полем мёртвых: «Ой, горе мне, Жаля, горе! Где я возьму равных тем, что пали? Не знаешь ты, злое поле, где найти замену храбрейшим? Отчего ж, злое поле, ты съело людей моих?»

Горят костры русские, слушают князья-цари Спивака, задумались, не шелохнутся. Не пьют мёды крепкие, не едят мяса сладкие, не слышат, как мёд из ковша на землю льётся, – забыли обо всём, кроме песни, кроме слова над степью летящего.

А Спивак заканчивает свою думу: «И ты, Вергунец наш, Перунько, и ты всё видел кругом и помогал Русам своим Мечом-Кладенцом. Где махнул – там сразу дорога широкая пролегала, где повернулся – поля пустели, и головами сотен врагов засевались, как капустой дозревшею.

И никто не станет собирать тот урожай кровавый, и никто не будет на месте сём строить грады. Только волк к ним придёт в ночи, только ворон прилетит клевать очи вражеские. И не будет им Огнебога жаркого, и поминальный дым не поднимется, и Тризну по ним не справят, и душа их не отправится в Сваргу синюю!»

Так заканчивает Спивак, и царь наливает ему серебряный корец мёду: «Дяка тебе, выпей мёду, а корец себе оставь, как награду!»

И все дякуют Спиваку.