Дворкович
Талант, зарытый в доллары
Вице-премьер Аркадий Дворкович, сосредоточив в своих руках колоссальную власть (с 2012 по 2018 годы он курировал весь бесконечно разнородный и разнообразный реальный сектор, кроме «оборонки»!), быстро стал «ахиллесовой пятой» не только правительства Медведева, но и всей федеральной власти.
Многочисленные феноменальные высказывания – о лишении студентов даже нищенских стипендий (особенно циничные на фоне его бравирования своей недобросовестной учебой в МГУ), о готовности населения к повышению пенсионного возраста, о гольф-полях, ресторанах и концертных залах как средстве привлечения инвесторов, предпринимателей и ученых в «Сколково», – воспринимаются уже не как простительная эксцентричность юного дарования.
Значительная часть общества в ужасе отшатывается от образа очередного либерального монстра, погрязшего в связях с сомнительными бизнесменами и, похоже, не брезгующего даже рейдерством (в котором обвинил его не кто-нибудь, а экс-чемпион мира Анатолий Карпов). Не случайно официальная пропаганда всеми силами старается не привлекать к нему внимания, благодаря чему он признавался ВЦИОМ наименее известным членом правительства Медведева (его пост верно указал лишь 1 % опрошенных).
А ведь Дворкович – отнюдь не рядовой «эффективный манагер», не бессмысленное исчадие либерального вуза: не обычный «креативный вор», которого и не жалко.
Московский мажор?
В отличие от большинства более старших либералов, Дворкович родился и вырос в Москве. Мать – инженер-проектировщик, отец – известный международный шахматный арбитр; в стране, где шахматы были культовым видом спорта, а для многих и образом жизни, это значило много. Дворкович окончил школу с углубленным изучением математики, но предпочитал играть в футбол, а не в шахматы (правда, вспоминающие об этом политкорректно уточняют: школьник «всегда говорил, что тренировать ум и логику важнее, чем ноги»).
По собственным воспоминаниям, поступил на экономический факультет МГУ «чудом»: «Слегка напутал на математике и поставил десяток лишних запятых в сочинении. А потом пришел на экзамен по истории без права получить ниже пяти баллов, но совершенно не зная ни культуры средневековой Европы, ни последовательности российских императоров». Между тем специальность «экономическая кибернетика», на которой учился Дворкович, славилась тщательным изучением математики, – и, соответственно, вступительные экзамены отличалась высокими требованиями именно по этой науке.
Избежав армии (куда тогда призывали из гуманитарных вузов), учебой себя не утруждал: безбожно прогуливал, занимался спортом, ездил в Питер глазеть на Собчака. Познавал реальную экономику, хоть и в форме блата: знакомый устроился продавцом в, по версии Дворковича, «самый красивый в мире ресторан быстрого питания» («Макдональдс», если кто не знает), «и выносил… наполненные яствами пакеты… к входу, где мы под ненавидящими взглядами из голодной очереди ждали очередного наслаждения». Похоже, преклонение перед цивилизацией, породившей, по его формулировке, «заветный бигмак», Дворкович пронес через всю жизнь.
Закончил МГУ он, если верить его словам, так же разгильдяйски, как и пребывал в нем: «Мое отсутствие в МГУ предопределило необходимость разделения рисков с друзьями… Дипломную работу мы писали одну на двоих с другом-театралом… Претензий избежать не удалось, но свои пятерки мы получили. С госэкзаменом история была похожая, но не уверен, что прошел срок давности по поводу наших небольших студенческих шалостей».
Вообще-то в наши дни за подобные вещи лишают научных степеней; если когда-нибудь МГУ наберется смелости, Дворкович вполне может лишиться диплома о высшем образовании.
Такой стиль жизни вкупе с уверенностью в «своих пятерках» был характерен для студентов, имевших железобетонный совковый блат далеко не только в «Макдональдсе». Как показали последующие высказывания Дворковича, мысль, что студенты получают знания, а не валяют дурака во время учебы, осталась для него чуждой.
Но решающее воздействие на судьбу «принца либерастии» («либераст» – сокращение от термина «либеральный фундаменталист», введенное в оборот М.Л. Хазиным) оказал диплом не МГУ, а Российской экономической школы (РЭШ), полученный в том же 1994 году. Основанная в 1992 в Москве профессором Иерусалимского университета Гуром Офером и академиком Макаровым (в 2004–2013 годах ее ректором был видный либерал Гуриев), РЭШ была призвана стать кузницей либеральных кадров, – но из-за административной слабости уступила Высшей школе экономики.
Похоже, именно в качестве магистра экономики по версии РЭШ Дворкович в 1994 году стал консультантом только что созданной Экономической экспертной группы (ЭЭГ) при Минфине России.
Под крылом Минфина: экспертное обеспечение
Группу возглавлял немецкий бизнесмен Йохан Вермут, почти ровесник Дворковича, не имевший среднего образования и окончивший университет Брауна в США, известный, по его словам, изобретением термина «политкорректность». Университет позиционирует себя как «самый либеральный» в США: только там студент вправе сам полностью определять список изучаемых предметов.
Метод назначения шокировал даже Вермута: «В марте 1993 я увидел объявление, что требуется специалист, который мог бы работать советником по экономике России в группе, возглавляемой Джеффри Саксом… Меня взяли. После трёх недель работы в этой группе я пошёл к послу и сообщил, что за всё это время так и не увидел ни одного русского… Мне намекнули, что от меня требуется просто делать вид, будто проекты реализуются, поскольку такой порядок… всех устраивает. Когда я попытался выразить недовольство, меня уволили. Но… я успел написать… премьер-министру Егору Гайдару [иностранцев не интересовала формальная должность их ключевого лоббиста: с должности и.о. премьера Гайдар слетел в декабре 1992, а и.о. первого вице-премьера был с сентября 1993 по январь 1994 года – М.Д.]…что, если бы Россия продавала нефть по мировым ценам [внутри страны – М.Д.], то могла бы удвоить ВВП. Я уже был по дороге в аэропорт, когда мне позвонили из приёмной Гайдара… Гайдар задал мне три вопроса: Сколько вам лет?.. – 23. Сколько времени вы пробыли в России? – Три недели. Говорите ли вы по-русски? – Ни слова. «Хорошо, вы нам нужны в экспертной группе при Минфине России»… Я удивлённо спросил, почему? Гайдар ответил: "Кто говорит по-русски? Шпионы и коммунисты. Ни те, ни другие нам не нужны"»…
О работе в Минфине Вермут с исчерпывающей откровенностью вспоминает: «Моим главным преимуществом было то, что я умел пользоваться компьютером…, в то время как многие сотрудники Минфина использовали счёты».
В 1994 году он возглавил созданную на деньги Евросоюза и Всемирного банка Экономическую экспертную группу (ЭЭГ) при Минфине, призванную «оказывать аналитическую помощь Департаменту макроэкономической политики Минфина».
Группа была создана в рамках многочисленных хаотических программ технической «помощи» России: в основном деньги давались в кредит, увеличивая и без того непосильный долг (гранты лишь прикрывали эту практику, создавая ощущение «помощи» Запада). Обычно они «осваивались» совместно представителями кредитора и российских реформаторов, а результат мало кого интересовал и носил фиктивно-демонстративный характер.
Иногда средства выделялись на значимые для Запада задачи (скажем, уничтожение промышленности Нижегородской области), – но тогда имел место и контроль (не случайно иностранные советники Немцова в бытность его губернатором, не до конца выполнившие задачу, в США попали под суд и частично даже в тюрьму, – формально за воровство американских денег). Но основной массив «помощи», выделяемых «на поддержку и углубление реформ», расходовался реформаторами и их партнерами по своему усмотрению, во многом на выплаты самим реформаторам и их помощникам. Контролировать было некому: кредиторы знали, что Россия вернет деньги с процентами, а либералы занимались обеспечением своего, а не общественного благосостояния.
Вермут в этом «празднике жизни» участвовал не как организатор, но лишь как менеджер по «освоению средств». Но группа давала и реальный аналитический продукт, значительную часть которого готовил Дворкович. Именно он снабжал госаппарат данными по исполнению бюджета, разделяя денежные и неденежные формы расчетов и тем показывая масштабы воровства на неплатежах.
Статус ЭЭГ не открывал возможности для карьерного роста. Хотя она и именовалась «обособленным подразделением Минфина», это была проектная группа, всецело зависящая от внешнего финансирования; ее положение было шатким.
В 1997 году Вермута на посту руководителя группы сменил первый заместитель Министра финансов Игнатьев: Минфин в силу аппаратной логики, стремясь к внутренней однородности, стал ликвидировать ее самостоятельность. Но места для нее в его структуре не оказалось: Департамент макроэкономической политики уже был, а включать группу, члены которой общались напрямую с заместителями министра, в департамент на правах отдела было нелогично.
Выходом стало оформление группы в виде ЗАО; функции расширились, а руководителем стал Дворкович. По данным Счетной палаты, девять членов ЭЭГ в 1997–1999 годах получили от Минфина 780 тыс. долл.; Дворковичу причиталось 3,75 тыс. долл, в месяц, остальным – от 1,25 до 2,5 тыс. Это было намного больше, чем получали чиновники на госслужбе, но не давало внятных перспектив, и в 1997 году, оставшись научным руководителем ЭЭГ, Дворкович поехал учиться в Университет Дьюка по программе для молодых реформаторов постсоциалистических стран. США предлагали такие возможности широко, но воспользоваться ими могли лишь те, кто не был загружен повседневной работой в госуправлении.
По возвращении в Россию тянул лямку в ЭЭГ, но перспектив у него не было; дошло до того, что в 1999 году вместе с младшим братом учредил ООО «Микоша», деятельностью которого было обозначено начальное и среднее профессиональное образование.
Но эпоха Ельцина закончилась; старые либералы были дискредитированы в глазах общества, и власти понадобились новые, не запятнанные приватизацией, «семибанкирщиной» и дефолтом, но по-прежнему готовые любой ценой служить глобальному бизнесу.
