Вхождение во власть: как один месяц; больше чем на 17 лет затянулся

В круг ельцинской «семьи» Зурабова, по тогдашним оценкам, ввел Березовский, – и цепкий и безжалостный бизнесмен, фонтанировавший идеями, очаровал всех, от кого могла зависеть его карьера. Уже в 1998 году Дьяченко дважды пыталась назначить Зурабова Министром здравоохранения, но удалось сделать его лишь первым заместителем Министра здравоохранения Рутковского в правительстве Кириенко. На этом посту Зурабов курировал обязательное медицинское страхование, которое было специализацией «МАКСа».

Поскольку правительство Кириенко формировалось под определяющим влиянием реформаторов клана Чубайса, они сдерживали представителей «семьи» и тем более Березовского; назначение Зурабова было временным, и вице-премьер Сысуев, сообщая о нем, специально подчеркнул, что должность вводится лишь на один месяц. Но Зурабов пережил в своем кресле не только этот срок, но и самого вице-премьера, и все правительство Кириенко: он покинул должность лишь в октябре 1998 года, уже при формировании правительства Е.М. Примакова – Ю.Д. Маслюкова.

С «введенной на один месяц» должности первого замминистра здравоохранения Зурабов сделал потрясающий шаг наверх, став в 1998 году советником президента Ельцина по социальным вопросам. Тогда это было возможно лишь по протекции кого-то из «семьи», – скорее всего, Дьяченко, ставшей в ходе избирательной кампании 1996 года реальной управляющей делами Ельцина. Когда через несколько месяцев администрация президента была реорганизована, увольнения из всех его советников избежали лишь сама Дьяченко и Зурабов. Значит, к тому времени Зурабов уже был членом «семьи».

Он благополучно пересидел премьерство Е.М. Примакова на посту советника Ельцина по социальным вопросам. В организации дефолта 1998 года он не участвовал, аферы масштаба Чубайса, Березовского и других олигархов не осуществлял и потому тревог, несмотря на душераздирающие домыслы певцов либерального олигархата, избежал. А сразу после отставки спасшего Россию после дефолта правительства Е.М.Примакова, уже в мае 1999 года, Зурабов стал председателем правления Пенсионного фонда России, бюджет которого тогда составлял 224,5 млрд. руб. Почти одновременно его младший брат стал заместителем по финансово-экономическим вопросам гендиректора «Аэрофлота».

По рассказам, бытовавшим в госаппарате, на подготовленной Дьяченко аудиенции у Ельцина тот не хотел назначать Зурабова, сомневаясь в его деловых и человеческих качествах. Тогда Зурабов упал перед Ельциным на колени и, буквально целуя ему руки, стал умолять назначить его главой Пенсионного фонда, бессвязно обещая вечную верность. Это вызвало шок даже у все повидавшей и ко всему привыкшей Дьяченко; Ельцин же, похоже, не выдержал и назначил Зурабова, просто чтобы прекратить отвратительную сцену.

С приходом Путина в Кремль Зурабов сохранил позиции, сумев произвести впечатление и на новую власть (а может, просто вступив с ее представителями в деловые отношения). Ведь, хотя наиболее одиозные представители «семьи» – «Таня» Дьяченко и «Валя» Юмашев – и были удалены из руководства страной, ключевой ее представитель Волошин остался главой администрации президента, а считавшийся, как и Волошин, ставленником Березовского Касьянов стал премьером. Новая власть формировалась под решающим влиянием Чубайса и Березовского, и ориентировавшиеся на второго чувствовали себя прекрасно вплоть до начала его опалы.

В марте 2001 года глава Минатома Е.О. Адамов был отправлен в отставку, но «МАКС» остался генеральным страховщиком всей системы Министерства. Вероятно, положение Зурабова уже носило системный характер, а не было основано на личных связях.

«Лучший друг пенсионеров»

В конце 2001 года Зурабов представил проект реформирования пенсионной системы для сокращения госрасходов и перехода от государственной распределительной к частной накопительной пенсионной системе. Средства пенсионеров управлялись бы частными компаниями и использовались ими для спекуляций на фондовом рынке, повышая (за счет прироста спроса) его котировки.

Первую серьезную попытку в этом духе либералы предприняли еще в конце 1996 – начале 1997 года, после сохранения Ельцина президентом на второй срок, при подготовке его ежегодного послания Федеральному Собранию. Документы, подготовленные либералом еще «первой волны» М.Э. Дмитриевым, уже тогда содержали все принципы пенсионной реформы, но бдительность помощника Ельцина по экономике Игнатьева (затем председателя Банка России), пресекла эту попытку. Была выявлена вульгарная подтасовка: показав в расчетах, что демографически благоприятное для сохранения распределительной пенсионной системы время продлится еще десять лет, то есть до начала 2007 года, что свидетельствовало о наличии более чем достаточного времени, во всех выводах (которые обычно только и читают руководители и спичрайтеры) либералы писали, что времени осталось «до конца десятилетия», то есть до конца 1999 года, что требовало немедленной реформы.

Вторая попытка уничтожения пенсионной системы была предпринята либеральным Центром стратегических разработок под руководством Грефа в конце 1999 – начале 2000 года при подготовке Стратегии социально-экономического развития на период до 2010 года. Одной из фундаментальных идей была ликвидация социальной сферы: чтобы снизить налоговое давление на бизнес (и, вероятно, расширить возможности коррупционного давления на него) и создать новые бизнесы, заставив людей платить за те услуги, которые они раньше получали от государства бесплатно, за счет налогов на экспорт сырья, богатейших людей и корпораций. Подразумевалось, что те граждане России, которым не хватит денег на оплату этих услуг (включая здравоохранение и образование), лишатся доступа к ним, а контроля за качеством этих услуг не будет.

В проекте Стратегии-2010 под редакцией Грефа прямо указывалось на необходимость искоренить в России социальное государство, заменив его «субсидиарным», представляющим лишь минимальную помощь и лишь нищим. Когда обнаружилось, что либералы решили отменить Конституцию (провозглашающую Россию «социальным», а не «субсидиарным» государством), соответствующий абзац просто убрали из текста, – оставив без изменения содержание Стратегии, нацеленной на его воплощение в жизнь.

Но Стратегия забуксовала; низкое качество и откровенно античеловеческий характер не позволили одобрить ее (хотя предусмотренные ею меры и были реализованы порознь в последующие годы), так что правительство после ряда переделок и доработок лишь приняло ее «к сведению».

Проект Зурабова конца 2001 года был уже третьим подходом либералов к пенсионной реформе. По нему пенсионные взносы граждан до 48 лет (с 1953 года рождения) должны была делиться на распределительную и накопительную части. Распределительная пенсия не была постоянной и зависела от текущего состояния бюджета. Накопительная же пенсия зависела от средств на индивидуальном счете, формируемом из зарплаты, и от успешности управления ими. Ключевая идея Зурабова, реализованная лишь в 2014 году, – отказ от гарантий величины пенсий: пенсионные средства даже храниться должны были не в деньгах, а условных «пенсионных правах» (сейчас – «пенсионных баллах», значение которых в рублях на каждый год устанавливается отдельно, в зависимости в том числе от состояния бюджета, и может определяться произвольно – как с 2004 года либералы говорят о «нехватке средств» федерального бюджета, захлебывающегося от денег и имеющего многотриллионные резервы).

Эта идея была реализована лишь частично, но пенсионная реформа после болезненных обсуждений началась с осени 2003 года. Не считая реформы электроэнергетики, принятия Земельного и Трудового кодексов (первый открыл «зеленый свет» созданию латифундий, второй, по сути, запрещал забастовки без разрешения работодателя), это была единственная разрушительная либеральная реформа, на которую пошел премьер Касьянов.

Инициировав пенсионную реформу, Зурабов сначала предусмотрел в бюджете Пенсионного фонда 300 млн. руб. на информирование населения, а затем отказался их использовать: мол, нельзя на госсредства рекламировать частные компании.

Эта подтасовка соответствовала его стилю: речь шла не о рекламе конкретных частных компаний, а о разъяснении населению его прав. Если бы средства на это не были зарезервированы Зурабовым в бюджете Пенсионного фонда, они были бы предусмотрены в федеральном бюджете, – и многие переложили бы свои пенсионные накопления из Пенсионного фонда в частные компании. Не допустив этого, Зурабов продемонстрировал классический прием недобросовестной конкуренции: для него как главы Пенсионного фонда частные компании были конкурентами, и он провел пенсионную реформу так, чтобы ущемить их интересы.

К разосланным гражданам «письмам счастья» прилагались бланки заявлений о переводе средств накопительной части пенсии. Но его надо было заполнять лишь при переходе в частную управляющую компанию. Если же заявление не было заполнено (в том числе если его забыли, потеряли, не поняли или вовсе не получили из-за сверхэффективной работы специально закупленной Зурабовым машины для отправки этих писем), деньги автоматически переводились под управление Внешэкономбанка, который выступал государственной управляющей компанией Пенсионного фонда.

В результате свои накопительные пенсионные средства в частные управляющие компании (включая принадлежащие крупным корпорациям) перевело менее 10 % россиян; более 90 % по инерции оставило свои средства под управлением государства.

И через несколько лет, в начале февраля 2007 года СМИ опубликовали предложение Зурабова правительству об исключении из обязательного пенсионного страхования средств «молчунов», которые не выбрали частную управляющую компанию и чьи взносы попали в управление государственному «Внешэкономбанку». Зурабов предлагал, по сути, конфисковать их деньги и направить их на покрытие дефицита Пенсионного фонда. Мол, доходность средств под управлением Внешэкономбанка все равно ниже инфляции, – и потому людей, доверившихся государству, надо оставить без накопительных пенсий. Это классический пример зурабовской логики – слишком людоедской даже для многих либералов. Даже видный либерал, президент Центра стратегических разработок (ЦСР) и бывший замминистра экономики, пытавшийся протащить пенсионную реформу еще в конце 1996 года, М.Э. Дмитриев назвал эту идею «ограблением»: «речь идет об открытом присвоении чужого имущества». Представитель Минздравсоцразвития заявил, что подписанный Зурабовым и направленный им в правительство документ якобы являлся предварительным и «сырым».

Но через несколько лет эта идея, само обсуждение которой окончательно дискредитировало пенсионную реформу, была реализована либералами, – разве что накопительные пенсионные взносы отобрали не полностью, а лишь на неопределенное время.

Таким образом, ужасающий бесчеловечием хаос, известный под псевдонимом «пенсионной реформы», был подготовлен именно Зурабовым, а не его многочисленным эпигонам.