4
— Мы обязаны строго следить за качеством кадров, — наставительно заметил Константин Федорович Блинчик. — Свободные штатные единицы в отделе есть, но требуется соответствующее образование, хотя бы среднее для начала. Понимаете, товарищ Зотова?
Пухлый палец ненавязчиво прикоснулся к замусоленной бумажке с плохо различимой синей печатью — справке об окончании шестого класса женской гимназии.
— Мы ценим ваше желание работать в Историческом музее, Ольга Вячеславовна. Но что именно вам предложить, даже не знаю.
Теперь уже все пальцы начальственной десницы включились в работу — забегали по столешнице, словно наперегонки. Ольга понимающе кивнула. Знакомая пантомима: «руководство думает». Еще бы хмурости подпустить — убедительнее будет.
Поиск новой работы бывший закомэск начала с Исторического музея. Отчего бы и нет? Совсем рядом с Главной Крепостью, площадь перейти и за угол свернуть. А главное, люди знакомые имеются. Авось, помогут.
Пришла — и нарвалась. Кандидат наук, заведующий отделом Русского Средневековья товарищ Блинчик сходу ткнул ее носом в стол — точнее, в лежавшую на столе злосчастную справку.
— У нас и так большая убыль кадров по причинам, от науки далеким, — начальственный лоб долгожданно нахмурился. — У вас, кстати, как с политической благонадежностью? Вы раньше, если не ошибаюсь, в аппарате ЦК служили?
Зотова, молча забрав справку, хотела встать и уйти, но все же сломала гордость.
— Хоть метлу дайте! Не подведу, честное слово!..
Негустые брови неторопливо приподнялись. Начальство думало. Наконец, мясистые губы дрогнули.
— Вы имеете в виду ставку технического работника? В принципе, возможно, однако следует крепко поразмыслить. Тут есть один, я бы сказал, скользкий момент…
Какой именно, так и осталось тайной. Дверь кабинета самым беспардонным образом распахнулась. Начальник Блинчик отверз было рот… Вскочил, едва не стул не опрокинув.
— Здравствуйте, профессор!..
Профессор Белин, заместитель директора, не вошел в кабинет, а чуть ли не вбежал. Стал перед Ольгой, на лицо ее поглядел, на рыжие пятна йода и густые созревшие синяки. Поклонился низко, руку поцеловал.
— Рад, что вы живы. Живите долго, Ольга Вячеславовна!
Не давая ответить, махнул ладонью, к Блинчику повернулся:
— Вопрос с работой решили?
— Э-э-э-э-э… — честно ответил заведующий отделом. Профессор невесело усмехнулся.
— Боитесь? Правильно боитесь. Меня арестовывали трижды, в 1908-м, в 1919-м и два года назад, в 1922-м…
— А меня один раз, — мрачно перебил Блинчик. — Вместе с вами, между прочим. Не хочу больше!..
Белин резко наклонившись, поглядел бывшему аспиранту в глаза:
— Не спрячетесь, не надейтесь даже. Сам факт занятие историей делает нас заведомо виновными перед любой властью. Особенно — перед нынешнею, для которой История — всего лишь политика, опрокинутая в Прошлое.
— О чем вы! — очнулась Зотова. — Зачем сразу о политике? У меня же образование никакого!
Вновь справку достала, припечатала ладонью.
— Шесть классов всего. Правда, я на ремингтоне могу и французский еще помню…
Профессор справку проигнорировал. Задумался, щелкнул пальцами:
— Складываем вместе. Вы фронтовой командир, значит, с людьми управляться умеете, в ЦК занимались организационной деятельностью, опыт работы с документами тоже есть. А еще вам лучше уехать, причем подальше. Что в результате?
Ольга решила, что вопрос предназначен ей, но ответил Блинчик, причем быстро, даже не раздумывая:
— Заместитель начальника экспедиции по хозяйственной части. Если надо, организуем отъезд в ближайшие дни — для подготовки базы.
— Завтра! — отрезал Белин. — Все бумаги оформим задним числом. Кстати, уехать вам очень и очень советует Родион Геннадьевич. С ним все в порядке, но документы и квартиру пришлось сменить.
Девушка облегченно вздохнула.
— Вот и хорошо! Привет ему передайте. А куда ехать? Не на Землю Санникова часом? Ее, правда, в наличии нет, но могу поискать.
Ученые быстро переглянулись.
— Константин Федорович мечтает туда отправиться, — улыбнулся Белин, кивая сторону несколько смущенного Блинчика. — Увы, под научную фантастику финансирование нам не выделяют. Экспедиция поедет на Южный Урал…
— Земля Санникова, между прочим, существует! — обиженным тоном перебил бывший аспирант. — Только называется иначе — остров Новопашенного. К нему время от времени льдины пристают, потому и возникает иллюзия. Остров, конечно, маленький, но очень интересный, там найдено святилище эпохи неолита, его описала экспедиция 1914 года. Целый храм из костей мамонта…
И вновь Константину Федоровичу не дали договорить. И дверь отворилась так же — без стука, резким рывком. Блеснули знакомые стекляшки:
— А вот ты где, Зотова! Слюшай, какие все глупые, а? По вокзалам тебя ищут, по кладбищам ищут, по базарам ищут. Один я не дурак, сразу понял, где тебя, Зотова, искать надо. У хороших людей искать надо!..
«Меньшевик» перешагнул порог, поманил пальцем:
— Пошли, пошли! Ждут тебя очень. Не только здесь хорошие люди есть.
— Вы не имеете пра… — начал было Блинчик, но осекся. Белин нахмурился, сжал кулаки до хруста… Ольга поспешно встала, шагнула к порогу.
Обернулась.
— Не надо, товарищи, не поможет. Каждый сам свою дорогу пройти обязан. А у вас и так в кадрах некомплект. Спасибо вам огромное!
Хотела еще про Землю Санникова добавить, но «меньшевик» уже тащил ее в коридор, громко дыша в самое ухо. Захлопнув ногой дверь, поправил пенсне.
— Уехать хотела, да? Умная ты Зотова, приятно с такой, как ты, дело иметь. Но и я умный. Со мной тоже дело иметь приятно, вот увидишь!
И потащил дальше.
* * *
В таком авто Зотовой ездить еще не приходилось. Не размеры удивили, и даже не грозный рык мотора. Поразила толстое стекло между сиденьями, словно шофера усадили в аквариум. И занавески на окнах, как в железнодорожном вагоне первого класса.
«Меньшевик» рывком отворил заднюю дверцу, повелительно дернул подбородком. О вежливости все же не забыл: придержал дверь за блестящую хромированную ручку, подождал, пока девушка устроится и только потом с громким сопением бухнулся рядом.
В салоне пахло хорошей кожей, как у прилавка с дамскими перчатками. За серым стеклом смутно угадывался затылок водителя. Мотор взревел тяжелым оперным баритоном, чудо-машина плавно тронулась с места.
— Хотели «Испано-Сьюизу» выписать, — сообщил владелец пенсне, сдвигая шляпу на затылок. — Так нет же! Режим экономии, режим экономии…
— Апельсины принесли? — не слишком вежливо перебила кавалерист-девица. — Или сразу бить будете?
«Меньшевик» расплылся в благодушной улыбке:
— Слюшай, хорошо шутишь, Зотова! Веселый ты человек. В ОГПУ никого не бьют, это каждый советский гражданин знает… Держи!
На толстой ладони сам собой образовался большой оранжевый апельсин.
— Всего один? — поразилась Ольга, решив вредничать на полную катушку. — Лишний червонец пожалели?
Улыбка стала еще шире. Стеклышки весело блеснули:
— Зачем один? Целая корзина дома тебя ждет, прямо посреди комнаты. Вкусные — пальчики оближешь!
Кавалерист-девица понимающе кивнула. Значит, и обыск провели. Хорошо, что все бумаги заранее спалила, а диск, Симой подаренный, спрятала в узкой щели между камнями полуразрушенного склепа на Ваганьковском.
…Прежде чем подарок из дому убрать, Ольга несколько раз подносила ладонь к блестящему металлу, но так и не решилась нажать на красный камешек-кнопку. «Ты будешь знать, где найти друзей». Друзей у Зотовой и так с избытком. Кого-то похоронила, кто-то Иудой стал, за всех остальных сердце болит…
Хватит!
— Соседи у тебя хорошие, — вел далее «меньшевик». — Правильные! Чуть ли не баррикаду построили, сотрудников в твою комнату пускать не хотели. И ты Зотова, человек правильный, только нам, ОГПУ, не веришь. Зря не веришь!..
Ольга хотела огрызнуться, но внезапно сообразила, что авто едет с приличной скоростью и тормозить не собирается. Значит, не на Лубянку и, конечно, не в Главную Крепость…
«Меньшевик», подсев ближе, задышал прямо в ухо:
— Ты нас полюби, мы хорошие! Кто нас не любит, плохо живет. И недолго. Климову помнишь? Климова Мария Поликарповна, у товарища Кима, земля ему пухом, работала…
Осекся, Ольгины пальцы у собственного горла приметив. Отодвинулся резво, рукой замахал:
— Ты что? Ты что? Совсем нас за зверей держишь? Товарищ Бокий приказал Климову найти и под защиту взять. Не арестовывать даже! Она у Кима на самых секретных бумагах сидела. Представляешь, скольким разведкам такая девка нужна? А она, дура, в бега ударилась.
Зотова опустила руку, отвернулась. И в самом деле, нашла кого защищать!
«Пистолет оставить?» Все бы простила Ольга лучшей подруге Маруське, только не эти слова. Убила бы — ладно, пусть даже в спину. Но чтобы так спокойно смерть предлагать!..
— Извините!
— Ничего, — негромко, без всякой злобы, отозвался любитель апельсинов. — Дружили с ней, да? Начальство решило, что Климова твоя за границу податься может. А я, Зотова, умный. Сыроежкина помнишь?
Ольга невольно улыбнулась. Красивый он парень, товарищ заместитель начальника оперативного отдела Главного Управления. И фамилия хоть куда!
— Помнишь, вижу! Он тебя тоже помнит. Холостяк, между прочим… Поручил я ему все по Климовой раскопать, не сейчас, давно уже. Раскопал, только опоздал чуток.
Машина, резко вильнув в сторону, притормозила, затем вновь ускорила ход, но Зотова даже не обратила внимания.
— Опоздал? В каком смысле?
«Меньшевик» снял пенсне, поглядел угрюмо:
— Сыроежкин по ней месяц работал. Она же, Климова, в семью самого Вождя пробралась, чуть ли не родственницей стала. А документов никаких, пришла ниоткуда, словно с Марса прыгнула. Прикрывал ее кто-то очень серьезный. А потом у нее жениха зарезали, хорошего парня из «Известий»…
Ольга невольно вздрогнула. «Мы с Мишей день свадьбы намечаем…» Как страшно все обернулось!
— Почерк — бандитский самый. Сыроежкин смекнул, пустил агентов по хитровским и тишинским «малинам». И не зря! Климова твоя в банде наводчицей была. Потом ее подельщиков перестреляли. Не наши — свои же, уголовные. Один ранен был, успел перед смертью все рассказать. Сдала их Климова, зашухарила. А у бандитов с предателями разговор короткий. У Тишинского рынка твою знакомую нашли, в переулке. В ножи девку взяли, исполосовали всю, еле опознать удалось. Вот так! А нам бы поверила, до сих пор жила. Поняла, Зотова?
Отвечать не хотелось. «Завидую я тебе, ох, завидую, подруга!»
Мурка, Мурка, Маруся Климова!..
Авто внезапно остановилось. «Меньшевик» приоткрыл занавеску, выглянул:
— Приехали! Не злись на меня, Зотова, Работа моя — безопасность страны обеспечивать, и я эту работу выполняю. Давай лучше дружить!
— Портянки только поглажу, — не стала спорить бывший замкомэск, открывая дверцу. Выглянула, удивилась:
— Сенатский корпус! А почему ехали так долго? Тут же пешком пять минут!
Стеклышки победно блеснули:
— А поговорить? Слюшай, Зотова, я еще и в футбол играю. Хавбек! Скоро будем собственную команду создавать. Со мной не соскучишься! Ну что, не будешь злиться?
Кавалерист-девица подумала, руку протянула:
— Ладно, не стану. Только за твою команду, уж извини, болеть не обещаю.
Дверцей постаралась не хлопать. Невежливо будет.
* * *
— Скорее, товарищ Зотова, скорее! Мы вас с самого утра ищем, найти не можем.
И снова Ольгу тащили. Не волоком, правда, всего лишь за руку, со ступеньки на ступеньку вздергивая.
— Хорошо еще, догадался, друзьям позвонил!.. Ну, скорее, ну, пожалуйста! Ждут вас очень…
Товарищ Москвин-белесый в этот утро не говорил — медом растекался. Руку, однако, не отпускал, держал крепко. Приходилось через ступеньки чуть ли не прыгать. Первый этаж, второй…
Медовость белесого Зотову не слишком озаботила. Чего с флюгера взять? Но к кому же ее волокут, если сам Орграспред Москвин в проводниках оказался? К товарищу Каменеву? Его кабинет на втором этаже, а они уже к третьему близко.
— Поспешите, товарищ Зотова, поспешите! И помните, мы с вами — друзья. Я всегда к вам — со всей, можно сказать, душой!..
Третий этаж. Направо — пустой кабинет Вождя и квартира его, тоже пустая. Значит, налево? Налево! Гулкий коридор, ковровая дорожка под ногами, по обоим сторонам — высокие белые двери…
— Пришли! Сюда, пожалуйста! Не забудете, товарища Зотова?
Ольга взялась за яркую начищенную медь, на себя потянула.
— Я всегда вам помогал!.. — уже в спину, легким рикошетом.
…Приемная, тяжелые шторы на окнах, незнакомый секретарь в зеленом френче за тяжелым дубовым столом. Увидев Ольгу, неспешно встал, шевельнул узкими губами:
— Прошу обождать! Присаживайтесь.
Бесшумно открыл дверь кабинета, исчез. Садиться кавалерист-девица не стала. Насиделась уже! Все равно сейчас неведомое начальство по стойке «смирно» поставит, начнет душевный разговор… Вроде, и не виновата ни в чем. И не страшно даже.
Устала! Будь, что будет!..
— Прошу!..
Секретарь, оказывается, уже вернуться успел. На узких губах — честная служебная улыбка.
— Прямо — и налево, к окну…
Открыл дверь, кивнул, словно ободряя. Бывший замкомэск перешагнула порог — и старую сказку вспомнила. Вот она, пещера дракона! Только драться с чудищем не придется, кончились силы. Прошла по ковру, налево взглянула, где окна за шторами пряталась. Никого!
— Вас тоже к начальству вызвали?
Обернулась, обмерла:
— Валериан Владимирович!..
Куйбышев протянул руку-лопату, подмигнул:
— Как говориться, пока начальство ушло. Здравствуйте, Ольга Вячеславовна!..
— Зд-драствуйте!..
Протянула ладонь, вздрогнула, пальцы его почувствовав. Радостно — и страшно. Кто она теперь для товарища Куйбышева? Про неё, небось, с три короба наплели, грязи не пожалели. Много здесь, в Сенатском корпусе, добрых людей, не спрячешься…
Куйбышев, смерив недоверчивым взглядом огромной Т-образный стол, ухватил крепкой рукой один из стульев, поставил у стены:
— Прошу! Туда пока не приглашаю. Неуютно! Сидишь за столом и все ждешь, когда выговор впаяют. Хорошо, если без занесения!..
Девушка наконец-то улыбнулась. Валериан Владимирович и себе стул принес, рядом пристроил. Садиться, однако, не стал. Наклонился, чуть дрогнул лицом-черепом:
— Ольга!..
Зотова попыталась стать, но тяжелая ладонь легла на плечо.
— Прежде всего… Дело, которое на вас завели, все протоколы и прочую гадость, я сжег. Тех двоих, что посмели поднять на вас руку, отдал под трибунал. А если кто-то попытается вас обидеть, я его просто убью!
Огромная ладонь сжалась в кулак.
— И еще! — яркие губы внезапно улыбнулись. — Шпионское гнездо в вашем секторе я разогнал к чертовой матери. Бодрову велел выслать без право возвращения в СССР. Нечего наглеть!..
— Здорово! — выдохнула Ольга. — Вы, Валериан Владимирович, волшебник какой-то!..
Куйбышев провел ладонью по черной гриве, смущенно кашлянул. Потом вновь стал серьезным:
— Итак, Ольга Вячеславовна, вам больше ничего не угрожает. И в том даю страшную клятву Омского кадетского корпуса.
Поднял вверх сложенные пальцы — указательный и средний.
— За нарушение, как я вам уже докладывал, вечный позор с исключением из текста «Звериады». Правда, правда, правда!..
Девушка хотела ответить, но вместо слов до боли закусила ладонь. Что скажешь, как поблагодаришь? Ничего больше не угрожает… Улетел Ангел, промахнулась Смерть!
Куйбышев ждал спокойно, не торопил. Наконец, Зотова, все-таки выговорила:
— Спасибо вам! Спасибо!..
Ладонь-лопата рассекла воздух:
— Забыли!
Ольга встала, оглянулась неуверенно. Пуст кабинет, ушло начальство, но мало ли кто под столом спрятался?
— Валериан Владимирович! — вздохнула. — Можно я вам, по секрету…
Увидев улыбку, ободрилась, заговорила, слова глотая:
— Когда мне плохо… совсем плохо было… я вас вспоминала… Только вы не подумайте, просто вспоминала… Как вы… Как вы стихи Бодлера читали… Валериан Владимирович, прочитайте еще! Пожалуйста!..
Куйбышев поглядел прямо в глаза:
— Ваша просьба — закон!
Наклонился, зашептал еле слышно:
— Дорогая нагою была, но на ней
мне в угоду браслеты да бусы звенели,
и смотрела она и вольней, и властней,
и блаженней рабынь на гаремной постели.
Пляшет мир драгоценностей, звоном дразня,
ударяет по золоту и самоцветам.
В этих чистых вещах восхищает меня
сочетанье внезапное звука со светом…
Улыбнулся, поднес палец губам:
— И хватит! В дальнейшем будем читать Бодлера исключительно во внеслужебное время. Если, конечно, Ольга, вы захотите.
Зотова быстро кивнула — раз, другой, третий. Затем, спохватившись, прохрипела, глядя в белый потолок:
— Извините! С нервами что-то. Обещаю, что больше не повторится. В смысле, в рабочее время.
Секретарь ЦК товарищ Куйбышев стер улыбку с лица:
— Договорились! А теперь прошу к столу.
— Начальство пришло? — поняла Ольга.
Бывший кадет Омского корпуса поглядел серьезно:
— Пришло…
И шагнул к верхушке буквы «Т», к верхней ее перекладине.
* * *
— …Нынешний год очень тяжелый. К сожалению, товарищ Зотова, самое страшное еще впереди. В ближайшие дни мы ждем скорбных вестей из Горок. Дмитрий Ильич и его коллеги-врачи делают все возможное и невозможное, но наука, увы, бессильна. Пора думать, как жить без Вождя. В этот тяжелый час партия вправе потребовать от каждого коммуниста полной отдачи. И от вас в том числе!
— Так точно! — отчеканила Ольга Зотова, член РКП(б) с 1919-го. — Можете на меня рассчитывать, товарищ Куйбышев!
Теперь все было правильно. Секретарь ЦК — во главе стола, бывшая заведующая сектором на два стула ниже, как раз посередине вертикальной черты буквы «Т».
— Политбюро решило, что после смерти Вождя товарищ Каменев будет избран Председателем РКП(б). Мне придется возглавить Секретариат ЦК и, возможно, Совнарком. Такое совмещение продлится недолго, но пока его не избежать. Опасность переворота не устранена, зиновьевцы и троцкисты готовы расколоть партию. Мы будем действовать строго по закону и уставу РКП(б), но щадить врагов не станем. Повторяю! Беззакония не допустим, но закон должен служить нам, а не врагам СССР!
— Так точно! — повторила бывший замкомэск. — Понимаю!..
Куйбышев кивнул, поглядел серьезно:
— Вот и прекрасно! Мне понадобится свой аппарат, личная канцелярия. Без этого — никак, но есть большая опасность, что вырастит бюрократический монстр, который начнет жрать всех подряд, пока не проглотит меня самого, а потом и всю страну.
— Дракон в пещере! — выдохнула Ольга. — Тот, что золото стережет!
Секретарь ЦК поглядел прямо в глаза:
— Знаете сказку? Да, именно так! Поэтому мне нужен человек, который не позволит дракону вырасти. Руководитель моего личного аппарата — честный, преданный, трудолюбивый, смелый. Этого человека ждет поистине адова работа. Могу лишь обещать, что стану помогать ему во всем — и никогда не предам. Это должность для вас, товарищ Зотова! Вы согласны?
Ольга вскочила, попыталась что-то сказать, подавилась воздухом…
…Да! Да! Да! Да-а-а!..
Не успела… Встала перед глазами криво намалеванная надпись на деревянной табличке: «Вырыпаев В. И.» Рыжая земля на могиле, пьяные ухмылки копачей…
— Товарищ Куйбышев! То, что вы сказали — правильно. И работа эта — очень нужная…
Звонко звучал голос бывшей гимназистки, словно на экзамене, от которого жизнь зависит.
— Я буду делать все, что надо. Если понадобиться умереть — умру. Но не во мне дело. Закон все равно станут нарушать. Будут неправые аресты, и людей бить не перестанут, и даже убивать. Чтобы исправить такое, целая жизнь понадобится. Смогу я за невинных заступаться? Станете вы меня слушать? Не о милости просить буду, о справедливости только, о том, чтобы закон соблюдали. А без этого и вы, и я драконами обернемся — и даже не заметим!
Выговорила. Умолкла. Товарищ Куйбышев тоже встал, о зеленое сукно столешницы кулаком оперся. Поглядел сурово:
— «И оставил за собою право печаловаться за невинно гонимых и говорить царю о правде…» Согласен, товарищ Зотова. Это право навсегда останется за вами!
Протянул ладонь-лопату, улыбнулся уголками губ:
— Да не станем драконами!..
Пожатие было крепким до боли. Ольга, облегченно вздохнув, улыбнулась в ответ. Но что-то не отпускало, острыми колючками цепляя сердце. В той же сказке говорилось, будто драконам верить нельзя, драконы всегда лгут!
Но причем здесь дракон? Это же Валериан Владимирович!..
