Глава 12
Родители Хендрикс еще не спали, когда она толкнула входную дверь и прокралась мимо гостиной, держа в одной руке обувь, с которой капало. Мама и папа уютно устроились вдвоем на диване, потягивая вино и вглядываясь в нечто, что Хендрикс не могла увидеть из коридора. Нарочито медленный голос Дэвида Аттенборо доносился из динамиков.
Хендрикс смутилась. Похоже, у них было что-то вроде свидания.
Это было одновременно и отвратительно, и восхитительно. Отец многозначительно посмотрел на наручные часы.
– Ты вернулась домой за час до наступления комендантского часа, – хмыкнул он.
– В Филадельфии такого не было, – добавила мать, подняв брови.
– Не привыкайте, – сказала Хендрикс, направляясь к лестнице. – Ладно, народ, продолжайте заниматься… чем бы вы тут ни занимались.
– Ты сегодня повеселилась, дорогая? – спросила ее мама.
– Да! – откликнулась Хендрикс с лестницы. – Повеселилась.
Она завернула за угол в свою спальню, и как раз перед тем, как закрыть дверь, услышала, как папа сказал:
– А тебе не показалось, что она мокрая?
Хендрикс быстро переоделась в пижаму и поспешила закончить приготовления ко сну, скрутила волосы в неаккуратный узел и нанесла тканевую маску, которая сделала ее похожей на тигра. Она тихонько напевала песенку, что играла в машине Коннора, и пританцовывала, пока чистила зубы.
Она ничего не могла с этим поделать. Впервые с тех пор, как она переехала в тоскливый маленький Дрерфорд, Хендрикс начала чувствовать, что это место может стать домом. В конце концов, она прыгнула в этот чертов карьер! Коннор сказал, что теперь она точно местная, официально.
Хендрикс улыбнулась и выплюнула зубную пасту в раковину.
Она заползла в кровать, выключив свет и прижавшись к подушкам. Девушку окутала темнота комнаты. От пива, выпитого на вечеринке, ее неудержимо клонило в сон.
Мяу.
Ее глаза, моргнув, снова распахнулись. Это был такой странный звук, который ты, вроде, уверен, что слышал, но в следующее мгновение не понимаешь, был ли он реальным или частью твоего сна.
Хендрикс долго вглядывалась в темноту, напрягая не только глаза, но и все мышцы тела.
«Ты ничего не слышала, – сказала она себе. – Это просто твое воображение. Просто сон».
Веки снова стали тяжелыми. Она почувствовала, что понемногу утопает в подушках, дыхание стало поверхностным…
А затем матрас сдвинулся, будто кто-то присел в изножие ее кровати. Хендрикс почувствовала, как что-то коснулось ее ноги, отчего по коже тут же побежали мурашки.
Отвратительная волна страха накатила на нее. Она резко повернула голову, внезапно полностью проснувшись. Хендрикс ничего не видела, хотя моргала и старательно таращилась в темноту.
Она знала, что там что-то есть. Она все еще чувствовала, как матрац перекошен, совсем немного, к ее ноге, прогнувшийся под весом того, что все еще находилось там.
Ее грудь сжалась, и уши наполнил странный звук, похожий на радиопомехи. Она крепко зажмурилась.
«Это все ненастоящее, – сказала она себе, сжимая край одеяла в кулаках. – Это просто расстройство, ПТСР, это не…»
И вдруг вес исчез так же внезапно, как и появился.
Хендрикс снова смогла дышать. Все еще дрожа, она попыталась закрыть глаза, но ее тело окоченело. Она не могла даже подумать о том, чтобы заснуть сейчас.
Затем…
– А кто у нас хороший котик?
Хендрикс села прямо, ее сердце колотилось. Она определенно слышала это.
Звучало как будто откуда-то из гостиной.
Она вылезла из кровати и подкралась к двери своей спальни. Крошечные волоски встали дыбом на шее. Она прижала ухо к дереву, прислушиваясь.
Девушка услышала отдаленный шум телевизора внизу, ровное тарахтение генератора шума Брейди, дребезжание ветра в окнах. Но это было все.
Хендрикс медленно выдохнула, дыхание перехватило. Она ничего не слышала. Но ей надо было увидеть, что там, чтобы знать наверняка.
Стиснув зубы, она опустила руку на дверную ручку и повернула ее, стараясь не дать защелке клацнуть. Хендрикс приоткрыла дверь, и от этого движения полиэтилен, висящий на стенах, зашуршал. Она застыла, дрожь прокатилась по коже.
Хендрикс уставилась на густые тени за полиэтиленом. Там не было ничего, только изоляция, необработанные деревянные балки, проводка и прочее.
Но она представила, что кто-то прячется в узком пространстве между изоляцией и пластиком.
Желудок скрутило. Она вонзила ногти в ладони, изо всех сил стараясь не моргать.
«Это не Грейсон, – сказала она себе. – Грейсон в Филадельфии».
Быстро, прежде чем смогла отговорить себя от этого, она пересекла зал и разорвала полиэтилен.
Никого.
Сердцебиение стало замедляться.
Затем, из ниоткуда, хриплый голос девочки сказал:
– Не делай ему больно. Пожалуйста.
– И что ты собираешься делать с этим? – произнес голос парня, глубокий и жестокий, звучавший, казалось, прямо за ее спиной. Хендрикс стиснула зубы, когда по спине прошел озноб. Она обернулась, но в коридоре по-прежнему было пусто.
Она повернулась на месте, глаза скользили по тени, бликующей на полу. Это был какой-то трюк с акустикой, так ведь сказал ее отец? Возможно, она слышала телевизор внизу, а дом только создавал впечатление, будто голоса доносятся откуда-то сзади?
Она хотела в это верить. Но не могла заставить себя вернуться в спальню. Коридор был узким и коротким. Бельевой шкаф был встроен в стену примерно в середине этого прохода, но дверцы еще не были установлены, так что Хендрикс могла ясно видеть, что там ничего и никого нет.
Она сжала кулаки, затаив дыхание в ожидании любого нового звука или движения.
– Хорошо, я отпущу его, – сказал мужской голос.
Она услышала, как что-то ударилось о стену – стену, которой на самом деле не было – и вздрогнула так сильно, что потеряла равновесие и споткнулась на ровном месте.
Она тяжело приземлилась на спину, ударившись головой об пол. На мгновение в глазах засверкали звездочки.
Полиэтилен, свисающий со стены над ней, слегка зашелестел.
– Хендрикс? – позвал ее папа внизу. – Все в порядке?
Дыхание Хендрикс стало прерывистым. Она хотела окликнуть его, сказать, что творится какая-то страшная фигня, но чувствовала себя оцепеневшей.
Горячее дыхание овеяло щеку. Она чувствовала запах чего-то сладкого – одеколон – и на мгновение этот аромат стал настолько тяжелым, что забил ей горло. Она начала задыхаться.
Вдруг ее сознание переключилось…
Дрерфорда больше не было. Она очутилась в Филадельфии, на вечеринке Кэти Маллиган после выпускного вечера, и приблизилась к входной двери, потянувшись к щеколде.
А затем позади нее оказался Грейсон, одной рукой он прижал дверь, чтобы она не могла открыть ее. Другой рукой убрал волосы с ее шеи и прошептал ей на ухо:
– Не смей позорить меня здесь.
Хендрикс все еще чувствовала аромат его одеколона, кисловатый запах перегара в его дыхании. Она чувствовала его руки, холодные и сильные, вокруг ее запястий…
Ее глаза открылись, и вот она снова в Дрерфорде, лежит на полу своего нового дома. Хендрикс чувствовала себя обессиленной, оцепеневшей. Над ней висел груз, прижимающий ее к земле. Она чувствовала, как будто тонет.
«Нет, – подумала она. – Только не это. Только не здесь».
И тогда это – что бы это ни было – исчезло. Ее отпустило.
– Хендрикс? – В этот раз папа стоял у подножия лестницы. – Ты что-то уронила?
– Я в порядке, – отозвалась Хендрикс. Она заставила себя приподняться на локтях и оглядела пустой коридор. Пульс грохотал в ушах. Что бы она ни слышала, что бы ни чувствовала, этого там уже не было.
Она вернулась в свою комнату и рухнула на кровать, натянув одеяло до самого подбородка. И тогда она заметила, что экран ее мобильного телефона загорелся. У нее был пропущенный звонок.
Дрожащими пальцами она взяла трубку. Еще до того, как она увидела имя на экране, она уже знала, от кого был этот звонок.
От Грейсона.
