Маэстро Салазар времени зря не терял и успел сцепиться с чернобородым Хлодвигом Кранцем. Когда я вышел на задний двор, бретеры яростно топорщили усы и хватались за рукояти шпаг, правда даже не пытаясь при этом вытянуть клинки из ножен. Уве наблюдал за происходящим широко распахнутыми глазами, а вот парни из охраны Адалинды лишь посмеивались над остротами и колкостями, коими осыпали друг друга задиры. Бывалые рубаки прекрасно понимали, что, реши сеньоры всерьез пустить друг другу кровь, давно бы уже перешли от упражнений в остроумии к поединку.

– Уве, займись лошадьми! – распорядился я, направился к выходу на площадь и махнул подручному. – Мик, идем!

Маэстро Салазар издевательски вежливо поклонился главе охраны маркизы и поспешил за мной, не дожидаясь ответной реакции оппонента. Да ее и не последовало, поскольку в стычке не была заинтересована ни одна из сторон.

На площади Микаэль нагнал меня, зашагал сбоку и спросил:

– Как прошел разговор?

– Познавательно, – скривился я и указал на вершину пирамиды. – Поговорим наверху.

– Это действительно необходимо? – поразился бретер.

– Проведем рекогносцировку на местности.

– Так точно, сеньор обер-фейерверкер! – дурашливо выпалил маэстро Салазар, припомнив мой чин в роте Сизых псов.

Я только вздохнул и двинулся к пирамиде. Уступы грандиозного сооружения достигали высоты в половину человеческого роста, но по центру каждого из ребер к вершине тянулись лестницы с обколотыми и неровными, но все же вполне пригодными для подъема ступенями. Начинались они у темных провалов, ведущих во внутренние коридоры; прежде там были установлены статуи, теперь громоздились груды обломков. Да и сама пирамида раньше была облицована лунным мрамором, но сейчас островки молочно-белого, с серебристыми прожилками камня сохранились только на углах, откуда их не удалось сколоть некогда орудовавшим в городе мародерам.

Очень скоро дыхание сбилось, поэтому на лестнице мы не разговаривали, да и на вершине первое время молчали, потрясенно озираясь по сторонам. Пирамида возвышалась над всем городом, вид с нее открывался просто великолепный. А еще наверху было удивительно душно, несмотря на сильный ветер. От камней словно поднимался жар, он окутывал незримым маревом и дурманил сознание. Отголоски древних жертвоприношений намертво въелись в наш мир и отравили эфир, первозданная сила отдавалась в голове учащенным сердцебиением, в ушах жужжали призрачные осы. И вместе с тем присутствия запределья не ощущалось. У этого места силы не имелось хозяина на той стороне, и грань между реальностями была крепка. Крепка – пока не взошла полная луна.

– Чувствуешь это? – спросил я у Микаэля.

Тот сплюнул под ноги.

– Мерзость-мерзость.

– Но какой вид! – тягостно вздохнул я. – Будто с высоты птичьего полета на город смотришь!

Маэстро Салазар только фыркнул и спросил:

– Что наплела тебе эта стерва?

Я усмехнулся:

– Между вами точно ничего не было? Ты, часом, не пытался задрать Адалинде юбку?

– Не заговаривай мне зубы, Филипп! Не выйдет!

– И в мыслях не было, – пожал я плечами и направился к алтарю.

Его явно пытались скинуть вниз, но, даже будучи расколотой на несколько частей, массивная плита оказалась слишком тяжела. Рядом с ней, в самом центре вершины обнаружилось круглое отверстие с уходившими вертикально вниз стенками отполированного камня. Немного дальше обнаружилась и винтовая лестница.

Я присел на краешек алтаря и вкратце пересказал услышанную от маркизы цу Лидорф историю.

Микаэль задумчиво подергал себя за ус и спросил:

– Ты веришь ей? Она могла все это выдумать, чтобы прикрыть свой зад!

– Могла, – подтвердил я. – Но тогда и близко не подпустила бы нас к ведьме.

– Ха! – усмехнулся маэстро Салазар. – Даже если мы не заблудимся в этой драной пирамиде, нас могут убить после. У них три ритуалиста и десять бойцов, не забывай!

– Ты ведь не просто так поцапался с Кранцем – что скажешь о нем?

– Пока что он ничего против нас не имеет.

– Вот видишь!

– Это ни о чем не говорит. Кранц – наемник, он без колебаний выполнит любой приказ.

– Последует ли этот приказ – вот в чем вопрос. Что касается блужданий в пирамиде, с этим больших сложностей не возникнет, – сказал я и выложил на камень полученные от маркизы листы, а для надежности придавил их стилетом и несколькими монетами. Сверху оказалась карта Айверга с подробно прорисованными окрестностями Уллимонтиса, дальше шел план самого города, а на остальных бумагах обнаружились схемы внутренних помещений пирамиды.

Маэстро Салазар презрительно фыркнул.

– А если мы не отыщем ведьму? Что тогда? Уберемся отсюда, поджав хвост, несолоно хлебавши? – Черные глаза бретера яростно сверкнули. – Надо брать маркизу за глотку и выбивать ответы!

– Кто говорил о трех ритуалистах и десятке бойцов? – скривился я. – И потом, у меня есть что предложить Адалинде в обмен на информацию. Так что особо усердствовать с ведьмой не будем. Войти внутрь – войдем, а там станем действовать по обстоятельствам.

– Ты о чем? – удивился Микаэль и сразу сообразил. – Хочешь рассказать ей о кознях муженька? Не выйдет, Филипп! Она тебе не поверит!

Я продемонстрировал перстень с окруженной изумрудами янтарной звездой. Маэстро Салазар хмыкнул и спросил:

– Тогда к чему это все? Почему не договориться с маркизой прямо сейчас и не убраться отсюда сегодня же?

– Сейчас все помыслы Адалинды заняты полнолунием, ведьмой и обрядом. Она даже слушать ничего не стала!

– О женщины! – протянул маэстро Салазар. – Непостоянны, как бокал вина, и столь же мимолетна их красота! – Он вдруг осекся и посмотрел на меня. – Филипп, а что если нас отсылают в пирамиду, желая без помех провести обряд на ее вершине?

Я выругался. Вполне резонное предположение бретера душевного спокойствия мне отнюдь не прибавило.

К ужину я ни мыться, ни переодеваться не стал. Просто не успел. Накрыли Адалинде отдельно от остальных; помимо меня за столом компанию маркизе составили три ритуалиста, служивших под ее началом в риерском отделении Вселенской комиссии. Из этой троицы знакомым оказался лишь встретивший нас рыжий магистр-надзирающий, белокожий и зеленоглазый, с тонкими чертами гладковыбритого лица и пребывавшими в вечном треморе тонкими пальцами. Звали его, как я припомнил, Эмиль Фогель, и болтал он просто без умолка, при этом умудряясь не сказать ничего существенного или хоть как-то связанного с работой. Парочка же экспертов, коих маркиза именовала Юргеном и Клаусом, напротив, отличалась немногословностью и неторопливостью, если не сказать – основательностью в движениях. Из-за одинаковой одежды и манеры поведения они казались братьями, даром что один был шатеном, а другой черняв, да и сложением отличались кардинально. Весу в дородном Юргене было в полтора раза больше, чем в тощем Клаусе.

Обещанных фазанов приготовили на открытом огне, к ним откупорили бутылку вина, на этот раз – белого. Я засиживаться за столом не стал, быстро поужинал и откланялся. Общество чужака определенно тяготило подчиненных Адалинды, да и у меня коллеги каких-либо теплых чувств не вызывали.

Так что я спустился на первый этаж и отыскал ту самую ванную комнату, о которой обмолвилась в разговоре маркиза. Проблему засорившихся труб решили самым кардинальным образом – разломав стену, и сейчас из дыры в утопленную в полу ванну хлестала струя не слишком горячей, скорее, даже просто теплой воды.

По счастью, это помещение погромщики своим вниманием не почтили, мрамор ванны остался невредим, а многовековую грязь и мусор отсюда уже вычистили. Я скинул на сухое место плащ и камзол, затем избавился от перевязи и с превеликим облегчением стянул с себя кольчугу, а после и стеганый жакет. Затем разделся, осторожно ступил в воду и улегся на гладкое каменное ложе. Памятуя о недавних событиях, шпагу и магический жезл положил так, чтобы без труда дотянуться до них рукой; им, в отличие от пистолей, брызги повредить не могли.

Грязную воду вмиг унесло в сток, ванна вновь очистилась, и какое-то время я просто бездумно медитировал, наслаждаясь теплом, а потом насторожился, заслышав шаги. Как оказалось, это пожаловала Марта.

– Ты что творишь? – возмутился я, когда девчонка принялась раздеваться. – А если увидит кто?

– Плевать! – коротко отозвалась ведьма, оголилась и без всякого стеснения присоединилась ко мне в ванне, благо размеры той позволяли осуществлять водные процедуры втроем или даже вчетвером.

Марта блаженно застонала, перехватила мой неодобрительный взгляд и беспечно улыбнулась.

– Филипп! Поверь, до нас нет никому дела! Не в этом жутком месте!

Ведьма, несомненно, заблуждалась, но, когда она скользнула ближе, я отстраняться не стал и, напротив, притянул худенькую девчонку к себе.

Кто знает, что день грядущий нам готовит? Уверен, неведомо то даже ангелам небесным, хотя бы по той простой причине, что нет им до нас грешных никакого дела. Так стоит ли упускать возможность почувствовать себя по-настоящему живым?

Еще и полнолуние это, чтоб его…

К несению караулов нас не привлекали, так что в кои-то веки удалось нормально выспаться. Когда я утром спустился на задний двор, где над костерком побулькивала в котелке каша, маэстро Салазар с Хлодвигом Кранцем опять собачились, но уже без вчерашней экспрессии и задора, просто убивали время, не желая думать о предстоящей охоте на ведьму.

После плотного завтрака я увел всех в одну из расчищенных комнат и начал разбирать с Микаэлем запутанные планы пирамиды, а Уве велел перекроить плетение защитного полога для отражения магических атак. Едва ли у старухи при себе окажется мушкет или арбалет, а вот чарами ведьма нас попробует приложить непременно. Марта отрабатывала перехват управления щитом и накачку его силой, маэстро Салазар, как обычно, отпускал в ее адрес ехидные замечания, но изредка тяжко вздыхал и все же давал дельные советы. Мне приходилось контролировать и школяра, и ведьму, иначе они запросто могли по недомыслию не оставить от дворца и камня на камне.

За весь день отвлеклись от подготовки, лишь когда подошло время обеда, да еще раз заглянула сеньора Белладонна. Невесть с чего она пристально уставилась на Марту, потом понимающе хмыкнула.

– Да, это все объясняет!

Льдисто-серые глаза ведьмы недобро блеснули, я предостерегающе поднял руку и спросил маркизу:

– О чем это ты, Адалинда?

– Я своим ушам не поверила, дорогой мой Филипп, когда рассказали, что ты… плескался в ванне с собственным слугой, – последовал спокойный ответ.

Уве смущенно отвернулся, Микаэль ухмыльнулся в усы, я вздохнул. Никак не отреагировала на прозвучавшую тираду одна Марта.

– Это все? – поинтересовался я, поворошив лежавшие перед собой листы.

– Нет! – резко бросила сеньора Белладонна. – Ты совсем заморил девочку, я распоряжусь сварить суп!

– Как тебе будет угодно. Но если действительно хочешь помочь, выдели нам на обратную дорогу одну из заводных лошадей.

– Распоряжусь, – пообещала маркиза цу Лидорф и покинула комнату.

Готов поклясться, ее буквально распирало от смеха. Ангелы небесные! Еще только сплетен на этот счет не хватало…

– Стерва! – не сдержалась Марта. – Лошадь жирная!

– Зря ты так, – покачал головой маэстро Салазар, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. – Супчик нам и в самом деле не помешает.

– Да подавись им!

Я откашлялся и потребовал:

– Не отвлекаемся! Продолжаем!

За два часа до заката я отпустил всех перевести дух, а сам уселся у окна, успокоил дыхание и погрузился в неглубокий транс, желая усилить ток внутренней энергии, сделать его более ровным и стабильным. Мой увечный дар не оставлял шансов особо преуспеть в этом начинании, но кое-что сделать все же удалось. К тому времени, когда заброшенный город утонул в сумерках, а на краешек неба выполз бледный пока еще круг луны, я стал чувствовать незримую стихию куда острее прежнего.

– Почему мы одни идем в пирамиду? – не к месту задался Уве резонным в общем-то вопросом. – Почему нас не сопровождают люди ее светлости?

– Сколько нужно магистров для ареста ведьмы? – с усмешкой ответил я.

– Но почему именно мы?

Микаэль поднял глаза к небу и обреченно вздохнул.

– Неужто на факультет тайных искусств теперь принимают полных неучей? Да любому грамматику такая задачка по зубам!

– Поясни, – попросил Уве, набычившись.

– У пирамиды четыре стороны, выходы имеются на каждой из них. При маркизе три колдуна, плюс она сама – получается по ритуалисту на выход. Еще два – три бойца каждому в поддержку, это не так уж и много. А иначе никак – простецам ведьма легко головы заморочит.

– Именно, – согласился я с рассуждениями бретера. – Нам досталась роль загонщиков, такие дела.

– Что бы они без нас делали… – проворчала Марта, оторвавшись от изучения режущей кромки здоровенного кухонного ножа, доставшегося ей от рёгенмарского людоеда. Меня эта железяка нервировала, а вот ведьме чем-то приглянулась.

– Что бы делали? – и тут не полез маэстро Салазар за словом в карман. – То же, что будут делать, если наши блуждания по катакомбам не принесут должного результата. Войдут в пирамиду одновременно с четырех разных сторон и станут молиться об удаче.

– Нам удача тоже не повредит, – поежился Уве, немного помялся и обратился ко мне: – Магистр, касательно моего перехода к магистру Прантлу… Не уверен, что это стоящая идея.

– Да неужели? – поразился я перемене настроения слуги, который еще недавно чуть ли не прыгал от радости, добившись перевода.

– Он ведь, как и вы, колесит по всей империи, – пояснил свою мысль школяр. – Я просто подумал, а не согласится ли ее светлость принять меня на службу в риерское отделение? Имеет смысл просить об этом или мое присутствие будет напоминать ей обо всем, – он неопределенно повел рукой, – вот этом?

Микаэль с уважением похлопал в ладоши.

– Браво, мальчик! Ты становишься настоящим карьеристом!

Марта вопросительно посмотрела на меня, и я пояснил ведьме незнакомое слово:

– Карьерист – это человек, которого волнует повышение по службе больше самой службы.

– Магистр! – протянул Уве, краснея. – Зачем вы так?

– Ты все делаешь правильно, – похвалил я слугу. – Если наше предприятие увенчается успехом, я непременно переговорю насчет тебя с Адалиндой и уверен – она пойдет моей просьбе навстречу. Ты не кот в мешке, уже успел себя зарекомендовать.

Уве сразу успокоился и даже приободрился, а я обратил свое внимание на Марту. Если маэстро Салазара я знал как облупленного, то спокойствие девчонки можно было объяснить лишь недостаточно развитым воображением.

Ночь. Полнолуние. Место силы. Ведьма. Кровавый обряд.

Ангелы небесные! Да на меня самого при одной только мысли об этом начинает паника накатывать!

– Тебе идти необязательно, – сказал я Марте. – Ты не состоишь во Вселенской комиссии, я просто сопровождаю тебя к месту будущей учебы.

Девчонка лишь покривила уголок рта и вернулась к изучению ножа. Но нет, она тоже нервничала, слишком уж плотно были сжаты тонкие бледные губы, да и скулы заострились еще больше обычного, придавая и без того резкому лицу дополнительную жесткость. Все же не дура, понимает, что охотники на ведьму в любой момент могут превратиться из загонщиков в добычу.

Я вздохнул и начал подтягивать ремни. Ни шпагу, ни кольчугу брать не стал, плащ заменил на прочную кожаную куртку, через одно плечо перекинул ремень подсумка с парой ручных бомб, на другое повесил связку факелов. Микаэль помимо факелов прихватил еще и увесистый молот на длинной рукояти, а вот Уве и Марту мы нагружать не стали.

Когда вышли на площадь, у всех четырех входов в пирамиду и на ее вершине уже полыхали высоченные костры, люди Адалинды кидали в огонь кипы трав и подливали алхимические реагенты. Клубы тяжелого густого дыма стекали по ступеням и смешивались с эфиром, заставляя его сгущаться и сизым маревом колыхаться над каменными плитами. Во внутренние коридоры дым почти не проникал, там он нам не мог ни помочь, ни помешать.

Я потянул носом воздух и уловил нотки, присущие дыму крапивы, чертополоха, полыни, тысячелистника и множества других трав, и тогда Микаэль толкнул меня локтем в бок и указал на двух охранников, которые под присмотром Хлодвига Кранца и магистра Фогеля медленно шагали вокруг пирамиды, рассыпая из пузатого бочонка порох.

– Пальцами щелкнуть – и пуф! – выдохнул маэстро Салазар.

Я понял невысказанный им напрямую вопрос и поспешил за разъяснениями. Среди серых крупиц взрывчатой смеси серебрились добавленные в состав алхимические реагенты, но особо стабильности пороху это прибавить не могло, и опять же – зачем? Зачем понадобилось городить этот огород?

Облачившийся по случаю предстоящей баталии в кирасу и шлем, начальник охраны маркизы мой вопрос проигнорировал, а Эмиль Фогель с кислым видом потер руку об руку и все же соизволил ответить:

– Место силы – вы ведь чувствуете его, магистр? Оно посвящено луне, в полнолуние граница с запредельем здесь будет предельно тонка. Если ведьма совершит свой ритуал, то неминуемо прорвет ее. Подстраховка на случай бегства лишней не будет, не так ли?

Я кивнул. На какое-то время огонь, усиленный алхимическим составом, и в самом деле заблокирует место силы. Ненадолго, но иной раз для спасения шкуры может оказаться достаточно и такой малости. Главное не очутиться в этот момент внутри…

В пирамиду мы прошли не через центральный вход на восточной стороне, а через боковой на южной. Люди Адалинды несколько раз выбирались на разведку и отыскали неподалеку оттуда спуск в катакомбы, а меня переполняла иррациональная уверенность, что обряд будет свершен именно там – в подземелье.

Вблизи костра запах дыма предельно усилился, Уве закашлялся, а Марта прикрыла нос воротником, но по мере удаления по коридору глаза перестали слезиться и стало легче дышать. Правда, начало давить осознание того, что над нами высится неимоверная каменная громада, да и необычайно густой эфир словно лип к телу и замедлял движения.

– Милость небесная! – не выдержал Микаэль. – Будто через кисель идем!

– Помолчи! – попросил я и повыше поднял плевавший смолой факел.

Неровный свет выхватил из темноты первое пересечение с боковым коридором. Мы миновали его, затем повернули налево, после направо и очутились возле уходившей вниз винтовой лестницы. Ступени утопали в беспросветной черноте, и спускаться по ним не хотелось до скрежета зубовного, но ничего иного попросту не оставалось. Ведьма скрывалась где-то там.

– Уверен, Филипп? – шепнул мне маэстро Салазар. – С верхних уровней куда проще подняться к алтарю.

– Помнишь отверстие в крыше? Дыра обозначена на всех планах, полагаю, она пронизывает пирамиду насквозь. Может, жертвы и приносились на всеобщем обозрении, но святилище спрятано под землей. Наверняка там и состоится обряд.

– Среди записей не было плана катакомб, – напомнил Микаэль.

– И это говорит о многом, разве нет? – усмехнулся я, вытянул из перевязи пистоль и с ним в одной руке и воздетым к потолку факелом в другой начал спускаться по лестнице.

Внизу были точно такие же коридоры не шире и не уже верхних, разве что стены пестрели многочисленными сколами; в некоторых местах зияли сквозные дыры, – не иначе погромщики пытались отыскать скрытые ходы. Воздух в подземелье оказался сухим и затхлым, пол устилал густой слой пыли, но сколько я ни смотрел под ноги, не заметил на нем никаких следов.

– Пытаемся подобраться к центру, – объявил я.

Уве решил проявить инициативу и создал небольшой магический огонек, призванный всегда указывать на восток, но извращенный отголосками древних ритуалов эфир сначала придал сгустку пламени мертвенно-бледный оттенок, а после и вовсе погасил, растворив нехитрое плетение.

– Занятно, – хмыкнул Микаэль. – Тут особо не поколдуешь, как видно…

– Я справлюсь! – самоуверенно объявила Марта.

Я велел не тревожить незримую стихию попусту и зашагал по коридору, школяр с ведьмой шли следом, а замыкавший нашу процессию Микаэль на всех развилках помечал нужное направление куском мела. Лабиринт подземных переходов оказался куда сложнее планов верхних уровней, мы кружили по нему, беспрестанно упираясь в тупики или возвращаясь к уже отмеченным мелком перекресткам, да еще изредка попадались завалы, пробиться через которые не получилось бы даже с помощью молота.

Время тянулось мучительно медленно, его бег мы отмеряли факелами. Ноги мягко ступали по толстому слою пыли и песка, в глотке першило, на зубах скрипело, но воду приходилось беречь: с собой мы догадались прихватить только одну фляжку. Просто не рассчитывали, что застрянем здесь надолго. Поддетый под куртку стеганый жакет насквозь пропитался потом.

Попадавшиеся на пути комнаты обычно были завалены человеческими костями и при этом нисколько не походили на могильники. Создавалось впечатление, что здесь попросту перебили тех, кто искал укрытия в языческом святилище. Разоренные гробницы, впрочем, тоже попадались не раз и не два. Частенько под ногами звенели позеленевшие от времени медные безделушки, реже встречались ржавые обломки клинков и наконечники стрел, черепки и стеклянные осколки. Все более-менее ценное вынесли отсюда подчистую.

Но нам-то что с того? Не в поисках сокровищ блуждаем!

Удача улыбнулась на исходе первой связки факелов, когда окончательно опустела фляжка с водой; в одном из коридоров на глаза попались вырезанные на стенах изображения. Помимо уже знакомых по барельефам на зданиях обнаженных женщин-змей на них присутствовала луна во всех ее стадиях – от узенькой полоски серпа до идеального круга.

– Похоже, нам туда! – оживился я, но Марта потянула меня к неприметному проходу с голыми стенами и уходящими вниз ступенями.

– Там что-то происходит, – быстро произнесла она. – Я чувствую силу! Снова чувствую, Филипп! Только у нее другие оттенки, белые с розовым. Словно в кружку с молоком упала капля крови…

Я зажмурился и попытался разобраться в сотрясавших незримую стихию колебаниях, но противная липкость отравленного эфира немедленно накатила головокружением, а замеченная Мартой сила, очевидно, текла по какому-то недоступному моему восприятию уровню бытия. Ничего не оставалось, кроме как положиться на ощущения ведьмы.

Мы двинулись по указанному ею коридору и очень скоро наткнулись на следы недавнего пребывания здесь человека. В пыли явственно выделялся смазанный след, будто по полу проволокли тело или нечто схожее с ним размерами. Полоса выходила из одного прохода и скрывалась в другом, тут же громоздились явно не так давно притащенные сюда каменные обломки. Микаэль сунул пальцы за обшлаг камзола и предложил:

– Кинем монетку?

– Нам туда! – уверенно указала Марта на один из коридоров. – Сила бьется там!

– Бьется? – вдохнул я и скомандовал: – Быстрей!

Судя по сгоревшим факелам, приближался час полной луны.

Понемногу кривившийся широкой дугой коридор начало затапливать холодное сияние ночного светила, и я жестом велел всем остановиться, кинул факел на пол, а взамен него вытянул из перевязи второй пистоль. Пара увесистых свинцовых пуль – лучший аргумент в диспуте что с чернокнижником, что с ведьмой. Главное только первым взять слово.

– Вы за мной! – почти беззвучно шепнул я Уве и Марте. – Микаэль, прикрывай!

Лунное сияние лилось из бокового прохода, куда можно было заглянуть, лишь приблизившись вплотную. В обычных обстоятельствах я для начала закинул бы туда ручную бомбу, но внутри могла находиться дочь Адалинды, а вот так сразу списывать ее со счетов, не предприняв попытки спасти, было не по мне.

Рукавом куртки я стер с лица выступившую испарину и двинулся вперед, не без труда преодолевая давление с каждым шагом все больше сгущавшегося эфира. Сияние усилилось, по дальней стене заскользили кривые силуэты; я присмотрелся к ним и обомлел: теней было семь. Нас четверо, а теней – семь! И все их отбрасывал я!

– Филипп! – шикнул на меня Микаэль. – Уснул?

Я вздрогнул и рывком сбросил оцепенение. Уснул – именно так. Бодрствовать в ночь полнолуния – не лучшая затея, в эту ночь кошмары запросто могут стать явью.

– Идем!

Стоило только придвинуться к дверям, из которых лился призрачный свет, и слух царапнули едва слышные напевы. Я собрался с решимостью и шагнул от стены в просторное круглое помещение со сводчатым потолком. Из дыры в нем падал поток лунного сияния, и падал он прямиком на алтарь из молочно-белого камня и распростертую на нем черноволосую девицу, а уже после растекался по залу призрачным свечением, будто и не свет это был вовсе, а чистая сила.

Пальцы утопили спусковые крючки пистолей сразу, стоило только разглядеть силуэт сгорбленной фигуры. Грохот сдвоенного выстрела заметался, отражаясь от стен, заклубился пороховой дым. Пули прошили сгустившееся вокруг ведьмы сияние, и то словно бы даже померкло и стекло к ногам, перестав скрывать от наших взглядов старуху.

Свинцовые заряды угодили в грудь и живот, но ни одно из ранений прикончить сарцианку не смогло. Изуродованный бельмом глаз сверкнул серебром, напоенный лунным светом эфир вновь объял ведьму и в одно неуловимое мгновение излечил. А еще – изменил. Метаморфоза была воистину стремительной, дряблая кожа разгладилась, морщины сгинули без следа. Как, впрочем, и ноги – женский торс закачался на мощном змеином хвосте.

Преображенная ведьма, тело которой покрылось серебристой чешуей, сложила пальцы в замысловатую фигуру и что-то коротко прошипела. Незримая стихия словно выцвела и растеряла большинство своих неведомых простецам красок, лишилась сакральной глубины. Выставленный школяром щит просто выгорел, вмиг перестал существовать; Уве лишь вскрикнуть от неожиданности успел и только. Мои разряженные пистоли полетели на пол, а сарцианка уже соткала из смешанного с лунным блеском эфира сферу, плюнула в нее, и та расплескалась кислотным маревом, отгородила от нас ведьму отравленной стеной. Но не стеной, нет. Волной!

– Назад! – крикнул я, когда ядовитый эфир начал растекаться по лунному залу.

Микаэль рывком утянул Уве в коридор, а вот Марта и не подумала отступить. Она обратилась к разлитой кругом силе, ухватила сколько смогла, слепила в изумрудную звезду и швырнула прямиком в эфирное облако. То вспыхнуло и пролилось на пол самой квинтэссенцией смерти, вековая пыль загорелась синим пламенем, камень зашипел, оплавляясь и растворяясь, будто обрызганное кислотой железо.

Марта сцепила пальцы, шагнула вперед и вновь атаковала, на этот раз – голой силой. Да только это была чужая сила и чужое могущество. Волна ослепительного сияния на миг оплела старуху коконом молний, но не развеяла ее в прах и не сожгла душу, просто погасла. Эфир вокруг сарцианки сгустился и скрутился – или же переродился?! – в матово-белые щупальца. Чудовищные отростки потянулись к Марте, я ухватил ее за ворот и в развороте откинул назад, прямиком в объятия вновь шагнувшего в проход Микаэля. Бретер сграбастал девчонку и выволок в коридор. Песок скрипнул под носком моего сапога, лишенный всяческого изящества пируэт вновь развернул лицом к сарцианке, магический жезл резко крутанулся, но волшебная палочка мелькнула, не встретив сопротивления эфира. Расколоть незримую стихию и выгадать несколько драгоценных мгновений не вышло; в лунном зале та окончательно истлела, став тенью самой себя.

Щупальце метнулось, намереваясь обвиться вокруг меня и раздавить, я рассек его жезлом и спиной вперед вывалился в коридор. Упал, откатился в сторону, и второй призрачный отросток ударил в стену и выбил из нее каменное крошево. Мне удалось укоротить его резким махом волшебной палочки, но из лунного зала выползла сразу дюжина эфирных полос, извивавшихся и переплетавшихся меж собой будто змеи.

– Уве, полог! – крикнул я, отступая.

И Уве не подвел. За последнее время школяр изрядно поднаторел в создании всяческих щитов, поэтому не колебался и не мешкал, одним уверенным движением прочертил по серым плитам пола, стен и потолка контур завесы; жезл задымился, оставляя за собой на камне глубокую борозду. С хлопком натянулось непроницаемое для магии полотнище, но матовый экран сразу подернулся радужными разводами, какие возникают на мыльных пузырях, прежде чем те лопнут. Ладно хоть еще Марта не растерялась, ухватила Уве за руку и влила в его чары собственную силу. Ключевые узлы и контур полога немедленно приобрели оттенок дубовой коры, от них начало растекаться свечение цвета молодой листвы. Мерцание погасло, и сотканные из молочной белизны щупальца не смогли с ходу пробиться через щит, заелозили по нему, выискивая слабину.

И нашли. Острые концы проткнули не столь уж и плотное плетение, начали деформировать его, сминать и рвать. Я выхватил из подсумка ручную бомбу, сдвинул стопор заводного огнива и запалил фитиль.

– Магистр! Там же сеньорита! – в ужасе завопил Уве.

Я и слушать ничего не стал. Полог под напором щупалец проминался все сильнее, по стенам и полу зазмеились серебристые разводы изморози, похолодало, голову стиснули пальцы чужой воли, в ушах зазвучали шепотки. И тени! Тени на стенах пустились в пляс…

Без сомнений и колебаний я метнул ручную бомбу в дверь лунного зала с таким расчетом, чтобы чугунный шар отскочил от стены и откатился к центру помещения. Глазомер не подвел, и не дрогнула рука, а метнувшееся на перехват щупальце соскользнуло с чугунного корпуса, не сумев превозмочь силу нанесенных на него магических формул. Сразу громыхнул взрыв, и в коридор вырвались клубы сизого дыма, а эфирные отростки дрогнули и развеялись белесым маревом.

С волшебной палочкой в руке я первым вбежал в лунный зал и не обнаружил внутри ни ведьмы, ни девчонки, точнее – не было там их посеченных осколками тел. Дым неохотно развеивался и оседал, ел глаза и драл глотку, но даже так я сразу разглядел отсутствие брызг крови на стенах, хоть пустая алтарная плита и пестрела свежими сколами.

– Где она?! – хрипло каркнул круживший по залу с дагой в руке маэстро Салазар.

Я задрал голову и посмотрел в отверстие, через которое лился вниз лунный свет. Где-то наверху полыхнула ослепительная вспышка, с некоторой задержкой докатился в подземелье и отзвук мощных чар.

Упорхнула, тварь! Ну сильна…

– Уве! – рявкнул я на слугу. – Зеркальную печать силы на алтарь, быстро! Марта, укрепи ее, как укрепила полог!

Школяр вскочил на плиту лунного мрамора и замер, оценивая пропорции, а затем переложил жезл из левой руки в правую и принялся не прорезать им даже, а скорее, прорубать в незримой стихии щели. С бегством сарцианки эфирное поле понемногу начало приобретать свою изначальную глубину, и все же мы находились в самом средоточии древнего места силы и в час полнолуния эманации древних обрядов искажали и перекраивали тут саму реальность. Это предельно усложняло работу, поэтому Уве взял за основу наиболее легкую для исполнения схему, и пусть без всякого изящества, зато обстоятельно и мастеровито принялся добавлять черту за чертой и складывать их в пентакль. Чем дальше, тем чернее становилось на контрасте с лунным сиянием плетение, а потом школяр сиганул в сторону, и на миг обретшая материальность печать рухнула на алтарь, вышибла крошево, полыхнула на мраморе неровными всполохами мрачного огня. Марта протянула к нему руки и что-то негромко шепнула; терзавшее незримую стихию пламя перестало нервно биться, грозя погаснуть, стало мощным и ровным. Цвет его сменился с черного на изумрудный, затем вновь потемнел, лишь взметавшиеся к самому потолку языки так и остались насыщенно-зелеными.

– Все! – коротко выдохнула Марта и тяжело оперлась о стену. Я сунул волшебную палочку за пояс, поднял оброненные пистоли, магические формулы на стволах которых сияли будто раскаленные, и забросил руку девчонки себе на шею.

– Мик, выводи нас отсюда!

Брошенный в коридоре факел продолжал чадить и плеваться смолой, от него мы запалили еще два и поспешили на поиски путеводных отметин на стенах. Уве, хоть и шатался словно пьяный, от Микаэля не отставал, а вот мне приходилось тащить на себе Марту. И медлить было нельзя – отчего-то не оставляла уверенность, что промедление в нашем случае смерти подобно.

Обратный путь отложился в памяти урывками. Огни факелов, темные коридоры, белые штрихи условных обозначений на сером камне стен. Волнами накатывал со спины эфир, мерзкий и липкий, обжигающе-холодный. Дыхание паром вырывалось из пересохших глоток, под ногами клубилась пыль и невесть что еще, а мы бежали, бежали и бежали. Втащить Марту по винтовой лестнице оказалось для меня задачей непосильной, на помощь там пришел Микаэль, благо дальше выискивать путь уже не было нужды. Поворот, еще один – и вот уже впереди полыхает костер.

Когда вывалились наружу, дымный воздух показался самой свежестью, я дышал им и никак не мог надышаться. После глянул в небо и поразился неправдоподобно большой луне, зависшей точно над головами. Пирамида, напротив, растеряла львиную долю своей материальности, она словно частично сместилась из нашего мира, каменные блоки сделались полупрозрачными и слабо светились, будто бы даже немного оплывали и теряли строгость очертаний.

– Магистр! – закричали из темноты. – Быстрее к нам! Да скорее же! Скорее!

Тут я и сообразил, что у костра никто не дежурит и лишь на краю площади мигает в полумраке необычайно светлой ночи отблеск факела. А только двинулись от пирамиды, и реальность неуловимо исказилась, уплотнившийся эфир мягко потянул обратно, как утягивает на дно водоворот незадачливого пловца.

– Быстрее, магистр!

Пирамида затмила собой половину неба и нависла над головами, грозя рухнуть и завалить обломками, с превеликим трудом нам удалось преодолеть ее противоестественное притяжение и пересечь площадь. А стоило лишь шагнуть за рассыпанную по камням дорожку пороха, Эмиль Фогель тут же ткнул в нее факелом, и в обе стороны стремительно понеслись сыпавшие искрами огни. Полупрозрачная дымная пелена словно отсекла колоссальное строение, давление эфира разом ослабло.

– Магистр, надо уходить! – заторопился Фогель. – Ждем только вас!

– Как все прошло? – хрипло выдохнул я, когда мы трусцой побежали на задний двор приютившего нас дворца.

– Ведьма мертва, сеньорита спасена, – коротко ответил магистр, не став вдаваться в подробности.

Да, впрочем, когда забежали во двор, надобность в каких бы то ни было пояснениях отпала сама собой. Вновь принявшее человеческий облик тело ведьмы лежало на замаранной кровью дерюге, а Хлодвиг Кранц примеривался топором, готовясь отсечь ей голову. Как это обычно и бывает с одержимыми, посмертная трансформация оказалась неполной, на теле и лице местами сохранилась чешуя, от носа остались две узкие ноздри, молочно-белый левый глаз расчертила вертикальная щель змеиного зрачка, а торчавший из распахнутого рта противоестественно длинный язык был раздвоен на конце. С глухим отзвуком опустился топор, и отрубленная голова ведьмы отправилась в короб с солью.

Микаэля мертвая ведьма нисколько не интересовала, первым делом он порылся в наших навьюченных на осла пожитках и выудил из мешка две фляжки. Одну кинул мне, к другой приложился сам. Прополоскав рот и сплюнув, я с наслаждением промочил пересохшую глотку, затем напоил Марту и отдал остатки воды Уве.

– Смотрите, магистр! Сеньорита! – указал тот на спасенную девицу, которую уложили на закрепленное меж двумя лошадьми полотно.

Адалинда наблюдала за дочерью издали, воздух вокруг маркизы дрожал, искрился и колыхался из-за отголосков примененных в бою чар. Троице магов пришлось и того хуже: дородный Юрген с немалым трудом взобрался в седло, лицо его опухло, из носа сочилась кровь, Клаус шатался, словно пьяный, а волосы Эмиля Фогеля, как заметил только сейчас, встали дыбом и слегка дымились.

– Собираемся! – орал он, не выбирая выражений. – Шевелитесь, сучьи дети!

Охранники и без того носились, будто им причинные места скипидаром смазали.

– Столько силы, Филипп! – прошептала Марта, когда я подсаживал ее в седло. – Там была чертова прорва силы! Ты даже помыслить не можешь, сколько…

Льдисто-серые глаза ведьмы светились в полумраке двумя огоньками, я отвернулся. Отступил от лошади, и тогда свет зависшей над городом луны высветил на стене мою искаженную тень – гротескную фигуру, размытую и словно укутанную роем ос.

Святые небеса! Только не сейчас!

Я резко мотнул головой и зажмурился, а когда вновь открыл глаза, тень уже пришла в норму.

– Отправляемся! – послышалась команда, и наш отряд поскакал со двора, выехал на радиальный бульвар и понесся прочь, словно следом гнались все демоны запределья вместе взятые. Впрочем, до этого было не так уж и далеко! Взгляд, брошенный назад, заставил зашевелиться на затылке волосы. Лившееся с неба сияние полной луны напитывало плиты пирамиды силой, они растеряли изначальную серость и казались выточенными из глыб хрусталя, да еще и пульсировали призрачным серебристо-голубым огнем. И надо сказать, прежде этот оттенок мне доводилось лицезреть лишь истинным зрением…

На улице было светло точно днем, но из-за валявшихся тут и там обломков мы не могли гнать во весь опор, а по мере удаления от центра бег лошадей замедлялся все сильнее. Через обрушившиеся крыши и перекрытия луна светила в дома, мелькавшие в пустых провалах окон тени создавали жутковатую иллюзию, будто их давным-давно умершие обитатели следят за нами со злорадным интересом. Когда над головами наконец закачались кроны деревьев и я кинул последний взгляд на пирамиду, то с облегчением перевел дух: сияние камней начало понемногу затухать. Как видно, время истинного полнолуния миновало и порождения запределья не смогли прорвать границу между мирами, место силы осталось им неподвластно.

В лесу стало заметно темней, кони могли поломать ноги, а всадники – напороться на сучья, и кавалькада перешла на шаг. Уве поравнялся со мной и горестно вздохнул.

– Не слишком-то я проявил себя…

– Что за вздор? Ты нас всех спас! – возмутился я и обернулся к скакавшей сразу за нами ведьме. – Марта, присмотрись к сеньорите. Задействуй свой дар.

Лошади, меж которых уложили дочь Адалинды, замыкали процессию, за ними бежал лишь нагруженный нашими вещами осел, поэтому ведьма придержала коня, и тот еще больше замедлил шаг.

– Тебя это тоже касается, Микаэль! – сказал я бретеру и со значением добавил: – Составь свое мнение о… ее ауре.

Меня интересовало, как сильно сказалась на девушке накачка силой в ходе кровавых обрядов, и маэстро Салазар понятливо кивнул. Я же вновь обратился к школяру.

– Уве, твой вклад невозможно переоценить! – приободрил я слугу. – Полог защитил нас от зловредных чар, а печатью ты перекрыл ведьме единственный путь к отступлению!

– Но если бы не Марта…

– Столь сложные плетения ей не по зубам, она лишь поделилась силой. Послушай, Уве! Без тебя бы все сорвалось! Будь уверен, я поставлю ее светлость в известность об этом!

– Правда, магистр?

– Да прямо сейчас обо всем и расскажу! – пообещал я и стиснул бока скакуна коленями, заставляя того ускорить шаг. Обрадованный Уве поскакал следом.

Разумеется, мое нежелание откладывать разговор с Адалиндой было продиктовано отнюдь не стремлением устроить карьеру школяра. В первую очередь я хотел напомнить о заключенной нами сделке и выяснить, кому именно маркиза оказала услугу, отправив за решетку маэстро Салазара. Сказать начистоту, меня попросту разбирало от жгучего любопытства. Вот она – ниточка, торчащая из клубка моих неприятностей! Стоит только потянуть за нее – и получится вытащить на свет божий если и не виновника всех бед, то человека, чрезвычайно близкого к паутине заговора. У меня имелись кое-какие предположения на этот счет, и нестерпимо хотелось проверить их, а по возможности – еще и заручиться обещанием Адалинды дать официальные показания. Особо рассчитывать на это не стоило, но кто знает, как повернется жизнь?

Когда мой конь поравнялся с лошадью маркизы цу Лидорф, та прекратила хмуриться и благосклонно улыбнулась.

– Филипп, дорогой! Это ведь ты выгнал лису из норы?

– Мы сделали это, да, – подтвердил я. – И немалая заслуга в том Уве Толена, бакалавра тайных искусств и младшего клерка Вселенской комиссии.

– О-о-о! – многозначительно протянула сеньора Белладонна, и под ее пристальным взглядом школяр немедленно покраснел. Маркиза не стала и дальше смущать юношу и обратила свое внимание на меня. – Я помню о данном тебе обещании, Филипп, и при первой же возможности исполню его…

– Именно это я и хотел услышать, Адалинда, – улыбнулся я. – И, к слову, о юном даровании, которое временно находится у меня в услужении. Как оказалось, постоянные странствия изрядно утомили его и он задумывается об оседлой жизни…

– Расскажешь об этом в более подходящей обстановке, Филипп, – попросила сеньора Белладонна. – Прости, у меня сейчас голова занята совершенно иным.

Мы как раз добрались до городских окраин и миновали руины, в которых был обустроен наблюдательный пост. Заросшая высокой травой и кустарником дорога начала взбираться на холм, и наша процессия замедлилась окончательно. На фоне светлого неба уже проявился силуэт развалин оборонительных сооружений, когда в зарослях выше по склону вдруг полыхнула череда вспышек, а миг спустя слаженно громыхнула полудюжина выстрелов, и меж ветвей, выдавая позиции стрелков, заклубился пороховой дым.

Двух бойцов головного дозора снесло с лошадей, скакавшему следом Клаусу тоже досталось, и магистр-эксперт мешком повалился на землю, а вот Хлодвигу Кранцу попадание пришлось в кирасу, ему удалось усидеть в седле и даже выхватить пистоль.

– Впере-о-од! – провыл начальник охраны и пальнул в кусты.

Оттуда загрохотали ответные выстрелы, но за миг до того Уве отработанным движением сплел защитный полог, и не простой, а по новой схеме, поддерживать которую еще толком не умел. Летевшую в Адалинду пулю разметало на свинцовые ошметки прямо перед лицом маркизы, следом полыхнули серебристыми вспышками еще несколько попаданий. В такт им болезненными судорогами взбрыкнула незримая стихия, и обмякший школяр сполз с седла под копыта своего коня.

Но дело было сделано – сеньора Белладонна на пару с Эмилем Фогелем уже сотворила куда более мощный щит, и жертвой третьего залпа стал лишь охранник, которому не повезло оказаться за пределами полога. Остальные пули с сочными хлопками сгорели в пелене защитных чар. Основной откат принял на себя магистр-надзирающий, он навалился на шею скакуна и едва не выронил из руки магический жезл. Купол немедленно замерцал, задрожал и расползся на отдельные эфирные нити; в одиночку Адалинда удержать его не смогла.

Здоровяк Юрген взмахом волшебной палочки метнул в заросли шаровую молнию; та рванула, и кто-то страшно заорал, а вот второе заклинание лишь мигнуло оранжевым всполохом и погасло; нападавших прикрыл маг. Уцелевшие охранники спешились, один за другим разрядили в кусты свои пистоли и бросились врукопашную. Навстречу им вразнобой трижды прогрохотали выстрелы, кто-то пошатнулся и рухнул на землю, кто-то закричал:

– Уходят!

В призрачном свете луны меж деревьев замелькали устремившиеся к развалинам на холме фигуры, люди Адалинды бросились в погоню, но тут же резкий порыв шквалистого ветра кинул им в лица пыль и оборванную с кустов листву, закружился свирепым вихрем и начал напитываться эфиром, грозя превратиться в самый настоящий ураган, подхватить и разорвать в клочья все кругом. Мой конь испуганно попятился и захрипел, норовя подняться на дыбы, я осадил животинку, выхватил магический жезл и резко рубанул им воздух. Руку заморозило до самого локтя, зато выплеск силы перетряхнул незримую стихию и мощное, но безыскусное заклинание распалось на две части. Верхушка рассеченного надвое вихря осыпалась ворохом листьев и веток, а низ под треск деревьев унесся куда-то в сторону, когда вражеский колдун отказался от контроля над бесполезным обрывком чар.

В развалинах на верхушке холма громыхнуло несколько мушкетных выстрелов, точное попадание в голову снесло Юргена с лошади, словно сбитую кеглю. Я спешно выскочил из седла, юркнул в кусты и начал взбираться по склону, обходя руины по широкой дуге. Сзади послышались быстрые шаги, меня нагнал Микаэль. Вслед за ним из сумрака вынырнула и Марта.

– Не высовываемся! – прошипел маэстро Салазар, беря руководство на себя, и сверкнул совершенно безумной улыбкой. – Зайдем с тыла!

Зайдем – да, вот только и мушкет, и шпага остались навьючены на осла, а пистоли я не зарядил! Ангелы небесные! Ну что за раззява!

Ладно хоть еще в подсумке на боку продолжала болтаться ручная бомба; я вытянул чугунный шар и поспешил дальше в надежде подобраться к позициям мушкетеров на дистанцию уверенного броска. Шансы на это были не так уж и малы: взбешенная сеньора Белладонна обрушила на вершину с дюжину ослепительных молний, и от ярчайших вспышек зарябило в глазах. Эмиль Фогель тоже попытался жахнуть чем-то по руинам, но у подножия холма сгустилось облако чернильного мрака, рывком накатило на моих коллег и окутало их со всех сторон. Те сумели вовремя оценить опасность, встали спина к спине и начали вычерчивать на земле защитные формулы.

Перестрелка стихла, среди развалин зазвенели клинки. Мы прорвались через кусты и выскочили к вросшей в землю каменной стене, только побежали вдоль нее, и над головами один за другим вновь хлопнули три мушкетных выстрела.

– Поспешим! – негромко скомандовал маэстро Салазар, но сразу замедлил шаг, наткнувшись на пролом. – Сюда!

За дырой в стене обнаружились перекошенные ступени, Микаэль первым двинулся по чудом уцелевшей лестнице, через несколько шагов остановился и отвел назад левую руку с тремя растопыренными пальцами. Миг он постоял так и бесшумно двинулся дальше, только теперь вдобавок к шпаге вытянул из ножен еще и дагу.

Прикрывавшие отступление подельников стрелки перезаряжали мушкеты, наше появление оказалось для них полнейшей неожиданностью. Маэстро Салазар с ходу воткнул шпагу в ближайшую спину; второй мушкетер рванул из-за ремня длинный кавалерийский пистоль, и я махнул жезлом, не тратя время на подготовку сколь бы то ни было сложного плетения. Сотканная из эфира плеть развалила несчастного наискось, снеся верхнюю часть торса, и камни окатило кипящей кровью.

Последний из стрелков, конопатая физиономия которого показалась смутно знакомой, метнул в меня разряженный мушкет, обнажил шпагу и атаковал Микаэля. Бросок оказался неточен, и штык угодил в стену, а маэстро Салазар легко парировал неловкий замах и ткнул противника дагой в живот. Поднырнувшая с другого бока Марта резанула ножом по шее, и на траву ливануло красным. Отмучался, болезный…

Я наклонился, намереваясь получше разглядеть лицо покойника, и в голове словно колокол ударил. Даже не так – ударил колокол, в который я по своему недомыслию залез, и ударил совершенно бесшумно. Эфирная волна едва не опрокинула навзничь, земля заходила ходуном, все звуки поглотил мерзкий гул осиного роя, а незримая стихия начала мало-помалу приходить в движение и закручиваться вокруг вершины холма. Весь мир начал закручиваться вокруг нее!

Головокружение, чтоб его!

Марта улеглась на землю и свернулась клубочком, Микаэль пошатнулся, но на ногах устоял. Я судорожно сглотнул и кое-как переборол дурноту, хоть и продолжал ощущать себя матросом на палубе попавшего в шторм корабля.

– Мик, живей!

– Иду! – отозвался маэстро Салазар, но сразу оперся на стену и согнулся в приступе рвоты.

Заклинание воздействовало на колдовской дар, ангельская печать на моей правой лопатке горела так, словно ее выжгли не далее минуты назад. А вот простецы ничего подобного не ощущали: судя по лязгу стали, крикам и стонам, схватка не прервалась ни на миг.

– Мик!

– Сейчас!

Бретер сунул шпагу в ножны и поднял оброненный мушкетером пистоль. Пальнуть в упор Микаэлю не могла помешать никакая тошнота, так что я оставил его, свесился с края площадки и спрыгнул во внутренний дворик форта, где высились руины башни, бойницы которых так и сверкали отсветами серебристого сияния.

Сражение явно подходило к концу, защита наших несостоявшихся убийц развалилась, немногих уцелевших выискивали в руинах и добивали, даже не помышляя о захвате в плен. На моих глазах один из бойцов Адалинды выпадом в спину прикончил ковылявшего от него подранка, высвободил шпагу и шагнул к логову колдуна. Магической защиты он не увидел и увидеть не мог, а мой предупреждающий крик запоздал. С бешеной скоростью вращавшиеся вокруг строения символы проявились в реальности и острейшими лезвиями отсекли руку угодившего в ловушку человека.

Я подбежал, оттащил наемника в безопасное место и заставил полыхнуть магическим огнем волшебную палочку. Раненый взвыл и потерял сознание, когда бездымное пламя прижгло обрубок, из которого так и хлестала кровь. Тогда я обратил свое внимание на окружавшую башню эфирную защиту. Нечего было и пытаться распутать эту головоломку, так что запалил о жезл фитиль ручной бомбы, примерился и зашвырнул чугунный шар в узенькую дверь первого этажа.

Грохнуло! Из башни вырвались клубы порохового дыма, и сразу слаженное движение незримых символов сбилось, формулы начали цепляться друг за друга, вспыхивать и прогорать. Я заскочил в одну из образовавшихся прорех, поднырнул под низкую притолоку прохода и не поверил собственным глазам: все осколки прошли стороной, колдуна лишь оглушило взрывом.

Высокий худощавый сеньор средних лет с тронутой сединой щегольской бородкой атаковал безыскусным выплеском чистой силы, я взмахом волшебной палочки рассек эфирный таран и чуть не разжал пальцы, до того болезненным отголоском отдался в руке удар. Пропитка корня мандрагоры заморозила руку, но одновременно и ослабила концентрацию. Пока я перебарывал внезапный приступ тошноты, колдун начал превращать воздух вокруг меня в облако ядовитого пара и попутно отравлять эфир, дабы всякая попытка обратиться к нему неминуемо воспламенила кровь. Но сейчас я был слишком тесно связан с незримой стихией, а потому сразу заметил запущенную противником трансмутацию и разрушил ее. После хлестнул излюбленной эфирной плетью, намереваясь если не поразить колдуна, то хотя бы прощупать его защиту, и едва не лишился головы, когда тот взмахом руки отбил мое заклинание и тут же заполонил помещение тенями, острейшими, словно бритвенные клинки.

Я лишь в последний миг успел отмахнуться волшебной палочкой от летевшего в лицо призрачного клинка, и та разнесла его на облачко острейших осколков. Левую щеку и скулу обожгло огнем, из бессчетных порезов потекла кровь, а глаз уцелел не иначе как чудом. Колдун же и не думал униматься: он создал перед собой сияющий шар и запустил в него обе руки, искажая и перекраивая эфир по своему разумению.

Я перекинул жезл в правую руку, освободившейся левой ухватил одну из теней и прикрылся ею от остальных нематериальных лезвий, словно невесомым веером. Колдун выругался, и я удивил его вновь, метнув волшебную палочку прямиком в сияющую сферу. Та лопнула и расплескалась чистейшим разрушением, опалила моего противника, подожгла одежду и заставила на миг утратить контроль над чарами. Защитная схема на полу погасла, тени сгинули, из всех осталась лишь одна – зажатая в моей руке. Я шагнул вперед, занося призрачный клинок для убийственного удара, и тут же растрескался и провалился под ногами камень. В один миг я оказался по колено в песке, а брошенная в противника тень попросту развеялась.

– Небеса милосердные! – выдохнул маг и досадливо всплеснул руками, враз погасив объятую пламенем робу.

Он вытянул в мою сторону руку и не заметил, как с улицы в бойницу просунулся длинный ствол кавалерийского пистоля. В следующий миг дуло полыхнуло дымом и огнем, и голову колдуна разнесла угодившая в затылок свинцовая пуля.

Бах! – и расплескались по стене кровь и мозги.

Уже без всякой спешки я высвободил ноги из песчаной ловушки, подобрал волшебную палочку и вышел на улицу к Микаэлю.

– Ты же не доверяешь огнестрельному оружию? – хмыкнул, не усевшись даже, а буквально упав на один из обломков.

– Иногда приходится поступаться принципами, – пожал плечами маэстро Салазар. – Можешь не благодарить.

Я и не стал. Было откровенно не до того. Как и всякий раз после предельного напряжения своих ущербных магических способностей, меня всего ломало, в ушах гудели осы, а в левую руку словно воткнули двенадцать дюжин отравленных игл. Вызванное настоем корня мандрагоры онемение полностью погасить эти омерзительные ощущения, увы, не могло. Отчасти утешало лишь, что схватка закончилась нашей безоговорочной победой и уже вовсю шла перекличка переживших бой людей сеньоры Белладонны. Раненых сносили в этот самый двор, принесли сюда и Уве. Точнее, привели. Школяр беспрестанно кашлял и харкал кровью, но все же мог передвигаться самостоятельно. В отличие от того же магистра Фогеля, из которого магический поединок выпил все силы. А вот Адалинда отнюдь не лежала пластом, пусть руки у нее и тряслись, а вычурный колдовской жезл почернел и оплавился.

Невольно я поежился от мысли о том, что подойди маг к делу чуть более обстоятельно, и ему бы, пожалуй, удалось нас прикончить. А так положился на стрелков, на том и погорел. Как ни крути, Уве всех спас.

– Ты молодец, Уве! – сказал я школяру, но тот столь увлеченно харкал кровью, что моих слов даже не услышал.

Хлодвиг Кранц, несмотря на пробитую кирасу и промокшую от крови штанину, принялся руководить обустройством лагеря, велел выставить караулы, разжечь костры и принести воды. Сеньора Белладонна взяла себе в помощь двух человек посмышленей и занялась ранеными, благо у всех, кроме магистра Фогеля и лишившегося руки бойца, состояние оказалось стабильным.

Сам я, хоть и чувствовал себя не лучшим образом, в срочной помощи не нуждался. Лицо с левой стороны горело огнем, но неглубокие царапины уже не кровоточили, просто распухли и болели. Я осторожно ощупал скулу и вдруг вспомнил о ведьме.

– Где Марта?!

– Блюет, – предельно лаконично и вместе с тем весьма емко обрисовал ситуацию маэстро Салазар.

Он невесть где раздобыл фляжку с вином, но сам пить не стал и по доброте душевной сунул Уве. Школяр присосался к горлышку, будто младенец к титьке, и с блаженным видом зажмурился. Сейчас ему было точно не до меня и моих благодарностей, так что я в сопровождении Микаэля отправился проведать Марту. Ту продолжало полоскать на площадке, где мы схлестнулись с мушкетерами, и три свежих трупа, один из которых разорвало надвое и поджарило эфирной плетью, не имели к плачевному состоянию девчонки ровным счетом никакого отношения.

– Голова кружится, – пожаловалась Марта. – Закрою глаза – кружится. Открою – кружится еще сильнее.

– Пройдет, – уверил я девчонку, перевернул покойника на спину и всмотрелся в его лицо, благо его подсветило сияние полной луны. Рыжеватые волосы, веснушки, приметное родимое пятно на щеке. Глаза разве что теперь не жуликоватые, а просто мертвые.

Святые небеса!

Я в своей памяти на лица нисколько не сомневался, и все же исключительно на нее полагаться не стал, попросил взглянуть на покойника еще и Марту.

– Видела его раньше?

Девчонка страдальчески сморщилась, но все же взяла себя в руки и перебралась к мертвецу.

– Ага, помню его. Он тебе на рынке о ведьме рассказал.

Да! Именно этот ныне покойный прощелыга и поведал мне о старой сарцианке с бельмом на глазу, которая увела племянницу вдовы Ланге!

– О чем это вы? – заинтересовался Микаэль.

– Да все просто, – скривился я. – Один чрезвычайно умный сеньор разбросал хлебные крошки, только и всего…

Маэстро Салазар в минуты своей вынужденной трезвости отличался ясным и живым умом, а потому моментально сообразил, о ком идет речь, и ухмыльнулся.

– Поставил силок на бойцового петушка, а поймал хладнокровного василиска.

– Все так, все так, – покивал я. – Теперь бы еще понять, как это обстоятельство обернуть в свою пользу…