31

Чабрецовый мед (Satureja montana)

Пахнет дождем и грибами, навевает воспоминания о длительных прогулках по лугам, согретым первым весенним солнцем. Это мед доброты и кротости.

Он дарует способность прощать несправедливость.

Насыщенного желтого цвета, равномерной кристаллизации.

Вечер был теплым. Анжелика добежала до самого дома. Она села на землю и склонила голову к коленям.

– Можно, я присяду рядом?

София стояла в дверях и, слегка улыбаясь, смотрела на подругу. Первой мыслью Анжелики было вскочить и убежать, ей очень хотелось побыть одной. На нее давил груз поражения, она вся сгорала от стыда. Маргарита дала ей все, но с единственной просьбой: защитить золотых пчел и дерево, что их оберегало. А она не справилась. Как объяснить все это Софии?

– Как хочешь.

– Прежде всего, ты ни в чем не виновата.

– Правда?

– Ну конечно.

– Я уже на грани, София. Я начинаю понимать, что толкает людей на безумства.

– И что же?

Анжелика провела рукой по волосам, разгладила их и собрала на макушке.

– Беспомощность. Вот что. Когда ты не видишь никакого выхода, никакой альтернативы. Тогда ты поступаешь так, как должен поступить. Клаудио Гримальди ни перед чем не остановится. У него есть деньги, связи. Он вот-вот разрушит все то, во что я верю. Ты видела наш остров? Он великолепен, тут все великолепно. Ты видела это небо? Вдыхала этот воздух? Я не позволю ему! Я должна остановить его во что бы то ни стало.

– Да, этот человек настоящий придурок. Но ты ведешь себя так, будто это ты в чем-то виновата. Почему?

– Я недооценила его. Мне уже приходилось встречаться с людьми, подобными ему. Я ведь знала, что надо быть с ним осторожнее, осмотрительнее. А я была слишком занята тем, что бегала за его братом, и не подозревала даже, что он что-то замышляет.

– Его братом? Что? Ты мне ничего не говорила! – София подалась вперед, округлив глаза от удивления. – Я ничего не знала. Что между вами произошло?

– Ничего.

Анжелика потерла лицо ладонями. Она устала, ужасно устала.

София дождалась, когда Анжелика снова заговорит, а затем легонько коснулась ее руки.

– Я никогда не слышала, чтобы ты так говорила о мужчине. Ты ни разу в жизни ни за кем не бегала. – София ненадолго замолчала. – Ты что, влюбилась?

Если бы у нее было не такое паршивое настроение, она бы рассмеялась от этого заявления.

– Влюбилась, что за слово такое.

– Влюбиться, Анжелика, это значит, что ты счастлива без единой на то причины, когда все, что тебя окружает, кажется тебе прекраснее, ярче, насыщеннее, чем есть на самом деле… Когда сердце колотится быстрее и ты радуешься каждому дню.

– Прекрати, София, я прекрасно знаю, что значит влюбиться.

– Неужели?

Анжелика фыркнула и, передразнивая Софию, ответила:

– Неужели.

– И когда же это случилось? Почему я знаю тебя целую вечность, и ты никогда ни в кого не влюблялась. Я бы была в курсе.

– Это ничего не меняет, тебе не кажется?

На самом деле София считала, что это в корне меняет дело, но Анжелика, скорее всего, была еще не готова это осознать.

Анжелика поднялась на ноги.

– В любом случае, я не хочу о нем говорить.

– Сядь, радость моя. Этот разговор, как я вижу, может быть вполне продуктивным. Теперь, когда мы знаем, в чем проблема, мы можем найти и ее решение.

– Что?

София кивнула.

– Дело не в том, что ты до сих пор в чем-то ошибалась, почему или по чьей вине. Вопрос, на который тебе следует найти ответ, вот какой: на что ты готова пойти ради спасения острова.

Клаудио заглушил мотор и продолжил разглядывать дом, который когда-то принадлежал его родителям. Он терпеть не мог это место, ненавидел его всеми фибрами души. После смерти отца он позаботился о том, чтобы этот дом перешел к Николе. Клаудио не хотел заниматься им.

Холм позади дома завершался резким спуском к морю и обрывом. Последний закатный луч как поток лавы струился в облаках и неспешно опускался на тихие воды залива. Клаудио никогда не был чуток к красоте. А может быть, когда-то и был, но так давно, что он и не помнил толком. Он вышел из машины и зажег сигарету. Дым тут же принес ему чувство удовлетворения, но и оно быстро рассеялось.

На его место пришла пустота. Он долго вглядывался в этот маленький зажженный уголек, затем швырнул его на землю и раздавил каблуком ботинка.

Он надеялся, что Никола дома. В то утро, после злосчастного заседания в мэрии у них дошло почти до рукоприкладства. Никола послал брата к черту, а тот ему угрожал в ответ. Никогда они еще так сильно не ссорились. Никогда еще не прощались с такой ненавистью во взгляде.

Клаудио мог вынести что угодно, но только не это. И решил разобраться во всей это истории. Он понимал, что Никола не идиот. Прекрасно знал, на что способен его братик. Видеть, как брат изменился, было для Клаудио предметом гордости.

Клаудио нашел Николу в кабинете. Он сидел в темном углу с бокалом в руке.

– Ты пьян?

Никола поднял голову и тихо рассмеялся.

– У меня в доме нет столько алкоголя, чтобы можно было напиться.

Клаудио подошел поближе и сел напротив.

– С тобой всегда были одни неприятности. Клянусь, с того самого дня, как ты появился на свет, ты был хуже, чем шило в заднице.

– Что тебе нужно, Клаудио? Мне кажется, того, что мы друг другу наговорили, хватит на… всю жизнь, как считаешь?

– Ты мой брат. – Эти слова Клаудио прозвучали сдавленно.

– Видимо, это и есть ответ?

Часами Анжелика размышляла над словами Софии. Она не говорила об этом больше ни с кем, и в итоге поняла, что главное. Все вело к одному – чтобы сохранить остров, ей нужна была помощь.

Но не любой человек мог ей помочь. Нет, ей нужен был кто-то, кто и правда мог оценить масштаб катастрофы и последствия, что повлекут за собой вырубка леса и уничтожение колонии пчел, полное их исчезновение. Эти пчелы воплощали собой мудрость, передаваемую из поколения в поколение, перед ними преклонялись, о них мечтали.

Она и думать не могла, что они вдруг могут исчезнуть. Одна эта мысль повергала Анжелику в отчаяние. Словно вместе с ними Яя умрет еще раз. Этого Анжелика не сможет вынести.

Единственным выходом было обратиться к Николе. Хотя этот шаг казался ей слишком рискованным. Никола был последней надеждой: он надавит на брата, и Клаудио изменит свое решение.

Анжелика спустилась к пляжу, но Николы там не было. Как не было и его яхты. Но даже когда ей не удалось поймать его по телефону, она не пала духом. Потому что знала, подумай она тогда хорошенько, поразмысли о том, что собиралась делать, они бы ни за что не встретились. Ей не удалось бы продолжать усмирять свою гордость.

Она бы держалась от него подальше, если могла. Она бы даже слова ему не сказала, если бы это было в ее силах. Так она реагировала на все то, что хотела иметь, но не могла. Она отталкивала Николу, старалась вычеркнуть его из своей жизни. Но это не особо получалось.

Она надеялась, что обретет силу. Дойдет до конца. Она должна все ему объяснить, все рассказать. Ведь он же рассказал ей о себе…

Эта мысль встревожила ее, и в голове стали всплывать все те разговоры, что они вели на холме. Его слова, та страсть, тот аромат.

И она решила довериться ему. Он все поймет. Она знает это, чувствует.

Она побежала через холм и добралась до имения Гримальди уже на закате. Она спускалась, когда увидела, что Клаудио припарковал свою машину перед домом. Первым желанием было развернуться и пойти обратно. Но она приободрилась при мысли, что дома, по всей видимости, оба брата. Вот и хорошо, пусть все решится раз и навсегда.

Входная дверь оказалась приоткрыта. Анжелика толкнула ее. Коридор вел в темное помещение, в котором мелькал неясный огонек. Где-то вдалеке слышались глухие голоса Клаудио и Николы. Анжелика набралась смелости и шагнула внутрь. Она была словно натянутая струна и чувствовала, как кровь пульсирует в ушах.

Вдруг она остановилась. Что такое она делает? Ведь это вторжение в чужую частную собственность. Она уже собралась вернуться назад и постучаться, как услышала, что произнесли ее имя.

Глаза у нее распахнулись. Неужели, они заметили, что она вошла? Она глубоко вздохнула, подошла к двери и открыла ее кончиками пальцев.

Клаудио и Никола стояли друг напротив друга, но у каждого взгляд был направлен куда-то вдаль.

– Ты помнишь, как я украл баранов у отца?

Брови у Клаудио приподнялись, но выражение лица смягчилось, и он улыбнулся.

– Да. Я поверить в это не мог. Ты боялся отца как огня. Он прямо-таки внушал тебе ужас. Ты знал, что он будет в бешенстве, но спокойно взял и спрятал их у мясника.

Никола протяжно вздохнул.

– Я сейчас не об этом, Клаудио.

– Пролей свет на эту историю, уже прошло столько времени.

Никола поднял бокал.

– Ты взял удар на себя. Всем сказал, что это сделал ты.

Клаудио пожал плечами.

– Тебе было сколько? Семь, восемь лет? Знаешь, получить ремня – не самое приятное.

– Поэтому отлупили тебя вместо меня!

– Я был достаточно крепким, и без труда это выдержал.

Между ними повисло молчание, но все было понятно и без слов.

– Ты и правда так поступил только из-за этого? Для тебя попытаться спасти этих несчастных баранов ничего не значило?

Клаудио помрачнел.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты никогда не задумывался, каким был тогда? Что ты чувствовал, чем хотел заняться? Неужели никогда не хотел вернуть ту естественность и глубину эмоций? Не хотел снова почувствовать ту радость от предвкушения будущего? – Он замолчал, а затем продолжил: – Ты так и продолжал верить, мол, что ни делается, то к лучшему? Потому что так должно быть? Потому что это правильно и справедливо?

Клаудио сделал такое лицо, будто его сейчас стошнит.

– Философская белиберда. Этим ты сейчас занят, Никола? Это все Анжелика? Вы все детство были неразлейвода… – Он смолк, и глаза его округлились от изумления. – Только не говори мне, что ты до сих пор в нее влюблен!

Никола ничего не ответил и только посмотрел на брата, а затем одним глотком прикончил остатки ликера.

– Ты сумасшедший. Ты что, с дуба рухнул, братишка? Ты тогда был еще совсем ребенком, а потом у тебя были десятки женщин…

– Ты мне не ответил. – Голос Николы звучал гулко, взгляд непреклонный.

Клаудио вздохнул.

– Я давно уже не ребенок, перестал им быть еще до того, как меня отлупили из-за всей этой истории с баранами, Никола. И прошу тебя, я больше не хочу об этом говорить.

Они замолчали. Анжелике казалось, что прошла целая вечность.

– Не строй ты этот туристический комплекс. Прекрати мучить Анжелику. Оставь ее в покое. Если ты не можешь воплотить в жизнь свою мечту, позволь это сделать ей. Есть множество других способов сохранить компанию нашего отца.

Клаудио покрутил бокалом и приложил его к своему лбу.

– Интересно, что чувствуешь, когда так влюблен?

– Ты мог бы и сам это понять.

Смех Клаудио вмиг прекратился.

– Ты про Грету? Даже не думай. Она вечно чего-то хочет и хочет, всего ей мало. – Клаудио улыбнулся. – Она не такая, как твоя девушка, она совсем не так ранима. У нее нет этого чистого взгляда. На самом деле я понимаю. В Анжелике Сенес и правда есть что-то особенное.

– Цельность.

– Что?

– Это называется цельность. У нее чистая душа. И цветы у нее такие же. И пчелы. То, что она хочет претворить в жизнь, – потрясающе. И она не соглашается ни на какие компромиссы, ее нельзя купить. Для нее непросто было решиться остаться здесь. У нее достаточно смелости, чтобы бросаться в схватку за идеи, которые она считает верными. Знаешь, что чувствуешь рядом с ней? Она тебя заражает всем этим. Рядом с ней хорошо. Все словно обновляется, да и ты сам становишься другим. – Тут голос Николы ослабел, и он перешел практически на шепот. – Она лучше всех нас вместе взятых. Не заставляй меня выбирать между вами двумя, потому что я бы сделал свой выбор, и мы все пострадали бы от этого.

– И почему ты так похож на нее?

Никола понимал, о ком говорил Клаудио. Пусть даже Мария Антония и умерла от болезни, оба они знали, как она страдала от характера своего мужа. От его постоянных вспышек, беспомощными свидетелями которых становились и их дети.

На этот раз рассмеялся Никола.

– Ты даже не представляешь, Клаудио, как ошибаешься. Я в точности такой, как наш отец. Последняя сволочь. С одной лишь разницей, что я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю. Словно во мне сошлись они оба. Но это ровным счетом ничего не значит. – Он встал и подошел к столу. – Не все потеряно, тут есть перспектива. Назови все это туризмом нового поколения. Оцени территорию, проконтролируй, чтобы ничто не пострадало, все осталось на своих местах. И сделай лучше. Расселяй туристов по домам тех, кто готов участвовать в этом проекте, пусть они сами и кормят своих постояльцев. Ты хочешь всерьез заняться туризмом? Отлично, пусть будет новая идея. Профинансируй проект, чтобы сделать Аббадульке уникальным островом, сохранив его первозданный облик. Привлеки местных, семьи твоих рабочих, которым ты хотел оказать помощь. И понадобится координатор, кто сможет держать все под своим контролем.

– Скажи мне только, вы ведь вместе, да?

Никола показал ему бумаги.

– Забудь ты об Анжелике, забудь о ее доме, о ее землях, о лесе.

Клаудио тяжело выдохнул и подошел к брату.

– Ну, давай взгляну на этот чертов проект…

Анжелика закрыла глаза. Ей пришлось прислониться к стене, пальцы искали опору. Затем она добралась до входной двери и бросилась бежать. Остановилась она только тогда, когда взору открылся пляж.

Ее окружала кромешная тьма. На небе не было ни одной звезды, которая могла бы осветить путь. Анжелика закрыла глаза и упала на землю. Сухая трава колола ладони, но ей было все равно. В голове крутились слова Николы, они будоражили ее и проникали в самое сердце.

Дерево Яи теперь в безопасности, как и ее любимые золотые пчелы. У нее был дом и своя земля.

А его у нее не было. Пусть Никола и спас ее, взаимное непонимание навсегда оттолкнуло их друг от друга. Она чувствовала это.