Генетическая природа болезней

В последнее время количество генетически обусловленных заболеваний неуклонно растёт. Отвергать генетическую природу некоторых болезней невозможно, поскольку синдром Дауна и фенилкетонурия существуют и хорошо изучены. Но в последнее время начинает появляться всё больше и больше всевозможных генетических синдромов.

В чём проблема всей этой «генетики»? В одном – это всё неизлечимо.

Что «неизлечимо», то не является частью медицины. Это крайне порочный путь. Любое сложное заболевание, любое трудноизменяемое состояние теперь можно не исследовать, не наблюдать и даже не пытаться исправить. Достаточно просто сказать: «Это генетическое заболевание – поэтому что вы хотели?»

Утверждение, что какая-то болезнь имеет генетическую природу, заставляет думать, что, во-первых, причина найдена и известна, и это – генетический дефект. А, во-вторых, поскольку генетический дефект исправить невозможно, то и пытаться не стоит. Но это нарушает все аксиомы медицины. Генетическую причину нельзя изменить. Значит, невозможно осуществить цикл лечения и значит, нельзя исправить состояние.

Это равносильно тому, что в средневековье называли в качестве причины той или иной неизлечимой болезни – «Божью кару». С Богом невозможно соперничать врачу. И с генетикой, как и со средневековым Богом, врачу соперничать ну никак нельзя!

Да вот только, если всё же попробовать… То выясняется, что для огромного количества состояний, у которых были самые обычные и вполне исправляемые причины, создали «генетические» объяснения. Но всё можно было бы исправить, если всё же медик оставался бы на точке зрения врача и, отбрасывая все предлагаемые «объяснения» того, как невозможно никого вылечить, занялся бы поиском причины, наблюдениями и грамотными медицинскими методами, и начал бы исправлять состояние человека.

Очень просто сказать, видя необычный и не поддающийся лечению дерматит, – «это генетический синдром».

Очень легко сказать – «это аутоиммунное заболевание, вызванное генетической предрасположенностью». И далее вместо того, чтобы искать причину и исправлять состояние, начать убивать человека иммунодепрессантами. Причём убивать медленно и мучительно.

Человеку, вообще-то, так, на секундочку, иммунитет нужен. СПИД – это тяжёлое и смертельное заболевание. Применение иммунодепрессантов с целью убить иммунитет, чтобы «вылечить» от генетического аутоиммунного заболевания, это фактически вызывание у человека симптомов и состояния СПИДа искусственным путём.

Мне могут возразить. Что если, при всё том же ревматоидном артрите, пустить течение болезни на самотёк, то пациент останется с изуродованными суставами и совершенно нефункциональными конечностями.

Но кто говорит о бездействии? Просто не надо действовать, исходя из идеи, что «это всё равно нельзя вылечить». На самом деле мои наблюдения указывают на то, что причиной аутоиммунных реакций, как правило, бывает ослабленный иммунитет. Да, как ни странно!

Понимаете, иммунная система в организме – это воин. Это боевая охранная система. Её функция – защита организма от внешних и внутренних врагов, если выражаться таким языком. Её клетки распознают и убивают всё, что может навредить организму. И это сложная система. И у неё есть своё управление. И она, как показывает практика, будет биться за своё функционирование до последнего.

Отчего же происходят сбои в работе иммунной системы? Ответ прост и очевиден – от её ослабления.

Когда иммунитет человека подавляется искусственно, то иммунная система этому активно сопротивляется. Её невозможно, как никакую функцию в принципе, подавить постепенно или полностью, вызывая простое линейное снижение и угасание. Нет. У человека нет такого «регулятора громкости», который достаточно повернуть против часовой стрелки – и всё утихнет.

Так не бывает.

Организм всегда самым активным образом, если только он уже не на смертном одре, старается сохранить и усилить свои функции. И чем больше он проигрывает в этой борьбе иммунодепрессантам, тем больше он начинает действовать по принципу «сохранить хоть что-то».

Ослабленная иммунная система в первую очередь начинает совершать ошибки.

Что такое «ошибки» иммунной системы? Это аутоиммунные реакции и неадекватные аллергические реакции, доходящие до анафилактического шока, например. Существует множество случаев, когда люди, начинающие принимать иммунодепрессанты, одновременно начинают попадать вот в такие тяжёлые состояния. Порой дело доходит до реанимации.

Это означает одно – иммунная система, пожирающая свои ткани, была подавлена настолько, что «ослепла» и ошибается в выборе мишени, либо не в состоянии соизмерить силу «удара по врагу», так что доходит до отёка Квинке.

Каков вывод? Иммунную систему надо не ослаблять. Её надо восстанавливать. Не стимулировать, а именно – восстанавливать. Если начать стимулировать иммунную систему, то мы получим усиление неадекватных реакций – аутоиммунных и аллергических. А это совсем не нужно.

Что восстанавливает иммунитет? Питание и витамины. Витамин С усиливает антисептические свойства крови. Прочие витамины восстанавливают нормальную работу органов, участвующих в иммунных процессах. Хорошее питание позволяет хорошо и правильно, в достаточном количестве формировать все виды иммунных клеток и веществ.

И да, при таком подходе аутоиммунные реакции снижаются, а порой и сходят на нет. Не мгновенно. Не надо ждать, что если вы утром приняли 50 мг витамина С, то к обеду у вас исчезнет ревматоидный артрит. Не исчезнет. На восстановление иммунитета могут понадобиться многие месяцы.

* * *

Психические расстройства.

Тут всё совсем печально. Существуют причины, которые уже были открыты действительно великими учёными в области психиатрии, в первую очередь российскими учёными, поскольку в большей степени именно российские и советские психиатры занимались не столько описанием проявлений психозов, сколько поиском причин. И, более того, многие из них преуспели в этом.

Всегда сложно открыть, понять, запомнить и научиться применять. Гораздо проще выбросить книги из библиотек, забыть и понять, что «это вылечить нельзя». И самым серьёзным тупиком в работе с психическими расстройствами является идея о том, что эти расстройства имеют генетическую природу. Вообще, если говорить о влиянии этой идеи на общественные отношения, то она относится к разряду тех, что лежат в основе фашизма, расизма и прочих человеконенавистнических идеологий.

* * *

Генетические психические синдромы.

Уже очень много лет всевозможные научные центры пытаются найти «ген шизофрении». Но никаких хоть сколько-то значительных открытий, которые можно было бы считать научными, так и нет.

Правильно. Поскольку, чтобы какая-либо наследственная предрасположенность проявилась, нужно, чтобы организм попал в условия, способствующие её проявлению. А если условий нет, то и предрасположенность может не сыграть никакой роли, и человек не заболеет. Это простое правило почему-то никто не помнит.

У нас у всех есть целый «букет» всевозможных предрасположенностей к тем или иным заболеваниям, в том числе и психического толка. Вы точно знаете, что ваш прапрадед не болел шизофренией? Или двоюродный дядя не являлся запойным алкоголиком? Или что тот родственник, который уехал из семьи на заработки, умер не от рака, а от чахотки? И чем ещё болели все предыдущие ваши генетические предшественники?

К примеру, у кого-то из ваших родственников была лимфома Ходжкина. Предположим, что теперь это стало вашей генетической предрасположенностью к данному заболеванию. Но чтобы оно проявилось, нужно что-то, что «запустит» механизм этой болезни в вас. А что это может быть? Болезнь Ходжкина – это «болезнь бедных». Вообще болезней бедных огромное количество. Почти все, за редким исключением.

Что вообще означает понятие «болезнь бедных»? Каковы особенности жизни человека с нехваткой средств? Это, во-первых, недоедание, голод, нехватка пищи как по количеству, так и по качеству, по питательной ценности. Во-вторых, это холод, поскольку бедный человек обычно не может купить себе тёплую или высококачественную одежду, от которой не вспотеешь в помещении, зайдя в магазин, и не простудишься, выйдя на улицу. И, в третьих, это физическое изнурение. Это изнурение из-за необходимости выполнять физическую работу, чтобы получить деньги на жизнь. И это физическое изнурение, из-за тяжёлых условий жизни, поскольку организму приходится работать в условиях недостаточного питания, холода, и… даже неудобная кровать, которая превращает сон в пытку, тоже играет свою роль в изнурении.

Что ж, если у человека есть предрасположенность к лимфоме Ходжкина и он постоянно мёрзнет и плохо ест, то это будет тем самым «запускающим» фактором, от которого у него может начаться эта болезнь. Но при этих факторах эта болезнь может начаться и у любого другого.

И это делает генетический фактор несущественным. Поскольку даже если у человека есть предрасположенность к лимфоме Ходжкина, но он хорошо питается, хорошо одевается и не мёрзнет, или таки уехал из Крайнего Севера в тёплые края, то вероятность того, что он заболеет именно этой болезнью, крайне мала.

Как всё же богатый человек может заболеть «болезнью бедных»? Очень просто. Если он ставит себя в те же условия, в которых живёт человек с нехваткой средств. Возьмите современные новомодные диеты, которые по своей непитательности конкурируют с рационом Освенцима. Сколько состоятельных людей тратит огромные деньги на пустую пищу, на консультации шарлатанов, рассказывающих, как полезно голодать. Сколько людей с деньгами изнуряют себя закаливаниями и изнурительными физическими упражнениями в погоне за красотой и здоровьем? Некоторые даже специально спят на полу на жёстких циновках, чтобы «здоровья у них было побольше».

Это всё те же условия, которые вызывают болезни, считающиеся болезнями бедных. Вообще, аристократия решала проблему красоты дорогой косметикой и ещё более дорогими портными, которые могли хорошим кроем и высоким стилем убрать любой физический недостаток. А также высокопитательным, разнообразным и регулярным питанием, когда организм всегда сыт и ему всегда хватает питательных веществ, у него нет предрасположенности к накоплениям.

Расползаются в объёмах обычно люди с гормональными заболеваниями, если их полнота никак не связана с объёмами питания, либо люди, которые долгое время плохо питались, и вдруг у них появились деньги на еду, и их «понесло». Организм, «зная», что такое голод, старается всеми силами запастись энергией и питательными веществами «на чёрный день», а ещё лучше на «чёрный год». Но причина повышенных веса и объёмов не изобилие пищи, а длительный предшествующий голод.

* * *

Генетическая «причина» всегда говорит нам: «С этим ничего нельзя сделать!».

Но если мы рассмотрим условия жизни человека с точки зрения наличия в них факторов, предрасполагающих к проявлению той или иной болезни, то можно сделать так, что болезнь, какой бы сильной ни была генетическая предрасположенность пациента, не появится. Или если она началась, то, изменив условия жизни пациента, исключив факторы, вызывающие эту болезнь, шансов на излечение становится значительно больше. И это было известно ещё полвека назад. Идея о том, что ничего нельзя изменить, не имеет ценности, и не важно, в какую «научную» оболочку она обёрнута. Какой смысл создавать научный труд, смыслом которого в итоге будет: «ничего нельзя сделать»?

Наука обычно изучает физическую вселенную, природу. И делается это с одной целью – узнать причины и механизмы, чтобы уметь влиять на те или иные процессы, останавливая нежелательные и вызывая желательные. «Наука», смыслом которой является предложение или выдумка «причины», по которой ничего нельзя изменить, выглядит очень странно.

Я не хочу сказать, что генетика не является наукой. Это определённо наука. И очень серьёзная и важная наука. Но когда её принципы, теории и предположения начинают использовать для объяснения, почему ничего нельзя сделать, то это действие не имеет никакого отношения к науке.

Как врач может заработать очень плохую репутацию? Просто. Активно продавая людям идею о невозможности что-то исправить в их состоянии.

У вас проблемы со щитовидной железой? Это нельзя изменить, поскольку это генетическое аутоиммунное состояние.

У вас энтерит? Боли в животе? Это нельзя изменить, потому что это малоизученный синдром генетической природы.

У вас навязчивые состояния? Бессонница? Вам кажется, что жизнь зашла в тупик? Это шизофрения, которая передалась вам по наследству. Это гены, и вы ничего не сможете изменить. Так что выходом является – повеситься или закончить свои дни в психушке на уколах аминазина.

Это вопрос подхода. Если врач изначально считает, что ничего нельзя исправить, то это очень и очень плохой врач. Конечно, некоторые врачи приходят к этому мнению и состоянию разума после серии серьёзных неудач в лечении. Такое может быть. Но это всё равно плохо. Врач должен понимать, что, во-первых, он не является причиной болезни пациента, соответственно, корить себя за то, что пациенту плохо, – глупо.

Врач должен уметь спокойно воспринимать то, что пациенту становится хуже. Он должен уметь осознавать, что его пациент может умереть, и относиться к смерти как к обычному биологическому факту.

Это не означает, что врач должен быть равнодушен к пациентам. Ни в коем случае! Но ухудшение состояния пациента и его смерть не должны «убивать» врача. Если из ста пациентов вы не смогли помочь одному, это не значит, что надо прекратить помогать всем остальным!

Всегда есть такая вещь, как решение самого человека. И реаниматологи знают, что это решение является порой определяющим фактором в том, выживет пациент или нет. Можно провести все возможные реанимационные мероприятия и сделать это в лучшем виде, а пациент всё равно умрёт. Если он желал смерти, то реаниматолог в лучшем случае просто отсрочит исполнение этого решения.

Да, получается вот такая странная вещь. Для того, чтобы врач был эффективен и способен действительно помогать пациентам, он должен уметь легко переживать тяжёлые состояния и даже смерть. Иначе врач свалится в своём умонастроении к тому, что никому нельзя помочь, и количество случаев смерти у него увеличится.

Это специфика работы. Да, для кого-то это покажется странным или невыносимым. Но кто-то обслуживает ядерные реакторы, кто-то кормит львов и чистит их клетки. У всех профессий есть свои области, с которыми мало кто согласится быть лицом к лицу.

Врачу приходится быть лицом к лицу с болью, со страданием, с психозом, с естественными человеческими отправлениями, с кровью и со смертью. И врач должен относиться к этому спокойно не только внешне, но и внутренне.

Почему я резко против того, чтобы на врачей распространялась уголовная ответственность? Врач не должен в работе с пациентом вместо того, чтобы искать наилучшие пути помощи, сидеть и трястись, что если он начнёт лечить пациента, а тот не дай Бог умрёт, то его посадят или как минимум затаскают по судам и прокуратурам.

Так относиться к врачу, угрожая ему уголовными статьями, могут только люди, считающие, что другие люди, и особенно врачи, намеренно пришли в профессию, чтобы убивать людей. Но такой человек, который создаёт такие статьи для Уголовного кодекса, в действительности болен шизофренией, её первой паранойяльной стадией.

Паранойяльная стадия отличается тем, что бред пациента очень убедительный. Только очень тщательная проверка фактов может продемонстрировать, что человек выдал за реальность несуществующие события.

Почему ложь с целью сокрытия преступлений и плохих поступков в действительности сводит человека с ума? Потому что он вынужден, спасая себя, погружать свою психику в паранойяльную стадию шизофрении. И если это ему удаётся, то со временем шизофрения усиливается и доходит до параноидной стадии, когда бред становится явным, а психоз очевидным.

И это то, почему преступники чувствуют облегчение, когда сознаются во всём. Им больше не нужно вгонять себя в психически болезненное состояние. Они могут снова быть нормальными. А это всегда вызывает облегчение. Это было замечено ещё Зигмундом Фрейдом.

Впадение в шизофрению, будь то из-за голода и истощения, или от травмы головы, или от сильного и систематического подавления и стресса, или от попытки скрыть преступление, всегда идёт по определённому пути. Это не философия. Это реальный механизм в психике.

Человек начинает врать или, точнее, выдавать вымысел за реальность. Далее, ему надо многое удерживать в голове и усиливать контроль над словами, поступками и мыслями. Такое неестественное усиление контроля сразу приводит к потере связи мысли, воли и эмоций. Начинает снижаться адекватность. И затем всё больше и больше начинает проявляться такая вещь, как нерешительность, или состояние «может быть», которые проявляются, например, в нежелании брать на себя ответственность, за, казалось бы, совершенно безобидные и ничего не значащие действия. Такие люди становятся склонными к мистическому мышлению. Даже если они не ходят к гадалкам, то степень суеверия у них очень высока.

Определённо люди, требующие уголовной ответственности для врачей, находятся в стадии паранойяльной шизофрении, поскольку считать, что врачи учились по десять лет своему искусству и работают за копеечные зарплаты исключительно из ненависти к пациентам, это очевидное психическое расстройство. А сам законопроект является не чем иным, как продуктом паранойяльного бреда, поскольку он основан на бредовой предпосылке. Таким людям нужно быть как можно дальше от институтов власти. А прокуратуре стоило бы выяснить, какое реально совершеннее преступление такой человек вынужден скрывать, доводя себя до паранойяльной стадии шизофрении.

Врач не должен бояться пациентов и лечения и должен быть способным осознавать последствия. И это осознание не должно вышибать его из колеи. На самом деле это огромная проблема!

Мы все – люди. И мы все, порой, бываем нестабильны и трусливы. Но в деле медицинской помощи трусость и нестабильность могут быть фатальными. Как минимум врач будет иметь плохую репутацию. Как максимум это приведёт к провалу помощь пациенту, со всеми вытекающими последствиями.

Это всё равно что хирург во время операции, столкнувшись с внезапным кровотечением, вместо того, чтобы справляться с ним, в ужасе бросит инструменты и убежит. Причём сразу в аэропорт, чтобы улететь в страну, с которой нет договора об экстрадиции.

Пациент, идущий на операцию, да ещё и под полным наркозом, определённо не ожидает от врача такого поведения. Он ждёт, что от плановой операции ему станет легче. Но он даже в голову не может взять, что во время операции может обнаружиться скрытая патология, которая вызовет клиническую смерть, и врачам придётся его реанимировать, используя дефибриллятор и иные реанимационные мероприятия.

И если доктор ему не расскажет, то после пробуждения от наркоза человек так и будет думать, что операция длилась минут двадцать и всё прошло как обычно. Несмотря на то, что всё длилось больше 3 часов и он чуть не умер на столе.

Оперативная хирургия – это особая область медицины. И там нет людей, теряющих сознание от вида отрубленной головы в ведре. Остальные области медицины требуют того же подхода. Да, конечно, если терапевт на приёме не знает, что делать с пациентом, то от его нерешительности не будет тех же последствий, какие будут от нерешительности хирурга во время операции. Но плохие последствия всё равно появятся и для пациента, и для врача.

Это очень и очень часто встречающаяся реакция у всех людей, когда кто-то сталкивается с чем-то, что он не понимает, а особенно если ошибка грозит ухудшением состояния, то большая часть людей пожелает не иметь с этим ничего общего и просто сбежать от непонятной ситуации.

И это ужасно, когда это происходит в медицине. Для пациента врач – это знающий человек, который может помочь, к которому он пришёл за помощью, которому он верит. А доктор вместо того, чтобы рассмотреть случай, найти причины и вылечить, начинает пытаться убежать от пациента, потому что он не знает, что с этим делать!

Проблема здесь заключена в том, что такой подход и не даёт возможности найти причину и исправить состояние пациента. Чтобы рассматривать случай, чтобы искать причину, чтобы вести пациента к излечению, нужно являть собой стабильную и незыблемую опору. Что бы ни случилось, хороший доктор всегда присутствует, смотрит, видит и предпринимает действия.

Плохой доктор убегает от ситуации разумом и вниманием. Он назначает «что-нибудь», он перебрасывает пациента куда-нибудь ещё, он никогда не может рассмотреть ситуацию и состояние пациента полностью, и его действия неэффективны. В итоге такой доктор убегает и из профессии. Либо, если он вынужден по каким-то причинам в ней остаться, он «умирает» как врач, действуя по единственному принципу «всё бесполезно, ничего нельзя изменить».

Жизнь порой бывает очень жестокой. И по отношению к очень грамотным врачам-энтузиастам в том числе. Но несмотря на это, вышеописанный принцип остаётся верным. Но тот, кто всё же может преодолеть собственные страхи, сможет оказать эффективную помощь.

Людей не надо бояться. Они сами всего боятся. Боятся заболеть. Боятся сойти с ума. Заболев, боятся ухудшений и осложнений, боятся боли. Порой, при самых простых и банальных болезнях, которые не являются смертельно опасными, боятся умереть. Но если при этом доктор, к которому они пришли, начнёт бояться их, то это ни к чему хорошему не приведёт.

Бывают люди, которые, осознавая влияние страха на человека, стараются пугать окружающих, чтобы те так или иначе действовали им на благо. Этакий вариант подчинения себе других людей. Такие люди угрожают врачам, требуют контакты контролирующих органов, и вносят в Уголовный кодекс «расстрельные» статьи для врачей. Но они забывают, что никто никому не обязан оказывать помощь, особенно бесплатно. И угрозы не делают кого-то, кому угрожают, должным тому, кто угрожает.

У медицинских стандартов, которые делают помощь врача почти бесполезной, есть один плюс. Тех, кто угрожает врачам, можно лечить строго по стандартам, не разбираясь в конкретном случае и делая пациента пожизненным клиентом фармацевтических компаний. И всё совершенно законно. Никакой ответственности.

С людьми, которые на помощь отвечают угрозами или угрозами пытаются заставить себе помогать, надо поступать строго по схеме, когда никакой ответственности не должно ложиться на помогающего, то есть действовать следует исключительно формально, по закону. Врачи, знающие, что такое процесс лечения, опытные доктора, знают, что это в действительности может означать для пациента.

Но если пациент измождён «убегающими» от него и от его болезни докторами, и поэтому, уже «кричит как резаный», то это не повод относиться к нему плохо. Обычно если доктор перестаёт убегать от проблемы этого пациента и начинает настойчиво раскапывать его случай, ища причины состояния и постепенно разматывая клубок ошибок, которые наделали предыдущие специалисты (возможно, хорошие врачи, но у них не хватило духа, чтобы искать, а не убегать), то пациент, видя, что доктор взялся за его проблему и, несмотря на сложности, продолжает искать, направляя его на обследования, сопоставляя данные, выясняя, когда и после каких событий начались те или иные симптомы, перестаёт кричать и начинает сотрудничать.

Поэтому тут важно не ошибиться в причинах «криков» и не наказать пациента, который просто так и не смог получить помощи.

Когда дело доходит до психиатрических пациентов, то тут всё печально. Эмоции этих людей могут находиться вне их собственного контроля. Да и предыдущее психиатрическое лечение нередко вызывает ещё большие проблемы, чем те, которые были изначально.

Это самые сложные пациенты. Им не просто плохо. Они проявляют психоз и поведенческие реакции, от которых стараются убежать все их родственники, соседи и вообще все, кто так или иначе сталкивается с таким человеком. Его и запихивают в психушку с одной целью – избавиться от его проявлений.

Но, хуже того, у этого человека может ничего не болеть. И это ставит в тупик врача.

Что делать с пациентом, у которого ничего не болит, но который совершенно неадекватен и в любой момент может проявить самую необычную эмоцию и поступить самым непредсказуемым способом?

И доктор «сбегает» от такого пациента, посылая его туда же, куда все – в психушку. И там его никто лечить не собирается, поскольку в психбольнице доктора так же, как и все остальные люди, не отличаются ни стабильностью, ни смелостью. Они просто наколют его препаратами, которые сделают его проявления эмоций и поступков значительно менее явными, и на этом всё.

Как бы это ни объясняли, какие бы «научные» теории для этого ни создавались, суть остаётся прежней. Нет результатов, нет улучшений.

Из всего этого можно сделать вывод, что доктору для того, чтобы быть эффективным, нужны навыки спокойного отношения к пациентам, к их проявлениям, включая крики и смысл слов, а также к их страданиям, а порой и к фантастической глупости и беспечности.

И у доктора должны быть условия, помогающие ему действовать таким образом. Врач должен иметь хороший отдых. Врач должен иметь хорошую зарплату, так чтобы при необходимости он мог один своей работой содержать всю свою семью. И врач не должен жить под дамокловым мечом Уголовного кодекса за то, что он когда-то хотел помогать людям и пошёл в эту тяжелейшую профессию. Иначе область медицины становится уродливой и превращается в сферу нарушений и злоупотреблений.

Как это происходит? Очень просто. Сначала доктор из-за того, что его пугают, из-за того, что он не знает, как помочь пациенту, становится приверженцем идеи, что ничего нельзя изменить. Затем ему спускают стандарты, которые снимают с него всю ответственность. Он им следует, даже если они ничего не лечат или опасны для пациента.

Идея стандартов, в основном, бухгалтерская. По ним очень легко составлять бухгалтерские таблицы, раскидывать расходы по плану счетов и т. д. Но, главное, как уже говорилось, это гарантия сбыта фармацевтической продукции.

Быть врачом – опасно и страшно. А если взять область психиатрии, так ещё и бесполезно. Быть пунктом по выписке рецептов, согласно стандартам, гораздо, гораздо легче, проще и безопаснее. А порой и выгоднее.

Вот так медицина исчезает. Фармация без медицины в итоге всё равно скатится к средневековой алхимии и знахарству. Посмотрите на то, как создаются нейролептики и антидепрессанты. Методика их создания и внедрения на рынок мало чем отличается от создания спайсов. Порой возникает ощущение, что то, что более или менее получилось, от чего человек не сходит с ума сразу и не погибает быстро, становится психиатрическим препаратом, всё остальное становится спайсом или иным уличным нелегальным наркотиком.

Без врача область медицины умрёт. И неважно, сколько фармпрепаратов или сколько медицинских аппаратов и роботов будет выпущено и поставлено в больницы. Кто будет вести случай пациента? Таблетка? Или робот? Или начальники отделов продаж фармкомпаний?

Поэтому Министерству здравоохранения вместо того, чтобы целоваться со страховыми компаниями и сливаться в любовном экстазе с фармацевтическими гигантами, надо бы приложить все усилия, чтобы сделать работу врача безопасной, выгодной и позволяющей рассматривать случай пациента дольше 7 минут так, чтобы можно было отследить динамику состояния, поразмыслить, почитать книги и посоветоваться с более опытными коллегами.

* * *

Так и хочется сказать: «Хватит приносить медицину в жертву бизнесу!»

Хотя, возможно, речь идёт не совсем о бизнесе. Повторюсь, нет ничего плохого в фармацевтической продукции, особенно когда она является инструментом врача, а не работодателем врача. Но некоторые действия по продвижению отдельных видов психоактивных препаратов выглядят странно.

Вот скажите, по логике простой бухгалтерии – что выгоднее? Продать человеку один препарат, которого хватает на 1–3 месяца по цене 300 рублей, от которого пациенту становится хуже, разваливается здоровье, неврозы не уходят, а меняются и порой в худшую сторону? Или продать человеку 10 витаминно-минеральных препаратов, средняя цена каждого 500 рублей и которых хватает на один месяц или менее? И при этом от витаминов человеку становится лучше, у него укрепляется иммунитет, снижается нервозность, улучшаются настроение и работоспособность.

Очевидно, что бухгалтерский расчёт не в пользу психоактивных препаратов. Можно, конечно, предположить, что расчёт на то, что психоактивные вещества, как и наркотики, вызывают зависимость, и таким образом пациента подсаживают на препараты и делают его «пожизненным клиентом».

Но витамины, как еда, тоже нужны человеку ежедневно. Конечно, витамины не вызывают зависимость. Но это сознательный выбор человека, поскольку всякий, кто принимает витамины, знает, что, принимая их, он чувствует себя гораздо лучше, чем без них. Это и честнее, и выгоднее.

Честнее, поскольку человек не впадает в зависимость и его самочувствие, настроение и работоспособность повышаются. И он сознательно в любой момент может прекратить приём витаминов без каких-либо последствий в виде синдрома отмены и тому подобного.

Теперь давайте резюмируем.

Вырисовывается следующая картина: продавать нейролептики и антидепрессанты, во-первых, менее выгодно, во-вторых, человеку от них становится хуже и в плане самочувствия, и в плане настроения, но главное, бо́льшая часть людей, которые вынуждены из-за развившейся зависимости принимать психоактивные вещества, перестаёт быть эффективной в работе, вплоть до полной нетрудоспособности. Они превращаются в этакие тела, которыми никто не управляет, или в зомби. Работать не могут, за собой не ухаживают, не общаются или почти не общаются.

Существуют гораздо более прибыльные виды бизнеса и продукции, чем нейролептики и антидепрессанты. И эти виды бизнеса и продукции гораздо более полезны для людей, более безопасны для их здоровья и психики и улучшают трудоспособность и способность к активной жизнедеятельности целой нации.

Более того, чтобы продавать вкусную и питательную еду и витамины, не надо подкупать врачей и чиновников министерства, чтобы те издавали приказы о поголовном и принудительном кормлении населения.

Всё это нужно только для того, чтобы продвигать нейролептики и антидепрессанты.

Что мы можем заподозрить, рассматривая столь необычную активность в этой сфере?

Давайте снова рассмотрим суть психиатрических препаратов. Они ничего не лечат. Это не лекарства. Возьмём философскую область. Психиатр – это, буквально, врач, лечащий душу. «Психе» – душа, «иатр» – врач. Но ни один патологоанатом в мире за всю историю существования медицины и посмертного вскрытия так и не обнаружил этого органа. Нет такого органа, как душа, у человеческого организма.

Душа – понятие религиозное, а не медицинское. Кто-то скажет: «А мозг? Психиатры лечат мозг!» Нет. Это не правда. Мозг – это центральная часть нервной системы. И в медицине эта область зарезервирована для неврологии, а не для психиатрии.

Конечно, психиатрия всю свою непродолжительную историю (непродолжительную, в сравнении с остальной медициной) всё время пыталась куда-то пристроиться. В медицине всё занято. Все специализации расставлены по своим местам, причём уже довольно давно. И бедная психиатрия пытается приткнуться то туда, то сюда. Вы не поверите, даже в гастроэнтерологию.

Да, были «доктора», которые считали, что причина психических расстройств кроется в кишечнике человека. Но поскольку степень научности этих теорий была такой же, как у всей психиатрии того времени, а порой и современности, то ничего лучшего, как вырезание кишечника у своих пациентов, они не придумали.

Психиатрия как калечила своих пациентов, так и продолжает это делать сейчас. Просто меняются методы. Психиатрию долгое время вообще не хотели признавать частью медицины. Именно из-за немедицинского подхода к пациентам. Из-за нежелания и неспособности найти причину психоза и из-за варварских методов «лечения», которые порой заставляют усомниться в адекватности самих «докторов» от психиатрии.

Я не стану говорить, что психиатрия – это мусор, который надо вымести из медицины. Нет. Времена меняются. В психиатрию приходили настоящие медики и люди, желавшие помогать своим пациентам, и в действительности, повторюсь, психиатрия может находить причины психоза и улаживать их вполне нормальными, научными и медицинскими методами. И у психиатрии есть вполне определённое место в медицине, которое она может и должна занять, чтобы стать действительно эффективной и уважаемой областью.

Вернёмся к сути вопроса. Психиатрические препараты ничего не лечат. В них нет механизма лечения. Они не восстанавливают ткани, они не улучшают нервную проводимость, они не заставляют желчь выходить из застойного состояния, они не улучшают перистальтику, ничего, что можно было бы считать лечением.

Их назначают не для того, чтобы выяснять причину состояния пациента. Их назначают просто по симптомам. Ведёт себя плохо, неадекватно, значит, назначается нейролептик. Ведёт себя подавлено, думает о смысле жизни в негативном свете, значит, назначается антидепрессант.

Таким образом, нейролептики и антидепрессанты, как и все прочие психиатрические вещества, – это просто корректоры поведения.

Просто корректоры поведения!

Теперь вернёмся к той странной схеме продвижения заведомо менее выгодных с точки зрения прибыли препаратов. Очевидно, что прилагаются очень серьёзные усилия и вкладываются огромные деньги для того, чтобы людям в целой стране прописывали с малых лет химические корректоры поведения. Вам это не кажется диким?

Во всём мире идёт война с алкоголем и с табаком. Нам говорят, что это вредно! Но при этом людям прописывают вещества, от которых развивается зависимость куда более быстрая и более стойкая, чем от сигарет и алкоголя. А последствия приёма психоактивных веществ – катастрофические. И уж точно ни в какое сравнение не идут с последствием приёма водки и табака.

Какая была огромная кампания против производителей табачных изделий. Как только их не «размазывали по стенке» за рак лёгких, вызываемый курением. А что, нейролептики не вызывают рак? Ещё как вызывают. И рак, и диабет, и цирроз печени, и деменцию. И делают это гораздо быстрее, чем алкоголь и сигареты.

Бесспорно, алкоголь и сигареты – это наркотики. Лёгкие, но наркотики. Жизнь человека такова, что ему нужно иногда расслабиться. Нельзя жить всегда в напряжении, которое ещё и накапливается. Надо иногда снять это напряжение. И алкоголь с табаком уже многие сотни лет помогают в этом.

Но алкоголь и табак – это, если так можно выразиться, честные наркотики. Алкоголь вы чувствуете, когда пьёте. Вы знаете его действие. Вы знаете, что бывает, если перебрать. Вы знаете, что будет, если пить слишком много и слишком долго. Это очевидно.

И все знают, что ни алкоголь, ни табак несовершеннолетним детям давать категорически нельзя. Почему? Потому что все знают эффект этих веществ и ни у кого нет сомнений в отношении их действий. А вот психиатрические вещества, обладающие гораздо более сильным влиянием, которые вызывают тяжёлую зависимость, а порой и серьёзные последствия для интеллекта и психики на всю оставшуюся жизнь, прописывают детям в 3, в 4 года. И делают это в таком количестве, что это можно было бы сравнить, как если бы ребёнку вливали в рот по полбутылки водки ежедневно.

От алкоголя, даже если зависимость уже развилась, отказаться можно. Делирий при алкоголизме развивается не от того, что человек много и долго пил, а от того, что он резко бросил пить. Из запоя выходить надо постепенно, но не резко. В этом и вся проблема.

На самом деле, если человек хорошо питается и не имеет дефицитов витаминов и минералов, то ни алкоголь, ни табак навредить его здоровью катастрофически не могут.

Да, бесспорно, какие-то разрушения и алкоголь и никотин организму наносят. Но организму постоянно что-то наносит вред. Холод – наносит вред. Жара – наносит вред. Употребление пищи с красителями, с тем же нитритом натрия, – наносит вред. Ругань, скандалы, стресс – наносят вред. Вдыхание воздуха в городах, которые наполнены выхлопными газами и продуктами отходов промышленных предприятий и новостроек, – наносит вред.

Наш организм ежедневно и почти постоянно сталкивается с факторами, которые, так или иначе, разрушают его. Но если человек хорошо одет и не мёрзнет, не находится под палящим солнцем, если он хорошо и качественно накормлен, так что не испытывает алиментарного истощения и авитаминозов, то он всегда справляется с тем вредом, который ему наносит окружающая среда.

То же самое с алкоголем и с табаком. У всякого человека, который впал в алкогольную зависимость, можно обнаружить серьёзные авитаминозы. Дефициты витаминов и питательных веществ всегда вызывают тягу к вульгарному алкоголю. Либо человек испытывает постоянный стресс, источник которого он не определил и не устранил.

Но если человек устраняет источник стресса в своей жизни и хорошо питается, то алкоголь, принимаемый в разумных пределах, нанести вред ему не может. Алкоголь вызывает зависимость и серьёзные разрушения здоровья только у ослабленных людей. У таких, у которых «где тонко, там и рвётся». И алкоголь просто «попал в это место». Но если бы он не пил, то его здоровье разрушило бы что-то ещё.

Про курение та же история. Определённо, курение вызывает дополнительную нагрузку на лёгкие. Но вероятность заболеть раком лёгких будет выше у того, кто сидит на диетах. И, кстати, во время кампании по уничтожению табачного рынка хоть кто-то удосужился проверить «жертв табака» на то, принимали ли они одновременно с курением нейролептики и антидепрессанты, которые очень быстро могут подготовить почву для серьёзных проблем со здоровьем? Вряд ли, хотя все, кто сталкивался с проблемой психозов, знают, что люди, которых пичкали в психушках нейролептиками, начинают выкуривать по 2–3 пачки дешёвых сигарет в день и при этом почти ничего не едят. Это идеальная почва для возникновения рака лёгких. Но причиной являются не сигареты, а нейролептики.

Зачем я всё это тут пишу? Затем, чтобы показать нелогичность происходящего.

Кто-то старательно устраняет алкоголь и табак с рынка. Кто-то гораздо более грамотный в вопросах связей с общественностью и более могущественный, чем владельцы табачных и алкогольных производств. И более беспринципный.

Уничтожаются, делаются недоступными вещества, которые позволяют расслабиться человеку без серьёзных последствий. Вещества, с которыми человек уже несколько тысяч лет умеет обращаться и знает их опасные свойства.

Эти вещества заменяют на более опасные, но менее заметные по проявлениям. На вызывающие почти мгновенную, тяжёлую зависимость, от которой избавиться почти невозможно.

При этом если человек пьян, то это сразу видно. И то, что он поступает не вполне адекватно, – становится всем очевидным и логичным.

Если же человек принял антидепрессанты, то он становится ещё более ненормальным, чем пьяный, но это сложно отследить. Внешняя адекватность в виде социально-соответствующего поведения сохраняется. От человека не пахнет алкоголем или табаком. Но если рассмотреть действия такого человека внимательнее, то обнаружится его крайняя неадекватность. Возьмите хотя бы все эти случаи, когда в американских школах ученики приносили оружие и расстреливали своих учителей и однокашников. Эти «стреляющие дети» все принимали антидепрессанты и внешне выглядели вполне адекватными.

В конце концов, алкоголь в больших дозах, когда наступает полная неадекватность и безумное поведение, валит с ног. Антидепрессанты с ног не валят. И более того, порой вызывают слишком сильную активность, особенно когда начинает проявляться агрессивное поведение.

Что бы ни говорили о том, что табачные компании вводили в сигареты вещества, усиливавшие всасывание никотина, чтобы это вызывало большую тягу к курению, это не идёт ни в какое сравнение с психиатрическими веществами.

В конце концов, человек, который курит, даже много курит, не становится неадекватным. Он не становится дементным. Он не становится агрессивным и сумасшедшим. А от психиатрических веществ – становится.

Я уже говорила, что человеку, особенно в современном обществе с его опасностями, с выставляемыми счетами и налогами, нужно иногда расслабляться. И не было ничего ужасного в том, чтобы посидеть вечером в ресторане, выпить хорошего вина или коньяка, покурить «НайтШерманн», или сигариллу, или даже сигару.

Но это теперь недоступно. Вы не можете курить в ресторанах. Причём на очень большой части планеты. А вот получить нейролептик или антидепрессант – легче лёгкого. И вы можете принять его в ресторане, в машине, управляя ею, и даже в школе. Это преступление – запретить курение и разрешить антидепрессанты.

Кто-то скажет, что существует множество барьеров для покупки психоактивных веществ. Но в последние 10 лет Министерство здравоохранения делало всё, чтобы эти барьеры становились простой формальностью. Сколько усилий только ради того, чтобы заменить алкоголь и табак на продукцию нескольких фармацевтических компаний? Причём на очень опасную продукцию.

Вернёмся к тому, что, по сути, делают нейролептики и антидепрессанты. Они корректируют поведение. Они делают поведение человека таким, чтобы это не мешало окружающим.

Вы знаете, окружающим не доставляют неприятности овощи, впрочем, как и растения вообще. Они никуда не лезут, не задают вопросы, не влияют ни на что. Если мешают, их можно просто вырубить, скосить и сжечь.

Нейролептики и антидепрессанты переводят человека в растительное состояние. Это происходит постепенно, в зависимости от доз. Но единственная идея, с которой прописывают человеку эти вещества, – сделать так, чтобы он никому не мешался, а если помешает, то его легко будет убрать с дороги. Сопротивления не будет, или оно будет настолько незначительным и неэффективным, что жало крапивы покажется более серьёзным сопротивлением, когда вы её косите.

И тут как-то вспомнились слова одного американского конгрессмена, который, являясь одним из авторов и вдохновителей санкций против России, которые делают нестабильным курс валют, которые портят отношения между Россией и Европой, которые разоряют европейский бизнес, на вопрос «Зачем вводить санкции?» отвечает: «Россия должна изменить своё поведение».

Как интересно! Целая нация должна изменить своё поведение! Чтобы это поведение нравилось какому-то неадекватному слабоумному из американского конгресса! Почему я называю его неадекватным? Потому что на вопрос о факте нападения его страны на одно из независимых государств этот человек ответил: «Я в это не верю».

Это так же неадекватно, как разбивать молотком лобовое стекло автомобиля соседа. А когда вам говорят: «Что же ты делаешь! Ты же разбил стекло в машине соседа!», отвечать: «Я в это не верю».

Вообще поразительно, сколько сумасшедших порой можно обнаружить во властных структурах. Возьмите ещё одного, ныне покойного сенатора, которого когда-то сбили во Вьетнаме. Этот человек был агрессивен патологически. Он ненавидел Россию и всё, что хоть как-то о ней напоминает, до такой степени, что, будь у него контроль над вооружёнными силами, он уже развязал бы войну. Этот человек, как и его соратники, совершенно не отражал реальность, где благодаря его действиям страдает огромное количество людей. Но он психотик. Он органический психотик. У этого человека диагностировали ни много ни мало – нейробластому! По эффекту как само заболевание, так и удаление этой опухоли сравнимы с лоботомией. Для таких пациентов совершенно нормально быть сумасшедшими, и основой их безумия всегда является агрессия, безудержная агрессия. Но почему-то органический психоз не является барьером для того, чтобы управлять страной!

И это очень плохо, когда страна с таким военным и финансовым потенциалом так легко может попадать в управление к агрессивным сумасшедшим. Особенно смешно слышать от агрессивного слабоумного заявления о том, что целые нации должны изменить своё поведение и начать себя хорошо вести.

Что означает это «хорошо вести»? Только одно – согласиться с политикой конгресса США, и не важно, какой она является. При этом полностью отказаться от собственного влияния и позволять делать со своей страной, с её территорией, с её историей, с её культурой, с её народом – всё, что заблагорассудится агрессивным сумасшедшим из конгресса.

Только ещё более безумный человек может на такое согласиться. Разумеется, такие агрессивные страны не сидят сложа руки и не уповают на санкции и на то, что мы все с ними согласимся и позволим делать с нами всё, что они там захотят.

Они действуют. Они намеренно и всеми силами стараются корректировать наше поведение в масштабах целых государств. Они делают наших детей тихими придурками, поскольку после приёма нейролептиков и антидепрессантов из ребёнка не получится гениальный инженер или руководитель. Из него получится бревноподобный человек, у которого будет хватать мозгов только на то, чтобы получить пенсию по инвалидности и потратить её на скудное питание.

Россия имеет действительно великую историю. Она богата и территориями, и полезными ископаемыми, и знаниями, и культурой. Причём во многих областях превосходящими и США, и Европу.

И, разумеется, всегда будут находиться людишки, которым очень хочется взять «за так» это всё. Для них существует только бухгалтерская норма прибыли. А она огромна.

Но отдавать страну, которую создавали веками и за которую пролито неимоверное количество крови, причём в которой захватчики жить не собираются, а собираются только воспользоваться нашими трудами и трудами наших предков, было бы крайне глупо и непростительно.

Мания величия отдельных органических психопатов влияет на политику страны. И они проталкивают всеми силами психиатрические вещества под видом медицинской помощи населению. Не витамины. А именно нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы.

Нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы – это корректоры поведения. Это химическая смирительная рубашка, это химическая лоботомия. И сейчас делается всё, чтобы эти вещества назначались с самого раннего возраста гражданам стран, которые «ведут себя неправильно».

Для многих людей то, что здесь написано, не является очевидным. Но это не предположения. Как сделать так, чтобы дети начали поголовно принимать химические корректоры поведения? Нормальные родители, люди в здравом уме, никогда не будут пичкать своих детей ни наркотиками, ни антидепрессантами, ни нейролептиками. Они не будут этого делать и от любви к своему ребёнку, хотя западная психиатрия и многие психологические школы дошли до крайней степени маразма, считая любовь к детям видом психического отклонения, вполне достаточным, чтобы рекомендовать социальным службам изъять ребёнка из семьи.

Они не будут этого делать хотя бы из здравого смысла. Ребёнок, которого пичкают психоактивными веществами, не сможет нормально учиться. Он не получит профессию и образование. Более того, его нервная система будет развиваться ущербно и приведёт к слабоумию. А эндокринная система окажется настолько разбалансированной, что поведение этого ребёнка будет всегда внезапно изменчивым, причём никогда точно не будет ясно, что он «выкинет». Или нападёт с кулаками на маму с папой, или пойдёт на балкон и попытается выброситься с него.

Пока ребёнок маленький, за ним ещё можно следить. Это тяжело, но возможно. Но когда начинается период полового созревания… Вот тут начинаются серьёзные проблемы. Вот тут вы и понимаете, что нейролептики, которые прописал «добрый доктор» 10 лет назад, сделали из вашего ребёнка животное, с которым не договориться.

В любом случае психиатрический путь для ребёнка – это полностью разрушенная жизнь и его и его родителей.

Да, люди, принимающие нейролептики, не живут долго. Скажем так, их жизнь короче, чем у здоровых людей, не принимающих психоактивные вещества. Но длительности такой жизни в полуживотном состоянии вполне хватит до самой смерти родителей. Самое ужасное, что если этот человек переживёт своих родителей, то его ждёт страшное будущее. Больше не будет тех людей, которые его понимали, которые так или иначе его любили, старались помочь. Что он будет делать дальше и кому он нужен?

В общем, прописывать нейролептики детям, учитывая последствия таких назначений… Что вы скажете о таком человеке, который знает, что отказаться от нейролептиков почти невозможно, настолько сильна зависимость, который знает, о тех совершенно ужасных и крайне печальных последствиях, о которых написано выше для будущего этого ребёнка и его родителей, всё же назначает ему нейролептики?

Скажете ли, что этот человек хуже фашистского палача? Сочтёте ли вы такого человека последним отбросом общества? А кто он ещё? Врач? Ну да. Если считать медициной излечивание от жизни…

На самом деле убийца является более гуманным существом, чем человек, прописывающий нейролептики детям. Убийство вызывает горе, которое с годами ослабевает. Нейролептики убивают человека как личность, но оставляют тело. И превращают жизнь и ребёнка, и его родителей в ежедневный пожизненный кошмар.

Это было почти невозможно ещё 10 лет назад. По крайней мере, это было крайне ограничено. Ни в одной поликлинике не было психиатра. Врачи иных специализаций не имели права назначать нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы. Если речь заходила о необходимости прописать человеку успокоительные, тот же феназепам, требовалось решение врачебной комиссии.

Конечно, если ребёнок попадал к психиатру, то врач этой специализации мог прописать те препараты, которые считает нужными. Но кто в здравом уме потащит своего ребёнка к психиатру?

В общем, это было сильно ограничено. И это было правильно. Как же сделать так, чтобы дети начали поголовно принимать химические корректоры поведения? 21 ноября 2011 года госпожа министр здравоохранения выпускает приказ, по которому все дети, начиная с двухлетнего возраста, обязаны проходить психиатра. И более того, если этого не сделать, то ребёнка могли не взять в садик или даже в школу.

Это принуждение к психиатрическому освидетельствованию. Это вступает в конфликт с законом «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании», поскольку освидетельствование у психиатра возможно только добровольно, а в случае с детьми, только с согласия родителей или законных представителей. Это вступает в конфликт с законом об образовании, поскольку проблемы при прохождении профилактических осмотров не могут быть достаточным основанием для отказа в получении образования.

Но министр, зная, что её приказ имеет силу закона и что отменить его крайне сложно, издала этот приказ. И даже после указания на явные конфликты с другими законами решение изменено не было. Видимо, была огромная личная заинтересованность в том, чтобы данный приказ был внедрён, несмотря ни на что, вне зависимости от любых иных законов, защищающих права граждан.

Разумеется, если родители настолько грамотные, что очень хорошо знают и закон об образовании, и о психиатрической помощи и знают, как правильно писать заявления в прокуратуру и надзорные органы, то они могут пробить путь своему ребёнку, избегая психиатрического освидетельствования.

Как же быть с теми, кто не знает, что психиатр не имеет права подойти к их ребёнку без их согласия и это никак не должно помешать получению образования их ребёнком? А таких людей – большинство.

Министр создала серьёзный конфликт. Это конфликт законов, и конфликт врачей-психиатров, и руководителей учебных заведений, и родителей.

Психиатры, с одной стороны, должны провести осмотр, согласно приказу министра, и нарушить закон о добровольности такого действия, с другой стороны.

Руководители образовательных учреждений хотят, чтобы их документы были в порядке, поскольку никому не хочется разборок и проблем. Теперь они стоят перед дилеммой – принять ребёнка, не прошедшего профосмотр, или не принять и нарушить закон об образовании.

Или родители, чтобы защитить своего ребёнка от явного беззакония и нарушения прав гражданина и человека, вынуждены сразу, с первого дня, идти на конфликт с сотрудниками образовательного учреждения, указывая на нарушения законов и угрожая заявлениями в прокуратуру.

Вот так люди, которые должны сотрудничать и помогать друг другу, а именно для этого они получали образование врача и педагога, теперь должны «плясать на одной ноге», чтобы и выполнить приказ министра и надавить на родителей, и как-то оправдаться, нарушая несколько законов.

Вы спрашиваете, почему у нас такое обозлённое общество? А причина-то простая. В нём созданы вот такие конфликты «на ровном месте». Там, где люди собрались помогать друг другу, теперь они должны бороться друг с другом и угрожать друг другу.

Спасибо, госпожа министр. Теперь нейролептики может назначать не только психиатр, но и вообще любой врач. И никакая комиссия врачей уже не нужна. Теперь открыт путь тому, чтобы распространители фармацевтической продукции могли подкупать врачей, которым, судя по размеру зарплаты, платят как представителям самой ненужной профессии и вообще стараются как можно больше специалистов уволить.

Что можно выяснить о ребёнке в 2 года с точки зрения психиатрии? Выяснить, какая у него стадия шизофрении? Изначальное название шизофрении – «ранняя деменция», или раннее слабоумие.

Является ли ребёнок в 2 года слабоумным? Очевидно, что в сравнении с человеком в 30 лет он будет совершенно слабоумным. Но для 2 лет – это норма.

Если ребёнок в 2–3 года много фантазирует и представляет, что в тёмной комнате есть страшное существо, а деревья могут разговаривать, то является ли это галлюцинаторным бредом? Очевидно, что нет.

Если ребёнок в 5–6 лет не умеет читать и плохо знает буквы или не знает их вообще, говорит ли это о его умственной отсталости? Нет. Это говорит о том, что его не учили этому. И официально, до школы, человек имеет права не уметь читать. Его этому научат в школе.

Его никогда этому никто не сможет научить, если он начнёт принимать нейролептики.

Я вспоминаю один случай. Молодой человек, житель психоневрологического интерната, которому на тот момент был 21 год, не мог подписать заявление в качестве свидетеля.

Я его спросила: «А, вас, что, не научили читать и писать?» Это был нонсенс для России, более того, для Москвы, в начале 2000-х годов, чтобы человек в 21 год не умел ни читать, ни писать.

Он мне ответил, что, конечно, в школе он учился и читать и писать. И даже окончил школу с хорошим аттестатом. Но однажды за плохое поведение его «наказали» психиатры из одной известной московской психиатрической больницы. Они устроили ему месяц комы. Его накалывали нейролептиками ежедневно в таких дозах, то он просто не просыпался в течение месяца. Разумеется, ничего из того, что происходило в тот месяц, он не помнил.

Итогом такой «терапии» стало то, что он забыл всё, чему его учили в школе. Из всей школьной программы, которую он изучал в течение 10 лет, он помнил только то, как пишется буква «о».

Вы спрашиваете, почему в адрес психиатров льётся столько обвинений и эта специализация имеет настолько омерзительный имидж в сравнении с остальной медициной? Потому что надо быть врачами, а не палачами. Вы думаете, доктор Менгеле был только в Освенциме и сейчас это только ужасная история? Да в каждой более или менее крупной психушке в России и не только в России есть свой «доктор Менгеле».

Конечно, утверждать, что все психиатры – садисты, совершенно неверно. Настоящих человеконенавистников – убийц и палачей – даже в этой профессии очень небольшое количество. Не больше, чем во всех остальных профессиях, в чьи полномочия входит физическая власть над людьми.

Я повторюсь, огромное количество врачей пришли в психиатрию с одной целью – помогать людям и гордиться своими знаниями и достижениями. И многие психиатры, несмотря на стремления министра, стараются оградить детей от психиатрических диагнозов и от нейролептиков.

И многие из них, на самом деле, рискуют, поскольку по руководящей линии от них требуют постановки диагнозов и назначения препаратов. И, разумеется, если они этого не делают, им не выписывают премии и благодарности. На них орут, им угрожают, их лишают и так копеечных премий, их увольняют.

* * *

Что ж, давайте подведём итоги.

Кто-то тратит огромные средства и усилия на то, чтобы продвигать заведомо менее прибыльные препараты на российский рынок. Более того, судя по косвенным доказательствам, стремится действовать через коррумпированные административные линии так, чтобы препараты не просто получили лицензию и попали в аптеки, а именно так, чтобы эти препараты были навязаны принудительно и стали чем-то, что психиатры должны прописывать обязательно, а люди также обязательно принимать. Причём основной упор делается на детский возраст.

Эти препараты являются корректорами поведения, которые превращают человека в нечто вроде растения. При этом мы регулярно слышим, заявления высших руководителей некоторых стран о том, что наша нация плохо себя ведёт, и это надо исправлять.

Вам не кажется, что программа по исправлению нашего поведения, причём на несколько поколений вперёд, уже идёт полным ходом? Причём наше поведение исправляют самым жёстким химическим способом.

Вообще-то это вопрос национальной безопасности. И я считаю, что в такой ситуации каждый чиновник Министерства здравоохранения должен быть под надзором. И всякий, кто способствует упрощению выписки психоактивных веществ и, более того, вводящий правила, по которым врач становится обязанным выписывать нейролептики и антидепрессанты, должен рассматриваться как предатель. И как минимум этот человек, если уж и не должен идти в тюрьму на 20 лет, то никогда не должен более занимать никакие руководящие посты, которые хоть на что-то могут повлиять.

Вопросы национальной безопасности касаются не только разведки и контрразведки. Это такие вопросы, которые касаются лично каждого гражданина. И протестовать против того, чтобы нас превращали в послушных и ни на что не влияющих рабов, – дело каждого.

Как это делать? Идти на улицы? Ругать власть? Нет. Это не эффективно. Это уводит в сторону от цели и даёт широчайшее поле для деятельности сил, которые как раз направлены против нашей страны.

Протест, или отстаивание своей свободы, свободы мыслить, свободы иметь интеллект, свободы действовать по собственному решению, свободы влиять на своё окружение, свободы планировать и строить свою жизнь, свободы влиять на процессы в своём государстве и в мире, – это дело, которое имеет много сторон. И каждый человек в состоянии влиять на это со своей стороны и в силу своих способностей.

Уличные протесты – это крайняя и последняя мера. Но она бессмысленна в данной сфере. Против кого протестовать? Против политиков, находящихся с другой стороны планеты? Это глупо.

Что же делать?

Во-первых, знать, что нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы ничего не лечат. Они вызывают зависимость и приводят к растительному состоянию, усиливают болезни и, в итоге, приводят к слабоумию. Не существует безопасных нейролептиков, антидепрессантов, транквилизаторов.

Во-вторых, если у вас начались резкие перепады настроения, вплоть до неадекватности, значит, либо вы перестарались в диетах, либо у вас есть реальное физическое заболевание, которое надо диагностировать и вылечить. Но если просто начать принимать психиатрические вещества, то невыявленная патология будет прогрессировать, и далее дела пойдут только хуже. Возможно, временное улучшение в настроении будет. Но ненадолго.

В-третьих, не допускайте к своим детям психиатров. По крайней мере до тех пор, пока не пройдены все обследования у обычных врачей и пока не выявлены и не устранены все витаминные дефициты. Не позволяйте прописывать вашим детям нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы.

В-четвёртых, просвещайте своих знакомых и близких, об опасности приёма таких веществ. Дайте им прочитать эту книгу.

Врачи, коллеги, ограничьте выписку психоактивных веществ. Не поленитесь, прочитайте все побочные эффекты этих препаратов и их действующих веществ. Нередко психоактивные вещества усугубляют течение той болезни, от которой вы лечите.

Если ваши пациенты уже принимают нейролептики, то помогите им сойти с этих препаратов. Чтобы это происходило легко и эффективно, без последствий, делайте это под прикрытием высоких доз витаминов.

Если вы – государственный чиновник и обязаны выполнять приказы, то не выполняйте приказы о продвижении нейролептиков и психолого-психиатрической «помощи» с рвением и ответственностью. Всегда можно на приказ ответить «Так точно!», а потом, в силу обстоятельств, констатировать, что не получилось сделать все то, что хотели сделать. Возможно, это будет небольшим минусом в вашей работе. Но вы спасёте нацию от порабощения со стороны внешних врагов.

Пусть усилия тех, кто стремится надеть на нас химическую смирительную рубашку, отскакивают как об стену горох.

Пусть тратят деньги. Пусть надеются. Но у них не должно получиться.

Защитить целую нацию не сможет какая-то одна служба. Даже если эта служба очень влиятельная и могущественная или имеет в обществе созданный имидж всевластия.

У такой службы всегда найдутся дела, которые окажутся на данный момент более важными. Проблема таких служб ещё и в том, что если внутри неё куплен один или несколько руководителей, то никаких более или менее ощутимых действий можно от неё более и не ожидать.

Поэтому этим должен заниматься каждый гражданин на своём месте.

Здравомыслящие люди желают жить хорошо, спокойно и улучшать жизнь окружающих, помогая им. И так на самом деле мыслит и действует большинство людей.

Мы все стремимся так или иначе помогать друг другу. Только психопаты желают раздоров и создания проблем для окружающих. Ещё таким образом поступают те, кто имеет определённые диверсионные цели в отношении конкретных людей, групп, или общества, или даже наций.

Такие люди, как правило, умеют «сталкивать людей лбами». Они создают очень умело состояние противостояния и взаимной ненависти там, где, если бы не было их влияния, все люди просто помогали бы друг другу или, по крайней мере, просто сосуществовали, уважительно относясь друг к другу.

Соответственно, задача здравомыслящих людей – уметь видеть созданные конфликты. Это ловушки, призванные заставить определённые части общества реагировать определённым образом, и, таким образом, создаётся определённое умонастроение в определённой группе граждан.

Закон об экстремизме не является причиной всех бед. Это реакция законодателей на имеющуюся в обществе ситуацию. Но создатели этого закона не потрудились выявить причины имеющейся в обществе ситуации. Они просто по старинке ввели ещё одно наказание к миллиону уже имеющихся, «чтобы неповадно было». Это само по себе позволяет устраивать ещё большие общественные конфликты и ещё более нетерпимые умонастроения.

С точки зрения психиатрии, негодование по поводу какой-то несправедливости является нормой. Если человеку дать возможность проявить свои эмоции, то в итоге ему становится легче, и это не создаёт каких-либо последствий для его психического здоровья. И зачастую человек, который так «сбросил пар», может даже и не вспомнить, по поводу чего он так кипятился.

Но если человеку запретить проявлять свои эмоции и поведение, даже не вполне адекватное, в отношении предмета, который вывел его из себя, то это в нём «затаится». То, что не вышло наружу, останется внутри, причём таким же сильным, как и раньше. И это начинает накапливаться. Раз не высказался, два сдержался и т. д.

К чему это приводит? В лучшем для общества случае это приводит к тому, что человек уходит в себя, интровертируется и становится безразличным ко всему. Его девизом становится «всё бесполезно».

В худшем для общества случае это «взрывается» в виде психоза, в виде различных проявлений, от просто скандалов до террористических актов. Поэтому просто заткнуть человеческие проявления, угрожая наказанием, конечно, является некоторым решением, но это решение не учитывает причины состояния. Как и в медицине, бороться с результатом, не выясняя причины ситуации, – путь тупиковый. И это всегда будет порицаться и использоваться врагами страны и правительства против них.

А в чём же причина состояния?

Опять-таки в созданных конфликтах. В тех местах, где люди должны уважать друг друга и помогать друг другу, создаются условия или правила, по которым теперь они должны ненавидеть друг друга, угрожать друг другу и бояться наказания за то, что они, возможно, нарушили какой-то закон или какое-то правило, и теперь их могут оштрафовать, лишить премии, уволить, понизить в должности или даже осудить гражданским или уголовным судом, разрушить семью, отобрав детей.

Это создаёт серьёзную нервозную обстановку. Это вызывает ненависть к людям определённых профессий и рода занятий.

Как известно, в состоянии ненависти люди не склонны видеть различия. У них «все – сволочи». «Все мужики – козлы», «все бабы – дуры» и так далее. Список, начинающийся со слов «все они…» и заканчивающийся каким-то скверным или обидным эпитетом, – длинный. Можно сказать – бесконечный.

Что ж, это всего лишь естественная реакция на искусственно созданный конфликт и на нервозную обстановку, с этим связанную.

Возьмём пример с тем, что ребёнку надо идти в школу.

Есть ребёнок, будущий гражданин своей страны, который должен получить знания и способности, чтобы уметь создавать нечто ценное для других людей и для страны, за что ему будут платить зарплату или гонорары, и он сможет обеспечить себя и свою семью, что позволит ему прожить жизнь счастливо, с осознанием своей пользы и ценности, и сможет вырастить детей, дать им образование, чтобы и они могли жить так же и даже лучше. Это такая идея.

У него есть его родители, которые его родили, вырастили и желают помочь ему получить образование.

Есть школа. Есть учителя, которые пришли в профессию, чтобы помогать людям – учить их детей. Давать им качественное образование. Эти люди, учителя, создают будущее страны.

Разумеется, ими руководят другие люди, которые призваны обеспечивать организованную работу учебных заведений и системы образования в целом.

Есть врачи. Есть психиатры. Люди, которые пришли в профессию помогать людям, находить причину психозов, неврозов, неадекватного поведения и исправлять это.

Мы не будем сейчас рассматривать то, насколько хорошо это получается. Да, бывает, что и врач не в состоянии найти причины болезни, и учитель порой сталкивается с такими учениками, что опускает руки и сдаётся, осознавая, что он не может его ничему научить.

И родители, бывает, являют собой неблагополучную семью.

Но идея остаётся. И если из всех этих составляющих хотя бы половина работает нормально, всё срабатывает и всё получается.

Когда же появляется нечто, что вносит искусственный разлад, искусственный конфликт, то, как бы хорошо ни относились к своим обязанностям все эти люди, проблем не избежать.

Им, например, спускают приказ министра здравоохранения о том, что все дети обязаны проходить психиатра. И инструкции имеют такое содержание, что если ребёнок не проходит психиатра, то это считается непройденным профосмотром и он не должен быть допущен к учёбе.

И вот тут возник конфликт на ровном месте.

Психиатру теперь нужно осматривать детей, которые совершенно нормальны, у которых может быть масса отклонений в эмоциях и в поведении в силу возрастных изменений и роста. Бывает так, что организм не развивается равномерно. И некоторые органы и системы могут не успевать в развитии друг за другом. И это всегда отражается на поведении и эмоциях. Даже режущийся зуб может вызывать капризное и неадекватное поведение.

Ему теперь надо заниматься поиском безумия и психозов там, где их нет.

Он, конечно, может отчитаться, что в осмотренных группах детей ничего патологического не удалось выявить, поскольку это просто обычные дети! Но скорее всего это будет воспринято как нежелание работать, как низкая квалификация и т. д.

Значит, теперь, доктор должен-таки найти несколько сумасшедших детей, которым будет поставлен диагноз и чья жизнь будет разрушена психиатрическими диагнозом и лечением.

Немало этому способствуют сотрудники отделов продаж фармкомпаний, которые старательно предлагают вознаграждения врачам за прописанные препараты. Известно множество случаев, когда торгаши от фармакологии просто вламываются в кабинеты врачей прямо во время приёма и начинают активно продвигать свой товар, игнорируя работу врача с пациентом.

Бывает по-другому. Врача не купили. Но купили главврача или кого-то из чиновников местной системы здравоохранения. Теперь если врач не будет находить «сумасшедших детей» и выписывать им препараты, то он испытает на себе всю прелесть административного «катка», закатывающего людей «в асфальт».

Что делать врачу? Он должен или уйти из профессии, которой он учился почти десять лет, или заняться калечением жизней детей и их семей.

Школа. Люди, которые хотят помочь семье обучить их ребёнка, теперь обязаны настаивать на психиатрическом освидетельствовании ребёнка, угрожая тем, что не предоставят ему возможности получить знания. Это вообще не входит в идею школы. Но теперь, благодаря приказу министра, они должны это делать.

Теперь школа перестаёт быть безопасным местом для ребёнка. Родители начинают искать пути обхода так, чтобы их ребёнок не попал на профосмотр или прошёл его без психиатра, и в то же время смог попасть в школу.

Как было просто когда-то? Пришли в школу, записались и учитесь.

Сейчас уже не так просто. Сейчас надо сражаться с искусственно созданными барьерами.

Теперь родители, если они не хотят, чтобы их ребёнок попал в список тех, из кого будут выбирать, кому в этой жизни «не повезло», должны умело угрожать администрации школы и врачу-психиатру.

Вот зачем это сделано? Зачем создан такой конфликт на ровном месте?

Цель одна, но эффект двойной. Первый – увеличение количества приёма корректирующих поведение препаратов будущим нации. Второй – создание в обществе нервозной обстановки взаимной ненависти и нетерпимости.

Кто-то остаётся в истории как человек, который создал направление в медицине, как человек, который открыл методы лечения каких-либо серьёзных болезней, как человек, который создал нечто большое и важное, что помогало и будет помогать многим людям. А кто-то войдёт в историю как серое, слабовольное существо, которое закрыло больницы, уничтожило фельдшерские пункты, разогнало специалистов в масштабах целой страны и в нарушение всех законов наиздавало приказов, от которых десятилетия теперь будет трясти и родителей, и детей, и учителей, и врачей, если только следующий министр не окажется более здравомыслящим и имеющим большее стремление к улучшению общества, нежели к его разрушению.

Конечно, когда страна находится в жёстких экономических условиях, которые нам так активно создают заклятые друзья, живущие на другой стороне планеты, вопросы экономии становятся одними из важнейших. И медицину это тоже не может не коснуться.

Но министр должен уметь не только «брать под козырёк» и исполнять решения правительства самым простым и тупым способом. Это крайне глупо, непростительно глупо, в целях экономии, уничтожать медицину и разгонять врачей, специалистов, которых государство учило долгое время, которые проходили интернатуру и стажировались в больницах.

Разогнать людей не долго. Развалить медицину вообще не сложно. А вот восстановить, построить заново – вот это проблема. То, что создавали столетиями, развалить можно за пару лет, если постараться и иметь на то достаточные полномочия.

Что должен сделать министр, когда ему поступает приказ от председателя правительства и президента о необходимости снизить расходы? Тупо уволить специалистов и развалить отрасль? Но приказ поступает не о развале отрасли, а об экономии. Разница между такими приказами такая же, как если бы вы вместо того, чтобы продать дом, его взорвали бы.

Существует огромное множество способов, как можно сэкономить и при этом сохранить, и даже сделать более эффективной работу в отрасли и саму отрасль.

В медицине существует такое направление, как профилактическая медицина. Если отрасль сориентировать на профилактику, а грамотные профилактические меры начинают давать результаты по снижению нетрудоспособного населения, по снижению загруженности врачей и заполненности койко-мест в больницах уже через 1–2 месяца, то в перспективе такой подход избавляет государство от огромных выплат по инвалидности, поскольку инвалидов будет меньше, снизится уровень травматичности и общей заболеваемости, а отсюда снизится и объём многих «бесплатных» манипуляций. Грамотная профилактика может очень эффективно снизить уровень необходимости и в них.

Существует аудит. Существует администрирование. Существует неимоверное количество инструментов управления, применив которые можно и эффективно сэкономить средства, и сохранить отрасль и даже увеличить поощрения людям, которые этого достойны.

А можно просто всё развалить. Да, за взорванный дом больше ни налогов, ни коммунальных платежей оплачивать не нужно. Но и жить уже тоже негде.

Только дурак будет уничтожать построенную и работающую систему. Грамотный специалист всегда улучшает администрирование, которое даёт более точные индикаторы динамической деятельности отрасли и её частей, опираясь не на слухи, а на реальные данные. И он всегда отслеживает действия, которые ухудшают положение дел и сжирают фонды, и он всегда отслеживает действия, которые улучшают деятельность и наполняют фонды, и не дают деньгам уйти «в никуда».

Конечно, кто-то скажет, что слишком просто быть не на месте министра и критиковать. Но, простите, когда положение в отрасли, в медицине доходит до того, что всерьёз начинают рассматриваться предложения о том, что диагнозы будут ставить почтальоны по инструкции, то это уже ни в какие ворота не лезет! Это позор и полный развал. Догоним и перегоним Африку в деле деградации!

Медицина и так под экономическим гнётом, под идеей потерей цели – восстановления трудоспособности, всё больше и больше утрачивает свою научность. Доктора и так всё больше и больше становятся подвержены идиотским невообразимым теориям, продвигаемым фармацевтическими компаниями о биохимии и о лечении человека.

Чего стоят заявления о том, что аскорбиновая кислота вызывает камни в почках! Эти заявления основаны на биохимии собак!

Но человек и собака – это разные существа и разные организмы с различной биохимией.

Судя же по тому, что Минздрав спускает рекомендации не применять аскорбиновую кислоту при воспалительных заболеваниях по причине «недоказанности её эффективности», стоит предположить, что их специалисты не видят разницы между анатомией и биохимией человека и собаки. Или в Минздраве рекомендации и стандарты пишут ветеринары.

Аскорбиновая кислота не только не вызывает появление камней в почках, но и снижает риск их появления. Вот это научные данные.

То, что специалисты Минздрава считают и публично заявляют о том, что польза витамина С не доказана, говорит о крайне низкой квалификации этих специалистов. Они просто не знают того, сколько научных исследований и клинической практики применения витамина С существует в России и в мире и что эффективность аскорбиновой кислоты доказывалась с неизменным результатом уже почти 100 лет. А вопрос цинги, её причин, её проявлений, течения и излечения изучается более 500 лет! И только в Минздраве есть люди, которым польза витамина С не очевидна.

После такого от этих людей можно ждать любого безумия.

* * *

Искусство медицины превращается в рутину, но хуже того, теряет свою суть. Свою основу.

Если бы медицину можно было сравнить с ювелирным искусством, то всё больше и больше она превращается из золотого и бриллиантового творчества в акриловые стразы и железные кольца с выемкой для открывания пивных бутылок.

Огромное количество врачей подвержены идее, что ничего нельзя изменить. Даже не осознавая этого.

Что можно сказать про врача, к которому пришёл пациент, который год питался исключительно лапшой с картошкой, у которого сильные головные боли, бессонница и периодически случаются галлюцинации. И этот врач, вместо сбора настоящего анамнеза, вместо полного обследования и назначения витаминов и питательной диеты (а этот случай, очевидно, говорит о наличии авитаминозов и алиментарного истощения) и лечения проявившейся патологии просто назначает нейролептик, или хуже того, нейролептик вкупе с вальпроевой кислотой.

Такое назначение в скором времени убьёт этого пациента. Его убьёт не противоэпилептический препарат, который ему не нужен. Его убьёт невыявленная патология и невыявленные причины этой патологии. Плюс истощение.

Этот врач уже давно в состоянии полного безразличия и к своим пациентам и к медицине, и к самому себе как к специалисту. Или он настолько молод и неопытен, что совершенно не знает, что ему делать.

* * *

Что же можно было бы сделать для восстановления хорошего состояния медицины?

Рассмотрим это с точки зрения единицы медицины. Единицами, составляющими медицину, являются врачи и медучреждения. Хорошее состояние медицины – это в том числе хорошее состояние врача.

Повторюсь. Доктор должен иметь возможность не торопясь рассмотреть случай пациента. Он должен иметь возможность подумать, а порой и почитать дополнительную литературу, чтобы лучше во всём разобраться, исключить иные патологии и выбрать наилучший метод лечения.

Доктор должен иметь достаточно хороший доход, чтобы не думать ни о чём кроме своих пациентов. Иначе проблемы с какой-нибудь ипотекой будут вводить самого доктора в невроз, а в таком состоянии принимать здравые решения крайне сложно. Когда же речь идёт о здоровье и жизни пациентов, то это становится действительно важным моментом.

Какой доктор имеет хорошую репутацию? Тот, который не изменяет жене с медсёстрами? Нет. Пациентам на это совершенно наплевать.

Репутация врача – это его результаты. Сколько людей благодаря этому врачу восстановили своё здоровье и трудоспособность? Именно это является главным и, фактически, единственным критерием репутации врача. И, разумеется, если доктор может лечить людей, а как выясняется, далеко не все доктора это могут, несмотря на образование, то к такому человеку будут стоять очереди из пациентов. И да, люди будут платить такому врачу или медицинскому учреждению, где есть такие врачи.

Из этой схемы полностью выпадает страховая медицина. Точнее, выпадают страховые компании. Идея страховой медицины основана на глупейшем предположении, что все врачи одинаковые, одинаково подходят к пациентам и все одинаково лечат и одинаково эффективны. Это так же верно и настолько же здраво, как считать, что все без исключения люди – одинаковые.

Всех учили в автошколе, по одним и тем же программам, одним и тем же правилам дорожного движения. Экзамен принимала одна служба. Права строго стандартизированы.

А теперь посмотрите на дорожное движение. Что, все без исключения водят свои машины одинаково? А медицина куда более сложная область, чем банальное дорожное движение. Что-то спутали в министерстве. Врач – не робот. И его деятельность не связана с механической обработкой болванок. Медицина – более сложная система.

Страховая медицина никогда не будет способствовать улучшению оказания медицинских услуг. Врач, который эффективен, всегда уходит за рамки стандартов. И страховые компании всегда будут наказывать его за то, что он эффективен в лечении и возвращает здоровье своим пациентам.

Страховая медицина – это всегда деградация. Потому что в итоге она всегда будет опускаться до стандартизации деятельности врача, смысл которой будет не в повышении эффективности лечения, а в ограничении ответственности врача и медучреждения. Чтобы ни говорили поборники страхового медицинского бизнеса.

Идея страховой медицины была и остаётся прежней – взять деньги с граждан ещё до того, как они получили зарплату и заболели. И заставить врачей остаться в рамках стандартов, так чтобы не переплатить и не нести ответственность за неэффективность.

Грубо говоря, то, что пациента можно было спасти и вылечить, но вместо этого он умер или остался инвалидом, – не имеет никакого значения для страховой медицины. Значение имеет то, что тот минимум или то неверное «лечение», которое такому пациенту было предоставлено, соответствует стандартам министерства, а значит, никто ответственности за случившееся не несёт.

Проблема здесь не в том, что никого нельзя наказать за смерть пациента. Проблема в том, что никто не возьмёт на себя настоящую ответственность, чтобы всерьёз заняться случаем такого пациента и сделать всё, чтобы улучшить его состояние. Стандарты не позволят.

Речь идёт не только о российской страховой медицине. Это в любой стране является вот таким уродством.

Как если над музыкантом посадить музыкально-страховую компанию и платить музыканту не за то, сколько зрителей приходит на его концерты прикоснуться к его искусству, а за то, ставит ли он руку на гриф или на клавиши в соответствии со стандартами Министерства МузыкаОхранения. Прямо во время концерта может подойти представитель МузСтраховой компании и рулеткой измерить подъём руки над клавиатурой. С электронным метрономом, измерить длительность каждой ноты так, чтобы исполнитель не увлекался подчёркиванием музыкальных фраз и эмоций.

Можно измерить угол наклона корпуса при поклоне. И если не дотянул до стандарта или наклонился слишком сильно, или кланялся чаще установленного лимита, то вместо гонорара штрафовать его, мерзавца! А если будет увлекаться и протестовать, то наказывать, вплоть до уголовной ответственности, для чего создать специальные музыкальные отделы при прокуратуре.

Идиотично? Медицина – тоже искусство. И там установление таких вот порядков настолько же безумно.

Но, увы. Бездарей, желающих разбогатеть, но не знающих и не могущих предложить людям что-то действительно ценное, за что те будут им платить, предостаточно. Всё, что они могут придумать, – найти таких же, как они, во власти, понравиться им и создать систему обирания честных граждан. И порой их «творчество» по изыманию средств относительно честным путём принимает такие причудливые формы, что можно было бы написать ещё парочку томов международной классификации психических расстройств и форм их проявлений, на примере приказов и инструкций, а также принципов и правил страховой медицины.

Для человека, несведущего в медицине, стандартизированный подход к лечению может показаться правильным. Все хотят, чтобы все врачи были всегда эффективны и чтобы лечение всегда заканчивалось выздоровлением. Но нередко «стандартный» подход исключает необходимость поиска причины заболевания.

Первая аксиома – найдите причину.

Но на этом этапе порой приходится произвести очень много действий. И за эти действия никакая страховая компания в полном объёме платить не будет. И это всегда будет выходить за рамки стандартов.

Например, у вас периодически колет в сердце. И для человека, не являющегося врачом, очевидно, что болит сердце. И какое решение? Таблетки от сердца!

Причин же боли в сердце может быть несколько. Это могут быть действительно болезни сердца. Но какие? Это инфаркт, или стенокардия, или ишемия?

А если эта боль возникает после еды? Возможно, проблема вовсе не в сердце.

Сердце может болеть при остеохондрозе. Причём болеть так, как будто у вас инфаркт. С той лишь разницей, что при инфаркте человек живёт несколько минут, а при остеохондрозе он испытывает такую боль часами изо дня в день.

Как видите, мы нашли несколько состояний, дающих боли в сердце, и бо́льшая их часть с сердцем непосредственно не связана. Более того, состояния, которые дают такую боль, вряд ли являются первичными. Скорее всего они вторичны. Как у того же остеохондроза есть причина его развития. И это может быть как сильная нагрузка на спину, в том числе и в прошлом, как прошлые травмы, так и вегетарианские диеты и просто недостаточное питание или постоянное переохлаждение спины.

Есть ещё одна причина болей в сердце. Дефицит витамина В₁ (тиамина). Причём симптомов бери-бери у человека может и не быть, или они могут присутствовать не все и быть настолько малопроявленными, что никому и в голову не придёт смотреть в эту область. Но если начать давать человеку этот витамин, то через некоторое время эти боли могут уйти, а общее состояние улучшится.

Однако не существует стандартов определения дефицита витамина В₁. Как и не существует вообще точных методов определения такого дефицита, пока он не перейдёт почти в терминальную стадию. Тонкость в том, что при авитаминозах и в терминальной стадии проявления бывают неяркими или могут присутствовать не все.

Как бы непривычно это ни звучало, но анализ крови на витамины не показывает ничего важного и ценного. И никогда не бывает точным. Всё, что вы можете узнать из анализа крови на витамины и минералы, – это то, сколько того или иного вещества находится в крови в момент её взятия в месте, где её брали. Но это не показывает, сформировался ли дефицит. Не показывает, если вы даёте пациенту витамины, происходит устранение дефицита или нет. Не указывает на наличие препятствий в виде невыявленных патологий к тому, чтобы устранить дефициты. Не указывает, устранены ли дефициты и наполнены ли резервы тела витаминами.

Анализ крови, как и анализ мочи на витамины, всегда будет давать странные и нелогичные результаты с огромной неточностью и зависимостью от времени суток и того, сколько времени назад и что именно съел пациент.

Максимум, что можно выяснить с помощью анализа крови, – так это то, насколько не усваивается у конкретного пациента тот или иной минерал. Если он страдает вечными дерматитами, включая родинки и бородавки, и при этом уровень цинка в его крови высокий или даже выше нормы, то это означает, что цинк, поступающий в его тело, не усваивается. Он усваивается в кишечнике и даже попадает в кровь. Но он просто «болтается» по крови и так и не встраивается в биохимию клеток организма.

На что это может указывать? Что отвечает за усвоение цинка в организме? На самом деле два основных витамина. Витамин С позволяет цинку усвоиться в кишечнике. А чтобы цинк попал в клетки и усвоился там, нужны никотиновая кислота, и витамин Е, и даже присутствие йода.

Кто это знает? Почти никто. Очень ограниченный круг лиц. Но если цинк не усваивается в вашем организме, то через некоторое время это может привести даже к раку кожи. А если предположить, что нехватка цинка является причиной проблем не только кожи, но и любых покровов внутренних органов, то возможно это одна из причин рака вообще.

Из каких продуктов питания можно получить много цинка? Из устриц. Много устриц вы съедаете в день? Ещё некоторые сорта плавленого сыра. Много плавленого сыра вы съедаете за день? А даже если весь ваш рацион состоит только из устриц с плавленым сыром, то получаете ли вы при этом достаточное количество никотиновой кислоты, чтобы цинк из этих продуктов полностью усваивался?

И кто это будет рассматривать в страховых стандартах лечения? Кому это надо? Бухгалтеру страховой компании? А в страховой медицине бухгалтер поставлен выше врача и процесса лечения. И в такой ситуации наиважнейшим становится бухгалтерский баланс, а не здоровье. И более того, поскольку страховая компания зарабатывает на отклонении врачей от стандартов, то ждать, что врач начнёт искать причины ваших патологий и при этом лишаться премий и получать вычеты из зарплаты и выговоры, не стоит. Врач не сумасшедший. Ему тоже надо кормить семью.

Страховая медицина будет наказывать врача и за инициативу, и за высокую эффективность.

Всё, что могла бы сделать страховая медицина, чтобы поощрять эффективного врача и наказывать неэффективного, – это опираться в своих бухгалтерских выводах на количество вылеченных пациентов, чья трудоспособность была восстановлена.

Если пациент выздоровел, значит, врач всё сделал хорошо и должен получить свою премию. Какие действия он предпринял, не является областью компетенции бухгалтерии. Врача учили медицине гораздо дольше, чем бухгалтера бухгалтерскому учёту.

Единственная область, которая может быть совершенно неподконтрольна никакой страховой медицине, – это психиатрия. И страховая медицина может развратить её окончательно, до полнейшей деградации.

Всё, что надо знать психиатру, – это то, как заполняются документы в соответствии со стандартами. И всё. Можно делать всё по стандартам, а можно ничего не делать. А можно делать всё наоборот или даже устраивать в палатах танцы с бубнами. Кто проверит, какие процедуры и обследования были сделаны пациентам? Никто.

Думаете, можно опросить пациентов на предмет того, какие медицинские психиатрические услуги они получили? Опрашивайте! Эти пациенты имеют психиатрические диагнозы, и их заявления не стоят ничего. И более того, после некоторых психиатрических манипуляций они в принципе могут не помнить и даже не знать о тех психиатрических «услугах», которые получили.

Самое простое – пациента ввели в искусственную кому или просто в бессознательное состояние, а с психиатрическими фармакологическими инструментами это делается элементарно. И сделали серию электрошоков.

И пациент, проснувшись, не будет знать и помнить ничего, что с ним сделали. Так что доктор может писать о выполнении стандартов Минздрава идеальные отчёты. Такие, к которым вообще невозможно придраться. А если кто-то из бухгалтеров страховой компании уж слишком расстарается, то «Добро пожаловать к нам». Отдохнёте, поспите, получите несколько сеансов электросудорожной терапии и домой, на инвалидность.

Это, конечно, крайний случай. Но не думайте, что такого не бывает. Сколько людей упечено в психушки за их квартиры? Причём не просто, чтобы поставить диагноз и лишить дееспособности. Закрывают людей, чтобы они больше не появлялись в своей квартире. И нередко обычные здоровые люди в течение 3 или 6 месяцев умирают в психиатрических заведениях от препаратов и прочих «лечебных» процедур.

Существует множество случаев, когда, например, мама, увидев, что сделали в психбольнице с её дочерью, студенткой университета, которая просто жаловалась на бессонницу, а через пару недель в ПБ превратилась в мычащее животное, начинала возмущаться в приёмном покое и через несколько минут становилась пациенткой этой же психбольницы, привязанной к кровати на несколько дней и накачиваемой нейролептиками. Разумеется, никто таких пациентов в течение этих дней ни в туалет, ни помыться не выводит. И так человек может сидеть в своём дерьме по 3 дня и дольше.

Так что я бы очень не советовала бухгалтерам от страховых компаний конфликтовать с психиатрическими учреждениями. Поверьте, это дружеский совет.

* * *

Но всё же зачем создавать систему деградации для психиатрии и для медицины в целом?

Только для того, чтобы набить кошельки толстосумов, которые и так набиты деньгами до отказа? Не надо забывать, что страховыми компаниями, которые отбирают «по закону» деньги у врачей, которые до этого были изъяты «по закону» у граждан в виде социальных налогов, владеют частные лица.

В Европе страховая медицина в основном государственная. А в России – частная. То есть во многих странах Европы существует одна страховая медицинская компания, и она только государственная. А в России их много, и это самые что ни на есть частные коммерческие структуры.

Эти частники сидят на финансировании медицины и отбирают те деньги у врачей, которые Министерство финансов собрало с граждан и предпринимателей на их медицинское обслуживание. И суммы отъёма «по закону» денег у врачей страховыми частными фирмами доходят до 30 % от всего медицинского бюджета (имеются в виду сборы на медицину в виде социальных налогов).

Это нормально? Здравый человек скажет, что это, очевидно, ненормально и схема похожа на узаконенную полукриминальную. Она явно антигосударственная и антиобщественная. И она способствует не улучшению медицинской помощи, а развалу медицины и уводу денег из бюджета в частные карманы, итогом чего станет увеличение числа нетрудоспособного населения, увеличение числа инвалидов и смертности.

Это не случится мгновенно. Это произойдёт в ближайшие 10–20 лет. Такие решения не дают мгновенных последствий. Но это будет. И расходы государства на поддержание нетрудоспособного населения вырастут в разы.

На кого ляжет это бремя? На работающих граждан. Люди будут отдавать огромные налоги от своего труда, чтобы у государства были деньги на социальные пенсии по нетрудоспособности. При этом пенсии по возрасту будут ещё больше урезать и делать всё более недоступными.

И в итоге тот, кто честно и хорошо работает, будет в состоянии раба, который должен пахать за бесценок, а всё, что он заработает, будет отдано на содержание неработающих. И в старости, когда от активного труда у него не останется сил на содержание себя, у него будет шансов умереть с голоду и без жилья гораздо больше, чем у неработающей части населения.

Не верите? Просто оставьте всё так, как есть сейчас, и позвольте продолжаться тем тенденциям, которые сейчас существуют. И мы все увидим этот результат. Всё начинается с того, что деньги, предназначенные для медицины, которая как раз занимается тем, что восстанавливает трудоспособность людей, отбирают богатые бездельники.

У них очень важные задачи. Купить или отремонтировать яхту. Построить загородный дворец. Это всё очень важные задачи. Гораздо более важные, чем будущее страны и целой нации.

Очевидность вышесказанного даже как-то бессмысленно аргументировать, поскольку это очевидно. Но в то же время существует множество защитников страховой медицины. Разумеется, ведь ради дворцов и яхт ещё не такое начнёшь отстаивать.

Но это преступно. И это крайне разрушительно для государства. Не надо забывать, что медицина входит в основу государства как такового. Что является основой государственного выживания? Это можно разбить на несколько очевидных частей по их функциям.

Армия защищает государство и граждан от внешних врагов. И чем сильнее армия, тем более спокойно может жить страна. Тем меньше угрозы враждебных государств могут влиять на настроения и даже на экономику страны и на её планы и планы её граждан.

Коммуникации. Сюда входит и передача сообщений, и возможность финансовых расчётов по всему миру без задержек и препятствий.

Полиция, которая поддерживает порядок.

Образование, которое создаёт будущее страны в виде образованных граждан.

Медицина, которая поддерживает на высшем уровне трудоспособность граждан.

Это основа государства. А не яхты и не дворцы. Уничтожь что-то из этого, и государство рухнет. Уничтожь яхту или дворец – граждане построят новый.

Так и хочется спросить: что вам дороже? Государство, за которое проливали кровь наши деды и прадеды? Или деньги, за которое вы получите только презрение?

Я не против богатых людей. Я не против того, чтобы поборники укрепления государства были богатыми. Я против того, чтобы кто-то наживался на разрушении государства и его граждан, которые, в общем-то, являются основой составляющей любой нации, любого государства.

* * *

Какая форма должна быть у медицины, чтобы она была максимально эффективной, выполняла свою основную функцию – восстановление трудоспособности, и приносила действительно хороший доход и врачам и государству?

На самом деле, пока медицину не развалили окончательно, ещё можно собрать специалистов и восстановить медицину в России.

У нас медицина лучше, чем во многих странах мира. У нас ещё есть врачи, способные наблюдать и думать. Таких очень мало осталось в мире. Если медицина эффективна, то она имеет очень хорошую репутацию и молву. Люди по всему миру будут готовы платить любые деньги туда, где им могут вернуть здоровье.

Некоторые государства зарабатывают на медицинском туризме. Существуют целые индустрии направления пациентов в больницы той или иной страны. Это есть в Германии. Это есть в Израиле.

Россиянам рассказали, что наша медицина самая плохая в мире. На создание плохого имиджа российским врачам потратили много миллионов долларов. А мы, как люди, не имеющие данных для сравнения, поверили нашим западным «друзьям». Но «друзья» врали. Им нужны были только наши деньги. А ещё им надо было убить в зачатке любую конкуренцию со стороны нашей медицины.

Действительность такова, что наша медицина – одна из самых сильных и эффективных в мире. Ей нужно немного помочь, и она развернётся на полную мощь.

Уже сейчас многие иностранцы ездят в Россию лечить зубы, потому что качество отменное, а цена ниже.

Такое можно сделать во всех областях и специализациях медицины. Медицинский туризм, когда толпы иностранцев поедут к нам лечиться, может обеспечить медицину бюджетом настолько, что хватит не только на оплату содержания врачей и материальной базы, но и на то, чтобы лечить граждан страны бесплатно. Бюджет страны можно было бы вообще освободить от расходов на медицину.

Да, это делается не мгновенно. Но это можно и нужно сделать.

Люди любят жить. Им нравится жить так, чтобы жизнь была комфортной и приносила радость. Медицина может это дать людям. Причём не просто «обезболить и накачать наркотикоподобными препаратами», но найти настоящую причину страдания и вылечить пациента.

* * *

Возьмём самую сложную с медицинской точки зрения область. Возьмём психиатрию.

Можно ли сделать так, что эта область, которую критикуют все, кому не лень, и в большинстве случаев обоснованно, станет эффективной? Начнёт действительно находить причины психозов и начнёт устранять их. И случится такое невероятное чудо, что в психбольницу будет приходить человек в психозе, а через некоторое время оттуда выйдет совершенно здравомыслящий, нормальный человек?

Да, возможно.

Конечно, людей, искалеченных варварским психиатрическим «лечением», таким как электрошок (ЭСТ), травмирующими операциями на мозге, многолетним накачиванием нейролептиками, а главное, людей, чьи причины возникновения психоза много лет игнорировали, вряд ли удастся восстановить до идеального изначального состояния. Но даже их, во многих случаях, можно привести к удовлетворительному социальному поведению, к спокойствию, способности работать, даже обеспечивать себя.

Что для этого нужно сделать?

Давайте просто рассмотрим то, какой должна быть психиатрическая больница. Как она должна быть организована так, чтобы психиатрия снова стала медициной. Чтобы психиатр снова стал врачом, причём взошёл бы при этом на одну из важнейших позиций в медицине, чтобы коллеги смогли отбросить идеи о том, что ничего нельзя изменить, и чтобы врачи занимались медициной, а не философией, и не этикой пациентов, и не порицанием их неправедной жизни, надевая поверх белоснежного медицинского халата засаленную чёрную рясу самого плохого священника, которого только можно себе представить. Священника, который сам уже давным-давно ни во что не верит. Нет в медицине такой вещи, как критика личности пациента. Врач спасает человека вне зависимости от того, является он хорошим или плохим. Врач спасает жизнь и возвращает здоровье. Хорошим или плохим является человек – решает уголовный суд. Вопросы лишения свободы и наказания «за неправедную жизнь» также не входят в сферу медицины и психиатрии.

Что ж, врач-психиатр в психиатрической больнице должен стать специалистом, ведущим случай пациента. Врач не должен опираться на идею, что у пациента может быть что-то кроме физического страдания в качестве причины психоза. Иначе он перестаёт быть врачом и становится эзотериком.

Проблема эзотерики в медицине заключается в том, что, как только врач любой специализации начинает верить в чудо или в потусторонние причины заболеваний, он сразу отсекает себя от возможности найти причину болезни или психоза и исправить её. Он перестаёт быть врачом.

Давайте оставим духовное – духовникам. Мы же, как врачи, не пускаем в область лечения тела людей, не имеющих медицинского образования? Так зачем нам идти туда, где мы – никто?

Давайте действовать эффективно там, где мы «цари и боги». Пока ещё наша власть как врачей в медицине не уничтожена окончательно фармацевтическими компаниями, страховщиками и уголовным преследованием за то, что мы хотели просто помочь пациенту, и это не получилось.

На самом деле нет ничего более выгодного, чем эффективная медицинская помощь, особенно в сфере психиатрии. Отбросьте все наукоподобные идеи, которые не дают результат.

«Является ли чихание признаком невроза?» «Является ли дерматит признаком депрессии?» «Прокачка мозга». Всё это тянет на средневековый бред малограмотных слоёв населения. Это не даёт ответов на вопросы о причинах состояния и не позволяет улучшить или исправить что-либо в состоянии пациента. Это просто потеря времени и денег, и пациента, и медицинского учреждения, поскольку именно малая эффективность в деятельности заставляет, например, увеличивать рекламный бюджет.

* * *

Давайте уже рассмотрим, какой должна быть психиатрическая больница с точки зрения максимальной эффективности в улучшении состояния пациента.

В такой больнице, разумеется, должны быть, как и в любой больнице, приёмный покой и кабинеты специалистов. И, разумеется, должны быть палаты, где поступающие пациенты могут остаться на лечение. В идеале палаты должны быть одиночными. Пациент должен иметь возможность уединиться и не общаться с другими пациентами.

Это просто. Психоз заразен. Даже если в группу из 10–15 самых спокойных и здравомыслящих человек поместить 1–2 буйнопомешанных, то через час мы обнаружим признаки невроза у большинства из этой группы.

Если же мы поместим одного пациента, который всего лишь был в неврозе, испытывал проблемы с аппетитом и сном, в группу даже из 2–3 острых психотиков, то мы вскоре получим ещё одного буйнопомешанного, и их станет четверо.

Если пациенту так сильно хочется пообщаться с кем-то, то наилучшим собеседником для него является врач. Он может выходить на прогулки и видеть, и общаться с другими пациентами, если состояние позволяет. Но в любом случае он должен иметь место для уединения. И да, его надо оградить от родственников, от друзей и общения из того мира, откуда он пришёл. Почему? Что за «бесчеловечная» идея?

Увы, нередки случаи, когда именно некоторые члены семьи или ближайшего окружения «доводят» человека до острого невроза или даже до психоза.

Известно множество случаев. Психиатры, которые способны наблюдать, подтвердят, что порой достаточно, чтобы просто человек ушёл из своего привычного окружения, перестал общаться по телефону, как в его состоянии начинаются значительные улучшения.

Порой достаточно просто дать человеку отдохнуть от мира. Просто дайте ему покой, хорошее питание и возможность выспаться. И это возвращает ему душевное здоровье.

Врачу следует пообщаться с родственниками пациента. Но не для того, чтобы выслушать, насколько его пациент сумасшедший. Никогда не принимайте всерьёз описание психоза вашего пациента от его родственников и друзей. Особенно если эти друзья как-то влияют на его жизнь или являются его руководителями.

Данные от этих людей в большинстве случаев будут ложью. Они будут запутывать случай пациента. Нередко родственники будут намеренно стараться создать у врача систему предубеждений в отношении случая пациента. А это – гарантия ошибки.

Поэтому общаться с родственниками, которые определили человека в психбольницу, врачу следует с целью, чтобы обнаружить в окружении его пациента того человека, который доводит его пациента до психоза. И, нередко, врач обнаружит человека, которому очень выгодно, чтобы его пациент был «сумасшедшим», недееспособным, а ещё лучше – мёртвым. Поскольку имеется явная материальная заинтересованность в имуществе пациента.

Врач должен быть на стороне пациента. Психиатр особенно.

Врач-психиатр должен быть достоин доверия. Пациент будет стараться способствовать терапии и всеми силами стараться помогать врачу, только если он доверяет и верит доктору. А это зависит именно от доктора.

Даже самый безумный из пациентов будет всеми силами «наскребать» у себя остатки здравомыслия, чтобы помогать своему доктору в лечении. Если он верит врачу. Если он чувствует, что лечение возвращает ему здравомыслие, увеличивает его жизненную активность, освобождает его от гнетущего безумия.

Да, конечно, мы все видели пациентов, которые совершенно не доверяют врачам и стараются сделать всё наоборот. Но проблема не в том, что это плохие люди. Проблема в том, что в прошлом они столкнулись с врачом, которому они доверяли и который обманул их надежды. Они верили ему, что он поможет вылечить их от фобий, от бессонницы, от навязчивых состояний. И он говорил им, что поможет. А в итоге он просто прописал антидепрессант, а потом нейролептик, а потом противоэпилептический препарат, от которых стало хуже, и в дополнение ко всему развилась зависимость. И теперь человек понимает, что становится всё менее адекватным, что ему постоянно приходится увеличивать дозы препаратов, что любые попытки сойти с нейролептика приводят к психозу и что жизнь его катится под откос. И он ничего не может исправить. И никто из врачей не может. Да и не хочет.

С чего этому пациенту доверять врачам или содействовать им? Но тем не менее. Давайте будем профессионалами.

Врачу-психиатру обижаться на своих пациентов крайне непрофессионально. Крайне!

Если вы видите откровенно «сволочного» пациента, зачем его ненавидеть? Зачем к нему плохо относиться или, ещё хуже, – мстить ему? Ведь это всего лишь ещё один вариант невроза. Это, если так можно выразиться, – ятрогенный невроз. И да, он будет проявляться в виде желания наврать врачу, в желании скрыть от него важную информацию, в нежелании получать терапию, какой бы мягкой и эффективной она ни была, вплоть до проявлений откровенных пакостей в отношении врачей и медперсонала.

Но это не пациент «сволочь». Это приобретённый невроз в отношении медицинской и особенно психиатрической помощи. Если вы хотите помочь своему пациенту, то подходите к этому профессионально. Это ятрогенный невроз.

Вы можете сделать следующее. В спокойной обстановке, без лишних свидетелей поговорите с таким пациентом о случаях, когда его обманули в медицинской и психиатрической помощи. Не обязательно вы столкнётесь с тем, что его «замучили» злобные психиатры. Хотя, вероятно, если вы сможете откровенно разговорить пациента, то увидите бурю эмоций в отношении этого.

Бури эмоций опасаться не надо. Если вы продолжаете дружелюбно и уважительно общаться с пациентом, демонстрируя ему понимание его переживаний и сочувствие его несчастью, то эта эмоциональная буря пройдёт мимо вас.

Скорее всего, вы обнаружите, что «обида на врачей», и особенно на психиатров, началась у этого пациента года в четыре, когда тётя – зубной врач сказала, что больно не будет, а на самом деле было очень больно. Или ЛОР-врач примерно в том же возрасте сделала что-то очень страшное в носу у пациента (вырезая аденоиды), хотя перед этим говорила, что всё будет хорошо и больно не будет. Или что-то подобное.

Дайте пациенту высказаться. Поймите его. Скажите ему «спасибо» за то, что он это рассказал. Не застревайте на том, в какой форме он это рассказал. Даже если он поносил врачей последними словами. Вы имеете дело с неврозом или даже с психозом. На что тут обижаться?

Вы увидите, что после такого разговора пациент будет лучше общаться с вами и начнёт содействовать терапии. Разумеется, если эта терапия не является очередным предательством.

Но если всё делается правильно, то пациенты будут помогать врачу.

* * *

Психоз и невроз являются обычно в большинстве случаев первичной манифестацией физической проблемы. Многие серьёзные заболевания в жизни начинают проявляться только неврозом и психозом.

Если вы отбросите идеи о «психе» (от греческого слова «психе» – душа) и о неизвестных психических проявлениях, о всякой психологической поведенческой глупости, то дальше всё пойдёт правильным образом. Рассматривайте все такие идеи как нечто, что делает вас как врача неэффективным, создаёт плохую репутацию и в итоге отнимает у вас деньги.

Что ж, таким образом, врач-психиатр играет важнейшую роль, поскольку он умеет быть лицом к лицу с психозом, какие бы формы он ни принимал, и может контролировать ситуацию.

Он принимает пациента, описывает его случай, описывает проявления его психоза. Общается с родственниками по необходимости, чтобы исключить влияние на своего пациента того человека, который вызывает в нём психотическое состояние.

Психиатр принимает меры, если это очевидно требуется, для того, чтобы успокоить пациента и не дать ему навредить себе или окружающим. Но опять-таки речь идёт об очень остром психозе и невозможности вступить в общение с пациентом.

Лучше оставить пациента с его симптомами и не глушить их нейролептиками. Можно успокоить его триптофаном или магнием в виде препарата магний + витамин В₆.

Симптомы нужны для отслеживания динамики изменений при нахождении причины состояния и при предоставлении адекватного лечения. Смажьте симптоматику, и вы лишите себя возможности наблюдать за случаем этого пациента. Плюс если речь идёт об органическом повреждении мозга, то нейролептики просто угробят этот случай. Здесь сразу надо сделать разделение. Существует как минимум два типа поступающих пациентов. И, таким образом, психиатрические медицинские учреждения могут делиться на два типа, или, если возможности позволяют, иметь две линии приёма пациентов. Это разные линии.

Есть линия, когда пациенты приходят сами. У них есть проблемы, неврозы, периодически наступают психозы. Они хотят улучшить своё состояние. Но они более или менее способны контролировать себя настолько, что могут сами или с помощью родственников прийти в больницу.

Есть другая линия, когда случай действительно острый. Таких обычно привозят на «Скорой».

Назначать нейролептики в первом случае вряд ли имеет смысл. Там можно общаться с пациентом, там можно попробовать использовать лёгкие успокоительные, так чтобы не смазывать симптоматику, чтобы иметь реальную возможность отслеживать динамику изменения состояния.

Второй случай, когда привозят подростка, обкурившегося спайсом, пытающегося выброситься из окна или зарезать кого-нибудь любым острым предметом, разумеется, совсем иной.

Острые буйные случаи, когда мы видим уже не человека, а сумасшедшее тело, разумеется, требуют применения эффективных средств, которые его успокоят. В данном случае нейролептики – благо. Это единственный способ успокоить такого пациента, оградить его от опасности, которую он сам для себя представляет, и сделать возможным дальнейшее обследование и лечение.

Когда оправдано применение тяжёлых нейролептиков? Когда психоз острый и человек полностью себя не контролирует.

Бывают случаи, когда пациенты, особенно наркоманы, напрочь теряют чувство аппетита. И разговаривать с ними и убеждать, что надо питаться, – совершенно бесполезно. Они выкуривают по 2–3 пачки сигарет в день с неимоверным количеством сладкого чая и могут вообще ничего не есть. А если кто-то пытается их накормить, то дело может дойти до рукоприкладства со стороны больного. Разумеется, у такого поведения есть причины. Но для того, чтобы их можно было выяснить и чтобы этот пациент не умер от голода, надо как-то добиться, чтобы он начал есть.

И тут, как ни странно, на помощь приходят нейролептики. На определённой дозе приёма нейролептиков такие пациенты начинают нормально питаться.

В таких случаях применение нейролептиков – более чем оправдано. Более того, минимальные дозы нейролептиков могут не оказывать такого эффекта, порой нужны достаточно высокие дозы.

Если пациент не будет есть, то любая дальнейшая терапия не будет оказывать никакого хоть сколько-то заметного положительного эффекта.

Единственное, что в идеале острый случай психоза тоже надо рассматривать аккуратно. Это очень сложная задача. И она требует очень большого внимания к пациенту, выдержки и профессионализма в обращении с такими случаями. Но чем выше уровень мастерства, тем выше уважение и оплата. Так что это того стоит.

Прежде чем начинать давать такому пациенту нейролептики, его должен обследовать невролог на предмет выявления органического поражения головного мозга.

Конечно, если пациента уже все знают и его уже лет десять привозят в эту психбольницу, поскольку он периодически попадает в острый психоз, то обследование неврологом такого человека в острой стадии психоза не требуется. Это можно сделать потом, когда он успокоится.

Но если человека привозят впервые, то первичный осмотр невролога обязателен. Необходимо как минимум исключить инсульт или инфаркт мозга, а также травму мозга.

Если это сделать не получается, то лучше его успокоить реланиумом, а не галоперидолом. И при первой возможности провести неврологическое обследование.

Это вопрос безопасности психиатрического учреждения и лечащего врача. И это то, что позволит улучшить состояние пациента. Но если этого не сделать, а просто накачать его нейролептиками, то случай может значительно усложниться.

Конечно, то, что тут описывается, – это нечто идеальное. Я работала в остром блоке психиатрической больницы. Я знаю, что это такое. И поэтому, помимо рассуждений, существует ещё и реальность жизни. И существует такая вещь, как здравая оценка реальности и способность принять решение.

Если лучшим решением является назначение нейролептика, значит, это надо сделать.

Если нейролептик используется как инструмент в руках грамотного врача-психиатра, то в нём нет ничего плохого, как нет ничего плохого в остром скальпеле в руках хирурга.

Но вернёмся к тому, как сделать работу психиатрии эффективной.

Конечно, все эти советы можно посчитать чем-то идеальным. Но, несмотря на поправки действительной жизни, стремиться именно к этому можно, поскольку эти советы делают работу врача результативной.

Хотите иметь высокое самоуважение? Хотите, чтобы ваши пациенты выздоравливали и становились более здравомыслящими? Хотите иметь репутацию очень хорошего доктора? Хотите, чтобы к вам стояли очереди из пациентов и их родственников, желающих дать вам денег, лишь бы вы их вылечили? Тогда читайте это и применяйте.

А если не хотите, то что вы вообще делаете в профессии?

Далее. Психиатр описывает и ведёт случай пациента. Но это не означает, что он является единственным врачом для этого пациента.

Психиатр управляет случаем. Он отслеживает динамику состояния пациента. Он рассматривает то, как изменяется общение пациента в процессе терапии, как изменяются его движения, как изменяется его эмоциональный фон, как изменяется его цвет глаз, тургор (упругость) и цвет кожи. Даже запах изо рта имеет значение. Он тоже меняется, когда человеку становится лучше.

Врач, ведущий случай психиатрического пациента, должен отслеживать все возможные внешние проявления и симптомы пациента. Он должен отмечать любые изменения, которые происходят с пациентом. Будь это хорошие изменения или плохие изменения. И самое важное, доктор должен отмечать, после каких действий пациенту стало лучше, а после каких хуже.

Зачем всё это нужно? Для того, чтобы направить пациента на обследование к соответствующему врачу и чтобы этот врач назначил пациенту соответствующее адекватное лечение.

И психиатр отслеживает в процессе лечения (если соответствующая патология была выявлена), происходят ли улучшения в поведении и в настроении пациента, поскольку обычно, если найдена действительная патология, а не гипотетическая, и не «генетическая», и если лечение направлено на действительное устранение заболевания, а не просто на подавление функций организма, как, например, приём иммунодепрессантов, то поведение и настроение пациента, как и многие иные психиатрические показатели, начнут улучшаться.

Если же они не будут изменяться или начнут ухудшаться, то именно психиатр, ведущий случай пациента, может увидеть, что лечение неадекватное. И назначения другого врача требуют пересмотра. И да, нередко приходится искать других врачей, врачей с советским образованием, которым ещё не промыли мозги западные фармкомпании и которые знают, как действительно можно вылечить ту или иную патологию.

Давайте рассмотрим пример. Вот у нас пациент, наркоман со стажем, который ничего не ест, кроме сигарет и чая.

Его случай известен и описан. Ясно, что его нервная система полуразрушена наркотиками и историей приёма нейролептиков. Он не общается, отвечает односложно и враждебно. Периодически галлюцинирует, состояние никак не улучшается, несмотря ни на какие действия со стороны врачей и родственников.

Что делать?

В разговоре с родственниками (если это пациент не вашей больницы) выясняется, что во время госпитализаций, на высоких дозах нейролептиков, пациент нормально питается и, более того, начинает более или менее нормально общаться.

Ясно. Для начала терапии решение имеется. Восстанавливаются соответствующие дозы соответствующего нейролептика. Добиваемся, чтобы пациент начал нормально питаться. Это главное. Если он при этом начал лучше общаться – то это вообще прекрасно, и такое действительно бывает.

Далее, нам стоит предположить, что у такого пациента явно имеются серьёзные проблемы с органами желудочно-кишечного тракта. Почему?

Потому что он отказывается от пищи. Потому что, возможно, от приёма пищи он становится более раздражительным и после этого длительный период его невозможно накормить. Вероятно, он испытывает боль от того, что в пищеварительную систему попала пища. И косвенно это доказывает то, что при приёме нейролептиков, которые блокируют нервную передачу, оказывая специфический обезболивающий эффект, пациент начинает питаться, и его настроение и способность к общению улучшаются.

Определённо, проблема этого пациента не в мозге, и не в «душе», а в гораздо более прозаичных местах.

Направляем его к гастроэнтерологу на полное обследование.

Надо понимать, что этот случай психиатрический. А значит, относится к категории самых сложных. Если бы всё было так просто, то его заболевание уже давно нашли бы другие врачи и вылечили бы его. Но до сих пор не нашли. И дошло до тяжёлого психоза. Поэтому беглого осмотра не будет достаточно.

Тут надо и кровь взять на наличие антител к широкому спектру паразитов. И провести несколько лабораторных анализов. И проверить кровь на уровень ферментов печени. И провести довольно тщательное обследование у гастроэнтеролога.

Практически всегда будет обнаружена болезнь. Реальное физическое страдание в этой области. И его излечение устранит причину состояния. Таким образом, пациенту не надо будет давать нейролептик, чтобы он не испытывал боль от приёма и переваривания пищи. И его психическое состояние улучшится.

Разумеется, не всё так просто. Наркоманы, как и люди, принимающие нейролептики длительное время, имеют острую нехватку витаминов. В частности, того же витамина С. И отсутствие витаминов может делать инфекционные заболевания «невидимыми» или их симптомы настолько незначительные, что тот же гастроэнтеролог может не придать им значения и «ничего не найти».

Опять-таки, психиатрические случаи – самые сложные. И тут надо опираться не просто на гарантированный диагноз, а даже на подозрения. И подтверждением или неподтверждением правильности диагноза и лечения является улучшение или ухудшение психических показателей.

Психиатром вообще, на самом деле, может быть не каждый. Эта специализация, в действительности, требует наивысшей квалификации врача. И, разумеется, таким пациентам нужно дополнительно давать витамины. Как минимум витамин С в дозировке от 300 мг до 500 мг в сутки. Только это позволит более или менее проявиться симптомам искомого заболевания.

Возьмём случай попроще.

Девушка, студентка университета, которая после сдачи завершающих экзаменов вдруг сошла с ума. Она потеряла сон и впала в тяжёлую дереализацию. Всё как во сне, всё нереально. Порой появляются галлюцинации. Здесь вообще не нужен нейролептик. Здесь в первую очередь требуется разложить её жизнь на составляющие и описать картину.

Не надо лезть в переживания детства. Вы там ничего не найдёте. А если и найдёте, то это не только не изменит состояние, но ещё больше запутает его. Проверка теорий псевдонаучных психологических школ какого-нибудь Скиннера или Грофа не входит в наши задачи.

Узнайте, что ест эта девушка и сколько раз в день? Узнайте, как она спит? Какие лекарства, в том числе психоактивные и гомеопатические, она принимает или принимала? Сколько часов в день она работает или учится, или занимается физическими нагрузками? И главное – сидела ли она на диете, чтобы похудеть, и, вполне возможно, что сидит на ней до сих пор? Есть ли у неё месячные? Есть ли сбой цикла? Принимает ли она гормональные противозачаточные?

В каких условиях она живёт? Может, она живёт в гнилом деревянном доме, в котором последние лет сорок еженедельно затапливается подвал горячей водой, и её квартира является рассадником всех видов грибков и бактерий?

Достаточно ли она тепло одевается, чтобы не мёрзнуть или чтобы не мёрзли определённые места тела? Балуется ли она периодически марихуаной, или спайсами, или чем-то ещё?

Не забывайте, что порой над человеком могли подшутить, подсыпав наркотик в еду. И она могла просто не знать, что принимает наркотик, который свёл её с ума. Но, определённо, если постараться, то она может вспомнить момент, когда начались проблемы с психозом.

Это всё может показаться мелочью. Но проблема может состоять из множества вот таких «мелочей».

Не поленитесь, запишите подробно все такие ответы – и увидите картину, глядя на которую можно будет обнаружить несколько явных неоптимальных элементов.

Увы, далеко не всегда вы столкнётесь с чем-то экстраординарным. В большинстве случаев всё будет просто и банально: стресс перед экзаменами, диета, чтобы похудеть, что привело к алиментарному истощению, и сумма факторов вызвала галлюцинаторный бред. К этому могут добавиться парочка элементов типа приёма гормональных противозачаточных или наркотиков, которые явились запускателями психоза. Но в основе будет либо алиментарное истощение со стрессом, либо истощение, вызванное паразитами, либо истощение, усугублённое инфекциями.

Что делать с таким случаем? Если психоз в острой стадии, то человеку нужны покой, хорошее питание, витамины, обследование на предмет наличия инфекций, в том числе паразитарных, анализы крови на иные показатели по мере необходимости.

Одной из проблем может стать нехватка йода. Это всегда вызывает гормональный сбой в сторону увеличения эстрогена. Это, в свою очередь, также может явиться запускателем психоза на фоне алиментарного истощения, поскольку это по цепочке искажает работу и надпочечников, и гипофиза, и щитовидной железы. Когда эта система работает в экстремальном режиме, сохранять здравомыслие крайне сложно.

Отсюда решение. Дайте человеку хорошее и полноценное питание. И дайте ему витамины и минеральные вещества. Особенно такие, которые могут оказывать сильное успокоительное влияние на психическое состояние человека – йод, витамины В₁ и В₃, витамин Е.

Если вы хотите получить не просто быстрое успокоение, а исправить состояние основательно, а, как правило, именно этого хочет пациент и его родственники, то не стоит ожидать мгновенных результатов. Эффект улучшения будет заметен постепенно, еженедельно. Но до полного устранения проблемы требуется время.

Это не минус. Это естественный механизм, заложенный природой. Улучшения, если они происходят естественным путём и являются основательными, не происходят мгновенно. Так же как, обычно, не происходят мгновенные ухудшения. Если мы видим человека, которому внезапно стало плохо, да так, что он попал в реанимацию, то в большинстве случаев проблема уже длилась какое-то время, и мы видим лишь результат, если только мы не имеем дело с сильным ядом или пулей.

Организм имеет инерцию. Это сложная система, которая сопротивляется изменениям. И это хорошо. То, что можно продлить, можно исправить. Мгновенные изменения исправить нельзя или крайне трудно.

Поэтому дереализацию вполне можно вылечить. Но на это надо от 2 до 4 месяцев. Нет таблетки, которая полностью исправит состояние, гарантированно исключив рецидивы уже через час после её приёма. Настойчивость, время, правильные действия по поиску причин неоптимального состояния и по их устранению, хорошее питание, ограждение от стрессов, и в итоге пациент выздоровеет.

Вообще, в действительности, практически всё, к чему сводится ключ к эффективности врача, – это к простому желанию вылечить пациента. Облегчить его состояние. Улучшить его самочувствие.

Конечно, простого намерения маловато. Нужны знания, постоянное самообразование. Поиск ответов на вопросы «почему?» или «в чём причина состояния?»

Но сколько бы ни было знаний у человека, если отсутствует желание помочь, то ничего не получится. Не нужно подходить тупо к состоянию пациентов. Не нужно действовать как безмозглый автомат в работе с пациентами. Да, безусловно, есть стандартные решения. Есть определённые маршруты и выработанные обычные действия, которым необходимо следовать.

Но почему надо поступать настолько примитивно – например, если у пациента выброс гистамина, то просто дать ему антигистаминное средство? А каковы причины выброса гистамина у этого пациента? Наличие аллергена. Хорошо! А почему вдруг он начал так реагировать на этот аллерген? Реакция определённо чрезмерная. Так реагирует ослабленный иммунитет, и, с высокой долей вероятности, если так всё оставить и просто давать ему антигистаминные препараты, то дальше могут начаться аутоиммунные патологии.

В конце концов, тело вырабатывает гистамин и многие другие вещества с определённой целью. С целью справиться с какой-то ситуацией. И если тупо блокировать эти вещества, вызывая их ускоренный катаболизм, или блокировать рецепторы, их воспринимающие, то организм ответит на это увеличением выработки этого вещества. И в итоге это приведёт к истощению органов, вырабатывающих эти вещества, а такое истощение может проявиться даже в виде опухолей или привести к зависимости от блокирующих препаратов, поскольку их отмена вызовет «накрывание волной» человека тем веществом, которое этот препарат блокировал.

Повышен адреналин? Выпишем адреноблокатор. А почему он повышен? Почему не сделать хотя бы элементарный анализ крови на наличие воспаления в организме? Ведь если у человека в жизни нет тяжёлого стресса и он не боец на ринге, то с чем его организм «воюет», вырабатывая этот «боевой» гормон? Вероятнее всего, с «врагом», который уже внутри. Найдите эту инфекцию и помогите с ней справиться. Когда же мы просто даём адреноблокатор, мы играем на стороне «противника».

Конечно, есть ситуации, когда и адреноблокаторы, и антигистаминные вещества нужны в цикле лечения, как и скальпель нужен в процессе операции. Но использовать их как простое решение без тщательного разбора случая – это так же глупо и опасно, как использовать скальпель каждый раз, когда у человека что-то болит. Заболел глаз – вырезать! Заболел палец – ампутировать! Что-то не то со щитовидной железой – удалить! Заболела голова…

Смотрите, ищите, анализируйте. Наблюдайте за пациентом. Стал ли он более живым. Стал ли он более приятным в общении, стал ли он лучше выглядеть, уменьшилось или увеличилось количество симптомов? Или он упал в апатию, в полное безразличие к жизни, перестал за собой следить, мешки под глазами, серая дряблая кожа? И так далее. Если мы работаем с человеком, то мы должны уметь его наблюдать.

То же самое с нейролептиками и антидепрессантами. Не надо применять их тупо. Найдите причину. И у вас начнутся случаи выздоровления.

Укомплектуйте психиатрическую больницу врачами всех специализаций. Сделайте рацион питательным и вкусным. Введите обязательный приём витаминов, хотя бы основных, таких как витамин С, никотиновая кислота, тиамин (В₁) и витамин Е.

Сделайте врача-психиатра – врачом, который ведёт случай пациента и рассматривает связь его настроения, поведения и прочих психических состояний с теми патологиями, которые обнаруживают врачи других специализаций, и то, какое влияние оказывает на психическое состояние пациента назначенное лечение. И ваши пациенты начнут выздоравливать.

Как вы считаете, если в стране появится первая психбольница, в которой пациенты начнут приходить в себя и становиться снова здравомыслящими и нормальными, сколько будет у неё пациентов и денег?

Ответ очевиден. Вы не будете успевать строить новые корпуса и филиалы. Очереди будут огромными.

Как вы можете быть нищими и неэффективными? Действуя как безмозглый автомат: болит? – вот обезболивающее. Нервничаете? Вот нейролептик. И тому подобное.

Разумеется, у врача и медучреждения должны быть правила, стандартные линии и намерение их соблюдать. Но не путайте это с медицинскими стандартами. Что это значит? Это значит, что действительно тяжёлые случаи психоза, о которых говорилось выше в этой книге, будут стремиться нарушить ваши правила и будут настойчиво предлагать необычные решения.

Это те люди, которые выглядят здравомыслящими или почти здравомыслящими.

Как это может проявиться? Например, вы, как врач, видите, что у пациента есть предположение о наличии проблемы с печенью. Вы направляете его сдать кровь и пройти обследование у соответствующего врача. Вместо этого пациент или, что бывает чаще, его родственники отправляют его на электромагнитное обследование ауры, по результатам которого они сами назначают ему инъекции соды, или ещё чего-то, и активно настаивают, чтобы вы действовали так, как они считают нужным. А если вы сопротивляетесь этому средневековому варварству, то они назовут вас ещё и невеждой. При этом они сами ничего не смыслят в медицине, совершенно не в состоянии увидеть, что от всех их предыдущих манипуляций пациент уже находится в крайне плачевном состоянии.

Но настойчивость таких людей бывает поразительной. Вы видите перед собой безумцев. Разумеется, самое глупое, что можно сделать, – это начать действовать в соответствии с их намерениями.

Вот почему я говорю, что психиатру надо общаться с родственниками пациентов не столько для того, чтобы больше узнать о том, насколько сумасшедшим является его пациент, сколько для того, чтобы выяснить, кто в его семье самым активным образом сводит его с ума.

* * *

Разумеется, чтобы доктор мог вот так сидеть и разбираться с каждым случаем, ему требуется время: чтобы он мог и хотел вести своего пациента, а порой ведение случая требует не просто наблюдений и отслеживания изменений показателей, физических и психических, но требует дополнительной учёбы и консультаций с коллегами, поскольку психиатру, ведущему своих пациентов, порой приходится самому углубляться в тонкости иных специализаций, чтобы вообще понять – что делают с его пациентом, правильно ли идёт ход лечения, не превратилось ли это в бесконечное «обезболивание» без устранения причины заболевания и не избран ли путь в виде разрушения какой-то системы организма в виде «лечения».

Это сложная и порой очень тяжёлая работа. На самом деле физический труд, каким бы тяжёлым он ни был, не идёт ни в какой сравнение с трудом интеллектуальным. И уж точно никакой интеллектуальный труд, связанный с неживой материей, не идёт по сложности ни в какое сравнение с тем, когда вам приходится иметь дело с человеческой жизнью.

И, разумеется, ожидать, что доктор, особенно в такой сложной системе как психиатрия, которая опирается и использует в своей работе вышеописанные принципы, будет эффективен, если у него 7 минут на приём или если он должен работать в день более чем с тремя, максимум пятью случаями, не стоит.

Что мы имеем сейчас в современной психиатрии? Ставка врача-психиатра подразумевает рабочий день в 8 часов и 12 пациентов в отделении. Порой, когда кто-то уходит в отпуск, количество пациентов на одного врача может увеличиться и до 80 человек.

Вы думаете, в таких условиях врач может вести случаи? Да он и врачом-то быть не сможет. Он не сможет запомнить даже лиц своих пациентов. Он будет измотан. И его единственный инструмент, который остаётся в его руках, – нейролептик, чтобы в отделении было тихо, без происшествий. Но это функции надзирателя, а не врача.

Мы можем ругать врачей, особенно психиатров, до бесконечности. И любая критика, скорее всего, окажется правдивой. Но если людей ставить в такие условия, то ничего иного ожидать и не стоит.

Если на нянечку в яслях повесить от 200 до 500 детей, то через некоторое время начнутся случаи гибели этих детей, причём от голода, поскольку она не успеет всех накормить или запутается и кого-то пропустит, не заметив.

Если водителя заставить каким-то гипотетическим образом вести одновременно три автомобиля, даже по одной дороге, то он всё равно какой-то из них разобьёт, даже если он водитель высшего класса. Либо если ему всё-таки удастся всё сделать без происшествий, то он будет измождён настолько, что, скорее всего, бросит это дело.

Заставьте диспетчера вести в час сотню самолётов, и, скорее всего парочка из них либо столкнётся, либо упадёт. Либо этот человек наделает несколько серьёзных ошибок, которые придётся срочно исправлять. И, определённо, через некоторое время такой работы диспетчер будет крайне истощён в психическом, да и в физическом плане.

А врач у нас – робот, который не знает усталости, не испытывает эмоции, да и дело-то у него плёвое – спасать жизни людей.

Это очень глупое мнение. Хотя есть целое министерство, которое, похоже, именно так и считает. Какие нормы для врача-психиатра можно считать допустимыми, чтобы он мог эффективно работать?

Рабочий день врача вообще, и психиатра в частности, не может превышать 5 часов. Если он длиннее, то это угнетает психику.

В чём тут проблема? В том, что изнурение приводит к апатии и к совершению ошибок, и к стойкому нежеланию иметь дело с пациентами и с их проблемами. Напомню, врач не робот. Он тоже, как ни странно, живой человек.

Количество пациентов, с которым может работать психиатр в день, не должно превышать 5 случаев! Идеально, если это 3 случая.

Что такое «случай»? Это живой человек. Это целая жизнь. И именно от качества работы доктора зависит – продолжится и улучшится эта жизнь или будет пущена «под откос».

Какой доход должен быть у врача? Такой, чтобы ему не надо было экономить, брать кредиты и искать подработку, чтобы выучить своих детей. Такой, чтобы он мог очень хорошо питаться и отдыхать, как ему захочется, а не так, как позволяет зарплата. На самом деле во всём более или менее цивилизованном мире врач – это всегда богатый человек. Порой намного богаче юриста.

Только в России это нищий.

Я понимаю, что была проведена очень мощная, дорогостоящая и эффективная кампания против российских врачей, чтобы доказать населению и самим врачам, что они являются полным отстоем по сравнению с американскими и германскими. Но факты говорят об обратном. Наши врачи, во-первых, уже давно не хуже западных, а в самом подходе и в отношении к пациенту – гораздо лучше.

Когда у вас 3–5 случаев в день, вы можете поговорить с пациентом. Вы можете рассмотреть его случай. Вы можете перечитать заключения других врачей по его случаю. Вы можете почитать справочную или учебную литературу по, например, эндокринологии и её влиянии на психические процессы, чтобы развеять или подтвердить свои сомнения относительно какого-то аспекта рассматриваемого случая.

И при такой организации дела врач становится способен увидеть изменения в пациенте. И он может стать эффективным.

Вы понимаете, поскольку мы говорим о психиатрии, то порой просто хорошее общение может улучшить состояние пациента, и значительно. Просто искренне выслушать его и понять. Поинтересоваться его жизнью, его идеями, планами и так далее.

Одного этого, порой, бывает достаточно. А если вы ещё и рассмотрели, как описано выше, его жизнь, режим дня и условия, в которых он существует, и дали ему советы, как устранить неоптимальные факторы, так что это дало ещё и реальное изменение положения дел, то это может оказаться очень эффективным.

Ну и как это сделать за 7 минут? Или как это сделать, когда вы обязаны вести 20, а то и 80 пациентов? Никак.

Ведь, порой, некоторые пациенты вообще не в состоянии при первом разговоре сказать хоть что-то искренне. Настолько сильно и настолько часто их наказывали в прошлом за их искренность, что к психиатру они уже приходят полностью замкнутыми. И требуется время, чтобы пробиться через этот приобретённый социальный «кляп».

Поэтому в сфере психиатрии, да и медицины в целом, мы видим ещё один искусственно созданный конфликт между населением и врачами.

Врач хочет помогать людям быть здоровыми. Люди хотят избавиться от болезней и страданий. Казалось бы – вот он, прямой путь!

Но тут вмешивается некто, кому бы сидеть в остром блоке психушки, и устанавливает через сложную систему стандартов и страхования условия, когда врач должен утонуть в работе и получить нищенское жалованье. И то, что он перегружен пациентами, делает его неспособным работать эффективно.

Вот и кривая линия. Просто кто-то пришёл и всё исковеркал. Но суть, изначальная линия остались прежними. Люди всё ещё хотят быть здоровыми, а врачи всё ещё желают помогать.

Надо устранить кривую линию и очень серьёзно заняться психическим здоровьем тех, кто считает, что все врачи злобные маньяки, мечтающие изощрённо убивать своих пациентов, и поэтому, предлагают ввести в медицину жёсткие стандарты и уголовную ответственность за их несоблюдение.

* * *

Давайте подведём итоги.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что вполне возможно было бы построить работающую систему в медицине, которая будет эффективна в лечении пациентов. При этом не очень важно, о какой единице идёт речь. Это универсальный принцип.

Это справедливо и для одного врача, занимающегося частной практикой, и для медицинского учреждения, которое может быть организовано по указанным выше принципам, и для медицины в целом.

Эффективный врач или медицинское учреждение всегда будут иметь о себе прекрасное мнение в обществе, и люди будут стремиться прийти лечиться именно к ним.

Эффективность в лечении возможна только при нахождении настоящей причины состояния и устранении её. И это делается всегда, отметая идею о том, что «ничего нельзя изменить».

Здоровье – это трудоспособность и способность к целенаправленной жизнедеятельности. Способность жить полной жизнью и получать от этого удовольствие.

Эффективность в работе с пациентами достигается тогда, когда случай пациента ведёт грамотный и опытный врач, способный наблюдать пациента, видеть динамику, осознавать, какие действия и почему привели к ухудшению или к улучшению, или не дают изменений, и способный добиваться положительных изменений грамотными действиями, приводящими к стабильному основательному улучшению состояния пациента.

При этом в полной мере осознаётся, учитывается и применяется то, что крайне важным для улучшения состояния пациента является его питание, отсутствие стресса, покой в процессе лечения и достаточное количество витаминов.

На самом деле предыдущий абзац, скорее всего, многие пропустили как малозначимый, или само собой разумеющийся, или второстепенный. Но в действительности это один из ключевых моментов эффективной деятельности.

Вы можете не найти причину заболевания. Вы можете не уметь вести случай пациента. Вы можете, порой, впасть в полное замешательство относительно состояния пациента и того, что с ним вообще делать.

Но если вы при этом будете его хорошо кормить, дадите ему покой и витамины, хотя бы по 50 мг никотиновой кислоты или 300 мг витамина С в день, не говоря уже о полной схеме приёма всех необходимых витаминов и минеральных веществ в дозах более высоких, нежели суточная потребность, то вы добьётесь улучшений.

Буквально только что, прямо сейчас, когда пишутся эти строки, пришло сообщение о пациенте 12 лет, страдающем сахарным диабетом (инсулинозависимым), принимающем феназепам, имеющем диагноз «гастрит», состояние которого уже длительное время не только не улучшается, но вообще не изменяется, несмотря ни на какие действия. Разумеется, поведение и психическое состояние этого пациента далеки от нормы и адекватности.

В течение последнего года этим пациентом каждые три месяца сдавалась кровь и проходилось обследование на паразитов. И всегда результаты были отрицательными. И тут, как только пациенту начали давать никотиновую кислоту, причём в небольшом количестве – всего 50 мг утром с едой, через 4 дня, анализ крови показал антитела к аскаридам.

Понимаете, некоторые симптомы аскаридоза были. Но подтверждения их наличия не было.

Аскаридоз – это серьёзная проблема для иммунитета, для усвоения питательных веществ и это нагрузка на печень и на поджелудочную железу. Ну и, разумеется, поскольку аскариды питаются эритроцитами, то это приводит к кислородному голоданию всего организма, и в перспективе явится причиной более серьёзных хронических патологий.

Я не могу пока утверждать, что именно аскаридоз явился единственной и главной причиной плохого состояния этого пациента. Это покажет дальнейшая динамика. Хотя опыт других пациентов показывает, что обычно устранение паразитарного фактора приводит к началу прогресса вплоть до полного излечения.

Однако определённо был найден фактор, влияющий на состояние пациента и который до сих пор без дополнительного приёма витаминов обнаружить было невозможно. Поэтому, если кому-то абзац про питание и витамины показался маловажным, увы, это не так.

Сами видите, что дорожка этого пациента уже пошла по наклонной. Судя по диагнозам и по назначениям, ясно, что никто не знает, как его лечить, и поэтому просто компенсируют его состояние инсулином.

А поскольку его болезненное состояние достаточно дискомфортное, то ребёнок начинает вести себя плохо и неадекватно. И уже получает феназепам. И дальше, если тенденция сохранится и если настоящая причина проблемы не будет обнаружена, отсюда и нет причин ожидать изменения тенденции, то начнётся приём более тяжёлых психоактивных препаратов. Антидепрессантов, нейролептиков, противоэпилептических препаратов. Перспективы, увы, представляются для этого ребёнка довольно мрачными.

И таких случаев на самом деле множество. Отсутствие хорошего питания и авитаминозы, или даже гиповитаминозы, не дают симптомам инфекции проявиться, так чтобы можно было поставить диагноз и начать лечение.

Симптомов нет. Но болезнь есть. Чтобы проявить симптомы и с уверенностью поставить диагноз, так чтобы можно было назначить адекватное лечение, нужно выписать пациенту витамины. Витамин С или никотиновую кислоту. И мы получим то, что искали, но никак не могли найти, – причину состояния.

Если же вы не врач, а пациент, который уже замучился ходить по врачам, которые предлагают всевозможные варианты лечения, которые в итоге ни к чему не приводят, и становится очевидно, что они просто не знают, что с вами делать, то примените этот же совет. Начните принимать хотя бы тот же витамин С по 300–500 мг в сутки. Витамин С – это кислота. Поэтому не принимайте его на голодный желудок. Принимайте с пищей, и не за один приём, а за несколько. Витамин С быстро выводится из организма, поэтому будет правильно, если эту дозу разбить на 2–3 части и принимать через пару часов каждую.

Витамин С усиливает иммунитет. Он повышает антисептические свойства крови и, с высокой долей вероятности, проявит настоящую патологию, которую никто так и не смог найти.

Если же вы пациент, который готовится к операции или уже прошёл операцию, то вам нужны витамины. Причём всё тот же витамин С. Он особенно важен.

Это давно уже известно – чтобы пациент лучше пережил операцию, избежал осложнений после оперативного вмешательства и быстрее восстановился, его нужно подготовить так, чтобы хотя бы за одну, а лучше за две недели он ежедневно принимал по 300 мг витамина С. А также принимал его после операции в течение такого же времени.

Казалось бы, простой, даже примитивный совет. Но это простое действие избавит больницу и её пациентов от огромного количества ненужных действий, поскольку значительно снизит, если не исключит полностью, осложнения после операций, вызванные инфекцией, и сократит период послеоперационного восстановления. Сгладит возможные ошибки врачей. И главное, снизит вероятность рецидивов. И это данное является очень важным в области психиатрии.

Нам чаще всех приходится сталкиваться с пациентами, у которых «никто ничего не может найти». И сталкиваясь постоянно с этим, мы даже начинаем думать о потусторонних, эзотерических и нематериальных причинах «душевной болезни».

Но в действительности то, что не нашли, просто не проявилось в достаточной степени физически, так чтобы это могли обнаружить врачи иных специализаций. Однако это проявилось в достаточной степени в виде неадекватных эмоций и поведения, а ведь это тоже симптомы физического страдания.

И психиатр может, отбросив псевдорелигиозные идеи, применить этот инструмент и проявить с помощью витаминов то, что не увидели другие.