«Вас вчера не было — в Donnerstag (четверг)! — заскочила утром Мина. — А я вчера вытащила свою Писару! Ой, извините — свою Песару, извините никак не привыкну — своего Песару, и затащила его к себе в кабинет! А то он, бедный, слонялся без дела в фойе, как и больные! Ему ещё и кабинет даже не дали! А я в свой кабинет его, ведь, не впустила! Я решила ему экзамен по рецептам устроить, по процентам! Он, как оказалось, в этом плавает! Как раствор, отвар, настойку приготовить, в какой посуде, на каком огне, на какой воде, и как хранить! Сколько грамм взять и сколько это процентов составит? Как мы в Оше в 70-х годах это делали! Мы в Оше это от нищеты делали! Это здесь все лекарства готовые, а мы, ну не я, а аптеки в Оше сами все делали! Ну, он и поплыл! Я ему тогда и всыпала, говорю: “Что вы за врач такой! А ну-ка, подсчитайте мне быстренько и пропорцию составьте, как процент настойки, отвара вычислить!” И что вы думаете?! Он стал возмущаться: “Что это за экзамен такой по арифметике — это что, второй класс?! Я окончил и гимназию, и университет! Я буду жаловаться руководству! Вы не даёте мне возможности работать!” — и выскочил из кабинета, убежал жаловаться к Шнауцеру в филиал! Шнауцер сейчас там сидит и мне звонит: “Мина, что ты обижаешь моего португизу (португальца)! Почему не даёшь ему работать?!” Я ему всё и рассказала! А он мне: “Ладно, сейчас приеду, поговорю с тобой!” Короче, сегодня в 12 часов приедет. Что ему сказать, посоветуйте?! Я Песаре ничего не сделала, не обидела, а он сразу жаловаться на меня! И как теперь после этого я должна с ним работать?!».

«Может, дать ему всё-таки возможность работать, как мы китайцу?» — предположила, жена. «С какой это бухты-барахты?! Я раньше его сюда пришла, я его не звала! Он должен мне ноги целовать, что сюда, вообще, попал!». — «За что?» — риторически повесила жена вопрос в пространство.

«Ах, вот и Шнауцер прикатил! — через окно увидела Мина. — Пожелайте мне ни пуха, ни пера!». — «К чёрту, к чёрту!» — дружно — наперебой, пожелали мы с женой.

«Петя очень возбуждён, — отметила жена, — раньше сунулся было в туалет, но передумал — и сразу к Мине в кабинет! В коридоре слышно, как Мина орёт, а Петю что-то не слышно». — «Ну ясно, раз в туалет не сходил раньше, то тужится у Мины! Конечно, он всё сделает у неё и она, возможно, но всё равно молодец Мина! — восхитился я. — Она как скала! Всё о неё разбивается — настоящий утёс!».

«Петя уже укатил», — через полчаса увидела через окно жена.

«А вот и Мина звонит!» — «У вас что, больные уже зашли? Да? Жалко, тогда зайдите ко мне». — «Ой, ребята, что вам сказать! За что мне всё это?! Такое горе! Он на меня как зверь набросился! Дай, говорит, юноше моему — португизе поработать, моему Junge (юноше)! А я ему про рецептуру, про настойки и отвары рассказала. Он мне: “Залей себе в жопу эти настойки и отвары!” Хам, пошляк! Я ему: “Не хочу за португизе отвечать!” А он мне: “Он лучше тебя, больше тебя знает и умеет, а ты своими отварами всем больным жопы отварила!” Я ему сказала: “Этими отварами и жопами я вам больше денег приношу, чем другие!” Тут он немного успокоился и, в общем, сказал: “Не беспокойся, Мина, я тебя ни на кого не променяю, он мне там — в филиале нужен. Я его просто дёшево купил!” И даже похлопал меня по щёчкам на прощание!». — «Ах, да! Я видел, он до этого в туалет заходил!» — почему-то, глупо вырвалось у меня. «Ну да ладно, это нестрашно, — задумчиво ответила Мина, — посоветуйте лучше, что ещё я могу сделать? Да, вот! Вы ещё не знаете?!». — «Пока, нет». — «Пусть этот — Шнауцер не радуется! Вчера Кокиш позвонила, она вышла за Иоганнеса замуж!».

«Вот, она тебе уже звонит!» — первой услышала звонок жена, как только мы в свой кабинет вернулись.

«Приветствую вас, Алекс, это я — Краускопф, можете меня поздравить! Запустил клинику, нашёл главного врача, штат укомплектован! Есть и для вас предложения, я завтра к вам домой подъеду! Знаете, у меня ведь теперь фамилия изменилась, я на датчанке женился! Копенхаген — моя фамилия сейчас! Пока, до завтра, Алекс!».

«Что вдруг он фамилию изменил?!» — изумилась жена. «Скорее всего он свою жену любит больше, чем немецкую полицию! Для нас пока было бы лучше, если б он потерялся! Мы ещё не готовы идти к нему, в его воздушные замки. Позвоню ему вечером, скажу, что мы завтра утром на месяц в отпуск уезжаем, а когда приедем — сами ему позвоним!». — «Правильно! — обрадовалась жена. — А я уже думала, чем его — паразита завтра кормить!». — «Ну, и что пришло на ум?». — «Только беляши пришли на ум». — «У тебя хороший ум — для меня их и приготовишь! Мне надоели эти Мины, я за беляшами соскучился».

«Пока тебя “накормлю” двумя твоими любимыми пациентами!». — «Ах, это те сволочи-хулиганы, укладывай их! Давай раньше длинного!». — «Он отказался лечь на спину, лёг на живот!» — сообщила жена. «А как же он — старый педераст — должен лежать?! Ждёт удовольствия!».

«Как самочувствие, херр Кёниг?». — «Как всегда — хорошо», — недовольно пробурчал Кёниг. «Что болит у вас?». — «Ничего». — «Ладно, закройте глаза, проведём гипноз!». Кёниг в ответ ещё шире растопырил левый глаз. «Херр Кёниг, я думаю, что вам не нужен ни гипноз, ни акупунктура, вы и так здоровы!». Левый глаз Кёнига удивлённо покосился! «Хорошо, херр Кёниг, можете идти! Придёте, если боли возобновятся». — «Какие боли?!» — перепугался Кёниг. «Ну, бывает же такое, конечно, лучше, если нет, или если просто появится желание лечиться». Кёниг размышлял, левый глаз задумался. «Всё, tschüs — до свидания!» — отвернулся я, не тронув Кёнига.

«Теперь давай второго — маленького, но не менее вонючего!». Вонючий чиновник из медицинской страховки пришёл не лечиться, а в страхового агента поиграть. Всё проверяет время лечения, на часы смотрит в конце сеанса — не обманули ли его с продолжительностью сеанса. Гипноз, сказал, в прошлый раз, ненастоящий — не уснул навеки! Длился только 10 минут, по ощущению, но обалдел, когда на часы посмотрел — 45 минут дрыхнул, а значит, был в глубоком трансе! Но всё равно, противно иметь дело с таким! И ради чего?! Для Шнауцера стараться ещё минимум 80 евро заработать! А этот страховщик и так считает, что врачи только о деньгах заботятся! «Как самочувствие, херр Пешке?». — «Прекрасно!». — «Хотел спросить вас: “Что же вы в таком случае делаете в клинике?!” Ложитесь, херр Пешке, на спину! — предупредил я Пешке, чтобы не как Кёниг на живот плюхнулся. Ага, лёг! — Ну, как сейчас, после сеанса?». — «Без изменений — хорошо!» — съехидничал Пешке. «Ну вот и хорошо, херр Пешке! Я думаю, сделаем паузу в лечении!». — «Почему?». — «Вы ведь, как работник страховой компании, знаете, что за акупунктуру платят только тогда, когда боли есть, и то только боли в спине или коленях! За голову уже не платят, хотя, на мой взгляд, тоже нужный орган! Такие законы в Германии!». — «Вы правы», — нехотя согласился Пешке, вытянул у него изо рта «конфетку»! Хотелось ему и лечиться, и бузить, и разносить по клинике: «гипноз ненастоящий!», и спать при этом, и энергию иглами выравнивать, и свои знания медицинского страховщика проявлять! «Придёте, херр Пешке, когда боли появятся!» — «успокоил» я Пешке. «Правильно сделал, — поддержала жена, — у нас и без них больных хватает — не знаю, как время для терминов найти!».

«Поедем домой, пока третья больная — Мина, не завалила!». — «Вы что, уже уходите?! — словила Мина уже у дверей. — Я вам такое сейчас сообщу! Что-то с чем-то!». — «Что, Израиль бомбит Иран?» — «Да причём здесь Израиль! Тухеля убрали! Господин Шнауцер, Тухеля “кундиговал” (уволил)»! — «Да вы что!». — «Как жалко!» — причитала Мина. «А что он для вас хорошего сделал, или не успел сделать?». — «А я к нему уже как-то приноровилась, и он мне еще деньги обещал добавить». — «Ничего, другие надбавят!». — «А кто?!». — «Советую обратить внимание на господина Цаплика», — кивнул я в сторону его кабинета». — «Вы думаете?» — задумалась Мина. «Уверен! Главное, хорошо приноровитесь!».

«Интересный денёк!» — уже в машине произнесла жена. «Да, троих хулиганов убрали! — согласился я. — Двух здоровых “больных”, и третий — Тухель». — «А Тухеля тоже мы убрали?!» — то ли возразила, то ли спросила жена. — «Как ты, наверное, заметила, Шнауцер меня не слушает, но прислушивается! Мне иногда удаётся ему аппетит испортить. Кому я даю плохую характеристику, например: Дегенколбу, Клизман, Бомбаху и другим, исчезают раньше или немножко позже!». — «Думаешь, Хина Фу тоже исчезнет?!» — с надеждой спросила жена. «Отсюда он уже исчез, хотя Шнауцер планировал меня вытеснить! А дальше я вполне допускаю, что китайская “Prinzesschen” (принцесса), для которой 9-миллионный дворец построен, сам бросит Петю, получив статус порнозвезды в Германии, как и Кокиш это сделала, но без всякого статуса! Дурак-Петя его раскрутил, и он скоро не будет в Пете нуждаться — откроет свой кабинет или китайский ресторан, и как я всегда говорил: “Китайские специалисты утром накалывают иглами, а вечером — жареными утками!”». — «Думаешь, Петя, из-за твоей характеристики Тухеля уволил?». — «Конечно нет, может, я только ускорил, но это тоже немало! Я не настолько самоуверен, чтобы так думать. И Тухеля, и Бомбаха, и Дегенколпа он убрал, как несправившихся с обязанностями Кокиш!». — «Какими?». — «Он их всех принял назло Кокиш и даже на её место в её кабинете, посадил на её стул-кресло! Не были б они дураками — отказались бы от этого места! Ну хорошо — Дегенколб не видел Кокиш на этом месте, но Тухель ведь хорошо знал этот кабинет! Кокиш его часто вызывала к себе в этот кабинет, и он там дрожал, как импотент в публичном доме! И, наконец, этот педераст захотел занять это место — проститутки, чтобы перед ним дрожали!». — «Потому что Тухель, действительно, проститутка! — подытожила жена. — А почему ты думаешь, что Фу бросит Петю, а не наоборот?!». — «По тому же принципу! В тот клоповник, Петя планировал заточить Кокиш! Но она, благодаря моей помощи, выбыла, сбежала из его борделя! Её функцию перенял Фу — “китайская Prinzesschen”. Обрати внимание: не её место, как Тухель и Дегенколп, а её функцию! Т. е. он для Пети теперь Силке Кокиш — его любовь! А, если тех, кто занял место Кокиш, выжил Петя, то тот, кто её функцию выполняет, как и Кокиш, бросит Петю! Фу бросит Петю, а не наоборот!». — «Интересная у тебя психология. Это аналитическая или глубинно-психологическая?». — «Нет, это сионскомудрецовская психология, а проще — моя!». — «Ну что ж, посмотрим!». — «Да, если будем до этого момента ещё работать. Не посмотрим — так услышим! Главное, нам хорошо видеть и слышать — быть здоровыми! Мы не цепляемся за это место!».

«Давай, наконец, работать! — предложил я жене на следующий день утром. — Зови больных!».

«Пусбас что-то рвётся к нам!» — тут же пришла жена с сообщением, вместо того, чтобы больного завести. «Что случилось?! Пусбас не частый гость у нас! Пусть зайдёт, может, скажет: “Петя уволился?!”». — «Вы уже знаете?» — спросила вошедшая Гудрун. — «Нет ещё, а что?». — «Господин Шнауцер Тухеля уволил: “ab sofort frei gestellt, mit Haus verbot” (немедленное увольнение с запретом войти в это учреждение)!. Вспомнил я такую же практику первого работодателя Боскугеля: “Все немцы одинаковы, если мёд, то ложкой, если уничтожить, то дотла — дух выжечь!”».

«Спасибо за хорошую новость!» — откровенно порадовался я не как немец: «es tut mir leid (мне искренне жаль)». — «Да, я тоже так считаю, что это хорошо», — поддержала Гудрун. «Хотя вместо Тухеля придёт Штифел (сапог)!» — огорчил тут же я её. «Почему Штифел? — не поняла Гудрун. — Какой Штифел?». — «Ах да, извините», — сообразил я, что для Гудрун слово Тухель не ассоциируется с русским туфель и Stiefel (Штифел) — сапог тут ни при чём.

«Ну, а теперь заводи Раечку», — предложил жене. «Какую Раечку?!». — «Ну, ту — с которой учились в одной группе в мединституте!». Жена недоумённо посмотрела. «Ты ведь знаешь, что я всем даю конкретные клички и имена, чтобы лучше их запомнить! Ну, что даёт мне, например, фамилия Мюллер? Какие ассоциации? Никаких, а если я сделаю пометку, что он глиста, червяк, то сразу всплывёт он: длинный, бледный, высокомерный!». — «Ну, хорошо, — согласилась жена, — завожу Раечку, хотя она больше на корову похожа». — «Хорошо, добавлю для тебя пометку: “blöde Kuh” (дурацкая корова)». — «Как здоровье?». — «Ничего хорошо, — сообщила взволнованно «Раечка-корова», — главный врач назначил антидепрессанты, третий день принимаю, и с тех пор голова “пьяная”. Не знаю, что делать? Я не люблю лекарства!». — «Ну, поговорите с главврачом через пару дней, скажите, что не переносите лекарства». — «Да надо будет, спасибо, и знаете, что я заметила». — «Что?». — «Мне медсестра дала на выходные домой две половинки таблеток. Я в субботу приняла меньшую половинку, т. к. медсестра не смогла на равные части таблетку поделить, а в воскресенье приняла большую половинку таблетки. И вот что я заметила: после маленькой половинки я себя хорошо чувствовала, а после большой в воскресенье — плохо». — «Так берите всегда маленькую половинку!» — предложил я “blöde Kuh” (дурацкой корове)». — «Как?! — не поняла «blöde Kuh Раечка». — Половинки же разные! Если я возьму один раз маленькую, то второй раз придётся большую принять!». — «А вы всегда берите только маленькую!» — настойчиво предложил я «Раечке» и улыбнулся. «Раечка» отказывалась меня понимать, только лобик слегка напрягала. Я ещё раз повторил и при этом уж очень озорно улыбнулся. «А-а-а-а, поняла! — и хитро по-чукотски улыбнулась Раечка. — Отщипнуть кусочек, да?». Не мог же я дуре сказать, что можно вообще выбросить вторую половинку, или лучше две сразу! «Спасибо за совет!» — обрадовалась «Раечка». «Это не мой совет! Это вы так решили!» — подстраховал я себя от её глупости. «Да! — охотно и гордо согласилась «на медаль» «Раечка» и добавила, сделав из глупости положительное качество: — Это великолепно, что я воспитана в честности!». — «И рождена в глупости, притворстве и отсутствии чувства юмора!» — пронеслось у меня в голове.

«Будь осторожен, не советуй им то, что их врачи не советуют! Ты же знаешь, что это нельзя с ними делать!» — сказала жена после ухода Раечки. «Знаю, согласен! Давай следующую больную!».

«Следующая — “черепашка” по твоей номенклатуре!» — объявила жена и завела «ткачика». «Это “ткачик”!» — объявил я, когда «ткачик» скукожилась, окоченела и уснула в гипнозе. «А, правильно! — согласилась жена, вспомнив, что «черепашка» — это фрау Канн. — Хотя они похожи?!» — предположила тут же жена. «Нет, вот как выглядит “черепашка”!» — показал я жене черепашку, оттопырив нижнюю губу. «А у этой?» — задумалась жена. «А эта ткачик — семейство птиц, отряд воробьинообразных! А главное — маленькая головка, втянутая в плечи, и ручки складывает в гипнозе — как бы окоченела на морозе! Я не настаиваю на полном соответствии, но в работе помогает запомнить и не забыть, если через 5–10 лет опять поступит на лечение! Рад, что и ты подключилась к творческому процессу, проявила интерес к моему методу! Если ты, к примеру, мне сообщишь: “Черепашка, которая у нас лечилась 7 лет назад, опять поступает на лечение!” — Мне сразу будет ясно, кто это, а если б ты сказала: “Помнишь фрау Мюллер, она опять приходит”. — Это всё равно, что по жопе птичку узнать! — как в том школьном анекдоте». — «Их просто много и они часто меняются, поэтому трудно запомнить!» — успокоила жена, что с памятью у меня ещё всё в порядке. «С китайцами была бы еще большая проблема! Хорошо, что пока только один в «клоповнике»!» — добавил я. «Хорошо, что мы здесь одни, и другие не слышат…!» — сказала жена. «Ты имеешь в виду — насмешки над пациентами? — понял я. — Во-первых, все врачи на свой лад это делают! Во-вторых, это у меня автоматически получается! Я всех людей классифицирую. Я могу промолчать, но это не значит, что не подумаю! Это и есть способность разбираться в людях, как в животном мире — в породах! Я и над собой часто смеюсь! Тот, кто говорит: “я люблю всех людей!”, на самом деле никого не любит! Нельзя всех любить! А самое главное, как я тебе уже говорил: “Больные, которых мы даже не очень любим, ходят к нам уже семь — десять лет подряд, и по два раза в неделю! И даже страховки за них платят — знают, что пользу приносим!” Различать больных, не значит их ненавидеть! Больного не обманешь! Он, как никто другой, чувствует отношение врача. Уверен, что и меня больные как-то между собой называют, как и школьники учителей, другое дело — вслух побаиваются сказать и очень разумно делают!».

«По-моему, туалетная муха жужжит?» — сообщила жена, прервав мои физиогномические и психологические выкладки-рассуждения. «Что новенького? — влетела Мина. — А у меня, — сейчас расскажу! Была у господина Цаплика! И знаете, он не такой уж плохой! Пусбас тоже не мёд, и тоже неправа! А, что ему бедному делать?! Он скоро станет Geschaftsfuhrer (экономистом), я это узнала! Он будет иметь право деньги распределять, в обход господина Шнауцера! Кстати, сегодня у нас первый раз будет дежурить Песара! Пойду, Карла-Хайнца Эссера подготовлю!».

«Надо же, как она зауважала “доктора Тухеса”», — заметила жена. «Ну а как же, Корней Чуковский о нём бы сказал: “Туалетов он начальник, унитазов командир!” Даже римский император Веспасиан сказал: “Деньги не пахнут!” — и с римским императором Веспасианом я согласен. Это для Мины он доктор Карл-Хайнц Эссер, а для нас просто “доктор Тухес” (“доктор-задница” на идиш), в особенности для меня! Конечно, правильный перевод его фамилии — “едок-обжора”, но одна особенность только дополняет другую! Я же всегда боюсь после него в туалет попасть! Когда не зайдёшь, будешь всегда — после него, его след навечно остается и не выветривается! Даже когда дежурит, то предпочитает безобразить не в туалете дежурного врача, а в общем туалете! Или, скорее, его хватает и для того, и для этого туалета! Но, зато, сколько уважения к туалету! Всегда крышку закроет, и все двери после себя плотно прикроет! Но мне этот “интим” с ним не нужен! Двери настежь открываю! Пусть поскорее выветрится, по всему “вагону” пройдёт, а не только в “купе” останется! Вот какие большие возможности даёт классификации людей, даже по отношению к туалету! И это самая большая проблема — что взять за основу классификации: пестики, тычинки, зады или головы? Даже Абуали ибн Сино, в отличие от Сатурна, эту проблему он не познал недурно!».

«А вот и он приехал!» — увидела через окно жена машину Эссера. «Пойду спрошу, что он думает о Песаре!» — решил я. «Ага, разбежался! Мина его уже встретила у машины!» — остановила меня жена. «Карл-Хайнц, я к тебе на пару минут!» — донеслось из коридора. «А ты опереди его в туалете, — посоветовала жена, — пока Мина его задержала! Видел его живот?! Представляешь, сколько он привёз с собой…!». — «Да, ты права, иногда и Мина бывает полезной! Всё сделал, как Карл-Хайнц Эссер: и крышку закрыл, и дверь закупорил, и как он приветливо ему предложил: “bitte, treten Sie ein” (пожалуйста, заходите — милости просим, покорнейше прошу, добро пожаловать)!».

«Сейчас Мина залетит!» — объявила жена. «Ну всё, Карла-Хайнца проработала! Он тоже этого Песару терпеть уже не может! Посоветуйте, что мне ещё такое сделать? Подожду Песару, когда на дежурство придёт, и дам ему ряд указаний, я же руководящая! Как вы думаете? А вот и господин Цаплик приехал! Побегу к нему — пусть денег за Песару надбавит!». — «Может, ты его приободришь? — предложила жена. — Мина в четыре часа уйдёт, а он один останется дежурить!». — «Думаешь, стоит?!». — «А почему нет?! Пусть работает, китаец же работает! Пусть и на её “задницу мастер будет”!» — «Правильно! — согласился я. — Ты способная ученица, а главное — прошла школу “сионского мудреца”!»

«Можно к вам?» — открыл я дверь, предварительно постучав. «Да», — перепугано промямлил Песара. Чтобы его как-то успокоить, назвал свою фамилию и объяснил, чем занимаюсь в клинике. Песара ещё больше испугался. «Ну ясно, Хина Фу поработал — меня обрисовал! — понял я, но всё же дружелюбно спросил, не зная о чем с Писарой говорить: — Всё у вас в порядке, работа ладится? — Его реакция не предрасполагала к откровенности, Песара совсем побледнел. — Если будут проблемы — заходите!» — тупо, по-русски, закончил я, не спровоцировав Песару на откровенность. «Ну что?» — удивилась жена моему быстрому возвращению. «Нет, нет, он не жилец!» — сделал вывод я. «Почему?». — «Мина зашибла, Фу насплетничал, да и сам просто дурак!». — «Сам виноват!» — подвела черту жена. «Поехали домой, я устал от этих “писар”! Хорошо, что неделя отпуска впереди — отдохнём!».

«Ну, что новенького, как отдыхаете? — позвонила Мина через два дня в отпускное утро. — А у нас новости — господин Шнауцер Песару уволил! Мог бы, дурак, работать! Мне его даже как-то жаль — молодой ещё! А вы мне теперь лучше посоветуйте: как деньги — надбавку от господина Шнауцера получить?!». — «Конечно, он ведь вам обязан, вы столько хорошего для него сделали!» — согласился я. «И я так думаю! — охотно согласилась и Мина. — «Ну ладно, отдыхайте, потом мне посоветуете, как деньги получить!». — «Вот наглая! — всё ещё удивлялась жена. — Что ты ей посоветуешь?». — «Попробую ей так посоветовать, чтобы получила, наконец, по заслугам! А пока у нас ещё три дня отпуска».

«Ну, как отдохнули?» — встретила нас на парковке Мина. «Я раньше схожу на утреннюю конференцию, — притормозил я Мину, — а потом поговорим».

«Вы читали в прессе?!» — вдруг ни с того ни с сего спросила медсестра Бюльбеккер, испытующе глядя на меня. Здесь, в сестринской, уже все были в сборе: психологи, терапевты, а главное — Пусбас на председательском месте. «Зачем ей понадобилось, чтобы я что-то читал во время отпуска?!» — пронеслось у меня, и посмотрел на Пусбас Гудрун, и она тоже, было видно, ничего не поняла, что хочет сказать или узнать Бюльбеккер. Наконец, и сама Бюльбеккер поняла, что все её не поняли! Тут Бюльбеккер и начала мрачное для всех, кроме меня, повествование: «В последнем номере журнала… опубликован список лучших врачей Германии по результатам опроса медицинских специалистов! Их спросили: “К кому из врачей вы обратитесь за медпомощью, если сами заболеете, и к кому направите лечиться, если заболеют ваши родные? Кому вы доверяете?” И там стоит ваше имя — вам доверяют! — И Бюльбеккер ещё внимательнее посмотрела на меня и недоверчиво переспросила: — А вы что, не знаете ничего об этом?!». — «Нет, можете принести этот журнал?» — попросил я. «Хорошо, принесу, если не выкинула», — безучастно ответила Бюльбеккер, и я сразу понял, что если не выкинула, то выкинет «ненавистный журнал». «Действительно, интересно, принесите», — мрачно, но заинтересованно попросила и Гудрун её.

Вся и всё вокруг вдруг стало мрачным, молчаливым! Как будто солнышко за облаками скрылось, или солнечное затмение случилось?! И Бюльбеккер чернее тучи стала!

Она только сейчас поняла, что я действительно ничего не читал и не знаю! И зачем тогда она сама выдала то, о чём бы никто никогда так и не узнал! «Вот дура!» — было на ней написано.

«Вот дура, Бюльбеккер! — сообщил я жене. — Чёрт её дёрнул за язык! Пойдём после работы в газетный киоск, может, найдём еще этот журнал!». — «Да, это действительно интересно! Конечно, пойдём и закупимся — штук 10 возьмём!» — обрадовалась жена неожиданному подарку, узнав о лучших врачах Германии! «А я “боюсь” за Мину и Петю — они это не перенесут! Допрыгался, докаркался Петя, зря называл меня, с его немецкой иронией, лучшим врачом Германии! И Пусбас совсем плохая — лица на ней нет!».

«Знаете, послезавтра господин Шнауцер всем Feier (праздник) устраивает!». — «Какой фрайер?!». — «Ну, Feier — торжество! — наконец, прорвалась к нам Мина. — Торжество в его новом дворце, где сейчас доктор хина Фу работает!». — «И где Песары уже нет!» — добавила жена.

«А вот, и первые больные уже у кабинета!» — объявила мне жена через полчаса. «Кто?». — «В вестибюле недалеко от туалета Петя с Цапликом болтают!». — «Ага, пойду “помочусь” на них, всё-таки первые “деревья” после отпуска! — решил я. — Интересно, сказала им главная медсестра, и знает ли Мина про этот журнал, где меня отметили?».

«Как отдохнул?» — деланно-приветливо поинтересовался Шнауцер. «Хорошо, но мало!» — ответил я стандартно. «Так ты же всё время отдыхаешь! — как бы пошутил Петя. — А я тебе денег решил надбавить». «Согласен, давно надо было», — поддержал я Петю. «Только не я, а он, — указал Петя на Цаплика и притворно добавил: — Он сейчас распоряжается деньгами — у него деньги, у меня их нет. Но раньше ей добавлю!» — указал Петя на дверь Мины.

«Шнауцер шутит», — поделился с женой Петиным юмором. «Что вам сказал господин Шнауцер?» — тут же заскочила Мина. «Денег вам добавит, больше получите!». — «Да вы что?!» — обрадовалась Мина. «Только надо к нему поприставать!» — натравил я Мину. «Так я уже не один раз к нему приставала!». — «В этот раз точно получите, больше даст! Он сам пообещал!» — заверил я Мину. «Ну, попробую», — как-то недоверчиво поглядывала Мина и впервые, видать, задумавшись. «Что, думаешь, получит она, наконец, по заслугам?!» — после ухода Мины с надеждой спросила жена. — «Надеюсь!».

Ну вот, и настоящий пациент — херр Маске из далёкой Баварии припёрся! 37 лет, длинный очкарик, голова — среднеазиатская дыня средних размеров. С первого раза до трусов разделся без спроса, значит, гордится фигурой. Только перед кем? Скорее по привычке, проблема с подругой: на пять лет его старше и он ей не даёт ощущения надёжности, опоры. Она, видать, к старости готовится, а он такой ветреный, но её очень любит. «Вы меня настройте в гипнозе! На выходные дни поеду домой к подруге, состоится окончательный разговор: или вместе, или нет!» — сходу определил Маске свою лечебную цель. «А у вас… — как бы мягче для немца спросил я. — Будет у вас Geschlechtsverkehr (половой акт)?». — «Да вы что! — изумился и возмутился одновременно херр Маске. — Я ведь еду серьезные отношения выяснять и не до этого будет! Да и секс для меня не главное — главное чувства!». — «Правильно, но я думал вас подготовить, укрепить в сексуальном отношении, потенцию усилить! — в оправдание своей распущенности пояснил я Маске, выкрутился из некрасивой ситуации, как бы «больше так не буду» и предложил «праведное»: — Хорошо, тогда укреплю вас психологически, чтобы были: ruhig (спокойны), selbstbewust (себя уважали), Selbstvertrauen (себе доверяли), Selbstsicherheit (уверены в себе), Entscheidungsfähigkeit (легче принимали решения), sich respektieren (себя уважали), in der Lage sein Ihre Bedürfnisse, Wunsche artikulieren (были в состоянии выражать свои потребности, желания), sich durchsetzen (бороться за свои интересы!». — «Nein, durchsetzen — nein (свои интересы отстаивать — не надо), Wunsche sagen — ja (желания высказывать — да)», — поправил меня и обрадовался Маске. «Ложитесь! Ну, что видели в гипнозе? Мысли, картины с подругой представили себя, разговор с ней?». — «Нет, нет, я о ней даже ни разу почему-то, не подумал! Я думал, как после клиники поеду в отпуск и буду решать, что с работой делать». — «Очень хорошо, — подытожил я, — это и есть ваши истинные проблемы и заботы. Ваши проблемы не связаны с подругой. Гипноз тем и хорош, что истинные цели, мысли распознаются! Вас волнует ваша профессия, будущее положение и меньше всего ваши отношения с подругой! Это она и почувствовала. Она для вас Ersatz (заменитель истинных желаний)!». — «Das stimmt (это верно)», — согласился херр Маске. Не решился ему сказать, что ему «подруг» нужен, а не подруга. «Das stimmt, — согласилась и жена, когда Маске, наконец, ушел, и объявила без радости: — А вот и Мина звонит».

«Я к вам на пару минут, не заводите пока больных. Всё! Спасибо вам за совет! Только что была у господина Цаплика, он согласился мне денег добавить к зарплате, конечно, это жалкие крохи! И я не скажу вам сколько, но поверьте, это совсем немного! Я, конечно, заслужила больше, но всё же всё равно как-то хорошо. Думаю, вам тоже надбавят, меня не интересует сколько, но хотелось бы всё-таки, потом узнать: больше или меньше, чем мне?! Но, вообще, мне как-то всё равно, — подытожила Мина и решилась: — Ладно, побегу!». — «Вот твой юмор и “сработал”, она вышибла себе надбавку», — развеселилась жена. «Она рождена, чтобы сказку сделать былью! — оправдывался я. — Ладно, поехали покупать журнал!».

«Да, не обманула Бюльбеккер! На фоне известных профессоров и моё имя засветилось. Приятно видеть — читать знакомую фамилию и имя!» — признался я жене.

«Ой, как интересно! — аж подскочила регистраторша фрау Кудра, работающая в клинике со дня её открытия. — Вот господин Шнауцер порадуется-то! Вот радости-то сколько будет! Это ж ему повезло-то как, а! Реклама-то какая у него теперь, а! Больные так и повалят к нам толпой! А вот и фрау Пусбас! Фрау Пусбас, а ну-ка поживее к нам сюда! Смотрите, что написано в журнале. Наш доктор! В Германии он лучший! Вот радость-то, какая!».

«Где?! — нетерпеливо и почему-то зло вырвала Гудрун у неё из рук журнал. — Подумать только!» — вырвалось у неё перед тем, как она быстро ускакала.

«А вот и главная медсестра Бюльбеккерша — фрау наша! Смотрите, что о докторе пишут-то — в Германии он лучший!» — не унималась фрау Кудра. «Да, я знаю, — мрачно, как будто Гитлер наш сражение под Сталинградом проиграл, ответила Бюльбеккер. — Что и журнал купили даже?!». «Сразу 10 штук!» — порадовал Бюльбеккер я. «А я где читала — потеряла!» — Бюльбеккерша в ответ. — «Да и не надо, спасибо вам! У нас уже десяток есть!».

Ушла от нас Бюдьбеккер быстро, так и не подпрыгнув от радости ни разу…!

«Сделаю копию и положу Шнауцеру в ящик! Вот радости-то будет!» — никак не хотела или не могла уняться Кудра — фрау.

«Вы уверены?» — не удержался я. «В чём?!» — не поняла Кудра». — «Что много радости-то будет….». — «А как же! — удивилась Кудра. — Это ж его клиника! И даже адрес клиники написан и телефон указан! Это ж бесплатные почести клинике его, и не реклама, а событие! Уж он-то это разнесёт! И в прессе, и в Интернете донесет! Ну, а главное, — заслужили ж вы! Это ж признание труда какого!».

«Не все такие добрые и независтливые как, фрау Кудра, вы!».

«Будь сдержанней в своей радости, мы только врагов себе заработаем! — объяснил я жене в кабинете. — Теперь уже точно я не сомневаюсь, что ты не еврейка! Да и не все евреи это понимают, хотя, зависть — это самая общечеловеческая — бесчеловечная черта!». — «Да плевали мы на них!» — возмутилась жена. «Это ты права! — согласился я. — Интересно, всё же, что построил Петя для Хина Фу, или правильнее, то, что для Кокиш собирался! А заодно и журналом его “порадуем”!».

Дворец Шнауцера в стиле «сыхэюань» — китайский дом, в России назвали бы «смесь бульдога с носорогом». Постройка не выглядела на 9-ти миллионные затраты, но чего не сделаешь от любви. И как положено в китайском доме — первым делом наткнулись на китайца! В поварском колпаке и кительке он суетился вокруг закусок, готовых к употреблению. В зале располагались длинные столы, стулья. Прибыли все: психологи, терапевты, прислуга, настоящие начальники и даже бывшие. И Тухель пришёл — решил, видать, ещё раз закусить на халяву! «Ты точно определил, что китаец утром делает акупунктуру, а вечером жарит утки!» — сказала жена. «Я себе это так и представлял! Будет у Шнауцера всё делать! За любовь надо платить! А вот и сам Шнауцер!».

«Ну как вам Schmuckstück (драгоценность — жемчужина)?» — громко, чтобы рядом сидящие и дальше стоящие слышали, спросил и тем самым — торжественно объявил Петя. «Прекрасно!» — в тон ему согласился я. Заслышав звуки, исходящие от начальника, тут же подбежал доктор Хина Фу: «Guten Tag, доктор! Bitte! Моя утки сделал и суши китайские! Еда lecker (вкусная)! Кушайте! Вitte schön! Спасибо, что пришли в наш дом!». — «Иди оформляй буфет!» — остановил его Петя. «Он молодец, всё у меня делает! — как бы в укор мне сказал Петя Шнауцер. — Работает и в выходные, и за маленькие деньги. Располагайтесь, ешьте, greifen Sie zu (хватай — навались)! — посоветовал всем Петя. — Ко мне все приходят поесть, и мне не жалко всех накормить! — веселился Петя. — Вот видите, даже Тухель ещё раз пришёл! Пусть и он поест!» — уже презрительно в сторону Тухеля кивнул Щнауцер и отошёл к другой кучке сотрудников.

«Здравствуйте, доктор!» — осмелился подойти ко мне Тухель после ухода Шнауцера. «Здравствуйте», — холодно ответил я, не подав Тухелю руки.

«Господа! Прошу внимания! — как всегда, привлёк к себе внимание Шнауцер, стоя в центре зала. — Мы собрались в нашем Schmuckstuck(е) (драгоценность-красота) отметить огромное событие в нашем объединении и во всей округе! У нас уникальный центр китайской медицины, который называется “Китайская игла и утка”! У нас можно хорошо поесть, а перед едой получить китайские иглы — “энергию Чи” для аппетита, а после еды — на десерт получить иглы в живот для “Чи” пищеварения и, главное, хорошо отдохнуть! Вот и сегодня доктор Хина Фу для вас уток приготовил!». — «Да, да, приготовила! — радостно закивал доктор Хина: — Вitte schön! Это хина утки, хина медицин, много Ян-Инь — Чи энергию дают!». — «Молодец Хина Фу — доктор!» — похлопал его Петя по плечу и присоединился к столу, где уже сидело его семейство: старуха сестра Шнауцер(ка), сорокалетние сыновья и красивая, как папа, 45-ти летняя дочь. Все стали рассаживаться! Только Тухель не знал, куда ему и, наконец, подсел за стол к доктору Хина Фу и четырём уборщицам. «Из князей в грязи! — пояснил я жене. — Вот до чего доводят Treue (преданность), Loyalität (лояльность) — задолизание! Можно себе представить, как он сотрудничал с китайцем против нас, если это сейчас его лучший и единственный друг!». — «А утка, кстати, подгнившая, не первой свежести! — сразу отметила жена. — Видать, из Китая летела!». — «Пока долетела — устала!» — объяснил я. «Возьму лучше чего-нибудь сладенького», — решила жена. «И мне принеси, чтобы лишний раз мимо Пети не проходить!» — решил и я.

«Вот к тебе уже Мина идёт!» — порадовала жена. «Я лучше к вам…!» — порадовала Мина с уткой на тарелке!

— Молодец доктор Фу, хорошо приготовил! — отметила Мина. — Правда же?

— Да, но мне как-то больше португальская кухня нравится! — признался я.

— Пойду и себе тоже сладостей возьму, — отвлекла Мина от португальской кухни, завидев жену со сладостями.

«Ну, вот и всё! Кажется, всё съедобное подъели, пойдём, пока Мина со своими сладостями не вернулась! А вот, на ловца и зверь….!» — Петя сел за наш столик.

— Ну что, читали журнал? — взяла быка за рога жена.

— Какой журнал?!

— Ну, где он лучший врач Германии!

— Ничего не знаю! И не видел!

— Ну как же?! Вам регистраторша фрау Кудра копию в ваш ящик положила!

— Нашли, кому отдать… — промямлил Шнауцер.

— Ну, тогда вот вам журнал — оригинал! — подарила жена журнал Пете.

— Спасибо, — как раскалённое железо взял у неё Петя из рук журнал, — ага, потом почитаю. Ладно, вы ешьте, а я к своим пойду, — возвратился Петя к своим, а журнал незаметно под столом на соседний стул положил.

«В чём дело?! — спросил я у жены. — Это же его клиника, где радость!». — «И я не понимаю!» — согласилась жена. «Зависть в нем превыше денег!» — пояснил я. «Он приехал! — на следующий день объявила жена, заметив машину Шнауцера через окно. — И вот, смотри! Я местную бесплатную рекламную газету нашла в приёмной, читай: “Доктор Хина Фу — лучший в Германии специалист ТКМ! Господин Шнауцер очень доволен своим китайским специалистом! “Безусловно, он лучший в Германии!” — утверждает Петер Шнауцер. И доктор Хина Фу это на практике доказал! На снимке: доктор Хина Фу и господин Шнауцер в новом уникальном центре китайской медицины: “Китайская игла и утка”. Не одна спасённая жизнь на счету у доктора Хины Фу!”».

«Ну, вот и ответ нам Чемберлена!» — рассмеялся я. «Меня это бесит!» — разозлилась жена, бросив газету. «Ты явно не еврейка, хотя и молодец!». — «А, Алекс, заходи! Знаешь, Алекс, я китайцем недоволен! Лучше тебе буду присылать его больных! Я всех врачей уговариваю ему больных присылать, а они у него почему-то долго не держатся! Я же знаю, Алекс, что у тебя многие больные вот уже десять лет подряд лечатся. Ты, Алекс, их гипнозом держишь? Да? Так я лучше тебе буду больных присылать! Но ты, Алекс, не думай — я не дурак! Ты понял мою задумку, а?! Ты держишь пациентов гипнозом, а он их утками будет держать! Ещё я, Алекс, заметил, что когда он рядом с тобой работал, у него как-то все лучше получалось! Он, Алекс, по-моему, спятил! Я его выгоню, Алекс! Зачем мне вообще эти китайцы нужны?! Я, Алекс, лучше русских возьму — таких, как ты! Возьму их пять, шесть, десять — таких, как ты — русских! И они мне будут деньги зарабатывать! И больные у них по 10 лет, как у тебя будут держаться! А этот идиот, представляешь, Алекс, что натворил?! Я ему свою сестру для пробы отправил! У неё голова, вроде, болела — мигрень! Так вот, этот идиот понавтыкал ей 20 игл в голову! А потом она целый день бегала с одной иглой в голове и стонала от боли! Он извинился за то, что иглу вытянуть забыл! А кстати, Алекс, когда у тебя пенсия?! Ты что, Алекс, совсем уйдёшь на пенсию?! В ресторане — центре китайской медицины “Китайская игла и утка” посетителей пока не очень много. Я же не могу в ресторане еду всегда наготове держать, если посетителей мало — испортится всё! Я знаешь, что решил, чем посетителей ещё привлечь — факельными шествиями! У нас рядом лес! Организуем факельные шествия по лесу! Это же интересно! Как ты думаешь, Алекс?! В меню добавим очень интересное блюдо — пену из трюфелей! Знаешь, есть такие дорогие грибы — свиньи их откапывают! Это, конечно, очень дорого, а пену будем продавать немножко подешевле! В общем, я рад, Алекс, что ты решил и дальше у меня работать. Ты, Алекс, кстати, хорошо выглядишь! Вот, когда тебе будет столько лет как мне, тогда у тебя начнутся проблемы со здоровьем!».

— Ну что, Петя? Ты какой-то весёлый, — отметила жена.

— Давай работать, потом расскажу.

— Как бы не так — Мина к тебе!

— Гони в шею!

«А о чём вы так долго с господином Шнауцером говорили? Кстати, когда и какая у вас пенсия будет, приблизительно, конечно? Ну ладно, я все равно узнаю! Знаете, что этот Шнауцер придумал! Хочет меня на низ опустить!». — «В погреб?!». — «Да нет, пока в подвал! Там, говорит, будет сейчас твой кабинет! А здесь будет какая-то зам. главврача — к нам придёт! А я ему: “Я же тоже leitende (начальник — руководитель), и все leitende должны здесь быть! Там, где и главврач — господин Цаплик! И он даже здесь! — сказала я и про вас! — Здесь и секретариат!” А он мне: “Заниматься вашей медициной можно и внизу, для этого секретариат не нужен!” Как вы считаете, пойти мне на низ?». — «Пойдите, если хочется, а если не хочется, зачем идти». — «И я так думаю! С какой это бухты-барахты я должна — на низ?! Вы же тоже не идёте!».