Воздух над Лоршанским перевалом столь чистый, что выступающий на фоне неба горный пик, с трудом различаемый Мейсом вдали на юге, вполне мог оказаться и Дедушкиным уступом. Пелена коричневого тумана чуть ближе в том же направлении наводила на мысли о смоге над Пилек-Боу. Еще ближе серебряные пятна штурмовых кораблей скользили над покровом джунглей. Их было множество: Мейс насчитал минимум шесть, а возможно, и все десять патрулей, летающих меж холмов.

Редкие беззвучные вспышки стреляющих пушек и клубящийся черный дым из огнеметов удивительно успокаивали Винду: они означали, что, по мнению ополчения, партизаны по-прежнему находятся где-то внизу, среди деревьев.

Джедай сидел с инфопланшетом, скрестив ноги, на грязном полу рядом со входом в пещеру. Всего в паре метров яркий послеполуденный свет скользил по лужайке на небольшом утесе, ровном травяном выступе в несколько десятков метров, обрывающемся вниз где-то на полкилометра.

Достаточно большом, чтобы принять десантный корабль типа «Джату» производства республиканских «Проектов Синара».

Мейс заставлял себя не смотреть в небо. Транспорт прибудет, когда прибудет.

Остались считаные минуты.

Он внезапно понял, что пересчитывает все те увечья, что ему нанес Харуун-Кэл: начиная с синяков от оглушающих выстрелов и заканчивая ожогами, сломанными ребрами, сотрясением и следом от человеческого укуса. Не говоря уж о бесчисленных укусах насекомых, какой-то сыпи на правой лодыжке и волдырях на пятках, которые, похоже, были результатом развивающейся грибковой инфекции…

И это лишь физические раны. Их можно залечить.

А психологические травмы: его доверию, принципам, моральной уверенности… его сердцу…

Их нельзя залечить спрей-повязками и бакта-пластырями…

Ник, меряющий шагами пещеру позади Мейса, уже протоптал дорожку в тонком слое грязи на каменном полу. Он поднял ружье, прислоненное к стене, в десятый раз проверил его готовность и поставил обратно. То же самое он сделал с пулевым пистолетом в набедренной кобуре, затем вновь оглянулся в поисках, чем бы заняться. Не обнаружив ничего, он вновь начал расхаживать взад-вперед.

— Ну сколько еще?

— Недолго.

— То же самое ты отвечал и в три предыдущих раза.

— Думаю, все зависит от того, что понимать под словом «недолго».

— Ты уверен, что она придет?

— Да, — солгал Мейс.

— А что, если они прилетят до того, как она придет? Ведь мы не сможем ее ждать, ведь все эти «Турбоштормы» или кто-нибудь еще легко отследят наш транспорт… Если она не придет…

— Подумаем, что делать, если это случится.

— Ну да. — Росту начал расхаживать от входа пещеры к задней стене, вместо того чтобы мерить ее из стороны в сторону. — Конечно.

— Ник.

— А?

— Успокойся.

Молодой корун остановился, посмотрел, извиняясь, на Винду, поправил рубаху и начал нервно теребить пальцами ремень брюк.

— Не люблю ждать.

— Я заметил.

Ник присел на корточки возле мастера-джедая и кивнул в сторону инфопланшета:

— Там есть какие-нибудь игрушки? Проклятье, я даже в дежарик сыграл бы. А ведь я ненавижу дежарик!

Мейс покачал головой:

— Это мой журнал.

— Я видел, как ты что-то в него говоришь. Что-то типа дневника?

— Да, что-то в этом роде. Это журнал событий, происходящих со мной на Харуун-Кэле. Для архивов Храма.

— Ух ты. А я там есть?

— Да. И Мел, и Беш, и Леш. Депа, и Кар Вэстор, и дети из лагеря…

— Ух ты, — повторил Ник. — Нет, серьезно, ух ты… Это правда круто. А все джедаи ведут записи?

Мейс не сводил глаз с джунглей за перевалом.

— Не думаю, что Депа ведет. — Он вздохнул и в который раз не позволил себе выжидающе посмотреть на небо. — А что?

— Ну просто… просто это странно, понимаешь? Думать об этом. Я буду в джедайских архивах…

— Да.

— Двадцать пять тысяч лет записей. Это словно… словно стать частью истории Галактики!

— Ты и так ее часть.

— О да, конечно, я знаю: все — часть истории. Но ведь не все попадают в архивы джедаев, а? Ведь мое имя останется там навеки. Это похоже на бессмертие…

Мейс подумал о Леше и о Флоремирлле Тенк. О Терреле и Рэнкине. О телах, обожженных до неузнаваемости и по-прежнему лежащих на земле в поселении.

— Это, — медленно протянул он, — настолько близко к бессмертию, насколько кто-либо из нас вообще способен к нему приблизиться.

— Можно мне что-нибудь послушать? — Росту просительно мотнул головой. — Не то чтобы я был особо любопытный. Но это помогло бы скоротать время…

— Уверен, что хочешь знать, что я о тебе думаю?

— Конечно же. А что? Ты плохо обо мне думаешь? — На его лице отразилось выжидание. — Совсем плохо, да?

— Я подтруниваю над тобой, Ник. Я не смогу проиграть для тебя записи. Они зашифрованы, и ключ для расшифровки есть только у мастеров-архивариусов в Храме.

— То есть как? Ты даже не можешь послушать, что записал?

Мейс взвесил инфопланшет на ладони: тот казался таким маленьким, таким незначительным, но нес в себе столько сомнений и боли.

— Шифрование не только оберегает данные от посторонних, но и защищает меня от искушения вернуться в прошлое и исправить записи, чтобы представить себя в лучшем виде.

— Неужели ты бы мог так поступить?

— У меня нет такой возможности. А если бы была… Не знаю. Надеюсь, что смог бы устоять. Но джедай или нет, я все же остаюсь человеком. — Он пожал плечами. — Мне нужно сделать последнюю запись, подготовиться к официальному отчету перед Советом.

— Я могу послушать?

— Думаю, можешь. Ты не услышишь ничего нового.

(последняя запись на Харуун-Кэле)

Я нахожусь в пещере на коруннайской базе Лоршанского перевала вместе с майором Росту. Депа…

[Мужской голос, принадлежащий, по результатам анализа, Нику Росту, майору (поощрительное звание) ВАР]: «Эй, он включен? То есть они вроде как слышат меня?..»

Да. Он…

[Росту]: «Ух ты! То есть получается, какой-нибудь странный джедай-инородец через несколько тысяч лет достанет эту запись и я как бы скажу ему: „Привет!" — через всю эту бездну времени? Эй, привет тебе, джедайский обезьянопоклонник, кем бы ты ни…»

Майор.

[Росту]: «Да, знаю: „Заткнись, Ник“».

[Кто-то тяжело вздыхает.]

Депа должна встретиться здесь с нами.

У нее появился какой-то план, как отослать Кара Вэстора и его акк-стражей на достаточное расстояние, чтобы нас смогли без проблем забрать. Она обошлась без подробностей, а я не стал ничего уточнять.

Я боялся услышать то, что она могла рассказать.

Сегодня утром мы отправили сигнал тем же способом, которым до этого она посылала свои немногочисленные отчеты. Вместо того чтобы осуществить непосредственную подпространственную передачу, по которой, в случае перехвата, спутники ополчения смогли бы определить наше местонахождение, она отправила кодированный сигнал по обычному коммуникационному каналу с помощью направленного луча, который отразился от одной из видимых с перевала гор прямо в спутник Голосети. В этом сигнале содержится джедайский перекрывающий код, который забирает часть мощности местной Голосети и использует ее для передачи реального сигнала «Халлеку». Очень безопасный метод, хотя часть данных, конечно, может быть утеряна из-за рассеивания луча.

Я лично услышал подтверждение, пришедшее на коммуникатор базы.

«Халлек» уже в пути.

Мы прибыли на базу где-то за час до рассвета. «Халлек», возможно, уже вошел в систему. А сама база… оказалась не такой, как я ожидал.

Она представляет собой не военный лагерь, а скорее подземное убежище для беженцев.

Комплекс огромен: живой улей, чьи ходы прорезают всю северную часть перевала. Несколько туннелей уходят вниз по склону и выводят к замаскированным пещерам глубоко в джунглях. Некоторые пещеры возникли естественным образом: ранее они были вулканическими пузырями или водостоками, пробитыми потоками растаявшего на пиках снега. Жилые пещеры были искусственно расширены и обработаны. На Харуун-Кэле нет горной промышленности и, соответственно, нет никакого горнодобывающего оборудования, но вибротопор режет камень почти столь же легко, сколь и дерево. Во многих небольших пещерах есть каменные нары, столы и скамьи, изготовленные таким образом.

И если бы не жуткая перенаселенность, здесь даже могло бы быть уютно.

Пещеры и туннели заселены тысячами коруннаев, и каждый день прибывают все новые жители. Большинство из них не участвуют в боевых действиях: женщины и старики, больные и раненые. И дети. Полное отсутствие горнодобывающего оборудования приводит к тому, что вентиляция развита на минимально необходимом уровне, а санитария практически отсутствует. Тут свирепствует пневмония: первыми в трофейных медпакетах кончаются антибиотики. В пещерах нет места, где не были бы слышны сдавленные хрипы людей, пытающихся вогнать еще немного воздуха в истерзанные легкие. Дизентерия забирает жизни стариков и раненых, а учитывая, что вместо канализации используются ведра, ситуация только ухудшается.

Самые большие пещеры выделены траводавам. Все прибывающие коруннаи приводят с собой переживших поход траводавов: даже во время войны Четвертый Столп нерушим. Сбившиеся в кучу звери день за днем проводят без еды, в очень ограниченном пространстве и выглядят болезненными, беспокойными. Между членами различных стад регулярно происходят драки, и мне сказали, что каждый день погибает несколько особей: жертвы полученных в драках ран или инфекционных заболеваний. Некоторые, кажется, просто теряют волю к жизни: они ложатся, отказываются подниматься и наконец просто умирают от голода.

Коруннаи ухаживают за ними в меру своих возможностей: стада разделены самодельными загородками из кучек нарезанного камня; всех животных через специальные туннели регулярно по очереди выводят на прогулку в джунгли под перевалом. Под бдительным взором сторожащих их акков. Но даже с этой полумерой возникают трудности: по мере прибытия новых траводавов коруннаям приходится уводить их все дальше и дальше, чтобы не истончить джунгли настолько, что это откроет местоположение базы.

Я наконец понял, почему Депа не желает уезжать.

Мы въехали на ее анккоксе в один из замаскированных туннелей. Как только сумрак джунглей сменился глубокой тьмой подземелья, Депа отодвинула занавеси паланкина и пересела в сиденье на голове зверя. Казалось, она наполняется спокойствием с каждым вдохом тяжелого спертого воздуха.

Все, мимо кого мы проезжали… Все, кого мы видели…

Не было улыбок или приветственных возгласов. Приветствие, что ждало ее, было глубже, чем можно выразить словами.

Женщина, прислонившаяся к влажной каменной стене, поймала взгляд Депы и подалась вперед, а лицо ее стало подобно цветку, открывающемуся навстречу солнцу. Одно лишь присутствие Депы уже даровало свет ее глазам и силу ногам. Женщина с трудом встала, опираясь на стену туннеля, и протянула в нашу сторону руку. Депа, узнав ее, кивнула, и ладонь женщины закрылась, словно пытаясь выхватить взгляд Депы из воздуха. Она прижала эту ладонь к груди так, будто даже простой взгляд был бесценным.

Святым.

Точно он был единственной необходимой вещью, чтобы продолжать жить.

Так нас и приветствовали: та женщина, помноженная на тысячу. Воины и раненые. Старики. Больные и немощные, дети…

Депа для них больше чем джедай. Не богиня: тех, кто сам касается Силы, не впечатлить возможностями джедая. Она, мне кажется, тотем. Для них она то, чем джедай должен являться для всех, но это настолько врезалось в их сердца, что стало формой сумасшествия. Она их надежда.

[Росту]: «А ведь так и есть, знаешь…»

Ник?

[Росту]: «Ты думаешь, здесь все так паршиво? Нет, ну конечно, все паршиво. Даже не конкретно здесь. На всем высокогорье. Довольно паршиво. Но ты просто не представляешь, как здесь было до Депы. Пойми, не мы здесь плохие парни».

Никто и не говорил, что вы плохие. Так же, как никто и не говорил, что вы хорошие. Я еще не видел здесь ни одного хорошего парня. [Росту]: «До сих пор? Я видел. Даже двоих».

Неужели?

[Росту]: «Ведь все эти разговоры о хороших и плохих парнях очень быстро теряют смысл, а? Ну вот, например, знаешь ли ты, почему Пилек-Боу откололся от Республики? Дело вовсе не в „коррупции в Сенате“ и прочем клыкачовом дерьме. Балаваи присоединились к Конфедерации, потому что сепы пообещали уважать их независимость. Улавливаешь? Права планеты. А единственное право, которое по-настоящему заботит балаваев, — это право убить всех нас. Сепы держат дроидов-истребителей и обслуживающий персонал в космопорту, а ополчение внезапно получает неограниченное количество штурмовых кораблей. Затем балаваи запрещают коруннаям находиться за пределами Пилек-Боу. А потом начинают притеснять коруннаев и внутри города. Не всех, ты же понимаешь, лишь преступников. Нищих и беспризорников. И тех, кто создает проблемы. Тебе на заметку: проблемы создает любой корун, сказавший хоть что-то о сложившихся порядках.

Они организовали для нас лагерь. Я был там. Именно там нас нашла Депа. Ты думаешь, жизнь здесь отвратительна? Ты бы видел, от чего она нас спасла.

Да, возможно, мы сбежали от той жизни, лишь чтобы умереть здесь. Возможно. Ты считаешь, нет никакой разницы? Ты думаешь, что это не лучше?

Сам иди и живи в клетке, если хочешь. Я? Я умру свободным человеком. Вот что для нас значит Депа.

Вот что ты забираешь».

Она в любом случае скоро бы вас покинула.

[Росту]: «Это тебе так кажется».

Она умирает, Ник. Война убивает ее. Эта планета убивает ее. Коруннаи убивают ее.

[Росту]: «Никто из местных ни за что и никогда даже пальцем бы ее не тронул…»

Нарочно — нет.

Но она утопает в злости, Ник.

[Росту]: «Эй, я просто слегка чокнутый, не более того».

Не твоей конкретно. Она утопает в злости всех вас. Всего этого места.

Непрекращающееся насилие… без надежды и без рецепта к спасению…

Связь джедая с Силой увеличивает интенсивность всего, что его касается: даже малейшим нашим поступкам она придает немыслимо огромный вес. Она еще более делает нас тем, чем мы уже являемся. Если мы спокойны, она дает нам ясность. Если мы злимся, она наполняет нас яростью богов. Гнев — это ловушка. Чтобы тебе было легче понять, представь его наркотиком, чем-то похожим на глиттерстим. Попробовав его всего раз, ты навсегда останешься жить с желанием, которое никуда не исчезнет.

Именно поэтому джедаю следует стремиться создавать мир внутри себя: то, что снаружи, отразит то, что внутри. Сила едина. Мы часть Силы. А она всегда будет, по крайней мере частично, тем, что мы есть.

Для Депы слишком поздно становиться лор-пилеком, так же как и для Кара Вэстора — джедаем. Она желает отдать жизнь, помогая твоему народу. Хотите ли вы взять эту жизнь?

[Росту]: «Эй, не смотри на меня так. Я на твоей стороне, помнишь?» Так вот.

«Халлек», должно быть, уже в системе. Мы с минуты на минуту увидим инверсионный след десантного корабля.

И Депа направляется на встречу с нами.

[Росту]: «Правда? Ты что, чувствуешь ее?»

Не совсем. Но частью ее плана по удержанию Кара Вэстора и его акк-стражей на расстоянии было возвращение моего светового меча. В подобных мелочах, в том, что она думает о других, в ее автоматической доброте я обретаю надежду на то, что она не полностью потеряна.

Несмотря на то что я могу создать свой клинок заново, она…

Она была грустна…

«Меланхоличное согласие» — эти слова лучше всего описывают ее состояние, когда она пообещала вернуть мне световой меч. Хотя само по себе оружие не слишком важно, она, казалось, едва сдерживала слезы. «Я не вынесу, если твое путешествие сюда будет стоить тебе еще дороже, чем уже стоило», — сказала Депа мне этим утром, когда я уходил, направляясь в эту пещеру.

Я ясно ощущаю приближение своего светового меча. А теперь я чувствую и ее меч. Они приближаются, петляя по естественным трещинам в скале, которые часто используются для переходов от пещеры к пещере. Как это странно — в пугающем смысле предуведомления некоей трагедии, — что я могу почувствовать Депу, ту Депу, что знаю, лишь благодаря ее оружию.

[Росту]: «Э-э, а это переду… при… ощущение трагедии, короче, не переводится, случайно, на общегал как „у меня плохое предчувствие"? Потому что, понимаешь ли, теперь, когда ты упомянул об этом…»

Я тоже чувствую. Но плохие предчувствия сопровождают меня с той поры, как я ступил на эту планету.

[Росту]: «Я вот что подумал… Ты же понимаешь, мы уже достаточно долго здесь сидим. Неужели за все это время тебе в голову не приходила мысль, что Депа послала нас сюда не для того, чтобы убрать Кара с дороги? Что, если она послала нас сюда, чтобы убрать с дороги нас?»

Подобное приходило мне в голову. Но я запретил себе продумывать этот вариант. Депа не такая. Обман не для нее… а уж тем более предательство. Она сказала, что придет сюда. Это означает, что она придет. Сюда.

Она всего в нескольких шагах…

[Росту]: «А может, и… нет».

Ты…

[Росту]: «Ближе не подходи. Стоять! Я серьезно».

[Харуун-кэльский журнал мастера Винду завершается не словами, а чем-то, напоминающим предупреждающий рык крупного хищника.] [КОНЕЦ ЖУРНАЛА.]