Глава 19
У меня не было ни матери, ни отца. В четыре года мне впервые вложили в руки оружие. Меня учили подавлять свои чувства, уважать учителей и повиноваться им. Мне привили маниакальный перфекционизм. Это была не та жизнь, которую я выбрала бы сама, ее уготовила мне судьба — как и тем солдатам, которыми я должна командовать. Но теперь я обрела нечто чудесное, то, что я выбрала сама. И я никому не позволю отнять дитя, которое я ношу.
Из личного дневника генерала Этейн Тур-Мукан
ЛОГИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР ВАР, 12:30, 385 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА
Был обеденный перерыв.
В это время дня главный вопрос для большинства сотрудников логистического центра состоял в следующем: отправиться в кафе или найти местечко в дворике, чтобы перекусить на свежем воздухе?
Для Ордо вопрос был в том, воспользоваться «верпинкой» или подойти к изменнице Хеле Мадири, выманить ее в уединенный уголок и там либо задушить шнурком, либо перерезать горло.
«Винтовка. Лучший вариант». Быстро и бесшумно, если только пуля не пройдет навылет и не дзинькнет обо что-нибудь.
Мадири сидела под кадкой с ярко-желтым кустом, ела хлебные палочки и читала голожурнал, не подозревая о незавидных прогнозах относительно продолжительности своей жизни. Ордо уселся в тени остриженного дерева, положил на колени планшет и стал отсчитывать последние оставшиеся ей минуты.
В пределах десяти метров от нее никого не было, но висела голокамера наблюдения.
Рядом на скамейку уселся еще один мужчина:
— Ну что, у нашего юного друга из отдела обслуживания транспорта случился несчастный случай с репульсорной платформой. Спасибо за любезно предоставленные коды доступа.
— Надеюсь, он не превратился в гурланина.
Со светлыми волосами и глазами Мерил казался совсем другим человеком. Даже кожа его была на пару оттенков бледнее. Этот образ не шел ему.
— Нет, вод'ика, он превратился в мертвого человека. Черепа с репульсорными подъемниками не дружат. Поверь мне.
— Просто хотел удостовериться.
— Ты ведь еще не говорил Кэл'буиру о Ко Сай? — спросил Мерил.
— Подумал, что лучше его не отвлекать, пока не доведем дело до конца.
— Он истинный верд, воин. Когда начинается стрельба, его ничто не может отвлечь.
— Спешить некуда, — сказал Ордо.
Мерил пожал плечами. Без брони и камы он вполне убедительно горбился на манер гражданских.
— Так мне уйти?
Ордо глядел на голокамеру, которая покрывала пространство между женщиной и общественными уборными, расположенными метрах в двадцати.
— Можешь по моему сигналу заглушить вон ту камеру?
Мерил пошарил под плащом и достал тонкий стилус. Это был ЭМИ-блокиратор.
— Я могу это сделать не сходя с места, нер вод.
— Ладно, я скажу, когда вырубить камеру. Когда я буду в пяти метрах от нее.
Мерил постучал по уху:
— Комлинк включен.
Ордо сделал несколько медленных вдохов. Складной приклад «верпинки» был отвинчен; винтовка теперь была достаточно короткой, чтобы уместиться в папку. Он выглядел как обыкновенный безликий, безымянный клон, который после ранения устроился в офис и таскает туда-сюда стопки флимси.
«Вперед», — сказал себе Ордо и встал.
Он двинулся в сторону уборных, на пути к которым и сидела Мадири:
— Мерил, вырубай камеру.
В его распоряжении было всего несколько секунд до того, как на посту охраны заметят неисправность и попытаются устранить ее. Ордо сделал пять быстрых шагов и склонился над Мадири, словно собираясь о чем-то спросить.
Она подняла глаза, будто увидев старого друга, напугавшего ее своим внезапным появлением.
— Привет, солдат.
— Привет, аруэтии, — сказал Ордо. Он достал «верп» и дважды в упор выстрелил ей в лоб, а потом еще третий раз — в грудь под углом. Одна пуля зарылась в горшок с землей позади нее. Ордо понятия не имел, куда ушли две остальные, но информаторка умерла на месте и просто осела, опустив голову, как будто продолжала читать. На экран голожурнала натекла лужица ярко-красной крови.
Ордо сунул «верп» обратно в папку и ушел. От сигнала Мерилу до ухода прошло меньше десяти секунд.
Никто на него даже не взглянул. Ордо спокойно пошел в сторону комплекса ВАР, миновал его и встретился с Мерилом по другую сторону, на парковке. Они растворились в море машин, сели на аратеховский мотоспидер и поехали на базу.
Кэл'буир всегда говорил, что «Ноли» — это мгновенная смерть о двух ногах. Ордо нравилось подтверждать делом эту характеристику. По дороге он думал о Бесани Уэннен и о том, как хорошо, что не пришлось пристрелить и ее.
* * *
ОПЕРАЦИОННАЯ БАЗА, «ХАТА КИББУ», 13:30, 385 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА
Чем дольше помеченные цели перемещались по Корусанту, тем яснее становилась задача ударной группы.
— Бард'ика, — с восхищением произнес Пятый. — С каждым разом мне это нравится все больше и больше.
Джусик с широченной улыбкой глядел на голокарту Корусанта, наслаждаясь похвалой. Четкие красные следы, которые оставляли помеченные террористы, двигаясь по городу, формировали рисунок, который простым наблюдением было бы составить очень трудно.
— На самом деле это было очевидно, — сказал он. — Вы бы сами додумались рано или поздно.
Вау поставил перед стриллом миску с молоком. Зверь принялся шумно лакать, забрызгивая каплями ковер.
— Я за то, чтобы маркировка «Пылью» стала стандартной процедурой наружного наблюдения. Хотя это вашему сержанту решать, конечно.
След сотрудницы полиции был удален. Джаллер Обрим незаметно и безболезненно просветил ее ЭМИ-передатчиком, убив сигнал маркерной пыльцы. Теперь по сетке голубого цвета перемещались лишь пять точек, строя точную картину мест, где они бывали и где задерживались. Различие между теми и другими проступало все более явственно. Наиболее посещаемыми были четыре точки: дом в банковском секторе 9, взлетно-посадочная полоса импортера свежей сельхозпродукции и две квартиры в торговом секторе.
— Но мы, очевидно, пометили только людей Перрива, — сказал Пятый. — Нужна рыба покрупнее.
— Крупная рыба, — ответил Вау, — нуждается в наемниках. Вся эта суета связана с тем фактом, что они готовятся получить столь нужную взрывчатку. Мы знаем, что они пользовались «почтовыми ящиками», за неимением лучшего названия, тем самым обходясь без прямого контакта между разными террористическими ячейками. Так они страхуются на тот случай, если кого-то выследят. О чем это говорит?
Пятый внимательно посмотрел на гипнотизирующие голубые и красные огоньки.
— Они постоянно перемещаются туда-сюда между одними и теми же точками.
— Следовательно?..
— Следовательно… либо это одна ячейка… либо несколько ячеек, которые наплевали на все меры предосторожности и контактируют напрямую.
— Молодец, Пятый.
Вау Пятому не нравился, но похвала радовала все равно. Он сделал паузу, наслаждаясь моментом.
— Так что, по-твоему, происходит?
— Судя по тому, что все вызвано взрывчаткой, мы имеем дело с производственной ячейкой — теми, кто делает бомбы. Возможно, и с теми, кто их закладывает. Установить сложное взрывное устройство в нужном месте или на корабле — дело довольно хлопотное, и я подозреваю, что они занимаются этим сами. И им нужна мобильность, чтобы свободно добираться до целей, отсюда потребность в загруженной взлетно-посадочной полосе: дополнительного движения транспорта никто не заметит. Так что, Пятый, это именно та шайка, которую нужно уничтожить. Кадры с такими навыками быстро не заменишь.
Довольный Джусик игриво толкнул Пятого в плечо:
— Результат! — Для него все это было большой головоломкой, которую следовало решить. Если бы Пятый не видел своими глазами, как он орудует световым мечом, то принял бы его за обыкновенного мальчишку, который любит сложные игрушки. — Пора им так врезать, чтоб слезы из глаз! Да, Пятый?
— Точно.
— «Дельта» разведала ВПП. Вы разведали дом в банковском секторе. Остаются две квартиры, но Ордо с Пятым уже заехали туда по дороге.
Стрилл допил молоко, большая часть которого в итоге оказалась на ковре. Вау — сержант, который кулаками вколачивал мужество в своих солдат и оставил шрамы на теле Атина, — сходил на кухню за полотенцем и убрал подтеки. Затем он взял чистую тряпку, намочил и отер стриллу пасть и челюсти, как малому ребенку. Животное восприняло это унижение благосклонно, рыча от удовольствия.
Пятый уже не знал, сможет ли когда-нибудь точно понимать, что происходит в головах неклонов.
«Дельта» и «Омега» собрались в главной комнате, расселись кто где и на протяжении следующего часа готовили планы штурма трех точек, а также рейда на ВПП. Все это были базовые операции, которые они постоянно отрабатывали на Камино; да и с тех пор они не раз проделывали это в боевой обстановке. У спецназа имелись довольно свежие планы зданий — конечно, полностью полагаться на них не следовало — и записи камер наблюдения. Если не считать того факта, что оба отделения привыкли работать самостоятельно, исход операции казался делом почти решенным.
Планирование. Секрет заключался в планировании.
Но всегда оставалась вероятность какого-нибудь сюрприза, какого-нибудь обстоятельства, которое они не учли и не предвидели.
Пятый был готов и к этому. В глубине души они все были готовы.
* * *
ОПЕРАЦИОННАЯ БАЗА, «ХАТА КИББУ», 15:30, 385 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА
Этейн знала.
Она знала, что рано или поздно это случится, но случилось именно сейчас, в эти две замечательные недели. Окружавшая ее Сила еле заметно изменилась, и она чувствовала внутри какую-то странную целеустремленность, но не свою, а другого существа.
Говорили, что адептки Силы часто способны почувствовать тот момент, когда зачинают. И это было правдой.
Этейн немного постояла на посадочной платформе, пытаясь отыскать страх, который — как ей казалось — должен был прийти после необратимого шага с неизвестными последствиями. Но страха не было. Только приятное чувство уверенности, как будто чьи-то руки легли ей на плечи.
А та часть мозга, которая видела вселенную не глазами, показывала четкую картину будущего — новый путь среди светящихся, разноцветных паутинных дорожек. В более прозаичной интерпретации эта картина напоминала голокарту, только более эфемерную. Нити и линии пребывали в постоянном движении.
Новый путь, пролегший сквозь путаницу разноцветных нитей, был бледным, серебристым и плотным. Серебристые усики, которые отходили от него, пронизывали клубки, занимавшие остальную часть изображения. Новая жизнь, которую вынашивала Этейн, была значимой и обещала затронуть множество других. Если слушать внимательно, Сила изъяснялась очень понятно, и на сей раз она говорила: «Это не ошибка».
«На Киилуре я завидовала уверенности Джинарт. И Фулье тоже завидовала. И вот теперь наконец обрела ее сама».
От этого ощущения девушка испытывала почти что блаженство. Несколько мгновений она, прикрыв глаза, наслаждалась солнечными лучами, ласкавшими лицо, после чего вернулась в главную комнату. Там было непривычно пусто: «Дельта» и «Омега» досыпали, запершись у себя. Ордо и Мерил куда-то делись, а Корр ушел на обед, оставив планшет включенным, чтобы отмечать передвижения подозреваемых на голокарте.
На одном из стульев растянулся Вау, на его коленях покоилась голова стрилла. Скирата сидел напротив, закинув ноги на низенький столик; глаза его были закрыты, руки сложены на груди. Этейн посмотрела на него, понимая: пожалуй, лучше сначала открыться ему, а не Дарману. Ей нужна была помощь Скираты, его список контактов и укромных мест, где можно затаиться.
Дарман будет просто ошеломлен, тогда как его мысли должны быть сосредоточены на войне. Скирата же калач тертый, его ничем не удивишь; он поймет, что именно она дарит Дарману, и охотно поможет.
«Но не сейчас».
В то время как Этейн разглядывала Скирату, из своей комнаты вышел Девятый в красных спортивных штанах, почесывая голову обеими руками. Налив себе стакан воды, он медленно и тихо пересек комнату и, слегка нахмурившись, уставился на спящего Скирату. Затем вернулся к себе. Спустя несколько секунд он вернулся с одеялом, накрыл им своего сержанта и аккуратно подоткнул. Тот, как ни странно, даже не шевельнулся.
Девятый довольно долго стоял над ним, просто глядя на лицо и погрузившись в свои мысли.
— Все хорошо, — прошептала Этейн.
— Просто смотрю, — тихо ответил он и ушел в свою комнату.
Этейн расфокусировала взгляд и поискала Дармана в Силе; как всегда, даже во сне он был средоточием спокойствия и уверенности. Когда она снова «вернулась» в комнату, то увидела, что Скирата открыл глаза.
— Ты как, ад'ика? — спросил он. — Это Девятый был, что ли?
— Я в порядке. — Он явно пребывал в лучшем расположении духа. Возможно, считал вопрос между Этейн и Ордо закрытым. — Да. Он приходил посмотреть, как ты.
— Он хороший парень. Но ему сейчас положено спать. — Скирата зевнул и почесал голову. — Усталость негативно влияет на реакцию.
— Но не на твою, — тихо произнес Вау.
Скирата в долю секунды полностью проснулся и перебросил ноги на пол. Вау мог завести его как механическую игрушку.
— Если я буду тормозить, когда начнется стрельба, то это мои проблемы. Я уже привык.
— Да-да, мы знаем. — Вау повернулся к Этейн. — Обычно после этого он начинает мне объяснять, какое у него было кошмарное детство, у бедного сиротки, умиравшего с голоду на разбомбленных руинах, тогда как я пошел в наемники просто потому, что мне наскучила моя богатая и ленивая семья.
— Ты сэкономил мне время, — раздраженно бросил Скирата. — Все верно.
— Так у тебя есть семья, Вау? — Люди, у которых были родители и нормальная жизнь, вызывали у Этейн жгучий интерес. — И ты с ними общаешься?
— Нет. Они оборвали со мной все связи, когда я отказался от карьеры, которую они для меня планировали.
— А жена? Дети?
— Деточка, мы «Куи'вал дар». Люди, которые могут исчезнуть на восемь лет или больше, не из тех, кто заводит семьи. Кроме Кэла, конечно. Но тебя семья и не ждала, верно? Но ничего. Теперь у тебя сыновей сколько угодно.
Хотя Этейн ничего не знала ни о Скирате, ни даже о Вау, было понятно, что эта шпилька гарантированно спровоцирует драку. Скирата моментально побелел от гнева. Этейн было известно, что для мандалорца клан — вопрос чести. Скирата очень медленно приблизился к Вау, стрилл проснулся и заскулил.
Этейн отметила, что куртка Скираты со смертоносной коллекцией ножей осталась висеть на спинке стула.
Сержант медленно покачал головой. Вау был намного выше и на несколько килограммов тяжелее, но Скирату такие подробности, похоже, никогда не волновали.
— Но ведь потому и хорошо быть мандо. Если тебе не нравится твоя семья, можешь уйти и выбрать другую. — Он вдруг словно постарел и стал очень грустным, маленьким и раздавленным жизнью. — Ты собираешься ей все рассказать? Ладно, Этейн. Мои сыновья отреклись от меня. По мандалорскому закону дети могут официально отречься от родителя, который их опозорил, но это бывает редко. Мои сыновья ушли со своей матерью, когда мы развелись, и, когда я исчез — уехал на Камино, — они не смогли меня разыскать и объявили меня дар'буиром. Больше не отцом.
— О, Кэл. Сочувствую. — Этейн понимала, насколько это было тяжело для мандо'ада. — И ты узнал об этом, когда покинул Камино?
— Нет. Джанго сказал, когда они меня стали искать. Это было… спустя четыре года? Или три? Я забыл. Два сына и дочь. Тор, Иджаат и Руусаан.
— Зачем они тебя искали?
— Моя бывшая жена умерла. Они хотели мне сообщить.
— О…
— Угу.
— Но ты мог им сказать, где находишься. Джанго мог бы поговорить с ними.
— И?..
— Ты мог бы с ними помириться.
— И?..
— Кэл, ты мог бы как-то все им объяснить, и этого не случилось бы.
— И разболтать, что мы тут обучаем армию? И подвергнуть опасности моих ребят? Никогда. И чтобы ни слова никому из них, поняла? Это единственное, что я от них скрываю.
Он пожертвовал своим добрым именем и последним шансом заслужить любовь и прощение близких ради солдат, которых обучал. От осознания этого Этейн показалось, будто ее ударили в грудь.
Она повернулась к Вау:
— Ты тоже относишься к солдатам как к своим детям?
— Конечно. Других у меня нет. Потому я и научил их выживать. Не думай, что я их не люблю, только потому, что не балую их как малышей.
— Начинается, — презрительно сказал Скирата. — Сейчас он тебе расскажет, как отец сделал из него человека, выбив из него весь осик. Ему от этого не было никакого вреда, нет, сэр.
— Я из своей партии потерял троих, Кэл. Это что-то да говорит в пользу моих методов.
— А я потерял четырнадцать. Ты хочешь что-то сказать?
— Ты размяк. У тебя нет инстинкта убийцы.
— Да, я своих не превращаю в зверей, как ты, хут'уун.
Этейн встала между ними, разведя руки. Обрывки старых разговоров складывались в пугающе четкую картину. Стрилл, ворча, спрыгнул на пол и стал расхаживать перед Вау, словно защищая его.
Хорошо, что двери спален были закрыты.
— Пожалуйста, прекратите. Еще не хватало, чтобы солдаты услышали, как вы пререкаетесь. Девятый правильно сказал: оставьте это для врага.
Скирата повернул голову, настолько быстро и полностью сосредоточившись, что Этейн почувствовала рябь в Силе. Но это не была реакция человека, уязвленного неприятным замечанием. Это была неподдельная боль. Скирата покосился на Мирда, словно собираясь пнуть его как следует, и побрел на посадочную платформу.
— Не надо так с ним, — сказала Этейн Вау. — Пожалуйста. Не надо.
Вау лишь пожал плечами и взял огромного стрилла на руки, словно щенка. Тот любовно лизнул его в лицо.
— В бою можно быть холодным как лед либо горячим как огонь. Кэл горяч. В этом его слабое место.
— Ты говоришь совсем как мой бывший учитель, — сказала Этейн и направилась на платформу к Скирате.
Аэротрассы Корусанта простирались вверху и внизу, создавая иллюзию бесконечности. Этейн оперлась о перила, так что их головы были на одном уровне, и тоже посмотрела вниз. Потом перевела взгляд на лицо Скираты:
— Кэл, если хочешь, я могу что-то сделать с Вау…
Он быстро замотал головой, не поднимая глаз:
— Спасибо, ад'ика, но с этой кучей осика я справлюсь сам.
— Он быкует, не позволяй собой манипулировать.
Скирата молча поводил челюстью:
— Я сам виноват.
— В чем?
— Что посылал моих мальчиков на смерть.
— Кэл, не надо так терзаться.
— Но я же взял кредиты, правда? Джанго свистнул — и я прибежал. Я обучал их с самого детства. Когда они были еще малышами. Восемь, девять лет — ничего, кроме подготовки и боев. Ни прошлого, ни детства, ни будущего.
— Кэл…
— Они нигде не бывают. Не пьют. Не ухаживают за женщинами. Мы их натаскиваем, латаем и бросаем из одного боя в другой, без отдыха, выходных и возможности расслабиться, а потом подбираем тех, кто уцелел, и посылаем снова на фронт.
— И ты всюду с ними. Благодаря тебе они обретают наследие, семью.
— Я ничем не лучше Вау.
— Не будь тебя, твое место занял бы кто-нибудь вроде него. Ты относишься к своим солдатам с любовью и уважением.
Скирата испустил долгий выдох и сложил руки на груди, по-прежнему опираясь локтями о перила балкона. Внизу просигналил спидер.
— Рассказать кое-что? Тренировки с настоящими боеприпасами. Они начались на шестом году созревания. Это значит, что я посылал на смерть десятилетних мальчиков. И одиннадцати, и двенадцати, и так до тех пор, пока они не стали взрослыми. Я потерял четверых из своей партии из-за несчастных случаев на тренировках. Некоторых убил сам, из своей винтовки. Их убил мой реализм. Вот о чем подумай.
— Это случается в любой армии.
— Ну так спроси у меня, почему я не сказал: «Хватит, достаточно»? У меня были довольно нехорошие мысли на твой счет, почему ваши не отказались командовать армией рабов. Но потом я подумал: «Кэл, старый хут'уун, а чем ты лучше ее? Ты и сам не протестовал».
— Твои солдаты обожают тебя.
Скирата прикрыл глаза и на мгновение крепко зажмурился:
— Думаешь, мне от этого легче? Вонючий стрилл любит Вау. Чудовища нередко вызывают иррациональную любовь.
Этейн подумала было, не успокоить ли его аккуратным внушением, что он не должен чувствовать себя виноватым. Но Скирата — человек независимый, с сильным интеллектом. Он догадается, что на его разум воздействуют, и просто отмахнется от ее манипуляций. А если попросить его посодействовать… нет, Скирата никогда не искал легких путей. Как ни пытайся его утешить, станет только хуже.
Это было одним из проявлений его уникальной и неотразимой отваги. Поначалу Этейн казалось, что за внешней грубостью этого человека скрывается всего лишь стыдящийся самого себя мачо. Но Скирата ничуть не стыдился своих эмоций. Он не боялся держать свое сердце на ладони. Возможно, это и помогало ему убивать еще более умело: он мог любить так же крепко, как и бить.
«Сила, хватит мне напоминать. Двойственность. Я знаю. Знаю, что света без тьмы не бывает».
Но ее духовные метания сейчас не играли никакой роли. Она носила ребенка Дармана. Очень хотелось признаться прямо сейчас, но Этейн знала, что придется подождать.
— Ты их любишь, Кэл, а любовь не может быть чем-то плохим.
— Да, люблю. — Его суровое, изрезанное морщинами лицо казалось олицетворением страстной искренности. — Люблю их всех. Изначально у меня было сто четыре подопечных, не считая моих «Нолей», а сейчас осталось девяносто коммандос. Говорят, нельзя, чтобы родители переживали своих детей. А я переживу их всех, и мне кажется, что я заслужил эту кару. Я был хреновым отцом.
— Но…
— Нет. — Он поднял руку, заставив Этейн замолчать. Скирата умел быть благожелательным, но властным. — Это не то, что ты думаешь. Я не использую этих парней, чтобы успокоить свою совесть. Они достойны большего. Я лишь использую то, чему научила меня жизнь, — ради них.
— Разве это важно? Главное, что ты их любишь.
— Да, важно. Мне надо знать, что я люблю их за то, кем они являются, иначе получится, что для меня они все-таки вещи. Мы мандалорцы. Понимаешь, мандалорец — это не только воин. Он отец, он сын, и семья — это очень важно. Эти мальчики заслуживают того, чтобы у них был отец. Они заслуживают и собственных сыновей и дочерей, но этому не суждено сбыться. Но сами они могут быть сыновьями, а отец обязан научить своих детей двум вещам: чтобы они могли позаботиться о себе и чтобы знали, что отец отдаст за них жизнь. — Скирата положил голову на локти и посмотрел в туманную бездну внизу. — И я ее отдам, Этейн. Отдам. Мне следовало иметь такую же убежденность, когда я заварил ту кашу на Камино.
— И просто уйти? Пусть делают что хотят? Потому что это не изменило бы программу клонирования ни на йоту, хотя ты и считал бы, что совершил отважный поступок.
— Вот, значит, как ты думаешь?
— Что если хлопнуть дверью и отказаться от командования, это успокоило бы твою совесть, но им бы ничуть не помогло?
Скирата на секунду положил голову на руки:
— Что ж, ты ответила на мой вопрос.
Будучи джедаем, Этейн не знала своих родителей и этим не отличалась от клонов, но в это мгновение она поняла, кого бы хотела в отцы. Она придвинулась к Скирате, приобняла его и прижалась головой к его голове. В уголке его глаза блеснула слеза, скатилась по морщинистой щеке, и Этейн вытерла ее рукавом. Скирата вымученно улыбнулся, не отрывая взгляда от далекого потока машин.
— Ты хороший человек и хороший отец, — сказала девушка. — Даже не сомневайся в этом. Твои ребята не сомневаются, и я тоже.
— Ну, я не был хорошим отцом, пока жизнь не заставила.
Но скоро ему предстояло стать и дедом; Этейн знала, что он будет счастлив. Она вернула Дарману будущее. Этейн закрыла глаза, любуясь растущей внутри новой жизнью — сильной, странной и удивительной.
* * *
«ХАТА КИББУ», БАР, 18:00, 385 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА
Ордо нашел местечко за столиком, втиснувшись между Девятым и Боссом, и налил себе сока.
Корр показывал Запалу опасный трюк с виброножом, для которого требовались быстрые рефлексы, чтобы убрать ладонь до того, как лезвие воткнется в деревянную поверхность. Запал глядел с опаской.
— Но у тебя металлическая рука, хитрый ди'кут, — сказал он. — А у меня кровь пойдет.
— А-а-а, завидуешь! — осклабился Корр. Его нож прошел на волосок от пальца Запала и с громким стуком вонзился в стол. Джусик и Дарман одобрительно завопили. — Вы, нарядные мальчики, всегда завидовали нам, мясным консервам.
Оба отделения пребывали в хорошем настроении — достаточно хорошем, чтобы выдавать длинные и замысловатые шутки без обычной бравады и соперничества между Седьмым и Пятым. Через тридцать часов им предстояло выполнить боевую задачу, которая и поглотила их мысли, стерев границы между отделениями. Ордо этого ожидал. Все они были профессионалами, а для профессионала на первом месте работа. Иначе можно и не выжить.
Но сейчас они развлекались. Ордо подозревал, что это был первый раз, когда они расслаблялись в подобной обстановке, потому что для него это в самом деле было впервые. Скирату он давно не видел таким довольным. Между ними сидел и Джусик, из-под куртки которого выглядывал — внезапно — нагрудник мандалорского доспеха.
— Мы подарили его Бард'ике в качестве сувенира, — объяснил Скирата, постучав костяшками пальцев по пластине. — На случай, если не получится с дорогим ужином.
«На случай, если не все из нас доживут до утра».
Вот что он имел в виду, и все это знали. Ну что делать? Только гнать щемящую досаду, что именно сейчас узы дружбы связали совершенно не похожих людей, двух джедаев, открыто признавших, что им трудно соблюдать запрет на привязанность. Ордо теперь был уверен, что понимает причину, — и разношерстное сборище солдат-клонов в звании от рядового до капитана, которые наплевали на субординацию и подчинились сержанту, не подчинявшемуся никому.
Пятый, который обладал поразительным умением улавливать настроение компании, поднял стакан:
— За Тошнотика.
При имени пилота над шумным столом повисла почтительная тишина.
— За Тошнотика, — хором повторили все.
Предаваться горю не было смысла: лучше направить энергию на то, чтобы поквитаться с сепаратистами. Джусик подмигнул Ордо, он явно наслаждался чем-то большим, чем просто пирушка в шумном и переполненном баре. В то время как джедаев типа Зея окружал ров одиночества и безмятежности, у Джусика он исчез — если был вообще. Ему отчаянно хотелось влиться в дружный коллектив. Если в Ордене джедаев и существовало какое-то братство, то явно не такое.
В центре внимания был Мерил, смывший краску и снова ставший брюнетом. Он зачитывал по памяти потрясающий список непристойностей из сорока разных языков и пока что ни разу не повторился. Пятый гнулся пополам от хохота.
Даже Девятый и тот веселился со всеми, порой вворачивая словечко на хаттском.
— Радует, что твои выдающиеся лингвистические навыки не пропали даром.
— Урпргхурит, — невозмутимо произнес Мерил.
— Фу! — сказал Пятый.
— Баай шфат.
— Что это значит?
Мерил прошептал ему на ухо перевод, и улыбка Пятого увяла. Мерил нахмурился:
— Только не говори, что не слышал этого раньше.
— Нас учили быть вежливыми мальчиками, — в ужасе ответил Пятый. — А хатты правда это могут?
— Даже не сомневайся.
— Не уверен, что мне нравится жизнь на гражданке, — молвил Пятый. — Под огнем как-то безопаснее.
В другой ситуации это прозвучало бы как шутка. Однако, как и все шутки Пятого, эта скрывала в себе горькую правду. Пятый плохо вживался во внешний мир. Это вторжение грубой реальности заставило компанию притихнуть.
— Так я тебя застрелю. Может, полегчает, — сказал вдруг Седьмой.
Все снова засмеялись. Дарман осушил стакан и поднялся на ноги, собираясь уходить. Запал с завидной меткостью запустил в него уорровым орехом, так что тот отскочил от головы.
— Куда собрался, Дар?
— «Дисишку» откалибрую.
Снова раздался взрыв хохота. Дарман явно не увидел ничего смешного. Он пожал плечами и направился в сторону турболифта, пройдя через толпу ребят из пятьсот первого элитного, которые отправлялись на передовую через несколько дней. По крайней мере, им выпало то, что мало кому из солдат доставалось: две недели без стрельбы. Хотя не видно было, чтобы они радовались. Кэл'буир говорил: так бывает, когда кого-то выпускают из тюрьмы после долгой отсидки. Он тогда не может влиться в общество и не знает, как жить без своей камеры и привычного распорядка.
«Но я знаю. И Пятый хочет узнать».
— Не подначивай его насчет Этейн, сынок, — сказал Скирата.
Запал опасливо поднял голову:
— Он же никаких правил не нарушает, правда?
— Вряд ли, но она — да.
Лучше всего было не думать об этом.
— Что с нами будет, когда война закончится? — спросил Корр.
Мерил улыбнулся:
— Благодарная Республика вам всем скажет спасибо. Ну-ка, кто угадает, что значит это убезийское слово?
Ордо покосился на Скирату. Тот поднял стакан. На место Дармана уселся Атин, который подошел под руку с тви'лекой Ласимой: вопреки внешнему виду он явно не особо смущался. Вся ударная группа была в сборе, за исключением Вау и Этейн, и это создавало ощущение, что все отныне связаны некими важными узами. А еще казалось, что это навсегда.
— Вы с Мерилом что-то затеяли, — сказал Скирата. — Видно по вас.
— У него есть новости, Кэл'буир, — ответил Ордо.
— Ого!
Стоило ли рассказывать сейчас? Ордо боялся, что это слишком отвлечет его внимание. Но сообщать подробности было необязательно. Просто намекнуть Кэл'буиру, чего ждать.
— Он разведал, куда наша общая знакомая сбежала после боя.
Можно было не уточнять, что «знакомая» — это каминоанская исследовательница Ко Сай, возглавлявшая программу клонирования, и что она исчезла после битвы за Камино. Охота — а это был приватный вопрос, Республика к этому отношения не имела, хотя Великая армия и оплачивала счет, — обычно сводилась к двум словам: «Есть новости?»
И если бы еще кто-нибудь из братьев — Прудии, А'ден, Ком'рк или Джейнг — что-нибудь раскопал, Скирате тоже сообщили бы. Хотя они выполняли разведывательные задания для Республики, их истинной целью был поиск элементов каминоанских технологий клонирования, доступ к которым имела лишь Ко Сай.
Скирата просиял. Радость как будто на несколько мгновений разгладила все морщины на его лице.
— Именно то, что я хотел услышать, — тихо произнес он. — У вас будет будущее, у каждого из вас. Клянусь.
Джусик с интересом наблюдал за ним. Было бессмысленно пытаться скрыть эмоции от столь тонко чувствующих живую Силу джедаев, как Джусик и Этейн, но Скирата вряд ли открыл ему этот секрет. Он не сказал даже своему спецназу. Дело было слишком деликатное, и для верности пока им говорить не стоило.
Джусик поднял стакан. Там был просто сок. Никто в здравом уме не пил перед боевой операцией. В любом случае спецназовцы не проявляли к алкоголю особого интереса, а Кэл'буир — вопреки слухам — ограничивался стаканчиком огненного бесцветного тихаара на ночь, чтобы заснуть. С годами сон все чаще ускользал от него, и это началось еще на Камино: совесть разрывала его душу на части.
Но сегодня он уснет и без выпивки, пускай и на стуле, а не в кровати.
— Это очень, очень хорошая новость, — промолвил Скирата, на мгновение став совсем другим человеком. — Смею сказать, это добрый знак.
Они пили, шутили и спорили о хаттских ругательствах. Вдруг комлинк Скираты пискнул, и он незаметно ответил на звонок, опустив голову. Ордо только услышал, как он сказал: «Сейчас? Серьезно?»
— Что такое? — спросил Ордо. Мерил не закончил очередного ругательства, и за столом воцарилась тишина.
— Это наш клиент. — Скирата снова стиснул челюсти. — У них стряслась какая-то мелкая неприятность. Они хотят сегодня же ночью переехать. Подготовки не будет, ад'ике, — мы выдвигаемся через три часа.
