Глава 10
Клоны-солдаты дисциплинированны. Даже ЭРКи серии «-Альфа» — при всей их грубости — предсказуемы в том смысле, что Фетт дал им четкий приказ, которому они продолжают следовать. Но вот спецназовцы непредсказуемы почти настолько же, насколько и «Ноли», а «Ноли» — фактически личная армия Скираты. Вот в чем проблема с умными клонами, обученными кучкой недисциплинированных наемников, — они своевольны в лучшем случае, а в худшем — не подчиняются приказам. Но скорее всего, они выиграют нам эту войну. Придется их терпеть.
Оценка республиканского спецназа, данная командующим Силами спецопераций генералом Арлиганом Зеем в записке генералу Ири Камасу и объясняющая несоответствие между инвентарными ведомостями и фактическими складскими запасами
«ХАТА КИББУ», РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ СЕКТОР, ОПЕРАЦИОННАЯ БАЗА УДАРНОЙ ГРУППЫ, РАННИЙ ВЕЧЕР, 371 ДЕНЬ ПОСЛЕ БИТВЫ НА ДЖЕОНОЗИСЕ
— Это противоестественно, — сказал Босс. Он стоял перед зеркалом. — Этот проклятый бронежилет ничего не прикрывает.
— Он прикрывает корпус и бедра, где находятся крупные кровеносные сосуды и важные органы. — Атин поправил рубаху. Все они были одеты в стандартную рабочую одежду ВАР — красные рубашки и штаны. За пределами казарм Пятый чувствовал себя голым в простой одежде. — Большего и не требуется. Видишь? Под тканью незаметно.
— Без руки не помрешь, — сказал Пятый. — Тебе всегда могут прикрутить новую.
— А что насчет головы?
— Как я уже говорил, они всегда могут заменить не самые важные части тела.
Босс даже не поднял взгляда от своей рубашки:
— Мне нравится этот парень. Из него выйдет отличная мишень.
В его словах был смысл: они сражались без шлемов. Да уж, будет непросто. И простой клон-солдат, и ЭРК-капитан буквально жили в своих ведрах. Буй'ше сам по себе был командным пунктом.
Пятый взял в руки виток острой как бритва проволоки и растянул. Скирата научил его использовать ее: закручиваешь гарроту вокруг шеи противника, если она у него есть, а потом тянешь, чтобы разрезать или придушить. Скирата рекомендовал множество любопытных приемов и приспособлений. У других инструкторов имелись свои любимые фишки, если верить спецназовцам, которых они натаскивали. Но то, что делал Кэл, можно было использовать, будучи лицом к лицу с врагом, совсем близко. Как он там говорил? «Если тебя загнали в угол, ты должен уметь сражаться в одних подштанниках, сынок. Природа дала тебе кулаки и зубы».
Похоже, сержант Кэл прекрасно знал, каково это. Впрочем, он вообще знал свое ремесло.
Главный зал на верхнем этаже захудалого отеля, наскоро звукоизолированный безэховым покрытием на стенах и окнах, был полон народу. Внутрь вошел явно довольный собой Джусик и разложил на поцарапанном черном столе из дюрапласта ряд небольших шариков и различных приспособлений. Атин подошел к нему и взглянул на «сокровища»:
— Ты где это взял, Вардан?
Джусик пальцем коснулся одного из шариков, «приклеив» его, и протянул Атину. Пятый подошел поближе. Что бы это ни было, он тоже хотел себе такую штуку.
— Это специальные ушные микрокомлинки ЭРКов. По одному на каждого. Буй'шесе не нужны, как и прочие средства связи, которые будут торчать из уха. А также… — Тут джедай вынул небольшой прозрачный мешочек, наполненный чем-то похожим на толченое пермастекло. — Маячки слежения.
— Никогда таких не видел.
— Свежачок из лаборатории. Называется «Пыль». Микроскопические передатчики. Разбрасываешь их на поле боя и можешь за ним незаметно наблюдать. Никогда не знаешь, когда может пригодиться.
— Ты это раздобыл со склада? — спросил Пятый.
— И в отделе снабжения. Каким-то образом все это оказалось у меня в карманах.
— Капитан Мейз будет в бешенстве.
— Все в порядке. Ордо ему позднее скажет, что это было необходимо. Ордо он слушает.
— Где Скирата? — спросил Седьмой. — Может, у них проблемы с допросом?
— Только не у Вау, — сказал Взломщик, пряча микрокомлинк.
— Тогда зачем ему Этейн?
— Может, чтобы показать ей, как это делается.
Пятый заметил, как напрягся Дарман. Он ждал, что его брат что-то скажет, но Дар решил проглотить вертевшийся на языке резковатый ответ и занялся спрятанной под одеждой броней. То, что Этейн была ему по душе, секретом не являлось, но никто его не дразнил по этому поводу. Это был один из аспектов жизни, о котором Скирата рассказывал, но к которому ни один из них не надеялся прикоснуться.
На Камино было легче — там реальный мир не вторгался в твою жизнь, если не считать опасности погибнуть во время тренировки. Но последние девять месяцев, что они общались с людьми, не являвшимися клонами, определенно создавали впечатление, что обычная жизнь куда опасней войны.
Потому что простая жизнь была совсем непростой.
Пятый подошел к окну, закрытому теперь толстым слоем пленки для предотвращения слежки, и уставился на променад, где туристы и местные расхаживали по мостикам у «Хаты Киббу». Он не завидовал их ежедневному существованию: Скирата рассказал своим коммандос, сколь тяжело и тоскливо порой было зарабатывать себе на жизнь и сколь приятней иметь цель в жизни.
Но он не рассказал им, каково это — смотреть на семьи и пары всевозможных видов. Скирата ограничивался лишь азами. Говорил: «Меня взашей выперло столько женщин, что я не могу ничего полезного рассказать об отношениях, кроме того, что по возможности их лучше попросту избегать». Его ученики опять же решили, что он не говорил серьезно, — он ведь всегда называл их «мокрыми дроидами» и утверждал, что они существуют, чтобы сражаться, а не болтать. Он попросту не хотел об этом говорить — слишком больная тема.
Он также называл их «мертвецами». Но они больше не были мертвецами. Они научились быть мандалорцами, и это, по словам Кэла, означало, что у них есть душа и место в мандалорской вечности. Как думал Пятый, оно того стоило.
Двери открылись, и все восемь бойцов тут же направили модифицированные бластеры на звук. Да, был использован код доступа, но осторожность лишней не бывает. Вошли Скирата и Ордо, а следом — Этейн. Оба отделения опустили оружие.
— Решили закупиться, — с довольным видом сказал Скирата. И не соврал. Пятый думал, что это очередной эвфемизм, означавший, что он заполучил какое-нибудь нелегальное оружие или еще что покруче, но в действительности они просто принесли еду. Скирата высыпал на стол рядом с вещами Джусика фрукты, конфеты, мороженое, орехи и прочие вкусняшки, которых Пятый не распознал. — Налетайте, парни.
«Дельта» не сдвинулась с места. «Омега» же принялась за дело. Затем ребята из «Дельты» вспомнили, что «налетайте» значит «берите что хотите». Пятый снял ярко-зеленую обертку с какого-то лакомства, пахнущего кислыми фруктами. Это оказалось нечто замороженное и покрытое чем-то необычайно аппетитным и хрустящим.
Этейн выглядела уставшей. Джусик опасливо смотрел на нее, словно они могли общаться без всяких слов. Джедаи так часто делали — как солдаты, которые переговаривались по внутришлемным комлинкам, в то время как для остального мира они молчали. Затем Этейн что-то пробормотала про отмокание в горячей воде и ушла в соседнюю комнату.
— Мы разузнали место закладки, — сказал Скирата. — Также несколько тысяч клонов-солдат будут в увольнительной ближайшие несколько недель благодаря, как ни странно, нашему другу Мару Ругеяну.
— Ммм, дробленые орешки, — протянул Пятый, поняв, чем было покрыто мороженое. — Это весьма мило с его стороны.
Все дружно замерли с набитыми ртами. Пятый заметил, что Джусик ничего не ест, лишь восхищенно смотрит на сержанта. Молодой генерал явно подхватил скиратизм. Из всех болезней эта была, пожалуй, лучшая.
— Так что, будем их валить или будем скучать и дадим им уйти? — спросил Босс. Девятый бросил на него взгляд, говоривший, что неплохо было бы тихонько посидеть и все обдумать. Девятый и Босс несколько иначе воспринимали снизившуюся важность своих ролей: Девятый предпочитал действовать наверняка, а Босс хотел быть первым. — Нам предстоит их выслеживать, верно?
— Я смотрю, терпения Вау вам не привил, — сказал Скирата. — Да, тут начинается скукота. И знаете что? Если вы напортачите, вы все равно трупы. — Он взял несколько шуур и кинул по одной каждому из отделения «Дельта». — Я надеюсь, что Вау вас хорошенько натаскал, поскольку, если вы начнете палить в кого попало и сорвете операцию, я буду зол.
Босс, похоже, обиделся. Пятый и не думал, что в «Дельте» все такие чувствительные.
— Сержант, мы профи. Мы знаем свое дело.
— Я как сказал обращаться?
— Прости, Кэл. Просто мы еще даже не видели врага.
— Добро пожаловать в антитеррористическую команду, парень. Это не дроиды. Они не собираются идти на тебя дружно в ряд. Ты что, не слушал, что я рассказывал?
— Ну…
— Они могут убить тебя, даже не находясь на одной с тобой планете. Однако ты можешь их выследить и убить раньше. Тут необходимы терпение и внимательность.
— Как я слышал, у «Дельты» с этим плохо, — сказал Пятый. Седьмой тут же одарил его холодным взглядом, что лишь больше его разбередило. — Я слышал, что планы операций они рисуют пальцами.
Скирата с силой швырнул в ухо Пятому комок флимси.
— Итак, Ордо раздобудет для нас в ближайшие дни хорошую взрывчатку. Она нам пригодится, если захотим внедриться. Мы же начнем следить за тайником уже сейчас, поскольку не знаем, когда взрывчатку должны забрать. Дежурить будем в четыре смены: Пятый и Седьмой — красная, Дар и Босс — синяя, Девятый и Запал — зеленая.
Пятый заметил, как Атин отреагировал на распределение. Его словно в холодную воду головой макнули. Наверное, он хотел быть в паре с Седьмым, и не по самым приятным причинам.
— А ты будешь со Взломщиком в белой смене, так что не теряй бдительности, — сказал Скирата, дружелюбно ткнув Атина в грудь. Он тоже заметил его реакцию. Впрочем, Скирата все всегда замечал. — Одна смена ведет наблюдение, одна разбирает разведданные, остальные две отдыхают.
— А что насчет остальных?
— Ордо будет работать под прикрытием, поищет шпиона. Бардан и Этейн будут участвовать в ротации смен, пока мы не дойдем до следующей фазы. При необходимости Вау и Энакка тоже подключатся.
Джусик, выглядевший весьма неприглядно в простой одежде и с распущенными волосами, проверил свой шикарный бластерный пистолет модели S-5. Да, Зей определенно с ума сойдет, когда придется платить по счетам за эту операцию.
— Кэл, мы можем использовать Силу?
— Конечно, Бард'ика. Но только если этого никто не заметит. Ну или если не останется свидетелей. То же касается световых мечей. Никаких свидетелей. Уж слишком узнаваемая вещица.
— Когда начинаем? — спросил Босс.
Скирата посмотрел на хронометр:
— Через три часа. Думаю, пора поесть.
Седьмой ткнул Пятого локтем в бок несколько сильнее, чтобы по-дружески, но недостаточно сильно, чтобы начать драку.
— Ну что, я и ты? Мозги и язык. Постарайся меня не подставить.
— Ну что ты, я едва ли так смогу. Я ведь обычно работаю с ЭРК-капитанами. — «Наблюдать обычную жизнь обычных жителей? Да я лучше на толпу дроидов кинусь. Куда подевалась моя уверенность? И чувствуют ли остальные то же самое?» — Но так как идет война, порой приходится чем-то жертвовать.
— Ты можешь из себя изображать тупого солдата?
— А ты сейчас не тем же занимаешься?
— Надеюсь, что ты так же ловок, как длинен твой язык, нер вод.
— Положись на меня, — ответил Пятый, отметив, что Дарман направился в ту же сторону, куда ушла Этейн. — Порой я бываю совершенно несмешным.
* * *
Этейн казалось, что она все же держалась хорошо, несмотря ни на что.
Ее бесконтрольно начало рвать, до слез, но только когда она закрыла дверь в уборную и позволила себе расслабиться. Чтобы ничего не было слышно, она включила воду. Собственные всхлипы душили ее.
Она была уверена, что справится. Не получилось.
Лезть в душу Орджулу было куда тяжелее, чем причинять боль физически. Она похитила его убежденность, что само по себе не было злом, если не учитывать тот факт, что ему очень скоро предстояло умереть. И его вера не будет ему успокоением. Он умрет сломленным, брошенным, одиноким.
«Почему я это делаю? Потому что люди умирают.
Когда же цель перестает оправдывать средства?»
Ее рвало, пока вместо содержимого желудка не пошли сухие позывы. Затем она наполнила умывальник холодной водой и сунула туда голову. Когда она выпрямилась и зрение прояснилось, девушка увидела лицо, которое было ей знакомо. Но принадлежало оно не ей: это было вытянутое суровое лицо Вейлона Вау.
«Все, чему меня учили, было ложью».
Вау был воплощением жестокости и практичности, великолепным образчиком темной стороны для любого джедая, какой только можно представить. И все же, несмотря на это, в нем не было сознательной злобы. Этейн должна была ощущать злость и желание убивать, но Вау был полон… пустоты. Нет, даже не пустоты: он был спокоен и даже благодушен. Считал, что делает хорошую работу. И Этейн видела в нем воплощение своих джедайских идеалов: им руководили не страх и не гнев, а то, что он считал правильным. Сейчас Этейн подвергала сомнению все, чему ее учили.
«Тьма и свет — лишь точки зрения. Как это может быть правдой?
Как может бесстрастная беспринципность Вау быть морально выше гнева и любви Скираты?»
Этейн годами пыталась обуздать собственные гнев и негодование. Она могла быть хорошим джедаем или неудачницей, под чем в большинстве случаев подразумевалось — говорили о том вслух или нет, — что она скатилась на темную сторону.
Но был и третий вариант: уйти из Ордена.
Этейн вытерла лицо полотенцем и осознала одну вещь: она оставалась джедаем потому, что не знала другой жизни. Ей было жалко Орджула не потому, что пришлось его пытать, а потому, что теперь он лишился единственной вещи, которая его поддерживала, — своих убеждений, а без них у него не было цели в жизни. Правда была в том, что она жалела саму себя — ведь и у нее тоже не было цели — и проецировала это на свою жертву путем отрицания.
«Единственным поистине самоотверженным порывом, на который я оказалась способна в своей жизни, не сосредотачиваясь на необходимости быть хорошим, бесстрастным и отстраненным джедаем, была забота о клонах и раскаяние в том, что мы с ними делаем».
Вот это и было ее целью.
Теперь все казалось настолько ясным. Но внутри все болело. Открытие не исцеляло. Этейн села на край ванны, уткнувшись головой в колени.
— Мэм, все в порядке? — Это был голос Дармана. Он не должен был отличаться от голосов остальных клонов, но отличался. У них всех были заметные различия в акцентах, интонациях, тоне. И это ведь был Дар.
Теперь Этейн могла ощущать Дармана за много звездных систем. Она много раз хотела коснуться его Силой, но боялась, что это может отвлечь его от работы, навлечь на него опасность или даже досаждать ему, если он почувствует и не особо обрадуется.
В конце концов, он мог остаться с ней на Киилуре. Но предпочел улететь со своим отделением. Это чувство, это влечение, что появилось уже после их разлуки, могло быть и не взаимным.
Он вновь позвал ее:
— Все в порядке?
Она открыла дверь, и Дарман заглянул внутрь.
— Я не хочу, чтобы мне сейчас «мэмкали», Дар.
— Прости, я не хотел мешать…
— Не уходи.
Он аккуратно вошел внутрь, словно бы опасаясь ловушки. Она уже была в такой ситуации. Она полностью полагалась на его навыки военного, когда ее жизнь была в опасности. Он был столь сосредоточен, уверен и компетентен. В то время как она сомневалась, он не знал колебаний.
— Тебе все еще это тяжело дается, верно? — спросил Дарман.
— О чем ты?
— О гневе. Ну знаешь. Насилие.
— О да, любой мастер-джедай гордился бы мной. Я все проделала без гнева. С гневом это было бы шагом к темной стороне. А когда ты спокоен, то все в порядке.
— Я знаю, что тебе было тяжело. Я знаю, что чувствовал сержант Кэл, когда ему пришлось…
— Нет. Я причиняла боль незнакомцу. Тут не было ничего личного.
— Это не делает тебя плохой. Это нужно было сделать. Это тебя огорчает?
— Возможно. Еще и сомнения.
Этейн не хотелось оставаться наедине со всем этим. Она могла бы помедитировать. Ей хватало силы воли и знаний, чтобы преодолеть смятение и поступить так, как делали джедаи многие тысячелетия, — отстраниться от всего этого. Но она не хотела.
Она хотела рискнуть и пережить эти ужасные чувства. Казалось, сейчас опасность была в их отрицании, равно как и в ее неудачных попытках отгородиться от своих чувств к Дарману.
— Дар, а ты сомневаешься? Ты всегда говорил, что знаешь свою цель в жизни. И я тебе верила.
— Ты серьезно хочешь знать?
— Да.
— Я все время сомневаюсь.
— В чем?
— Пока я не покинул Камино, я был уверен, что знаю, что делать. А теперь… чем больше я вижу Галактику… чем больше я встречаю людей, тем больше я задаюсь вопросом: почему я? Как я здесь оказался, почему я не такой, как эти гражданские на Корусанте? Что случится со мной и моими братьями, когда мы победим?
Они не были дураками. Они были очень умны: их такими вырастили. А уж если выращиваешь людей умных, находчивых, стойких и агрессивных, то рано или поздно они поймут, что мир несправедлив, и начнут ему сопротивляться.
— Я тоже задаюсь этим вопросом, — сказала Этейн.
— От этого я себя чувствую предателем.
— Задаваться вопросами — не предательство.
— Но это опасно, — сказал Дарман.
— Для статус-кво?
— Порой нельзя спорить со всем подряд. Например, с приказами. Ты не знаешь общей картины битвы, и приказ, который ты проигнорируешь, вполне мог бы спасти тебе жизнь.
— Я рада, что ты сомневаешься. И что я сомневаюсь.
Дарман прислонился к стене. На его лице читалась тревога.
— Не хочешь перекусить? Мы рискнем попробовать приготовленного Киббу нерфа под соусом глока. Запал предполагает, что это на самом деле бронекрыса.
— Не уверена, что готова выйти на люди.
— Ты переоцениваешь популярность стряпни Киббу. — Он пожал плечами. — Но я могу попросить повара оглушить эту штуку моей «дисишкой», а потом прислать сюда.
И перед ней снова был настоящий Дарман: всегда на позитиве. Это она должна была его вдохновлять, но на Киилуре именно он заставлял ее вставать и сражаться раз за разом. Он навсегда изменил ее. Любопытно, знал ли он, насколько он продолжал менять ее жизнь сейчас?
— Хорошо, — сказала Этейн, — но только если ты пойдешь со мной.
— Ну да, есть бронекрысу в одиночку — напрашиваться на неприятности. — Дарман вдруг ухмыльнулся, отчего у нее на душе стало легче. — После такого явно понадобится медицинская помощь.
С другой стороны прохода послышался голос Девятого:
— Дар, ты идешь или как? Сейчас смена Седьмого и Пятого.
— Нет, я закажу еду сюда. Пускай идут, а мы подежурим. — Дарман склонил голову набок, словно бы ожидая отказа. — Хорошо?
На этот раз ему ответил Скирата:
— Два стейка?
— Если можно.
— Может, чего побезопасней? Яйца, например?
— Стейк. Мы ничего не боимся.
Внезапно Этейн захотелось рассмеяться. Пятый, может, и был шутником, но Дар именно поднимал дух. Он не пытался спрятать боль.
Также он казался ей потрясающе привлекательным, хотя и не отличался от своих братьев. Она обожала их как друзей, но Дарман был всего один, и каким-то образом он от них отличался. Девушка знала, что никого более не ценит так, как его.
— Ну-с, чем займемся? — спросил он.
— Уж точно не тренировкой на световых мечах.
— Ты меня в тот раз неплохо приложила той веткой.
— Ты сам напросился.
— Так вы исполняете приказы клонов, генерал?
— Ты помог мне выжить.
— Да ладно, ты бы и без меня справилась.
— Вообще-то, нет, — ответила Этейн. — Совсем бы не справилась.
Она посмотрела ему в глаза, надеясь, что Дарман-мужчина все же обратит на нее внимание, но он просто смотрел в ответ, словно озадаченный мальчишка.
— Знаешь, я никогда не был так близко с женщиной.
— Ну, я так и думала.
— Я даже не был уверен в том, что джедаи… реальны, из плоти и крови.
— Порой я тоже задаюсь этим вопросом.
— Я не боялся умереть. — Он на мгновение коснулся руками головы и запустил пятерню в волосы, как частенько делал Скирата. — Я боялся, потому что не знал, что чувствовал, и…
Тут дроид-официант попросил его впустить.
— Фирфек! — Плечи Дармана несколько опустились. Он встал и забрал у дроида поднос, выглядя смущенно и раздраженно. Он снял крышки и проверил еду, словно это была нестабильная взрывчатка. И Этейн поняла, что момент упущен.
— Оно хоть мертвое? — спросила Этейн.
— Если нет, то встанет явно не скоро.
Она прожевала кусочек на пробу.
— Могло быть и хуже.
— Пищевые кубики…
— О да, навевает воспоминания.
— Теперь ты понимаешь, почему мы едим все.
— Я и хлеб помню. Дрянь.
С некоторой тревогой на лице он потыкал вилкой содержимое контейнера.
— Ты ведь коснулась меня Силой, верно? Я не нафантазировал себе это?
— Да.
— Но зачем?
— А разве не очевидно?
— Откуда мне знать? Я не уверен, что многое о тебе знаю.
— А я думаю, наоборот, Дар.
Дармана резко заинтересовали остатки стейка, который все же мог быть из нерфа.
— Не думаю, что хоть кто-то верил, что женщины будут нам интересны, учитывая нашу продолжительность жизни. И они не имеют отношения к войне.
От такого становилось больно. Из всех несправедливостей по отношению к клонам, которым никогда не давали выбора, эта была, пожалуй, худшей: невозможность будущего, отсутствие надежды на него. Даже если они и выживали в бою, то были обречены проиграть времени. Дарман, скорее всего, умрет в течение тридцати лет, когда она и половины своей жизни не проживет.
— Думаю, что Кэл все же считал это важным.
Дарман отвел взгляд, закусив губу. Этейн было не понятно, смутился ли он или же попросту не понимал, чего она от него хотела.
— Он никогда не говорил, что делать с генералами, — тихо произнес Дарман.
— Мой наставник никогда не говорил мне, что делать с солдатами.
— Я слышал, что ты не слушаешься приказов.
— Я боялась, что никогда не увижу тебя снова, Дар. Но сейчас ты здесь, и большего мне и не надо.
Она протянула ему руку. Несколько мгновений он колебался, после чего все же протянул свою и взял ее ладонь.
— Мы оба можем завтра погибнуть, — сказала девушка, — или послезавтра. Или на следующей неделе. Это война.
Она подумала о другом Пятом, чья жизнь угасла у нее на руках.
— И я не хочу умереть, не сказав тебе, что я тосковала с того самого дня, как ты ушел; что я люблю тебя и не верю в то, что мне говорили насчет привязанностей, как и тебе не стоит верить, что тебя вырастили только для того, чтобы ты умер за Республику.
Это было прямое нарушение всех правил.
Но война и так сломала все правила джедаев — хранителей мира и цивилизованной Республики. Баланс Силы не изменится, если средненький джедай и клон-солдат нарушат еще одно.
— Я тоже не переставал думать о тебе, — сказал Дарман. — Ни на секунду.
— Как долго оба отделения пробудут в баре?
— Думаю, нам хватит, — ответил Дарман.
