Фаталистические идеи о генах, конечно, не сглаживаются тем, что мы обычно говорим о них. Термины, в которых вы обсуждаете генетику, формируют ваши мысли о влиянии генов. Следовательно, чтобы уменьшить силу эссенциалистских предубеждений, нужно прежде всего изучить то, какие проблемы возникают при разговорах о генах.

Избегайте ярлыков для обозначения генов. Гены – часть сложной биологической системы, которая кодирует определенные белки и заставляет их отвечать на любые сигналы, получаемые из опыта или других биологических событий. И это все, что делают гены. Описание механизма их действия в сухих и прозаичных терминах, вероятнее всего, не наведет вас на размышления в эссенциалистском ключе, и это хорошо. К сожалению, обычно мы говорим о генах не так. Особенно когда обсуждаем их в СМИ. Скорее, зачастую люди пытаются отразить функцию того или иного гена, дав ему многозначительное короткое прозвище вроде «гена рака груди». Эти ярлыки служат как полезные сокращения, чтобы уменьшить неотъемлемую сложность генетических механизмов до чего-то, понятного всем. Например, ген, вызывающий рак груди. Но эти наименования наполняют существование гена смыслом, причем зачастую весьма негативным. Кажется, будто ген преследует свою подлую цель.

Возьмем ген DRD4, который мы обсуждали ранее, когда говорили об авантюризме. На него навешали множество ярлыков. Один из них получил особенно много внимания со стороны СМИ – это «ген неверности». Заголовки статей о нем звучали как: «Слишком много партнеров на одну ночь? Вините свои гены» или «Ген изменника: один из четырех рожденных будет ходить налево, выяснили ученые». С этим ярлыком ген больше не кажется безобидной цепью нуклеотидов, которая просто кодирует белки. Теперь у него появилась не только ясная цель, но даже, возможно, сила затуманить ваше сознание, когда речь зайдет об обмане второй половины. С тех пор как СМИ начали называть ген так, интересно, сколько неприятных разговоров начиналось с фразы: «Извини, детка, ты же знаешь о моем гене неверности»?

Генетические ярлыки бездумно прикрепляют ко всем генетическим открытиям. И мало кто задумывается, как это влияет на наши мысли. Если вы наберете фразу «Ученые нашли ген, отвечающий за» в Google, то получите по крайней мере 296 тысяч результатов, включающих гены, отвечающие за алкоголизм, развитие инсульта, кокаиновую зависимость, разводы, пристрастие к сладкому и религиозность. Эти ярлыки создают стойкое ощущение, что гены предназначены «для чего-то» – каждый из них как будто преследует свою цель. DRD4 вызывает неверность, APOE отвечает за развитие болезни Альцгеймера. Но если вы изучите проблему, то поймете, что в реальности никакого предназначения гены не имеют. Даже HTT-ген, который был у Вуди Гатри, с очень прочной ассоциацией с болезнью Гентингтона, не вызывает это заболевание. Он нужен для экспрессии белка, связанного с транспортировкой веществ в клетке. Болезнь Гентингтона возникает, когда биологическая система, которая включает в себя варианты HTT-гена, дает сбой. Называть HTT-ген «геном Гентингтона» – то же самое, что отвечать на вопрос: «Для чего нужна простата?» – «Для того, чтобы образовался рак простаты».

Социолог Питер Конрад критикует СМИ за обсуждение генетических исследований в рамках конструкции «Один ген, одна болезнь» (ОГОБ). Неудивительно, что о генах часто говорят именно в таком ключе. Мы, когнитивные скупцы, не предпринимаем дополнительных мыслительных усилий без острой необходимости. Поэтому большинство предпочитает простые объяснения. Что может быть проще, чем наличие подходящих генетических переключателей к каждой жизненной проблеме? Если вы авантюрист, у вас должен быть ген поиска новизны. Если вы страдаете от депрессии, то, скорее всего, являетесь носителем гена депрессии. И так далее. Но, конечно, конструкция ОГОБ совершенно неправильна для объяснения нашей жизни. Когда, используя эти ярлыки, мы пытаемся осмыслить сложные биологические системы со взаимодействующими элементами, то неизбежно скатываемся к представлению генов в виде переключателей. И ученые, и СМИ должны противостоять стремлению навешивать на гены ярлыки, искажающие понимание их влияния на фенотип.

Общераспространенные метафоры дают генам чрезмерную силу. Другой ключевой способ, которым язык формирует наше понимание генов, – метафоры, применяемые для их объяснения. Мы очень сильно зависим от сравнений в своем восприятии идей, особенно сложных. Метафоры помогают нашему сознанию, позволяя заменять то, что мы не слишком хорошо понимаем, на более ясное. Вы ищете параллели между тем, что вам неизвестно (допустим, вы только узнали о праймериз – предварительных выборах президента в США), и чем-то хорошо знакомым (например, соревнованиями по боксу, марафоном или выпуском American Idol). Но поскольку мы полагаемся на эти метафоры, чтобы придать значение неизвестному, то выбор метафор оказывает колоссальное влияние на наши дальнейшие рассуждения. Если вы рассматриваете праймериз как боксерский матч, то на ум приходят мысли об ожесточенной борьбе. Если думаете о них как о марафоне, то акцентируете внимание на том, насколько этот этап выборов долгий и затянутый. Когда вы полагаете, что праймериз похожи на American Idol, то представляете их как поверхностное состязание в популярности. Каждая метафора подчеркивает разные аспекты этого процесса и заставляет смотреть на него под особым углом.

Наше понимание генов также переплетено с метафорами, которые мы выбираем. Это представляет особую проблему. Ни одна аналогия не описывает в точности генетические механизмы. Кроме того, все эти сравнения делают нас склонными к фатализму. Самые распространенные метафоры, используемые для описания генов, – это «схемы», «рецепты», «компьютерные программы» или «Святой Грааль». Каждая из них привносит свои оттенки в это понятие и вводит в заблуждение по-своему. Если гены похожи на схему, тогда в них должна быть вся информация, по которой можно воссоздать итоговый замысел. С полным набором чертежей вы способны воссоздать до малейших деталей точную конструкцию, которую предполагал архитектор – вероятно, Бог в случае с генами. Если понимать гены как рецепты, то вся информация, нужная для правильного приготовления блюда, есть с самого начала. В процессе мы не получаем никаких инструкций. И, если повар компетентен, результат будет каждый раз одним и тем же. Если гены похожи на компьютерную программу, то это значит, что они являются базовыми единицами информации. Каждый раз, когда она запускается, алгоритм будет идентичным. Если гены похожи на святой Грааль, то, получив полную последовательность нуклеотидов, можно считать, что вы установили прямую связь с Богом. И отныне являетесь обладателем ответов на все вопросы о себе.

Можно симпатизировать всем этим метафорам. Пусть даже все они дают разное понимание того, как именно генотип определяет фенотип. Несмотря на это, все эти аналогии имеют один и тот же недостаток. А именно: каждая превращает ваши гены в верховного главнокомандующего. Ни одна из метафор не говорит о том, что гены всего лишь часть сложной биологической и экологической системы, элементы которой находятся во взаимодействии между собой и с окружающей средой. Гены играют важную роль в создании белков. Но большая часть информации, которая направляет синтез белков, поступает извне ДНК. Главным образом эти сигналы организм получает в ходе развития. Лишь малая доля сведений присутствует в нем с самого начала. Мы можем увидеть ограниченность этих метафор на примере разницы между кошкой Радугой и ее клоном (). Подтверждает этот вывод и то, что среднестатистический голландец, живущий в XXI в., на 15 см выше своего предка из XIX в. (). Или что у человека, имеющего идентичного близнеца, страдающего шизофренией, только 48 %-ный шанс развития этого психического расстройства (). Чтобы понять каждый из вышеупомянутых случаев, следует обратить внимание на информацию, которая лежит вне генома.

Я предлагаю другую метафору для генов. Ее нужно добавить к общему списку, чтобы подчеркнуть их диалоговую природу. Гены похожи на танцоров. Сами по себе они не могут сделать почти ничего. Просто стоят в углу танцевального зала с неловким видом. Гены полностью зависят от нескольких факторов, позволяющих им закружиться в танце. Во-первых, они должны слышать музыку. Таков опыт, который мы получаем во взаимодействии с окружающей средой. Музыка направляет движения танцоров. Во-вторых, реагировать на мелодию они будут в зависимости от музыкальных предпочтений и воспоминаний об определенных песнях, накапливаемых на протяжении всей жизни. Аналогично в процессе взросления формируется наш мозг, влияющий на интерпретацию изменений окружающей среды. И, в-третьих, генам нужен партнер по танцам – кто-то, кто бы их направлял и одновременно имел с ними обратную связь. В нашей метафоре это остальные внутри- и внеклеточные механизмы, образующие биологическую систему. Если все это в наличии, мы увидим прекрасный танец. Гены – неотъемлемая часть танца, но не менее важны и другие компоненты, включая музыку, музыкальные предпочтения или партнера. Ни одна составляющая в отрыве от остальных танец не создаст. Только когда будут присутствовать все элементы, он развернется во всей своей красе. Размышления о генах как о танцорах акцентируют наше внимание на том, как они отвечают на «музыку» и «действия партнера», а не только на их руководящей роли.

Так же как и метафоры чертежей, рецептов, компьютерных программ и святого Грааля, сравнение генов с танцорами не отвечает всем аспектам генетики. Но, по крайней мере, такая параллель не приводит нас к фатализму в отношении генов.