40.
(Тампа, 1 февраля 1960 года)
Джек Руби проныл:
— Не знаю, что и делать. Этот побирушка Сэл Ди был должен мне кучу денег, и вот теперь он мертв, федеральная налоговая служба уже отымела меня во все места, а мне нечем платить! Я уже и так затянул. Сэм мне отказал, а вы прекрасно знаете, что я — друг кубинской операции. Мы с приятелем поставляли стриптизерш тем парням в Блессингтоне — совершенно добровольно, между прочим. Просто сейчас другое дело…
Санто-старший восседал за письменным столом. Руби стоял перед ним. На кушетке, свесив лапы, сидели три раскормленные немецкие овчарки.
Пит наблюдал, как пресмыкается Руби. В кабинете несло псиной: питомцы Санто чувствовали себя там как дома.
Руби все ныл:
— Я в отчаянии. Я перед тобой точно проситель перед епископом. Хочешь, на колени встану?
Траффиканте отрезал:
— Нет. Да, ты пару раз присылал девочек, когда я торчал в Гаване, но из этого вовсе не следует, что я захочу дать тебе десять штук. Нет, штуку из своего кармана я дам, но это все.
Руби протянул руку. Санто всучил ему несколько бумажек из толстенной пачки сотенных купюр. Пит встал и открыл дверь.
Руби вышел, любовно поглаживая купюры. Санто сбрызнул одеколоном то место, где только что стоял проситель.
— По слухам, у этого человека — странные сексуальные предпочтения. От него можно подцепить такое, что похуже рака будет. А теперь расскажи-ка мне что-нибудь хорошее — не люблю начинать день с приема попрошаек.
Пит сказал:
— В декабре и январе прибыль возросла на два процента. Полагаю, Уилфредо Дельсол смирился с потерей кузена, и не думаю, что он когда-либо предаст свое подразделение. Случаев кражи больше не было, — полагаю, участь Обрегона всех немножечко отрезвила.
— Но кто-то все же что-то напорол, иначе ты бы не просил встречи со мной.
— Фуло держал несколько проституток. Он заставлял их обслуживать клиентов за пятидолларовую дозу и шоколадки. Все деньги он отдавал нам, но я тем не менее все-таки думаю, что это — грязное дело.
Траффиканте сказал:
— Пусть завязывает.
Пит осторожно присел на краешек кушетки. Пес по кличке Фараон Тутанхамон коротко зарычал.
— Локхарт и его молодчики, члены клана, построили что-то вроде клуба неподалеку от лагеря, и теперь поговаривают о линчевании черномазых. В довершение всего, Локхарт корешит с этим гребанным далласским копом Джей-Ди, который приехал сюда вместе с Руби. Чак Роджерс хочет покатать Джей-Ди на своем аэроплане и попутно посбрасывать пропагандистские листовки. Он подумывает о массированном обстреле южной Флориды.
Траффиканте шлепнул ладонью по книге для записей, лежавшей на столе:
— Прекратить эти глупости!
— Прекращу.
— И вовсе не обязательно советоваться для этого со мной.
— Кемпер считает, что все дисциплинарные приказы должны исходить от вас. Он хочет, чтобы нас считали работягами, а не управленцами.
— Кемпер — проницательный тип.
Пит погладил Султана Фарука и Короля Артура. Скотина Тутанхамон злобно косился на него.
— Да, еще какой проницательный.
— Кастро превратил мои казино в стойла для свиней. Он позволяет козам срать на ковры, которые моя жена выбирала лично.
— Он заплатит за это.
Он вернулся в Майами. В диспетчерской такси собралась толпа праздношатающихся: Локхарт, Фуло и все гребаное «элитное подразделение».
Не хватало лишь Чака Роджерса — он летал над Флоридой и разбрасывал листовки.
Пит закрыл контору и изложил новый закон. Он назвал его Декларацией Антинезависимости Подразделения и Новым Биллем об Отсутствии Прав Ку-клукс-клана.
Никакого сутенерства. Никаких ограблений. Никакого мухлежа со счетчиками. Никаких краж со взломом. Никакого вымогательства. Никаких угонов автомашин.
Нельзя линчевать. Нельзя нападать на ниггеров. Нельзя взрывать церкви. Никаких проявлений расизма в отношении кубинского населения.
Особые указания блессингтонскому клану:
Любите кубинцев. Оставьте их в покое. Напротив — разбирайтесь с теми, кто побеспокоит ваших новых кубинских братьев.
Локхарт назвал новые правила «сущим геноцидом». Пит защелкал суставами пальцев. Локхарт быстренько заткнулся.
Собравшиеся разошлись. Пришел Джек Руби и принялся упрашивать подвезти его — у его автомобиля накрылся карбюратор, а ему надо было отвези в Блессингтон своих девочек.
Пит сказал: о’кей. На девочках были брючки-капри и маечки на бретелях, — словом, могло быть и хуже.
Руби ехал на переднем сиденье. Джей-Ди Типпит и девочки — в кузове. Клубились дождевые облака — если сейчас разразится гроза, будет жопа.
Пит ехал на юг по дорогам с двусторонним движением. Он включил радио — чтобы как-то заглушить бормотание Руби. Из ниоткуда появился Чак Роджерс и принялся кружить над ними, едва не задевая верхушки деревьев.
Девчата дружно приветствовали его. Чак сбросил упаковку пива; Джей-Ди ее поймал. Сверху посыпались антикоммунистические листовки — Пит выхватил одну прямо из воздуха:
«Шесть причин, почему Иисус был за Клан». С первого же пункта стало ясно, какого пошиба писанина: «Потому, что комми фторировали воды Красного моря».
Руби оглядывал окрестности. Типпит и девочки попивали пиво. Чак отклонился от курса, чтобы забросать кирпичами негритянскую церквушку.
Радиосигнал становился все слабее. Руби принялся причитать:
— У Санто короткая память, да. Санто дал мне всего одну десятую того, что я просил, потому что память у него — хуже некуда. Санто не понять, чего мне тогда стоило переправить вот этих дамочек в Гавану. Ну да, ему порядком досталось от Бороды. Зато его не достает никакой гребаный федерал из Чикаго.
Пит немедленно вскинулся:
— Что за федерал из Чикаго?
— Не знаю, как его зовут. Я и видел-то его всего один раз, слава Аллаху.
— Опиши его.
— Рост метр восемьдесят с небольшим, лет сорок шесть — сорок семь. Очки, жидкие седые волосы, и, лично по мне, еще тот пьяница — поскольку в тот единственный раз, когда я видел его воочию, от него несло виски.
Дорога так и запрыгала перед глазами. Пит нажал на «тормоз», грузовик резко остановился.
— Расскажи, как именно он тебя достает.
— Чего это я буду тебе рассказывать? Назови хоть одну причину, по которой я должен это делать.
— Я дам тебе тысячу долларов, если ты мне расскажешь. Если же мне твой рассказ понравится, дам еще четыре.
Руби принялся считать на пальцах, — от одного до пяти, и так раз шесть.
Пит выстукивал мелодию на баранке руля. Вот такую: раз-два-три-четыре-пять.
Руби беззвучно повторял губами цифры: раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три-четыре-пять.
Пит поднял вверх ладонь с растопыренной пятерней. Руби сосчитал пальцы — вслух.
— Пять тысяч, если тебе понравится?
— Пять, Джек. И тысячу, если не понравится.
— Я чертовски рискую, если расскажу тебе.
— Тогда не рассказывай.
Руби принялся теребить висевшее у него на шее ожерелье из звезд Давида. Пит развернул пятерню ладонью вверх. Руби поцеловал одну из звезд Давида и глубоко-о-о вздохнул.
— В мае прошлого года этот вонючий федерал набросился на меня в Далласе. Угрожал всеми мыслимыми и немыслимыми бедами, и я ему поверил, потому что он — треклятый гойский фанатик, которому нечего терять. Он знал, что я занимался ростовщичеством в большом Ди и Чикаго, знал и то, что тех, кто просил реально большие бабки, я направлял к Сэму Джианкане. И вот чего ему было надо: он хотел отследить деньги, которые занимались из пенсионного фонда профсоюза водителей грузовиков.
Классический Литтел: дерзкий и глупый.
— Он заставил меня каждую неделю звонить ему в Чикаго с таксофона. Иногда он подкидывает мне денег — когда я жалуюсь, что мои дела совсем уж плохи. Он заставил меня рассказать ему об одном моем знакомом, киношнике по имени Сид Кабикофф, который хотел, чтобы я познакомил его с одним гангстером-ростовщиком, Сэлом Д’Онофрио, чтоб тот представил его Момо и они могли договориться насчет кредита из средств пенсионного фонда. Что случилось потом, я не знаю, но в чикагских газетах я прочел, что оба, и Кабикофф и Д’Онофрио, были убиты — как написано в газете, «умерли под пытками», и что оба дела так и остались нераскрытыми. Я, конечно, не Эйнштейн, но «пытки» в Чикаго означают только одно — Сэм Джи. Также я знаю и то, что мое имя там не всплывало, иначе и меня бы давно «навестили». Вдобавок не надо быть Эйнштейном, чтобы догадаться, что виноват во всех этих бедах тот полоумный федерал.
Литтел нарушал закон. Литтел был лучшим другом Бойда. Ленни Сэндс работал и на Литтела, и на Д’Онофрио.
Руби снял с колена приставшую собачью шерстинку.
— И этот рассказ стоил пяти тысяч долларов?
Дорога поплыла перед его глазами. Пит едва не задавил аллигатора.
— Тот федерал… он звонил тебе после смерти Кабикоффа и Д’Онофрио?
— Слава Аллаху, нет. Так что там с моими пятью…
— Ты их получишь. Как получишь еще три, если сообщишь мне сразу после того, как он тебе позвонит. И если твоя информация поможет мне с ним разделаться, получишь еще пять.
Руби едва удар не хватил:
— Но за что? Почему ты готов платить такие деньги?
Пит улыбнулся:
— Пусть это будет между нами, хорошо?
— Ты хотел секрета — я рассказал тебе секрет. Я известен своим умением держать рот на замке.
Пит достал свой «магнум» и сжал руль коленями. Руби улыбнулся, — хо, хо, ты чего это?
Пит открыл барабан, вытряхнул оттуда пять патронов и повернул его.
Руби улыбнулся: хо-хо, ну ты даешь, парень.
Пит выстрелил ему в голову. «Русская рулетка» сработала: курок угодил в пустую ячейку.
Руби побелел, точно простыня куклуксклановца.
Пит сказал:
— Поспрашивай у людей. Послушай, что они про меня расскажут.
В Блессингтон они приехали в сумерках. Руби и Типпит быстренько развернули свое стрип-шоу.
Пит позвонил в аэропорт Мидуэй, и представился офицером полиции. Какой-то клерк подтвердил слова Руби: некий Уорд Дж. Литтел действительно летал в Даллас и обратно 18 мая прошлого года.
Он повесил трубку и тут же позвонил в отель «Райская скала». Девушка-администратор сообщила, что Кемпера Бойда не будет до вечера.
Пит оставил ему записку: «Сегодня в десять вечера, «Луау-лунж», — это очень важно!»
Бойд воспринял все на удивление спокойно:
— Я знал, что Уорд выслеживает бухгалтерские книги фонда, — сказал он таким тоном, будто ему было лень даже сделать вдох.
Пит пускал колечки дыма. Тон Бойда показался ему оскорбительным — оказывается, он проехал восемь миль только для того, чтобы увидеть эту скучающую мину.
— Кажется, тебя это не слишком-то взволновало.
— Я дал Литтелу немного больше свободы, чем следовало бы; тем не менее, особых поводов для беспокойства я не вижу. Не желаешь раскрыть свой источник информации?
— Нет. Он не знает имени Литтела, и я порядком запугал его.
Их столик осветил факел-тики; Бойда на мгновение осветила вспышка яркого, причудливого пламени.
— Тебя-то это каким боком касается, Пит?
— Это касается Джимми Хоффы. Он — наш союзник в кубинской операции, а Джимми и есть пенсионный фонд.
Бойд забарабанил пальцами по столу.
— Литтел интересуется только чикагской мафией и фондом. Наших планов относительно Кубы это не касается, так что не думаю, что нам стоит предупреждать Джимми. И мне бы не хотелось, чтобы ты говорил об этом с Ленни. Он отказывается говорить на эту тему, посему не стоит его беспокоить.
Классический Бойд: «принцип необходимого знания» от и до.
— Допустим, Джимми предупреждать не стоит, но я еще раз, громко и отчетливо, повторяю: Джимми нанял меня убить Антона Гретцлера, и я не желаю, чтобы Литтел доставал меня этим. Он уже сообщил мне, что знает, что это сделал я, и этому сумасброду ничего не стоит заявить об этом публично, и плевать ему на мистера Гувера.
Бойд покрутил в бокале соломинкой для мартини:
— И Роланда Кирпаски убил тоже ты.
— Нет. Джимми убил его сам.
Бойд присвистнул — очень, очень непринужденно.
Пит наклонился над ним:
— Ты слишком много позволяешь Литтелу. Он у тебя совсем распустился, а это уже недопустимо.
— Мы оба потеряли братьев, Пит. Вот и делай выводы.
К чему это было сказано, Пит не понял. Иногда Бойд изъяснялся совсем уж непонятно.
Пит подался к нему:
— Ты следишь за Литтелом? Ты можешь придержать его на коротком поводке? И насколько коротком?
— Я не общался с ним уже несколько месяцев. Просто соблюдаю дистанцию между ним и мистером Гувером.
— Но почему?
— Инстинкт, наверное.
— Вроде инстинкта самосохранения?
— Скорее инстинкт возвращения домой. От одних людей ты удаляешься, приближаясь к тем, кто ближе к тебе в данный момент.
— Вроде Кеннеди?
— Да.
Пит рассмеялся.
— То-то тебя почти не видно с тех пор, как Джек вступил в предвыборную борьбу.
— Так и будет до самых выборов. Стэнтон знает, что я не могу разделять свое время.
— Еще бы он не знал. Он ведь нанял тебя, чтобы ты внедрился в окружение Кеннеди.
— Он не пожалеет об этом.
— Да и я тоже. Это же значит, что я буду заниматься подразделением в одиночку.
— А ты сумеешь?
— А негры умеют плясать?
— Еще как.
Пит отхлебнул свое пиво. Совсем выдохлось — он и забыл, что заказал его.
— Ты так говоришь «выборы», будто знаешь, что он дотянет до ноября.
— У меня достаточно оснований полагать, что так и будет. Джек лидирует в Нью-Гемпшире и Висконсине, и если нам удастся выиграть праймериз в Западной Вирджинии, думаю, наше дело будет на мази.
— Тогда я надеюсь, что он настроен против Кастро.
— А он и настроен. Он, конечно, не кричит об этом на всех углах, как Ричард Никсон, но ведь этот всю жизнь был убежденным антикоммунистом.
— Президент Джек. Господи Иисусе.
Бойд помахал официанту. На столике быстро появилась свежая порция мартини.
— Это обыкновенное обольщение, Пит. Он зажмет страну в уголке и соблазнит ее, как женщину. Когда Америка поймет, что ей предстоит выбирать между ним и старым Диком Никсоном с трясущимися руками, — как думаешь, с кем она предпочтет лечь в постель?
Пит поднял свой бокал:
— Свободу Кубе! Да здравствует Джек — бесхребетный соблазнитель Америки!
Они чокнулись. Бойд сказал:
— Он одобрит наше подразделение. И если вторжение неизбежно, пусть оно будет в период его правления!
Пит зажег сигарету.
— Об этом я не беспокоюсь. Кроме Литтела, меня тревожит только одна вещь.
— То, что Управление в целом узнает о маленьком приработке нашего подразделения.
— Именно.
Бойд сказал:
— Я хочу, чтобы они узнали. Вообще-то сам собирался сообщить им ближе к ноябрю. Сам факт того, что они узнают, неизбежен, и к тому времени мои связи с семейством Кеннеди сделают меня слишком ценным человеком, чтобы вот так запросто уволить. Мы набрали в наше подразделение слишком много хороших ребят и заработали слишком много денег; что же касается морали, то как проданный негритосам героин вообще может идти в сравнение с нелегальным захватом целого острова?
И снова классический Бойд: этакая самоокупаемая автономная система.
— А насчет Литтела не беспокойся. Он пытается собрать кое-какие сведения, чтобы потом переслать Бобби Кеннеди, но я просматриваю всю информацию, которую Бобби получает, так что я не позволю Литтелу причинить вред тебе или прищучить Джимми за убийство Кирпаски; словом, он не сможет сделать ничего, что навредит тебе или нашим кубинским планам. Но раньше или позже Бобби засадит-таки Хоффу, и я не хочу вмешиваться.
У Пита закружилась голова.
— Ни с чем из вышеперечисленного я поспорить не могу. Но теперь у меня есть доступ к Литтелу, и если я решу, что твоего мальчика нужно припугнуть, я не премину это сделать.
— И с этим я поспорить не могу. Поступай, как знаешь — только чтоб не до смерти.
Они пожали друг другу руки. Бойд сказал:
— Les gens que l'оп comprend — се sont еих que l'оп domine.
Еп français, Pierre, souviens-toi.
Мы можем управлять только теми, кого понимаем.
