81.
(Лас-Вегас, 7 августа 1965 года)
Лайл Холли — уменьшенная копия своего брата. Синий Кролик усох до Белого. Типичный уроженец Индианы — крикун и жулик.
Они встретились в баре отеля-казино. Устроились на веранде. Лайл не стеснялся в выражениях, говорил громко и хрипло — полдень, а он уже успел нализаться.
Лайл говорил:
— Я скоро шизиком стану: работаю и на Кинга, и на мистера Гувера. То я агент операции «Черный кролик», а в следующую секунду — борец за избирательные права. Дуайт твердит, что я совсем разболтался.
Литтел прихлебывал кофе. И чувствовал запах Лайлова виски.
— Это мистер Гувер тебя подослал — шпионить за мной?
Лайл хлопнул себя по коленям:
— Нет, это предложил Дуайт. Он знал, что я еду в Вегас, так почему не…
— Ничего не хочешь от меня услышать?
— Черт, нет. Я скажу Дуайту, что Уорд, которого я видел, — практически тот же самый, каким я знал его в Чикаго. Правда, превратился в полного шизика, как и я, — и по тем же самым причинам.
Мимо прошел Сэмми Дэвис-младший. Лайл злобно посмотрел ему вслед.
— Глянь на него. Страшный, одноглазый, цветной еврей. Говорят, его очень любят белые бабы.
Литтел улыбнулся. Лайл помахал Сэмми. Тот помахал в ответ.
Лайл прихлебывал «Джонни Уокера».
— Марти тут толкал речь, в Нью-Йорке. Перед аудиторией богатеньких либеральных евреев. Он начал ругать войну во Вьетнаме и крепко взбудоражил этих жидков словами вроде «геноцид». Словом, стал высказываться смелее, чем полагается борцу за гражданские права, и куснул руку, которая его кормит.
Пит был в Лаосе. Уэйн — в Сайгоне. Война укрыла их там. Он позвонил Карлосу. Тот говорил с Питом и сказал, что они разработали кое-какой план касательно Кубы.
Литтел попросил отставки. Карлос согласился. И подтвердил слова Сэма про выборы шестьдесят восьмого.
Лайл прихлебывал виски. Мимо прошел Питер Лоуфорд. Лайл взглянул на него.
— Он поставлял баб Джеку Кеннеди. Собрат по оружию, так сказать, потому что это я поставляю Марти белых баб, а иногда и мальчиков для Бейярда Растина. У мистера Гувера есть фотография Бейярда с членом во рту. Он прислал копию президенту Джонсону.
Литтел улыбнулся. Лайл помахал официантке — бокал быстро наполнился.
— Дуайт сказал, что ту церковь взорвали с помощью С-4 — пластичной взрывчатки. А Бейярд — что и вправду был взрыв газа. Я сразу же подумал, что это ему мог сказать только ты.
Литтел отхлебнул кофе:
— Так и есть.
Лайл глотнул виски.
— Кролик-Крестоносец — белый человек. Так и передам Дуайту.
Литтел улыбнулся. Лайл широко ухмыльнулся и достал чековую книжку.
— Хочу попытать счастья. Слушай, сможешь обналичить мне чек и разменять на фишки?
— Сколько?
— Две штуки.
Литтел улыбнулся:
— Напиши на чеке «Номер 108» и мою фамилию. Скажешь кассиру, что я постоянно проживаю в отеле.
Лайл улыбнулся и выписал чек. Лайл встал и пошел, сильно пошатываясь.
Литтел наблюдал за ним.
Лайл покачивался, не прекращая глотать виски. Кое-как доплелся до будочки кассира. Сунул в окошко чек и получил фишки. Затем побрел к рулетке и сделал ставку. Красные фишки — по сто долларов — две тысячи.
Крупье поклонился ему и крутанул рулетку. Колесо завертелось и остановилось. Крупье сгреб лопаточкой фишки.
Лайл хлопнул себя по лбу и зашевелил губами. Литтел, не спускавший с него глаз, разобрал по губам слова — матерное ругательство.
У Лайла мог быть тайник. Его содержимое может быть сокрушительным компроматом — и даже попахивать судебным разбирательством. Оно может раскрыть преступный характер операции «Черный кролик».
Лайл оглянулся и увидел Литтела. Лайл помахал чековой книжкой. Литтел помахал в ответ и кивнул.
Лайл побрел к кассе и ухватился за прутья решетки. Лайл выписал еще один чек и сгреб нетвердой рукой кучу фишек.
Мимо проходила официантка, обслуживающая их столик. Литтел остановил ее.
— Мой друг делает ставки. Принесите ему тройную порцию «Джонни Уокера».
Она кивнула и улыбнулась. Литтел дал ей десять баксов. Она направилась в бар, налила требуемое и засеменила в казино. Подошла к столам с рулеткой, увидела Лайла и вручила ему выпивку.
Лайл принялся складывать фишки стопочкой. Красные фишки по сто долларов — большие стопки.
Крупье поклонился и крутанул барабан. Колесо завертелось — и остановилось. Крупье сгреб фишки.
Лайл хлопнул себя по лбу и что-то пробормотал — снова выругался, как прочел по губам Литтел.
Литтел встал из-за стола и подошел к официантке. Незаметно сунул ей еще десять баксов. Она кивнула. Она все поняла и ухмыльнулась.
Лайл подошел к нему и залпом допил свой бокал. Пожевал кусочек льда.
— Я проиграл, но ничего. У меня еще есть деньги.
— У тебя они всегда были, Лайл.
Лайл рассмеялся. Пьяно качнулся и рыгнул.
— Не надо снисхождения. Строишь из себя святого — Дуайта это всегда бесило.
Литтел рассмеялся:
— Я не святой.
— Нет конечно. Единственный святой, которого я знаю, — это Мартин Лютер, и то я на него кое-что накопил.
Мимо скользнула официантка. Лайл выхватил у нее бокал.
— Да-да, накопил, — такого, что не дай Бог.
— Хочешь сказать — мистер Гувер?
Лайл встряхнул бокал:
— У мистера Гувера свой компромат — у меня свой. Спрятан на хате в Эл-Эй. Мой круче, потому что у меня прямой доступ к святому Марти, притом каждый день.
Ага, повелся — теперь надо аккуратнее.
— Ни у кого нет компромата, какой есть у мистера Гувера.
— Черт, я же сказал — у меня есть. Сохраняю его для следующего босса. Скажу ему: хотите компромата — платите мне побольше. Деньги вперед, что называется.
Мимо прошел Сэмми Дэвис. Лайл налетел на него. Сэмми качнулся. Сэмми выкатил глаза: ну ты, чувак, и нажрался.
Лайл покачивался. Лайл поглощал виски. Лайл выдавил прыщик на подбородке.
— Он нравится белым телкам. Наверное, член у него ого-го.
Виски сладко пах. Солод и запах прокопченного дерева — парня вот-вот вышибут вон, еле на ногах держится. Сглотнув слюну, Литтел предпочел отойти в сторону.
Лайл тем временем достал две чековые книжки — обе с тисненой надписью — «КХЛЮ» и «Л. X.». Поцеловал обе. Швырнул их так, чтобы они открылись наподобие книжек или ножиков-«выкидух». Повертел их в руках и прицелился.
— У меня предчувствие — сегодня должно пофартить. Что значит: неплохо бы подзанять у борцов за гражданские права.
Литтел улыбнулся. Лайл качнулся, выпрямился и, пьяно пошатываясь, пошел на кассу. Достал чековую книжку. Голубую — деньги Конференции. Выписал чек. Поцеловал его. Завозился с фишками.
Красными — в десять столбиков — пять тысяч баксов.
Теперь стоп — полегче — начинается настоящее действо.
Литтел прошествовал к столику с телефонами. Снял трубку. Щелчок — линия работает. Он быстро дозвонился до телефонной службы.
— «Дезерт инн» к вашим услугам.
— Говорит Литтел из сто восьмого. Мне нужно сделать звонок в другой город.
— Номер, пожалуйста.
— ЕХ4-2881.
— Ожидайте, соединяю.
В трубке что-то зажужжало; его соединяли по междугородней линии; связь оказалась небезупречной — постоянные помехи. Литтел оглянулся и увидел Лайла. Тот отправился к столикам для игры в кости и принялся ставить фишки.
Банкомет бросил кости. Лайл хлопнул себя по лбу и выругался.
В трубке шумело. Наконец раздался щелчок. Мистер Гувер сказал:
— Слушаю?
Литтел ответил:
— Это я.
— И что же вас заставило позвонить в неурочный час?
— Белый Кролик предложил встретиться. Он явился в «Дезерт инн», уже будучи пьяным, а теперь проигрывает в казино деньги Конференции.
На линии пошли помехи. Литтел распрямил шнур и постучал по трубке. Вот он, Лайл. Снова направился к кассе. У Лайла — блаженное выражение лица. Он снова купил фишки.
Красные — приличное количество — тыщ на десять.
На линии послышался шум и щелчки. Наконец связь наладилась.
Мистер Гувер сказал:
— Прервите его кредит и немедленно увезите из Лас-Вегаса.
В трубке послышался шум — но вскоре стих. Литтел услышал щелчок — его собеседник положил трубку. А вот и Лайл. Он снова направился к столику для игры в кости и присоединился к толпе. И принялся раскладывать свои фишки.
Сэмми Дэвис поклонился и вознес молитву. Сэмми бросил кости. Толпа радостно завопила. Лайл — тоже. Сэмми Дэвис стал на колени.
Литтел направился к ним, расталкивая посетителей.
Лайл наседал на Сэмми. Лайл служил ему отличным контрастом.
Сэмми подшучивал над пьяным белым придурком. Подмигивал блондинкам и стряхивал вшей со своего пиджака. И икал.
Красные фишки поставлены — красивыми аккуратными столбиками. Всё это деньги Лайла. Хорошие, надо сказать, деньги — почти двадцать штук.
Сэмми схватил кости. Сэмми продемонстрировал их всем присутствующим. Лайл принялся рассылать слюнявые воздушные поцелуи. Сэмми подшучивал над Лайлом — мол, вот кому быть шоуменом.
Сэмми бросил кости. Выпала «семерка». Лайл поставил сорок штук. Толпа ликует. Лайл обнял Сэмми. Сэмми схватил кости.
Лайл дует на них. Орошает их слюной. Становится на колени. Сэмми достает носовой платок. И устраивает целое представление, вытирая кости.
Сэмми бросил кости. Выпала «семерка». Лайл поставил восемьдесят. Зрители возликовали. Лайл обнял Сэмми; тот пустил дым ему в лицо.
Сэмми схватил кости. Лайл двинулся к нему. Сэмми отступил подальше.
К ним сунулась какая-то блондинка. Сэмми ухватил ее за талию и потер кости о лиф ее платья.
Толпа заржала. Лайл что-то пробормотал. Литтел толком не расслышал: то ли «жид», то ли «жмот».
Сэмми бросил кости. Выпало «девять». У Сэмми делается отсутствующее лицо. Он пожимает плечами: что наша жизнь — рулетка. Толпа зааплодировала.
Дилер сгреб лопаточкой все Лайловы фишки — десять высоких столбиков.
Лайл допил свой виски. Лайл уронил стакан. Лайл пососал расколотую льдинку. Толпа зевак рассеялась. Сэмми пошел восвояси. Блондинка посеменила за ним.
Лайл, покачиваясь, побрел прочь, то и дело огибая препятствия. Хватаясь за что попало, дергая рычаги игровых автоматов. Кое-как, качаясь, добрался до будочки кассира. Туда же подскочил Литтел. Жестами он показал: больше не давайте ему фишек. Лайл застучал в окошко. Кассир покачал головой. Лайл пнул ногой игровой автомат.
Литтел ухватил его и повлек за собой. Впрочем, особых усилий прикладывать не пришлось. Лайл вдруг обмяк. Попытался заговорить — но кроме невнятного лепетания у него ничего не выходило.
Они вышли из казино и очутились на улице. Литтел повел его на парковку. Жара стояла как в печке — сухая, невадская, пустынная.
Лайл вырубился. Литтел понес его — мертвый груз.
Порылся в карманах его пиджака, проверил бумажник, узнал адрес и номер машины: «мерс»-купе выпуска шестьдесят первого года, номер — CAL-HH-492.
Оглядевшись, Литтел увидел машину. И потащил к ней бесчувственного Лайла Холли. Тащить было легко — в нем было не больше семидесяти килограммов.
Они добрели до автомобиля. Он открыл окна и засунул Лайла в салон. Устроил его поудобнее и откинул сиденье.
До Эл-Эй было часов пять езды.
Лайл уснет в своей машине. Потом проснется. Прямо на парковке. Лайл был игрок и прекрасно знал правила. Сперва тебе дают выиграть — для затравки. Потом ты проигрываешь. А потом они проверяют, есть ли у тебя деньги.
Лайл проиграл и собственные деньги, и казну Конфедерации. Сборщики долга из «Дезерт инн» работают споро. Конференция прекращает платить. Лайл живет в Эл-Эй и Вашингтоне. А в казино тоже не дураки сидят — они поедут его искать. Сперва сборщики наведаются в Эл-Эй.
Нарушить закон этим ребятам — раз плюнуть. Заблокировать счет — запросто. Набить клиенту морду — нет проблем.
Литтел ехал. В автомобиле было жарко, как в печке. Он знал, как бывает у запойных. Знал, во сколько вырубаются и просыпаются.
Через три часа, максимум через четыре, Лайл проснется. Где это я? О черт!
Пустыня жарилась. Лучи палящего солнца отскакивали от боков его авто. От духоты плавился даже воздух. Литтел миновал Бейкер. Жара стала понемногу спадать. Литтел проехал Сан-Берду.
Позади остался Редлендс, а потом Помона. А вот и Лос-Анджелес. Литтел вел машину одной рукой, другой держал карту: выстраивал маршрут.
Лайл жил на Норт-Ивар. Покатый спуск и тупичок в не самой престижной части Голливуда.
Он свернул с автострады и принялся кружить боковыми улочками. Ага — вот и Норт-Ивар, дом 2200.
Небольшие дома с выгоревшими маркизами на балконах. Тусклая пастель окраски. Десять минут восьмого: летние сумерки, тишина.
Тупик. Конец квартала: забор и откос.
Литтел медленно кружил вокруг и читал надписи на бордюрах. Смотрел номера: вот и дом Лайла — 2209. Выгоревший газон и облупившаяся персикового цвета краска.
Он припарковался на расстоянии двух домов. Вышел из машины и открыл багажник. Извлек оттуда лом и направился к двери. Оглянулся — никого. Значит, без свидетелей.
Дверь из твердого дерева — крепкие косяки и отличная фурнитура.
Он принялся орудовать ломом. Надавил на косяк. Сильнее. Ослабил нажим и просунул лезвие. И принялся ковырять что было сил. Дерево треснуло, пошло щепками и наконец раскололось.
Он снова ухватился за лом и снова поднажал. Потом замок поддался, он открыл дверь и вошел внутрь. Обтер стены. Ощупью нашел выключатель. Врубил свет.
Берлога Белого Кролика.
Душно и пыльно. Классическое обиталище небогатого холостяка.
Гостиная. Кухня. Межкомнатные двери. Забавные картинки на стенах — псы играют в карты, бульдоги в черных галстуках. Обитые дерматином кушетки, кресла и диваны.
Литтел бродил по квартире. Проверил кухню, спальню и кабинет.
Старая посуда. Колбаса и бутылки со спиртным. Захватанные дверцы шкафчиков, пыльные полки.
Снова картинки — псы на холостяцкой вечеринке, псы глазеют на девочек.
Письменный стол. Картотечный ящик. Господи, хоть бы не было сейфа или тайника в стене.
К делу: сначала надо устроить бардак.
Литтел надел перчатки и принялся за дело. Учинять бардак тоже нужно умеючи.
Вывалил содержимое ящиков. Разбросал одежду. Содрал с кровати постельное белье, распорол матрац и подушки. Нашел немецкий «люгер». Нашел нацистские флаги и каски. Сунул находки в наволочку — чтобы имитировать кражу со взломом.
Нашел кинжал с нацистской символикой. Нашел золотые монеты — крюгерранды из Южной Африки. И японский ножик. Завернул в простыню — якобы награбленное.
Потом направился к холодильнику. Выбросил оттуда колбасу. Повыкидывал бутылки. Подхватив лом, раскурочил кушетки, диванчики и кресла.
Порылся в кухонном шкафчике. Нашел «маузер» и нож с нацистской символикой. Эти он затолкал в бумажный пакет — по упоминавшейся выше причине.
Снова принялся орудовать ломом. Поднял половицы и расковырял балки перекрытия.
Остались письменный стол и картотечный шкаф. Он вернулся в комнату и проверил — и тот и другой оказались незапертыми.
Тогда Литтел стал в них рыться. Сгреб счета и письма. Ага — отдельная папка.
Со скоросшивателем и разрисованной обложкой. Лайл рисовал див в нацистских фуражках и кинжалы. Папка была подписана. Надпись — обведена: «Марти».
Он поехал в южном направлении. Очутившись за пределами Голливуда, он выбросил Лайлово добро в ближайший мусорный бак.
Домой нельзя — там Джейн — надо бы найти мотель.
Он нашел небольшой мотель на Пико. Снял комнату на ночь. Заперся в номере и принялся просматривать счета Лайла и читать его письма.
Ничего интересного: счета за телефон и газ, ипотека, флаеры с выставок оружия и письма от бывших жен.
А теперь помедленнее — папка с надписью «Марти».
Открыв ее, он обнаружил отпечатанные на машинке с одинарным интервалом листки числом шестнадцать. Пробежав их глазами, он понял: у преподобного планы, да что там — проекты!
Предисловие Белого Кролика:
«На этих страницах — подробный отчет о планах МЛК с настоящего времени (8.03.1965) до президентских выборов, которые должны состояться в 1968 году. МЛК обсуждал данные темы на собраниях высшего руководства Конференции, запретил членам своей организации заявлять о них вслух либо обсуждать вне собраний и дал решительный отпор критике, которая подчеркивала очевидный факт: план мероприятий социалистической направленности отвлечет его внимание от главного, истощит ресурсы Конференции и подорвет доверие к движению борцов за гражданские права. Не говоря уже о том, что эти мероприятия нарушат и без того шаткое существующее положение дел в американской политике и, возможно, будут стоить ему поддержки в конгрессе и лично президента, а также негативно скажутся на его отношениях со сторонниками из числа состоятельных либералов. Но истинная опасность его планов в том, что они могут спровоцировать создание коалиции из убежденных коммунистов и сочувствующих, крайне левых представителей интеллигенции, недовольных политикой властей студентов колледжей и негров, которых легко ввести в заблуждение пламенной риторикой и подстрекнуть к решительным действиям».
МЛК — о вьетнамском конфликте:
«Геноцид под маской антикоммунистического союза. Жестокая, изнурительная война».
МЛК планирует произносить речи, устраивать бойкоты и провоцировать акции неповиновения.
МЛК о трущобах:
«Экономическое закрепление бедности негритянского населения. Фундамент существующей де-факто сегрегации, рабство XX века, которое политиканы всех мастей всячески маскируют под заботу о населении. Пагубное социальное явление, создающее все условия для массового перераспределения богатств».
МЛК планирует произносить речи, устраивать бойкоты и массовые невыплаты ренты в знак протеста.
МЛК — о бедности:
«Негритянское население не станет истинно свободным, пока данные Богом права равного сосуществования с белым населением будут вытесняться экономическими ограничениями, не позволяющими неграм стать равными белым в финансовом отношении».
МЛК планирует произносить речи и устраивать акции протеста. «Союз бедноты». «Марш бедноты». Малоимущие граждане страны устраивают акции неповиновения.
МЛК о социуме:
«Мы сможем опрокинуть тележку с яблоками — иерархическую систему американского общества и заполучить и по справедливости разделить ресурсы страны исключительно путем достижения нового консенсуса, создания новой коалиции бесправных, которые больше не захотят терпеть того, что одни живут в роскоши, в то время как другие — в нищете и грязи».
МЛК планирует произносить речи, организовывать круглые столы и провоцировать акции неповиновения.
Конференции. Семинары. Обсуждения. Объединения. Пацифисты. Противники военных действий во Вьетнаме. Сочинители листовок «левого» содержания. Пикеты в поддержку избирательных прав. В результате — массовые волнения.
Белый Кролик цитировал тезисы. Белый Кролик называл конкретные даты.
МЛК пророчествует. МЛК осуждает Вьетнамскую кампанию:
«Конфликт рискует перерасти в самую смертоносную трагедию американского народа в двадцатом веке. Он раздробится, разделится и породит бесчисленное количество скептиков и совестливых, которые и сплотятся в новую коалицию, и ей будет суждено разрушить до основания ту Америку, какой мы ее знаем теперь».
Расписания. Сбор средств. Предварительная оценка накладных расходов. Подсчет голосов потенциальных избирателей. Границы избирательных округов. Регистрационные данные. Таблицы и диаграммы. Цифры. Прогнозы.
Гигантские суммы. Грандиозные планы, безумные планы, планы сущего маньяка — маньяка своего величия.
Литтел потер глаза — буквы и цифры стали двоиться и прыгать. Литтел отчаянно потел.
Господи милосерд…
Мистер Гувер съежится от страха. У него перехватит дыхание. Мистер Гувер будет ДРАТЬСЯ.
Литтел приоткрыл окно и выглянул наружу. Литтел увидел съезд с автострады. Машины выглядели новенькими — сплошной световой поток. Столбики с указателями расплывались.
Чиркнув спичкой, он сжег папку и смыл пепел в раковину. После чего помолился за Мартина Лютера Кинга.
Слова не выходили у него из головы.
Он смаковал их. Повторял, подражая голосу доктора Кинга.
Продолжая наблюдать за домом Лайла, припарковался поблизости. Машины было не видать — ни самого хозяина, ни сборщиков из казино, вообще никого. Наверное, Лайл спал долго — надо дать ему время — а заодно подождать, когда заявятся сборщики.
Норт-Ивар была пустынна. Окна светились чернобелым. В оконных стеклах плясали тени из телевизора. Он закрыл глаза. Откинул сиденье. Ждал. Зевал. Потягивался.
Лучи фар — они скользнули по его машине. Вильнули. Осветили дом Лайла. Да, вот он — синий «мерс».
Лайл припарковался возле дома. Выбрался из машины и пошел к двери. И увидел, что дверь взломана и расколота.
Вбежал внутрь. Включил свет. Завизжал.
Литтел закрыл глаза. Услышал грохот — кто-то рылся в доме и опрокидывал вещи. И кричал: «Нет! Только не это!» Литтел открыл глаза. Посмотрел на часы. И посчитал, во сколько Лайл увидит это.
Послышался шум — кто-то снова рылся в вещах. Крики и вопли стихли.
Лайл вылетел из дома. Лайл споткнулся. Выглядел он не совсем протрезвевшим и помятым. Вскочил в машину, завелся, дал задний ход и врубил фары.
Мотор взревел. Выхлопы окутали капот. Лайл врезался в забор и смял его. Машина взлетела, перевернулась и рухнула.
Литтел услышал грохот. Услышал, как взорвался бензобак. Увидел пламя.
Вставка: документ
11.08.65.
Расшифровка телефонных переговоров (приложение к отчету об операции «Черный кролик»). С пометками: «Записано по приказу директора» / «Совершенно секретно» / «Только для глаз директора». Говорят: директор, Синий Кролик.
Д: Доброе утро!
СК: Доброе, сэр.
Д: Новость о вашем брате меня опечалила. Примите мои соболезнования.
СК: Спасибо, сэр.
Д: Он был ценным сотрудником. Из-за чего обстоятельства его смерти меня весьма и весьма тревожат.
СК: Я бы не стал на это списывать. Он периодически позволял себе излишества и вел себя соответствующе.
Д: Меня беспокоит самоубийство. Кто-то из соседей видел, как он сам влетел в забор на своей машине, что подтверждает версию ПУЛА и заключение коронера.
СК: Он был человек импульсивный. Четыре раза женился.
Д: Да-да, как некий Микки Руни.
СК: Сэр, вы…
Д: Я просматривал рапорты полицейского управления в Лас-Вегасе и говорил с шефом тамошнего отделения ФБР. Дом БЕЛОГО КРОЛИКА был ограблен, причем со знанием дела. Сосед сообщил, что пропала коллекция сувенирного оружия, принадлежавшая покойному, а также содержимое письменного стола и шкафа в кабинете. Агенты также опросили сборщиков долга из казино «Дезерт инн». Один из них признался, что вломился в дом БЕЛОГО КРОЛИКА спустя два дня после его самоубийства, но дом уже был разграблен, что явная ложь. Офицеры лос-анджелесской полиции, которых вызвали свидетели самоубийства, в один голос заявили, что дверь дома уже была взломана, а в гостиной явно кто-то порылся.
СК: Все сходится, сэр. У брата и раньше были долги в казино, правда, не такие большие.
Д: Было ли у БЕЛОГО КРОЛИКА собственное досье на Конференцию?
СК: Не знаю, сэр. В вопросах безопасности он четко следовал принципу необходимого знания.
Д: Меня беспокоит и причастность КРОЛИКА-КРЕСТОНОСЦА к данной трагедии.
СК: И меня, сэр.
Д: Осуществлялась ли за ним выборочная слежка в предшествовавшие срыву БЕЛОГО КРОЛИКА дни?
СК: Нет. Мы уже поручили БЕЛОМУ КРОЛИКУ встретиться с ним, и я не захотел дополнительных сложностей. Хотя периодически невадские агенты его проверяют.
Д: Имя КРЕСТОНОСЦА то и дело всплывает. Он прыгает от катастрофы к катастрофе с истинно кроличьей ловкостью.
СК: Да, сэр.
Д: Он появляется в Богалусе. Вуаля — исчезает друг ДИКОГО КРОЛИКА Чарльз Роджерс. Приезжает в Лас-Вегас. Вуаля — становится свидетелем событий, которые довели БЕЛОГО КРОЛИКА до самоубийства.
СК: Вы знаете, как я отношусь к КРЕСТОНОСЦУ. Тем не менее считаю нужным, напомнить, что он все-таки позвонил вам и предупредил.
Д: Да, и я говорил с ним вчера. Он рассказал, что помог БЕЛОМУ КРОЛИКУ выбраться из казино, а потом тот попросту вырубился в своей машине. Его рассказ показался мне правдоподобным, и местные агенты не смогли уличить его во лжи. Вдобавок они сообщили, что он прервал кредит БЕЛОГО КРОЛИКА в казино, что еще больше подтверждает то, что он говорит правду.
СК: Случившееся вполне могло пойти ему на пользу. Но сомневаюсь, что это он спровоцировал брата.
Д: А вот тут бы я не стал утверждать наверняка. КРЕСТОНОСЕЦ вполне способен на нелепые провокации.
СК: Да, сэр.
Д: Сменим тему. Как поживает ДИКИЙ КРОЛИК?
СК: Вполне, сэр. Занимается своим кланом, пополняя его в основном за счет завербованных ПАПОЙ КРОЛИКОМ. Кое-кого из завербованных уже озадачили поиском махинаций с почтой у соперничающих группировок Клана и полувоенных группировок. Инцидент в Богалусе, кажется, многому его научил, в частности — тщательнее соблюдать инструкции.
Д: ДИКИЙ КРОЛИК — неугомонный грызун, которого не мешало бы хорошенько прищучить.
СК: Я тоже так думаю, сэр. Но вот только не знаю, кому именно это настолько понадобилось, да и при чем тут Роджерс — ума не приложу.
Д: Последовательность событий сама подсказывает сделать кое-какие умозаключения. Роджерс убивает родителей и исчезает. В полутора тысячах километров к востоку от места преступления взрывается негритянская церковь.
СК: Я люблю только те загадки, которые в силах отгадать.
Д: Я попросил шефа хьюстонского отделения проверить паспортные данные. Пит Бондюран и Уэйн Тедроу-младший приехали в Хьюстон вскоре после Роджерса. Думаю, они его и убили — вот только что послужило мотивом, ума не приложу.
СК: Опять же — поблизости находился КРЕСТОНОСЕЦ.
Д: Ну да, как будто там и без него некому было.
СК: Сэр, вы…
Д: КРАСНЫЙ КРОЛИК непременно захочет присутствовать на похоронах коллеги и друга. Вы ему позволите?
СК: Да, сэр.
Д: Могу я узнать, по какой причине?
СК: По причине, которая может показаться вам дерзостью, сэр.
Д: Выкладывайте. Вам можно.
СК: Моему брату КРАСНЫЙ КРОЛИК нравился. Он знал, что тот собой представляет, и все равно им восхищался. Пусть себе приходит и толкает речь: мол, у меня есть мечта и все такое. Лайлу было всего сорок шесть, так что я хочу отдать должное его памяти.
Д: Однако, вот они — противоречивые родственные связи. Браво, Дуайт.
СК: Спасибо, сэр.
Д: А вам приходило в голову, что у БЕЛОГО и КРЕСТОНОСЦА похожий характер и сомнительные моральные установки?
СК: Приходило, сэр.
Д: Вы ненавидите КРАСНОГО КРОЛИКА сильнее, сэр?
СК: Да, сэр. Я надеялся, что ОПЕРАЦИЯ «ЧЕРНЫЙ КРОЛИК» будет набирать обороты и мы сможем возместить потери.
Д: Всему свое время. А теперь я хочу кое-что предпринять.
СК: Операция под прикрытием?
Д: Нет, обычный шантаж.
СК: Это сделают агенты на местах?
Д: Нет, некий Пьер Бондюран, в кругах невежд известный под прозвищем «король вымогателей» и «мистер шантаж».
СК: Он — тот еще тип.
Д: Он близко общается с КРЕСТОНОСЦЕМ. Может, что интересное узнаем.
СК: Да, сэр.
Д: Хорошего дня, Дуайт. И — прими мои соболезнования.
СК: Всего хорошего, сэр.
