Глава двадцать пятая
Открыв дверь в свой офис, я обнаружил там Оги Спилвина. Тот сидел на стуле и грыз ногти. При моем появлении Оги вскочил и, отчаянно жестикулируя, завопил:
— Наконец-то! Скотт, куда Вы пропали!? Я третий день околачиваюсь в Вашей конторе! Вы обещали мне помочь с возвращением залога! Что произошло? Где Вы были? Я Бог знает что передумал за это время! Мне нужно…
— Перестаньте кричать, Оги, — оборвал я его. — Почему Вы не обратились в суд? Любой клерк составил бы нужные документы, для этого вовсе не обязательно дожидаться меня.
— Нет, сэр! — снова заверещал он. — Я не намерен оплачивать услуги судейских. Вы, Вы обещали мне уладить этот вопрос! Помните? Зачем же я стану обращаться к кому-то еще?
— Ладно, а теперь заткнитесь.
Я повернулся к Кэссиди, которая с неподдельным интересом наблюдала за происходящим.
— Возьмите папку с документами по делу Тоби Хаммонда. Иначе от этого типа не отвязаться. И садитесь за машинку.
Кэссиди достала из шкафа нужные бумаги и прошла в комнату, где стоял ее «ундервуд», я проследовал за ней. Оги, шумно дыша мне в затылок, семенил следом.
Кэссиди вставила в каретку чистый бланк и посмотрела на меня. Оги тяжело сопел у меня за спиной.
— Дружище, — повернулся я к нему, — будет лучше, если, пока мы закончим, Вы посидите в баре напротив. Знаете, я очень нервничаю, когда кто-то стоит у меня за спиной.
— Нет уж, дудки! Хотите снова меня надуть? Не выйдет! Я с места не двинусь, пока не получу все необходимые бумаги. Если я вам мешаю, то посижу вот здесь — в уголочке.
Он уселся на стул и снова принялся за ногти, и грыз их до тех пор, пока мы не закончили.
Собрав все бумаги, он придирчиво обнюхал каждый листок, аккуратно сложил их в папку, завязал тесемки и сказал:
— Вам лучше прийти в суд, Джордан, когда будет приниматься решение, — он постучал пальцем по папке.
— Иначе, клянусь Господом, Вам не удастся больше получить ни единого цента для Ваших клиентов!
— Прекратите, Оги! Вы получили, что хотели, а теперь покиньте помещение. Вы мне мешаете! У меня еще масса дел.
Он пробурчал под нос что-то невразумительное, прижал папку к груди и ретировался. Я вернулся к столу. Кэссиди послушно ждала с карандашом в руке и раскрытым блокнотом. Я продиктовал несколько писем, которые требовали немедленной отправки и, пока Кэссиди их перепечатывала, просмотрел скопившуюся за эти дни почту. Отложив в сторону несколько писем, которые следовало просмотреть в первую очередь, я подождал, когда Кэссиди закончит стучать на машинке, и принялся диктовать для Клинтона Харлоу отчет о моей поездке в Меношу.
Тут я сообразил, что совершенно незачем посылать отчет по почте или с посыльным — достаточно позвонить по телефону. Я уже снял было трубку, но меня осенила другая идея. Я опустил трубку на рычаг, надел шляпу и направился к выходу. В дверях я остановился и сообщил Кэссиди, где меня можно найти в ближайшее время.
В офисе Харлоу царила обычная суматоха. Трещали телетайпы, трезвонили телефоны, бегали, зажав в руках ворох бумаг, клерки — обычная обстановка конторы, где каждую минуту делают деньги. Внезапно среди этого столпотворения мелькнуло знакомое лицо.
Роджер Маккей сидел перед экраном дисплея и сосредоточенно изучал бегущие цифры.
Решив не попадаться ему на глаза, я устремился прямиком в кабинет шефа. Клинтон Харлоу приветствовал меня, привстав из-за стола и протянув руку. Он предложил мне сесть, поинтересовался, когда я вернулся, и спросил, не желаю ли я выпить.
— Я вернулся вчера вечером, но не хотел беспокоить Вас поздним звонком.
— Я ложусь довольно поздно, — заметил он, достал из ящичка сигару и предложил мне.
Я отказался.
Мистер Харлоу взял со стола изящную машинку для обрезания сигар, аккуратно обрезал кончик, раскурил и посмотрел на меня сквозь облако дыма.
— Поездка была удачной?
— Вполне.
— Рассказывайте, — голос его прозвучал отрывисто, как приказ.
— Вы знаете, что Роджер Маккей женат. Расстались они при скандальных обстоятельствах. Это позволяет сделать вывод, что их семейная жизнь оставляет желать лучшего. Возможно, это одна из причин, по которой он приехал в Нью-Йорк.
— Вы в этом убеждены?
— Да. Я разговаривал с женщиной, которая была свидетелем достаточно ожесточенной семейной ссоры. Кроме того, существует завещание, по которому миссис Маккей лишается почти всего состояния, за исключением небольшого содержания и дома.
— Как Вы узнали?
— Я видел копию документа.
Он приподнял бровь, выпустил еще одно облако дыма, но от комментариев воздержался.
— Вы сказали, что это одна из причин, по которым он уехал. Имеются и другие?
— Да. Мистер Маккей нуждается в серьезном лечении.
— Лечении?
— Да. В Меноше у него был тяжелый спазм коронарных сосудов. Местный врач посоветовал ему обратиться к специалистам.
Харлоу вытянул губы трубочкой и коротко бросил:
— Я знаю.
Он немного помолчал, потом спросил:
— Есть какие-нибудь данные насчет готовящегося развода?
— Нет, сэр!
Его манера вести разговор начинала меня раздражать — я чувствовал себя новобранцем, которого сержант отчитывает за невычищенные ботинки. Но, разумеется, сказал я совсем не то, что хотел:
— Он, бывало, оставлял жену, но всегда к ней возвращался. Она уверена, что так будет и сейчас. Но ждать она не намерена, скорее — наоборот. Она собирается в Нью-Йорк. Возможно, миссис Гарриет уже здесь — не знаю.
— О, Господи! Вы говорили с ней?
— Говорил.
Он нахмурился.
— Стоило ли?
— У меня не было выбора, сэр. Меноша — небольшой городок, где все друг друга знают. Появление нового человека, да еще такого, который задает вопросы, неизбежно привлекает внимание. Кто-то сказал ей обо мне, и она сама меня нашла.
— Гм-м. — Он покачал головой. — Лин терпеть не может, когда кто-то вмешивается в ее дела. Я надеюсь, Вы были достаточно осторожны?
Мне оставалось только сказать ему правду: что миссис Маккей осведомлена о цели моего приезда в Меношу.
Он изменился в лице:
— Господи! Если Лин узнает, что я послал Вас туда, она будет в ярости. Как Вы думаете, эта женщина… миссис Маккей, она сообщит мужу о Вашем визите?
— Может, сэр.
Он тяжело вздохнул, и мне показалось, что в его глазах проблеснула слеза.
— Скажите, что она за женщина?
— Первое впечатление — умна, с сильным характером, довольно привлекательна. Но первое впечатление часто бывает обманчивым. Что она представляет из себя как человек — сказать не могу. Я знаю, что она некоторое время поддерживала довольно близкие отношения с одним из горожан. Очевидно, именно это и послужило поводом к ссоре.
— А это не сплетня? Знаете, в этих маленьких городках только дай повод — такого насочиняют!..
— Мне рассказала об этом одна женщина. Она была свидетелем довольно близких отношений миссис Маккей с другим человеком.
— Кто он?
— Некто Бени Саксонски. Местный адвокат.
— Оба из одного города? Вы не знаете, встречался ли кто-нибудь из них с Маккеем здесь? Такая поездка не могла бы остаться незамеченной, расстояние все-таки достаточно большое, а провинциалы любят поговорить о таких путешествиях?
— Скорей всего — нет. Оба этих человека уехали из Меноши. По моим сведениям, Саксонски сейчас в Калифорнии.
— А эта связь… она длилась достаточно долго?
— Этого я не знаю.
— Но Роджер имеет основания для развода?
— Он может возбудить дело. Какие у него есть доказательства — вопрос второй.
Харлоу сжал ладонями виски и принялся их слегка массировать, словно пытался таким образом прийти к верному решению. Он казался совершенно беспомощным перед лицом свалившейся на него беды. Волевой, целеустремленный человек, привыкший принимать решения в любых ситуациях, столкнувшись с семейной проблемой, страдал от собственного бессилия. Лишив родную дочь отцовской любви в детстве, он теперь попросту не знал, что делать. Дочь выросла и стала чужой, но это же была его дочь!
Я попытался отвлечь его от горестных размышлений:
— Мистер Харлоу, Лин довольно тяжело перенесла смерть Пола. Как она теперь?
— Лучше. Сначала она просто места себе не находила. Теперь она волнуется за брата Пола. Я слышал, Вы собираетесь вести его защиту?
— Если дело дойдет до суда — да.
— Полагаете, он невиновен?
— Именно поэтому я и согласился быть его адвокатом.
— Но ведь дело, по-моему, ясное. У полиции есть улики, свидетели…
— Понимаете, мистер Харлоу, импульсивный человек, а Мэт Грауфорд именно такой, мог убить Тоби Хаммонда. Наверное, мог бы. Но сделал бы он это, скорей всего, в день смерти, а не некоторое время спустя. Мэт Грауфорд не способен на обдуманное, хладнокровное убийство.
— Интересно, как Вы собираетесь убедить в этом Большое Жюри?
— Убедить? Гм… Убедить их невозможно. Жюри мыслит совершенно иными категориями.
Он сочувственно покивал, должно быть, чтобы соблюсти приличия.
— Когда я шел сюда, сэр, то видел мистера Маккея у Вас в зале.
— Да, знаю. Он здесь с утра.
— Продает акции?
— В ускоренном темпе. Он, похоже, ожидает спада деловой активности на рынке ценных бумаг. — Харлоу улыбнулся. — Роджер — человек старой закалки. Если чутье ему подсказывает, что можно прогореть — он предпочитает наличные. Кроме того, у меня появилось еще одно соображение по этому поводу.
— Да, сэр?
— Если бы дело заключалось только в проблемах рынка, может быть, и я бы прислушался к советам Роджера. Однако, мне кажется, основная причина не в этом. У него есть жена. Если допустить, что она согласится на развод, то, скорей всего, на определенных условиях.
— Но существует завещание!
— Ах, мистер Джордан, не мне Вам объяснять, как часто Фемида совершает ошибки. Так вот, если дело дойдет до развода, миссис Маккей наверняка станет претендовать на некоторую компенсацию. Начнется всесторонняя проверка всех активов. Дело, конечно, хлопотное, но того стоит. А наличные — это наличные. Их не так-то легко найти.
Это предположение весьма походило на правду. Во всяком случае, многое в поведении Роджера Маккея становилось понятным.
Я попрощался с Харлоу, он рассеянно кивнул, погруженный в свои невеселые мысли. В биржевом зале я попытался отыскать Маккея, но не нашел. Однако, когда я подошел к лифту, он меня ждал. Я слишком поздно его заметил.
— Скотт, мальчик мой! — Он радостно схватил меня за руку. — Что Вы здесь делаете?
Легенду я разработал еще тогда, когда засек его в зале. В самом деле, не объяснять же ему, зачем я сюда явился!
— Мистер Харлоу попросил меня прийти. Хотел посоветоваться по поводу дела Грауфорда.
— Да, бедный парень! Вот уж не повезло, так не повезло! Кстати, мистер Скотт, я собирался позавтракать. Не желаете присоединиться? Или Вы предпочитаете иное общество? Что поделаешь — мир финансов — мужской мир. Здесь все рестораны и бары предназначены только для мужчин.
— Но женщины здесь тоже работают. Я видел.
— Увы, мой мальчик, увы. Несчастные леди вынуждены довольствоваться единственной столовой для обслуги.
Он привел меня в мрачный бар, насквозь пропахший пивом и дымом дешевых сигар:
— Правда, уютно? Что будете есть? Или сначала выпьем?
Я заказал себе джин с тоником, а мистер Роджер снова попросил принести слабый хайболл. Мы потихоньку пили, ожидая, когда подадут заказ, и я все время ощущал на себе его изучающий взгляд. Что бы это, черт возьми, могло означать? Или он получил известие от миссис Маккей, или присматривался ко мне как к возможному жениху Викки?
Наверное, прикидывает — можно ли доверить мне Викки, вкупе с его миллионами, — решил я и ошибся.
Он неторопливо допил свой хайболл, отставил стакан и сказал:
— Мне не доводилось встречаться с Мэтью Грауфордом, но его брата я знал довольно хорошо. Пол вел все мои дела в компании Харлоу. Прекрасный парень — толковый, умница и очень порядочный. Я всегда прислушивался к его советам. Жаль, что так все вышло. Это недоразумение в баре — трагический несчастный случай.
— Действительно трагический, Вы очень правильно подобрали определение. Мало того, что погиб один из братьев — теперь угроза нависла и над вторым. И угроза весьма серьезная.
— Дело действительно так плохо? До меня дошли кое-какие слухи…
— Хуже некуда.
— Вы полагаете — Мэт невиновен?
— Я это знаю.
— Тогда, я думаю, Вы сможете мне кое-что объяснить. Я не хочу спрашивать Викки.
— Попробую, если это в моих силах.
— Скажите, что мог делать Хаммонд в ту ночь в ее квартире? Почему он был раздет?
— На этот вопрос Вам никто не ответит. Кроме убийцы.
— Давайте начистоту, мистер Джордан! Разве Вы были не против того, чтобы Викки приглашала к себе всяких сомнительных личностей?
— Видите ли, мистер Маккей, Викки достаточно взрослый и самостоятельный человек, чтобы поступать так, как сочтет нужным. И потом — Тоби Хаммонд вовсе не был сомнительной личностью. Они с Викки вместе работали и достаточно хорошо знали друг друга. Он мог рассчитывать на ее помощь в случае, если с ним приключится беда. В некотором смысле часть ее служебных обязанностей в том и заключалась, чтобы помогать Тоби.
— У них с Хаммондом… Они… Скажите, он был влюблен в нее?
— Единственный человек, в которого Тоби был влюблен — это он сам. Викки скорей была своего рода вызовом его болезненному самолюбию. Она резко отличалась от всех женщин, которых он знал и с которыми привык встречаться.
— Он знал, что Вы и Викки были… Ну, знаете, как это бывает — собирается компания, выпивка, определенные взаимоотношения… Очень часто человек, сам того не замечая, показывает, что у него на душе…
— Нет. Вы просто не представляете себе, что за человек был Тоби Хаммонд. Ему бы и в голову не пришло, что какая-то девушка может предпочесть его кому-то другому.
Он кивнул:
— Я знаю такой тип людей. Но если Грауфорд не убивал Хаммонда, то кто мог это сделать? Собранные полицией материалы кажутся очень убедительными.
— Я скажу больше: суду они могут показаться неопровержимыми. Хотя меня это вовсе не убеждает. Но я не уверен, что смогу убедить в этом суд.
— Но Вы можете попытаться.
— Как?
— Выступить сразу же после того, как ему предъявят обвинение.
— Естественно, я выступлю. Но, боюсь, на судью самая пылкая моя речь не произведет впечатления.
— Да-a. Очень похоже на рыбную ловлю: забросил крючок и сиди жди, а клюнет или нет — один Бог ведает. И что Вы намерены предпринять в данной ситуации?
— Что предпринять? А что предпринимает в такой ситуации адвокат? Он начинает всюду совать свой нос и задавать вопросы, очень много вопросов. Что-то прояснится там, что-то всплывет здесь… Глядишь, что-то и изменится.
— Желаю удачи! — Он посмотрел на часы, словно давая мне понять, что его интерес ко мне исчерпан. Очень вежливый джентельмен!
— Простите, мистер Маккей, не могли бы Вы уделить мне еще несколько минут?
— Конечно, мой мальчик! С удовольствием!
Я видел, что особого удовольствия он не испытывает, но, в конце концов, я добросовестно ответил на все его вопросы. И еще я подозревал, что он думает, будто я стану расспрашивать его о Викки.
— Видите ли, мистер Маккей, я собираюсь тоже заняться бизнесом! О, нет! Совсем маленьким! — поспешил заверить я, заметив, как у него приподнялись брови. — Не могли бы Вы меня немного просветить в этой области?
— Я?
— Мне кажется, что Вы добились на этом поприще довольно значительных успехов.
— Только потому, что у меня был солидный портфель, битком набитый симпатичными зелеными бумажками и я, как бык, пробивался вперед, круша и ломая все на своем пути. А если серьезно — здесь не нужно никакого особенного ума. Основные ценности известны всем, достаточно внимательно изучить биржевые сводки. Да, сейчас я продаю свои основные активы, но это потому, что нынче цены поднялись слишком уж высоко. Я не верю в такие скачки. Вряд ли они смогут удержаться на этом уровне достаточно долго. По мне — лучше вовремя продать и иметь твердую прибыль, нежели постоянно трястись, ожидая изменения конъюнктуры.
— Очень логичное рассуждение.
— В жизни все подчиняется логике, мой мальчик. Смог я Вам чем-то помочь?
— О, да!
— В таком случае, позвольте откланяться.
Он встал, поправил галстук и жестом подозвал официанта. Когда тот подошел, он ловко выхватил у него из рук счет и полез в карман. Я попытался протестовать, но он остановил меня.
— Давайте не будем спорить из-за мелочей. В конце концов, это я Вас пригласил. Помните? — Он отсчитал несколько купюр, сложил чек, сунул его в карман и, улыбаясь, сказал: — Когда увидите Викки, передайте ей привет.
