Сельское хозяйство

Иерусалимское королевство образовалось в одном из древнейших мест обитания человечества. Местное население перешло от кочевничества к оседлому образу жизни и земледелию задолго до того, как еврейские племена пришли в Ханаан во 2-м тысячелетии до нашей эры. Завоеватели и правители приходили и уходили. Новые культуры и способы обработки земли изменили характер земледелия. Менялись система расселения и налоги, но качество почвы и климат оставались неизменными. Экономическая и демографическая катастрофа разразилась, когда арабы отвоевали страну у Византии. Даже при поверхностном сравнении карты Святой земли времени господства Восточной Римской империи (Византии) (IV в. – 638), арабов (638–1099) и крестоносцев (1099–1291) видны большие изменения в системе расселения и обработке земли. Самый поразительный факт – полное запустение полузасушливых районов в южной части страны. К югу от линии, проходившей от Газы на западе через Хеврон в ее центре и далее к северной оконечности Мертвого моря на востоке, территория превратилась в пустыню. Некогда она была густо населена, в основном поселения располагались вдоль торговых и военных путей. Селения сосредотачивались вблизи источников и колодцев, и человеческая предприимчивость и трудолюбие компенсировали скудость природы. Замечательные сооружения, обеспечивавшие постоянный запас воды, делали возможным существование в этих тяжелых условиях. Теперь древние поселения находятся под слоем песка, заполнившим колодцы и ирригационные каналы; раскопанные современными археологами, они поражают воображение ученых и туристов. В наши дни новое поколение энтузиастов снова осваивает дикую пустыню.

Отступление поселенцев на север привело к образованию естественной границы с пустыней на юге. За ней оставались только скудные источники воды вдоль караванных путей, и не было ни одного поселения. Уход из южных областей хотя и был значительным событием в системе расселения в период между правлением Византии и приходом крестоносцев, но не единственным. Южная часть страны, то есть древняя Филистея на побережье Средиземного моря и Иудея, имела меньшую плотность населения, чем при византийцах. Население Галилеи и на прибрежных равнинах Шарона (Хашарон) и Финикии оставалось достаточно большим, но им было далеко до славы древних времен. Вероятно, внутренние области страны, гористые районы Северной Иудеи и Самарии и восточные районы Галилеи были меньше населены, чем побережье или холмистая местность на востоке. Трудно точно сказать, когда произошли эти изменения, но, видимо, это было следствием римских походов и арабского завоевания.

Общую картину страны нам дают, в некоторой мере, имеющиеся в нашем распоряжении документы. С одной стороны, итальянские общины не имели интереса к поместьям, находившимся за пределами городов, в которых были их резиденции. С другой стороны, церковь владела земельной собственностью в окрестностях церковных центров, которые представляли собой традиционные святые места, такие как Иерусалим, гора Фавор и Вифлеем. В итоге характерные особенности сельских поселений в Святой земле при правлении крестоносцев нам известны лучше всего на примере поселений вблизи прибрежных городов и церковных центров.

В Латинском королевстве, как можно заключить на основании имеющихся данных, в XII–XIII вв. насчитывалось 1200 селений. В результате топографических исследований удалось идентифицировать около 900 названий, что доказывает правильность общей оценки.

Количество сельских населенных пунктов в XII–XIII вв. напоминает о количестве селений, захваченных и разрушенных Адрианом во время восстания Бар-Кохбы в начале II в. Согласно свидетельствам Диона Кассия, римляне разрушили 50 больших поселений и 985 деревень. Приблизительно такое же количество деревень существовало в период владычества крестоносцев. Однако не следует делать вывод, что в стране активно возрождалось сельское хозяйство. Не свидетельствует это и о непрерывном поступательном развитии страны. Как мы покажем ниже, топонимика поселений крестоносцев явно указывает на запустение сельской местности.

Карта Святой земли эпохи крестовых походов пестрит почти тысячью географических названий мест и городов. При первом знакомстве с ними создается впечатление, что все они имеют французское происхождение. Это верно только отчасти, большинство названий семитические: древнеханаанские, еврейские и арамейские. Некоторые наименования более современные. Обычно они указывают на особенности рельефа местности и имеют арабское происхождение. У всех названий, к какому бы языку они ни относились, написание и произношение арабское. Арабская топонимика доминировала в сельских районах Палестины, так как на арабском языке говорили в это время все местные уроженцы: мусульмане, христиане, евреи и самаритяне. Якобы французские названия появились в результате деятельности администрации крестоносцев, которая записывала местные названия на латинском языке. В процессе их существования большая их часть изменилась до неузнаваемости, а другие приобрели французское произношение, что создавало впечатление, что это исконные французские названия. Когда великолепную крепость, возвышавшуюся над долиной Иордана, назвали Бельвуар, ее замечательное расположение вполне заслуживало это наименование. Другое ее название Coquet или Co-quetum, но это не иное французское слово, а искаженная первая часть арабского названия Каукаб-аль-Хава («Звезда ветров») или более древнего еврейского или арамейского Кохава. Чужая номенклатура, в данном случае французская и латинская, была наложена на древнюю семитическую топонимику страны, которая быстро исчезла с уходом временных завоевателей. Это периодически повторяющийся феномен в долгой истории Святой земли. Только в единичных случаях встречаются чисто французские названия, и это, как правило, названия крепостей и укрепленных поселений. Их присутствие символизирует господство крестоносцев в стране, так же как отсутствие европейских названий в сельской местности является доказательством того факта, что она так и не была колонизована.

Как и в наши дни, в Святой земле и в Средиземноморье возделывались три основные сельскохозяйственные культуры – пшеница, оливки и виноград. Библейское благословение Ханаана продолжало иметь свою силу и при господстве крестоносцев. Это земля, где изобилуют «пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы, гранатовые деревья… масличные деревья и мед» (Второзаконие, 8). Для путешественника и пилигрима из северных стран, более привычного к ржаному хлебу, вину и молочным продуктам, белый хлеб Востока, виноград, оливки и оливковое масло Святой земли были, казалось, неопровержимым доказательством существования библейской Земли обетованной. В многочисленных путеводителях Святую землю называли «землей, которая течет молоком и медом». Только очень прозаичный пилигрим воздерживался от библейских аллюзий в своих рассказах о ней. Автор одного из наилучших и подробных описаний Святой земли монах Бурхард с Горы Сионской (1280), предваряя свой рассказ о ее фауне и флоре, пишет: «Теперь вы должны узнать, что в действительности Святая земля была и есть, по сей день, лучшей из всех земель, хотя отдельные люди, которые смотрят на все поверхностно, говорят противоположное. Земля эта весьма богата зерном, для выращивания которого не требуется особенно большого труда».

Неудивительно, что даже в XVIII в. ученые продолжали обсуждать вопрос, была ли в действительности виноградная кисть столь большой, что ее с трудом несли на своих плечах два человека. Должны ли мы, в таком случае, придираться к наивным утверждениям русского игумена Даниила (совершил в 1106–1108 гг. путешествие в Палестину, 16 месяцев жил в Иерусалиме), который писал: «Одна мера посаженного зерна приносила урожай пшеницы в 90–100 мер. Не благословение ли Господне почиет на этой святой земле?»

Наиболее достойным внимания для европейца был, несомненно, белый хлеб, которым питались в Святой земле. Поселенцы выпекали его в виде каравая, а местные жители – плоской лепешки (питта). Это был белый хлеб из пшеницы, основной зерновой культуры Ближнего Востока. Несмотря на то что лучшая пшеница в наши дни выращивается на тяжелых почвах побережья, в долинах Йизреэль и Иордана, крестоносцы культивировали пшеницу повсюду.

Основными житницами королевства крестоносцев и мусульманского Дамаска были земли к востоку от Иордана и северо-востоку от Тивериадского озера; на севере – земли по другую сторону озера – Аль-Савад («черная земля»), который крестоносцы называли Тер-де-Суэт (Terre de Sueth); древний Голан и, восточнее, Хуран. В этих областях располагались также лучшие пастбища страны. Большую часть сельскохозяйственной продукции давали окрестности поселения Нава, расположенного восточнее и вблизи стратегически важных и плодородных долин Банияса на западе, переходящих в западные долины Галилеи вокруг Тибнина (Торон).

В западной части страны также простирались поля зерновых культур. Лучшее зерно давала историческая Шефела, холмистая местность между прибрежной равниной и гористыми районами Центральной Иудеи, Самарии и Галилеи. В южной части этого пояса сеяли высококачественную пшеницу. Область, где выращивалась пшеница, начиналась на западном входе в Йизреэльскую долину у высот прибрежной Кесарии и тянулась далее в южном направлении до Рамлы и, проходя через Акир, вплоть до Бейт-Джибрина. Кесария, Рамла и Акир славились своим белым хлебом. На прибрежной равнине пшеницу выращивали в окрестностях Аскалона и южнее в окрестностях Газы вплоть до песчаных дюн Дарума (Дейр-эль-Балах). До прихода крестоносцев зерно из этой южной области вывозилось в Иерусалим. Однако после их победы эти места пришли в запустение. Поселения в Бейт-Джибрине и Тель-эль-Сафи (Бланшгард) возникли только около 1140 г., и только 15 лет спустя Аскалон стал христианским. В хрониках крестоносцев говорится о необычайной плодородности равнины Аскалона, земля которой не возделывалась в течение 50 военных лет, а теперь приносила богатые урожаи новым поселенцам. Несмотря на то что пшеница была наиболее распространенным хлебным злаком, в некоторых районах выращивали менее требовательный к уходу ячмень. В основном его посевы были вокруг Хеврона, откуда ячменный пояс распространялся до отдаленных селений Гурмуль и Само, расположенных на краю большой южной пустыни, и шел далее к северу по направлению к Вифлеему.

Гористая Иудея от Вифлеема до Иерусалима и Рамаллаха была заселена во времена крестоносцев. Несмотря на отсутствие ирригации и нехватку водных источников, урожаи были столь богатыми, что уже упоминавшийся русский паломник игумен Даниил был глубоко потрясен Божьей милостью к этой земле. Известно, что в середине XII в. было очень трудно приобрести даже за большие деньги землю в этой области. Это было, несомненно, следствием проводимой крестоносцами политики колонизации. От Вифлеема на севере до Эль-Биры (Махомерии) и Рамаллаха на главной дороге в Самарию все, кто только мог, – управляющие королевским доменом, духовно-рыцарские ордена, церкви и монастыри – соперничали за землю, хотя их основные интересы были обращены не на зерновые культуры, а на виноградники.

Многие крестьяне в горах Иудеи обрабатывали землю в узких долинах и на горных плато. Занятие сельским хозяйством никогда не было легким делом в этих краях, где человек издавна занимался террасным земледелием. Арабский географ Якут (Йакут) в начале XIII в. заметил, что гористая местность не позволяла применять плуги, и крестьяне обрабатывали землю мотыгами.

Кроме пшеницы и ячменя возделывали просо, овес и полбу в качестве продовольствия для человека и на корм скоту. В одном интересном документе крестоносцев середины XIII в. упоминается «маис» среди зерновых культур, выращиваемых в Галилее. Если наш перевод правилен, то это еще одно доказательство азиатского (а не американского) происхождения кукурузы.

Важным дополнением к зерновым были бобовые культуры и овощи. Бобы были важны не только для питания и как корм скоту, но они обогащали почвы азотом. Бобы даже дали название поселению Афула в Йизреэльской долине (Castrum Fabae). Выращивались также горох, чечевица и нут.

Кроме того, упоминаются арбуз и дыня. Мы не знаем, выращивался ли в то время известный в Палестине лук аскалонский (лук-шалот), но на столах крестоносцев присутствовали лук, чеснок и горчица. Другие растения использовали в виде приправы, хотя их специально не возделывали. Наиболее часто упоминаемые – фенхель, шалфей, рута, которые также использовались в медицинских целях. Возможно, также культивировали просвирник. Руту собирали в иудейской деревне Кирьят-аль-Анаб, в нескольких милях от Иерусалима.

Со времен Античности большой гордостью страны были плодовые деревья, первое место среди них занимали оливковые деревья. Они встречались повсеместно в горах, долинах и на равнинах, но основным районом их произрастания была южная часть страны. В Самарии христианские пилигримы в начале XII в. встречали целые рощи оливковых деревьев, а за сотню лет до этого о них писал с восторгом мусульманский путешественник Насир-и-Хусрау. В гористой местности Иудеи вплоть до Хеврона также произрастали оливковые деревья. Еще до прихода крестоносцев их масло отправляли в соседние страны. Окрестности Хеврона, Иерусалима и Наблуса были крупными центрами культивирования этих деревьев. Довольно странно, что редко упоминают об оливковых деревьях в Галилее. Может, это чистая случайность, или же это отражает средневековую реальность. С другой стороны, все прибрежные города, от Аскалона на юге и вплоть до Тира, включая Яффу, Арсуф и Кесарию, были окружены оливковыми рощами. О них и о роскошных садах вокруг городов постоянно упоминается в повествованиях об их осаде крестоносцами. В окрестностях Тира получение оливкового масла было поставлено на коммерческую основу. В каждой деревне времен Средневековья имелись давильные прессы (massara), приводимые в действие человеком или животным, хотя многие из них были известны еще с Античности.

Другим источником получения растительного масла был кунжут, который сажали летом для лучшего севооборота. Ароматное кунжутное масло высоко ценилось на Ближнем Востоке.

Самой важной плодовой культурой был виноград, который подавали на стол или делали из него вино. Для русского игумена Даниила виноград был «лучшим из всех плодов земных… подобный Небесному плоду». Логично будет предположить, что виноградники и виноделие были едва ли не единственной отраслью сельского хозяйства, которая испытала влияние крестоносцев. Мусульманский закон запрещал употребление алкоголя, и виноград выращивали только как столовое блюдо, хотя христианские общины при господстве мусульман и занимались виноделием. Спрос на вино со стороны крестоносцев-землевладельцев и городских жителей создал процветающий рынок вина и способствовал росту его производства. Почти вокруг каждого города на побережье произрастали виноградники, а в холмистой и гористой местности внутренних областей страны их было особенно много. Виноградники были разбиты к северу от Сидона на побережье; в Галилее, вокруг Тиверии и Назарета; но больше всего их было вдоль дороги из Самарии в Иерусалим и в окрестностях Наблуса, Рамаллаха, Иерусалима, Вифлеема вплоть до Хеврона на юге. В конце X в. под Иерусалимом росли два сорта винограда: duri и ainuni, который экспортировали в соседние страны. Церковные организации крестоносцев, которые имели земельную собственность, как и можно было ожидать, уделяли большое внимание развитию виноградарства. Монахи Храма Гроба Господня выращивали прекрасный виноград в деревнях на дороге из Иерусалима в Рамаллах. Военные ордена на землях, где прежде произрастала пшеница, разбивали виноградники. Подобный шаг можно было объяснить потребностями ордена, но нет никакого сомнения, что виноградники приносили большую прибыль, чем поля пшеницы.

Кроме трех основных продуктов сельского хозяйства – пшеницы, оливок и винограда, – Святая земля также славилась своими великолепными фруктами. Отсутствовали привычные для европейца яблоки, груши, орехи и вишня, но было изобилие новых, экзотических и имевших специфический вкус плодов. Яблочные сады встречались только в окрестностях Иерусалима, в Зоаре (Зохаре) к югу от Мертвого моря и в Бейсане; небольшое количество орехов собирали в Самарии. Северянин наслаждался сочными плодами финиковых пальм, рощи которых росли в субтропиках под Бейсаном, в Иорданской долине, распространяясь вплоть до болот Гулеха на севере, в знаменитом оазисе Иерихона и в Зоаре (Зохар, ныне Неев-Зохар). Местное население и крестоносцы называли Зоар «городом пальм» (Пальмареа). Зеленоватые финики этого района, которые назывались inkila, были предметом экспорта в период господства арабов. Финиковые пальмы произрастали также в окрестностях приморских городов, придавая им особый колорит. Известная пальмовая роща между Хайфой и Акрой дала название основанной крестоносцами новой деревни – Пальмареа. Финики ели в свежем или сушеном виде; их добавляли в лепешки. Кроме того, из них получали сладкий сок, видимо, это и был библейский «мед».

Бейсан лежит в том месте, где Йизреэльская долина переходит в Иорданскую. Тяжелая тропическая жара, высокая влажность воздуха и самые большие запасы воды в стране превращают Бейсан в естественную теплицу, где выращиваются тропические фрукты и растения. Подобные условия имеются лишь в Иерихоне (Арихе). Некоторые из этих фруктов встречаются в долине Иордана вблизи Тивериадского озера и на болотистых землях в окрестностях Гулеха. Здесь и в Бейсане рис выращивали еще до прихода крестоносцев. Об этом имеются редкие упоминания в документах крестоносцев. Возможно, что риса стали собирать меньше, так как для франкского населения он был непривычен. При власти мамлюков рис выращивался в Баниясе.

Кроме финиковой пальмы еще одно экзотическое растение вызывало чрезвычайный интерес. В отрывочных описаниях говорится о его едва ли не божественном происхождении. Это – сахарный тростник. Его выращивали еще до крестоносцев в окрестностях Сидона, в галилейской деревне Кабул, в долине Иордана в Караве, но больше всего в окрестностях Тира. Крестоносцы поняли важность этого растения для Европы, где в качестве заменителя сахара использовали мед и различные сладкие фрукты. Они сохранили все старые центры производства сахара и одновременно расширили посадки тростника. Основные плантации по-прежнему находились вблизи Тира, орошаемые водами реки Рас-эль-Айн. На побережье севернее сахарный тростник выращивали в Сидоне и Акре, где был построен большой сахарорафинадный завод. Основным условием для выращивании сахарного тростника было наличие достаточного количества воды, и поэтому заводы располагались вблизи Тиверии, откуда госпитальеры получали для себя сахар; в долине Иерихона со множеством источников; вблизи Наблуса и сеньориальной резиденции Мануэт в Галилее, где сложная ирригационная система и запасы воды способствовали произрастанию этого дорогостоящего растения.

Не менее удивительными для европейца были цитрусы. Кислые и сладкие плоды лимонных и апельсиновых деревьев, издававшие сильный аромат, покорили европейцев. Цитрусовые культуры выращивались на побережье вблизи Кесарии, в окрестностях замка Монфор и Банияса. Не менее экзотическим плодом был банан, который пилигримы называли «райским яблоком» и который рос на левом берегу реки Иордан. Еще одним ценным плодом был инжир, который составлял конкуренцию инжиру Дамаска; его ели в сыром и сушеном виде. Вероятно, смоковницы чаще встречались во внутренних горных районах. Паломники рассказывают о фиговых деревьях, встречавшихся им на пути от Хеврона до Самарии, а также у городов Рамла, Явне и Кесария; но неизвестно, по какой причине не говорят об их посадках в Галилее.

Имеются редкие упоминания о гранатовых деревьях, бывших гордостью страны, изображения которых украшают древние памятники и присутствуют на печатях и монетах. Нам известно о гранатовых деревьях, произраставших в Иерихоне, вблизи Наблуса и в Трансиордании, но, видимо, специально их не возделывали.

Реже встречалось дерево сикомор, и плоды его были менее вкусны. Росло оно в окрестностях Аскалона и Хеврона. Его древесина первоначально использовалась в строительстве, но при крестоносцах оно уже не имело прежнего значения.

В тяжелые времена на помощь приходило рожковое дерево. Оно произрастало в Иудее и Самарии, и это был основной продукт питания для войска 3-го Крестового похода, осадившего Акру. Полный список плодовых деревьев и растений, произраставших в Святой земле, достаточно большой. Местный географ и большой патриот, уроженец Иерусалима Мукаддаси (X в.) насчитал четыре дюжины видов. Среди них – айва, орехи, черная смородина, миндаль, спаржа, артишоки и салат.

Поражает разнообразие культур, которые выращивали на такой небольшой площади между Средиземным морем и пустыней. Сельское хозяйство, видимо, процветало, что поражало воображение средневекового пилигрима, как и современного читателя. Описания того времени, если и отчасти преувеличенные, не могут не соответствовать истине. Но разнообразие сельскохозяйственных культур еще ничего не говорит об уровне развития сельского хозяйства. Плодородные оазисы не свидетельствуют о продуктивности пустыни. Сельское хозяйство крестоносцев можно рассматривать только в перспективе всей страны.

Каким было сельское хозяйство Палестины семь столетий назад? Каков был характер сельских поселений? То время реконструируют европейцы, применяя латинскую и французскую терминологию. Очень редко ее дополняет информация из местных (в основном арабских) источников. Не всегда подобная терминология отражает повседневную жизнь сел Палестины, ведь она родилась в иной среде, а теперь при помощи ее описывается палестинская реальность.

Дома в деревне строились из камня, который был более дешевым материалом в Святой земле, чем дерево, и наиболее распространенным. Многие дома были глинобитными. Строения были одноэтажными с плоской крышей, на которой часто спали жарким летом и использовали для хранения различных предметов домашнего обихода. Небольшие окна не позволяли проникать внутрь жгучим солнечным лучам, и потому в доме было прохладно. Полов часто не было, их заменяла утрамбованная земля, которая поддерживала прохладу летом, но в сезон дождей из-за нее в доме было холодно.

Преобладали тесно застроенные деревни, а отдельно расположенные фермы встречались крайне редко. Небольшие оконные проемы выходили во двор, глухой фасад отмечала только входная дверь. В некоторых домах были подвалы для хранения зерна. Печь, которая топилась кизяком и сухими сучьями, который собирали женщины, обычно пристраивалась к дому. Колодец, иногда располагавшийся на некотором удалении от деревни, оставался с библейских времен местом деревенских разговоров и сплетен. Воду из колодца наливали в пористые кувшины, в которых вода долгое время оставалась холодной.

Строили дома, как правило, из камня. Карьеры были во многих районах страны, однако строительный материал было легко найти в развалинах городов и селений, которых было много в сельской местности. В деревни перевозили мраморные колонны, капители, оконные наличники – печальные следы былой славы – затем феллахи использовали их повторно при постройке своих простых домов. Некоторые из древних городских центров превратились в настоящие каменные карьеры. Примером тому Аскалон времен Ирода и Кесария. Их чудесные монументы были использованы при строительстве крестоносцами своей малой Кесарии и нового города Акра. Такие карьеры использовались до конца XVIII – начала XIX в.

Один или два дома в деревне были больше и просторнее других, здесь жил раис, местный староста. Чаще всего он же был и главой самого большого деревенского клана хамула, иногда единственного в деревне, хотя в ней могли жить две или больше семей. Раиса официально утверждал местный сеньор франк, и в его доме были все условия для того, чтобы принять путника. Иногда для этой цели служил особый большой покой (мадфаа).

Раис (или raicius, как он назывался в документах крестоносцев) не только был традиционной главой деревни, но и ее официальным представителем и ответственным перед властями, прежде всего за сбор налогов и местную безопасность. Налоги собирали натурой и отправляли в административный центр сеньории. В большинстве случаев он располагался в каком-либо прибрежном городе или в замке во внутренних областях страны. Обычно в деревне был один раис, но в некоторых встречаются два или даже три раиса. Все они имели официальный статус. Возможно, такое происходило, если в деревне было несколько знатных семейств.

Раис, опираясь на традиции и разрешение сюзерена, обычно принимал участие в некоторых официальных мероприятиях своей родной деревни, таких как передача прав или собственности. Раис представлял собой своего рода вассала или был представителем коллективного вассала – крестьян деревни. Нам известен, в частности, случай, когда госпитальеры «передали под управление раису Абету несколько деревень… на то время, пока его деятельность будет удовлетворять магистра и братьев ордена». Подобный случай не был исключением.

Раис и старейшины деревни должны были подтверждать свою преданность сеньору, когда он посещал их, обеспечивая его провизией. Устраивалась торжественная встреча, столь дорогая сердцу человека Средневековья, когда сеньору дарили несколько серебряных монет, несколько горстей зерен пшеницы и оливки. Когда деревня переходила другому владельцу, раис и старейшины приносили ему присягу верности. В ней довольно странным образом были отражены в феодальных терминах взаимоотношения между сюзереном и вассалом: «На обнаженном мече они приносили согласно своим обычаям слова клятвы, которые им подсказывал переводчик; они клялись в верности не только великому магистру, но и всем братьям ордена».

В то время как о раисах постоянно упоминается в документах и юридических договорах, в некоторых случаях нам встречаются названия чиновников, выполнявших те же самые или подобные задачи. Тевтонские рыцари назначали бейлифа в галилейскую деревню Араба, для того чтобы он следил за соблюдением прав ордена. Точно так же называемый чиновник имелся в администрации архиепископа Назарета (хотя, возможно, это объясняется неверным прочтением; то есть выражение «nostre rais de Saphorie» было прочитано как «nostre bais de Saphorie»). Некоторые из чиновников носят восточные фамилии, такие как Иоанн Семес (Шамс) и его сын Ботрос (Петр), которые тоже входили в архиепископскую администрацию. Эти люди были, возможно, местными уроженцами и, подобно венецианскому чиновнику gastaldio в окрестностях Тира, вполне могли осуществлять надзорные функции, также выступая в роли раиса.

Надзор за земельными владениями осуществляли drugoman и scribanagium. В переводе это означает всего лишь «переводчик» и «писец», но вполне понятно, что выполняемые ими функции далеки от первоначальных. Драгоман, вероятно, начинал свою деятельность как переводчик-посредник между местным арабоговорящим населением и феодалом-франком и впоследствии стал важным чиновником с большим доходом. Нам известно, что в Галилее права драгоманов в трех деревнях госпитальеров были следующими: «Каждый виллан в этих деревнях будет платить тебе [то есть драгоману] с каждой карруки [мера земли] один модий [около 190 литров] пшеницы и один модий ячменя; к тому же из общего урожая сеньора и вилланов ты будешь иметь с каждой кар-руки два манипула (manipuli) пшеницы и два ячменя. Кроме того, случись тебе посетить одну из этих деревень, вилланы снабдят тебя продовольствием, а твоих верховых коней фуражом… В дополнение к этому, когда сеньор и вилланы будут иметь в сумме 100 модий урожая, тогда ты должен получить от них 6 модий, а если урожай будет меньшим, то – в соответствующей пропорции».

Должность стала наследственной и продавалась, как и фьеф, в королевском суде за значительную сумму в 250 без-антов. Мы не знаем, в чем было отличие между должностями scribanagium и drugemanagium. Их появление, как нам представляется, было обязано практическим нуждам администрации и следствием развития феодальной системы, то есть появления пребенд или фьефов. Эти должности занимали вассалы, часто имевшие незнатное происхождение. Сомнительно, чтобы драгоман франкского происхождения, получивший эту должность в наследство, продолжал исполнять обязанности «переводчика». Сирийский христианин, обучившийся французскому языку в городе, больше подходил для этой роли, оставляя драгоману решение административных вопросов в деревне.

Во время сбора урожая гумно было не только местом особой деловой активности, но и жарких споров об уплате налогов. Сам владелец земли или его представитель наблюдали за ходом обмолота зерна, чтобы определить долю феодала. Оценка натурального налога часто осложнялась тем, что деревни не всегда принадлежали одной и той же сеньории, но были поделены между несколькими фьефами. Не следует думать, что между фьефами существовала какая-либо граница. В случае разделенной собственности принималось одно из двух решений. Одно принимало во внимание статус крестьянина. Крестьянин и его семья были приписаны к конкретному поместью, и это означало, что все налоги с них собирал их франкский феодал. В других случаях подобной зависимости не было. Если деревня принадлежала трем различным фьефам, урожай оценивался на току, и его делили между всеми тремя франкскими владельцами соответствующим образом. Подобные факты оценки всего урожая так и подбивают нас предположить, что не существовало частных земельных владений, а была общинная земля. Примеры этого мы находим позднее в Палестине, где существовала так называемая земля муша, и подобные ей формы землепользования в других местах (задруга у славян). Мы не должны неверно истолковывать эти факты. Существовали общинные земли деревни, но возделываемые наделы земли принадлежали отдельным крестьянским семьям. Коллективное налогообложение объяснялось тем, что так было удобнее собирать налоги. При этом разверстка податей происходила индивидуально для каждой крестьянской семьи. За этим наблюдал раис, который определял квоты в зависимости от количества имевшейся во владении семьи земли и собранного ей урожая. Затем представители различных владельцев-феодалов договаривались между собой о причитавшейся им доле.

Единицей измерения пахотной земли была каррука (carrucae в латинском языке; charrue’s – во французском). В Европе это означало площадь земли, которую можно было обработать колесным плугом за один сезон. В Палестине применять такую единицу измерения было необоснованно, так как такое европейское название не отражало истинного положения дел. В Средневековье палестинский плуг, как и арабский плуг нашего времени, никогда не был колесным. Он был деревянным, имел рукоять и железный лемех, которым с трудом можно было перевернуть пласт земли. Плуг срезал верхний слой земли и тем самым готовил почву для посева. Он прекрасно подходил для легких почв, позволяя сохранить небольшой запас влаги. Изображение этого простого плуга, который тянул бык, появляется в середине XIII в. на виньетке карты Акры, автором которой был Матвей Парижский. Тем не менее каррука продолжала оставаться мерой измерения земли, что было выражением консервативного «колониального духа».

Известны и другие единицы измерения обрабатываемой земли. Часто упоминается аратрум (aratrum), что в переводе с латинского значит «плуг», «соха». Это слово встречается в выражениях «земля, которую можно вспахать одним плугом» или «земля, для вспашки которой требуется два плуга». В таком значении эта мера немногим отличается от карруки, поскольку плуг, применяемый на Ближнем Востоке, применяли еще в античное время. Другая система измерения земли основывалась на оценке труда домашних животных, как, например, «участок земли, который пара быков вспахивает за один день». В графстве Триполи нам опять встречаются европейские меры измерения, например parilliata, которая существовала в Провансе и Каталонии. В Триполи также применялась caballaria, мера, которая пришла из Южной Европы. Надо сказать, что это еще один пример неправильного употребления термина (если только он не обозначает тип норманского фьефа на Сицилии). Вполне можно было ожидать, что в княжестве Антиохия также использовали в качестве меры «греческую карруку». И наконец, земля измерялась количеством зерна, необходимым для посева, что было распространенной практикой, которая принимала во внимание качество земли и ее плодородие.

Обычное значение слова charrué – единица пахотной земли. Но оно обозначает также находящуюся во владении крестьянина его собственную землю и соответствующую часть общинной земли, которая необходима для содержания его семьи и которую он сам обрабатывал. Каррука (carruca) в таком значении соответствовала европейскому мансусу (mansus), и в документах крестоносцев действительно говорится: «кар-рука, которую мы называем мансусом».

Один charrué мог обеспечить реальные потребности крестьянина. Его размер был различным в зависимости от плодородия почв конкретной местности и количества собираемого урожая. Арабский фаддан (faddan) на равнине был в два раза больше по площади, чем в гористой местности, например в Иерусалиме. Однако по причинам административным требовалась единая общая мера земли. Ей стала каррука, утвержденная в королевстве официальным указом. По описаниям она имела «24 корда в длину и 16 кордов в ширину, а корд должен был равняться 17 туазам, причем туаз измерялся по размаху рук среднего человека». Так, принимая во внимание, что туаз равнялся 6 римским футам, можно подсчитать, что площадь карруки была около 35 гектаров. С этой официально принятой единицы каждая деревня платила налоги.

Сельскохозяйственный год начинался незадолго до начала сезона дождей, который столь часто приносил разочарование жителям Святой земли, примерно в середине ноября. Основные культуры были озимыми. Обыкновенно распахивали всю пахотную землю, частично готовя ее для зимних посевов, а частично для летних. Земля, подготовленная для озимых культур, засевалась пшеницей, а затем ячменем. Другая часть земли резервировалась для бобовых культур: гороха, чечевицы (в том числе дикой), вики. Третья часть, которая называлась в источниках крестоносцев garet, оставалась под паром вплоть до весеннего сева на следующий год. Земля, выделяемая под озимые культуры, больше не засевалась другими культурами в течение всего сельскохозяйственного года, так как их созревание наступало позже, чем культур, высеваемых весной.

Вспаханная, а также оставленная осенью под паром земля перепахивалась весной вновь, а затем засеивалась яровыми культурами. Эти весенние сельскохозяйственные работы описываются в источниках крестоносцев итальянского происхождения как maggiatica, то есть майские, несмотря на то что они имели место в марте, что объясняется итальянским сельскохозяйственным календарем. Яровые культуры были не столь важны для хозяйства страны, но были крайне необходимы для сохранности почвы, создания запасов влаги и борьбы с сорняками. Основной культурой был кунжут и, вероятно, также нут и два вида проса (беда и сафра), или сорго. Избыток земли давал возможность вести экстенсивное хозяйство, оставляя большие участки земли полностью под паром, тем самым обеспечивая большую урожайность. К сожалению, трудно определить соотношение площади обрабатываемой земли к землям под паром.

СЕВООБОРОТ

Урожай был скромным. Урожай пшеницы был 1:5 или 1:7 (то есть в 5 или 7 раз больше посеянного), а ячменя – 1:10 или 1:13.

Большая площадь «официальной» карруки и тот факт, что семьи крестьян имели в своем владении более чем одну кар-руку (обычно полторы или даже две), свидетельствует об основной проблеме сельского хозяйства: не было недостатка земли, но был дефицит рабочей силы. Низкая плотность населения также объясняет еще одну характерную особенность сельских поселений при крестоносцах. Значительное количество местностей, связанных с сельскохозяйственным производством, описываются в наших источниках не как casalia, а как gastinae. Сотни документов в нашем распоряжении свидетельствуют об определенном правиле расселения. Почти вокруг каждого casale расположены несколько gastinae. Последние, которые называются именами собственными, очень часто указывают на определенную культуру и являются придатком casale. Имеются в виду пастбища, колодцы и рощи. Причем слово gastina существовало только в языке крестоносцев, в Европе было более распространено другое название – wastina, что означало «пустошь» (waste по-английски), необитаемую территорию. В арабском языке имеется аналог этому названию – khirbet (руины), земли, некогда населенные, но потом оставленные. Необычайно большое число таких gastinae – явное доказательство малонаселенности сельской местности. В основном их использовали в качестве пастбища, но также и для выращивания культур в течение непродолжительного времени, а затем оставляли под паром. Эти земельные угодья, находившиеся в общинном пользовании, в Европе называли «альменда».

Положение палестинских крестьян было, вероятно, значительно лучшим, чем у их собратьев в Европе и в мусульманских странах Ближнего Востока. Что касается мусульман, то у нас есть беспристрастные свидетельства Ибн-Джубайра, мусульманского путешественника из Испании второй половины XII в., который утверждает, что налоги, которые платило местное население крестоносцам, значительно ниже тех налогов, что платили феллахи в мусульманской Сирии. Если налоги были уплачены, то франки уже не вмешивались во внутреннюю жизнь деревни.

Отсутствие барщины было положительным моментом для местных крестьян, в отличие от их собратьев в христианском мире Запада. Не имея желания предпринять какие-либо другие шаги, как только жить на доходы от плодородной земли, крестоносцы отказались от введения манориальной системы хозяйства. Привычная практика раздела земли между доменом сеньора и крестьянскими наделами не была известна в королевстве. Феодал из крестоносцев не имел намерения обрабатывать свои земли, и вся деревенская земля возделывалась самими крестьянами. Вследствие этого не было нужды в привлечении рабочей силы для работы в поместье, и самый ненавистный аспект манориальной системы, барщина едва ли имела место. Крестьян не принуждали отрабатывать три дня в самую страдную пору (во время сева, пахоты и сбора урожая).

Имеются отдельные упоминания о барщине, но она не имела отношения к конкретной работе в поле. Франкский феодал заставлял крестьян работать на барщине только в наиболее прибыльных отраслях хозяйства: выращивании сахарного тростника, оливок и винограда. Нам известны случаи замены барщины денежным оброком, и он настолько мал, что можно сделать вывод, что роль барщины была ничтожной.

Основной налог на земельное владение назывался terraticum или terrage, первоначально его взимали натурой, как правило, с крестьян. Это была часть урожая с вновь возделанной земли. В источниках крестоносцев о нем говорится как об обычной дани, взимаемой с земли. Латинское название налога скрывает под собой более ранний мусульманский налог харадж, которым прежде облагали неверных, а затем собирали с земель, некогда принадлежавших им, а теперь мусульманских.

Terrage составлял третью часть урожая крестьянина. Это было не такое тяжелое бремя в сравнении с тогдашними европейскими платежами и налогами. Однако помимо этого налога взимались дополнительные платежи. Так, в правление короля Амори рыцари Тевтонского ордена ежегодно получали с каждой карруки королевского домена Иудеи и Самарии «по одной роббе пшеницы и по одной ячменя от урожая крестьян». В дополнение к этому собирались платежи под общим названием xenia или exenia; это греческое слово первоначально означало «подарки» или «дары», но в действительности это были платежи, связанные с проведением религиозных праздников или датами сельскохозяйственного календаря. Несмотря на случайный характер, они составляли надежный источник дохода духовенства. Король Балдуин IV сообщал архиепископу Тира Уильяму, что «десятину от всех даров (exenia) мы получаем из сеньории Торон (Тибнин) на Рождество, Масленицу (перед Великим постом) и Пасху, в основном дичью, яйцами, сырами и дровами». Сохранились перечисления «даров» тевтонским рыцарям: «птица, яйца, сыры». В другом венецианском документе говорится о «личных платежах»: «с каждой карруки [взимается] птица, десяток яиц, половина круга сыра и 12 безантов за повозку с дровами».

Кроме налогов на пахотную землю существовали специальные налоги на плодовые деревья, самый важный – на оливковые деревья. Он составлял треть получаемого из них масла. При этом франкские землевладельцы практиковали барщину для крестьян, трудившихся в оливковых рощах, как, например, в окрестностях Тира, где было свыше двух тысяч оливковых деревьев, а также на виноградниках и плантациях сахарного тростника. В отсутствие манориального домена принудительный труд применялся именно в этих областях хозяйства.

Обязанностью виллана была также перевозка зерна в житницы и его доставка на ток (portagium). С него брали налог на пчел и мед, налоги на домашний скот (овец, быков и волов). В тех местах, где во владении франкского помещика были лес и заросли кустарника, крестьянин также платил за право пасти свой скот, собирать валежник для очага, заготавливать древесину для строительства и брать ветви в качестве подпорок (paxilla) на виноградниках.

Среди пахотных земель были земли, которые называли свободная каррука (carruca libera или carruca francesia). До сих пор нет удовлетворительного объяснения этому понятию. Это определенно является территорией, с которой не платили налогов и, возможно, не взимался terrage. Но мы не можем сказать, появилась ли эта привилегия на раннем этапе истории страны, или это было делом завоевателей.

Несмотря на большие участки земли, которые окружали деревню, сама она в эпоху крестоносцев была малонаселенной. В окрестностях Тира, что подтверждено документально, в среднем в каждой деревне проживало 20 семей. Если судить по количеству земли в других деревнях, картина повсюду была одной и той же. Основываясь на слухах, венецианский чиновник в Тире писал в Венецию: «Говорят, что в районе Аскалона 72 casalia, и даже в самых небольших из них вы обнаружите 200 семейств, а в самых маленьких casalia в среднем проживают 20 семей». Вот эта последняя цифра и свидетельствует, по всей видимости, о среднем количестве семей в деревне. Можно даже утверждать, что семьи местных жителей были небольшими. Семья состояла из трех-четырех человек, включая детей, живущих вместе с родителями. Имеющиеся демографические данные подтверждают наш взгляд на характер сельского поселения, о котором говорилось ранее. Страна была малонаселенной.

Это объясняет еще одну интересную особенность сельского хозяйства крестоносцев. Кроме неоднократных попыток при помощи поселений крестьян-франков колонизовать сельскую местность, франкские землевладельцы, как светские, так и церковные, старались осваивать принадлежавшие им земли, используя труд франков и местных жителей. Этот факт обычно выявляется в связи с уплатой или, чаще, неуплатой десятины. Как правило, десятину платило все франкское население, но не местные уроженцы нехристиане. Феодал платил ее из своего дохода, а в 1 120 г. церковный собор в Наблусе, проходивший в присутствии короля Балдуина II, сделал ее уплату обязательной для всего королевства. Существовали исключения, особенно для духовно-рыцарских орденов, когда речь шла о novales, недавно освоенных землях и о землях, которые непосредственно эксплуатировали церковные иерархи. В связи с этим часто возникали споры между черным духовенством и теми лицами, которым предоставляли подобную льготу – не платить десятину. Складывалось достаточно тяжелое положение, когда франкское поместье, платившее десятину, приобретал духовно-рыцарский орден. Но было еще хуже, когда орден распахивал его земли для получения дохода. Пока орден получал часть урожая от своих вилланов, доход облагался налогом и орден был вынужден платить десятину, но в случае непосредственного распоряжения землей складывалась совсем иная ситуация, и орден отказывался платить десятину. Каким образом ордену и другим церковным учреждениям удавалось находить рабочую силу для обработки этой земли? Имелась возможность привлекать к работе в поле обслугу орденов и трудников церкви. В некоторых орденах к сельским работам привлекались мирские братья. Однако в большинстве случаев прибегали к шампару (champart, то есть полевая подать). Это означало, что любой колонист вкладывал свой капитал в землю, посевное зерно, инвентарь, а крестьяне предоставляли рабочую силу. Урожай делился пропорционально (обычно 1/3 к 2/3) между обеими сторонами. Церковь полагала, что ее обсчитывали при таких сделках, и требовала уплаты десятины, в то время как колонисты считали, что это нарушает их право не платить ее. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует спор между епископом Акры и тевтонскими рыцарями. Епископ заявил, «что великий магистр и братья ордена должны заставить своих вилланов и крестьян, кому они поручили обрабатывать свои земли, расположенные в диоцезе Акры, выплачивать десятину полностью… с тех плодов, которые получили крестьяне и вилланы за свой труд и сохраняют их по той или иной причине».

Орден не только отказал в этом требовании, но потребовал невероятной компенсации в 24 тысячи безантов «за выплаченную им церкви Акры десятину, которую орден считает необоснованной, так как у них не было сведений о стоимости тех земель, которые обрабатывали их собственные крестьяне, о недавно освоенных землях и кормах для скота. Это также касалось садов и других вещей».

После долгого разбирательства было решено, что орден «выплатит пятнадцатую часть десятины на все культуры, независимо от того, обрабатывают ли они их сами или привлекли рабочую силу».

Само дело (как и многие ему подобные) свидетельствует о том, что испольщики-вилланы, получавшие оплату за свой труд, занимались обработкой земли и разбивкой виноградников.

Мы не располагаем достаточными сведениями, чтобы правильно оценить доход крестьянской семьи. Но имеем некоторое представление о доходах, полученных от сельского хозяйства, основанных на имеющихся сведениях. В среднем стоимость деревни равнялась 3–5 тысячам безантов. В некоторых случаях эта сумма была выше, что зависело от величины деревни, поставляемой ей продукции и близости ее к городским центрам. Деревня Дамур была продана за 12 тысяч безантов, а известная Кафр-Кана (Кана Галилейская) – за 24 тысячи безантов. Средний годовой доход деревни равнялся 500 безантам. Весьма симптоматично, что эта сумма была равна доходу, получаемому рыцарем с фьефа, который давал возможность устроиться на военную службу. С другой стороны, она отражает относительную ценность вложений в сельское хозяйство. Норма прибыли достигала 10–12 %, это было значительно меньше, чем давали вложения в торговлю. Только доход от производства сахара и винограда приближался к среднему уровню дохода в сфере торговли.

Имеющиеся сведения о структуре сельского хозяйства в Латинском королевстве позволяют нам сделать несколько выводов, касающихся состояния экономики и характерных черт власти крестоносцев. Нет никакого сомнения, что в XII–XIII вв. страна была уже не столь процветающей, как при правлении Византии. Четыре столетия господства арабов привело к резкому сокращению числа поселений. Вся хозяйственная жизнь сосредоточилась в наиболее плодородных областях страны. Падение экономической активности не было столь резким, как о том рассказывают арабские источники. Сотни деревень, не задокументированные арабами, отмечены в источниках крестоносцев. Никак нельзя утверждать, что все это были недавно основанные деревни, они уже существовали при римлянах и византийцах. Топонимика времен крестоносцев не столь сильно отличается от таковой времени господства мамлюков. Основные изменения касались размеров и статуса городов, а не деревень. В XIII в. мусульмане систематически разрушали города или сносили их укрепления, чтобы предотвратить возможную реконкисту крестоносцев. Подобные действия не затрагивали сельские поселения. Производилось только меньше продукции из-за сокращения числа городских рынков. Сельская местность перешла к автаркии. Сомнительно, чтобы период правления мамлюков сказался на демографии сельских областей, хотя о значительном ухудшении в этой области могут свидетельствовать последующие четыре столетия правления Османской империи (с 1517 до 1917 г.).

В то время, как нам представляется, окончательно сложилась новая система поселений, значительные перемены произошли в области демографии. Почти в каждой деревне были заброшенные дома. Во владении каждой семьи находились большие участки земли. Крестоносцы могли сыграть свою роль в депопуляции населения в сельской местности. Нам известно о мусульманских беженцах из Палестины, которые поселились в Египте и Сирии. Невозможно с определенностью сказать, являлись ли они переселенцами из захваченных крестоносцами городов и деревень. Однако, даже признавая влияние крестоносцев, нельзя объяснить только их завоеваниями подобные изменения, имевшие далекоидущие последствия. С одной стороны, период покорения страны был довольно краток, он измерялся всего лишь десятью годами. Более того, в интересах завоевателей было сохранить деревни с жителями, ведь от них зависело их существование. Нам также приходится принимать во внимание те демографические изменения, что происходили в сельской местности во время, предшествовавшее приходу крестоносцев.

Крестоносцы не смогли обжиться в сельской местности. Предпринимались попытки колонизации, включая внедрение новых видов поселений, но результаты не оправдывали усилий. Колонизационная политика не изменила этнический состав крестьянства. Не только франкского крестьянина нельзя было увидеть в селе, то же самое можно сказать и о франкском землевладельце. Его обычным местом пребывания был город, в редких случаях местный замок. Этот факт имел далекоидущие экономические и социальные последствия для общества крестоносцев.

Феодал часто проживал в своем городском дворце, зачастую даже вне своего манора, как это было, например, в Акре. Это было одним из первых примеров нового социального явления – помещик, живущий вне своего имения. Отсутствовали прямые связи между феодалом и его землей. Было только отношение пользователя к постоянному источнику его дохода. Подобное положение препятствовало хищнической эксплуатации земли, тому, что немцы называли емким словом Raubwirtschaft, так как было в интересах помещика сохранить землю и людей, которые гарантировали ему будущие доходы. С другой стороны, мало что напоминало о взаимоотношениях землевладельца и его арендатора, объединенных общими интересами, близким соседством и традиционным патернализмом. Отсутствующий владелец был прежде всего рантье. Его отсутствие было тем более явным и возмутительным для местного населения еще и вследствие того, что он принадлежал к завоевателям. Для многих он был угнетателем, эксплуататором и неверным в одно и то же время. Несмотря на то что мусульманский географ Ибн-Джубайр утверждает, что экономическое положение палестинского феллаха при крестоносцах было значительно лучшим, чем их соотечественников под властью мусульман, этого было явно недостаточно, чтобы между землевладельцем из среды крестоносцев и его крестьянами сложились доверительные отношения.

Наличие рантье объясняет также самую важную особенность организации сельского хозяйства во времена крестоносцев – отсутствие манориальной эксплуатации, с присущими ей поместьями и барщиной (corvees). Для того чтобы земли, не сдаваемые владельцем в аренду, приносили доход, был необходим прямой и постоянный надзор за ними. Славянская пословица гласит: «От хозяйского глаза и конь добреет». Отсутствующий владелец в отсутствие посредников-управляющих не мог в должной мере успешно эксплуатировать свои земли. Крестоносцы сделали необходимые выводы и отказались от манориальной системы. Одна треть урожая и определенные квоты на фрукты, овощи и молочные продукты вполне удовлетворяли потребности дворянского семейства. Городская собственность и доходы от торговли давали дополнительный доход. Излишки сельскохозяйственной продукции крупных землевладельцев хранились в цитадели или замке, ею могли пользоваться вассалы как рыцарского, так и простого происхождения. Подобная неманориальная система использования земель в итоге привела к складыванию взаимовыгодных экономических отношений между землевладельцем-крестоносцем и крестьянином-мусульманином. Владельцу был обеспечен доход, который менялся в зависимости от урожая от года к году; крестьянин обладал большей свободой, и его меньше эксплуатировали, чем при господстве мусульман и определенно меньше, чем его собратьев в Западной Европе.

Сельское хозяйство было экономической и материальной основой существования крестоносцев, и его организация определила характерные особенности колониального общества завоевателей. Его наиболее типичная черта – прослойка рантье и землевладельцы, проживающие вне своего поместья, что углубляло пропасть между завоевателями и завоеванными.