Телега с комбината

Мать возилась у печки, легким топором колола щепу на растопку. Эльзе раскатывала тесто для ржаных лепешек. На дороге послышался стук лошадиных копыт и скрип колес. Негромко, тревожно переговаривались мужские голоса. «Видно, кто-то везет сено с лесной делянки», – подумала девочка. Но скрип неожиданно затих. Люди остановились возле их дома.

Матушка разогнула спину, замерла, будто перед ней проскочил Ahvatlev – домовой. Эльзе сделалось страшно от ее взгляда.

– Выйди, узнай, что им здесь нужно.

Девочка бросилась в сени, вылетела на дорогу. У калитки стояла телега, накрытая мешковиной, будто бы с картошкой. Смирную лошадь соловой масти держал за уздечку человек с Комбината, мастер цеха. Рядом стоял председатель совхоза Рандель, отец Айно. Он сказал по-эстонски:

– Позови мать.

Эльзе почувствовала, как в груди образовалась пустота, сердце ухнуло в эту бездну, выскочило наверх, куда-то в горло. Стало трудно дышать.

Матушка вышла, вытирая руки передником.

– Здравствуй, Мара, – проговорил Рандель. – Будь стойкой, женщина.

Начальник с комбината сказал по-русски:

– Прости, мать. Горе мы тебе привезли. Такие вот дела…

– Кто? – спросила мать председателя.

– Осе, – ответил он.

Пожилой мастер откинул рогожу на телеге. Там лежал кто-то белый, одутловатый, с синими пятнами на коже, с черным провалом рта.

«Это не он! – хотела крикнуть Эльзе. – Вы ошиблись, это не мой брат Осе!»

Но мать узнала сына. Медленно подошла. Наклонилась, обняла жуткую голову мертвеца и словно окаменела.

По дороге торопливо шли соседи – тетка Линда, жена председателя, старуха-плакальщица Рута, с ними еще две женщины. Линда хотела тронуть матушку за плечо, но та выпрямилась, отстранилась. Поздоровалась с каждой по имени. Обратилась к усатому Ранделю:

– Что чужаки сделали с моим сыном?

Она даже не взглянула на русского мастера, как будто его тут не было.

– Осе выпил серной кислоты, – отвечал председатель. – Верно, по ошибке.

Эти же слова он повторил по-русски. Мастер кивнул сокрушенно.

– Выходит, несчастный случай. Такая судьба.

Женщины, столпившись у телеги, с жадным вниманием рассматривали покойника.

– Отнесите его в комнаты, – проговорила мать и, повернувшись, пошла в дом.

Мужчины поспешили накрыть тело рогожей. На лицо Осе упала тень; Эльзе показалось, что веки братца приоткрылись и белые глаза без зрачков уставились на нее. Девочка всхлипнула от ужаса, но зажала себе рот ладонью. Не кричи, не показывай радости, не лей слезы при посторонних – так учила мать.

Стол, на котором рассыпана была ржаная мука, плакальщицы наскоро вытерли и вынесли на середину комнаты. Шепотом неслись слова: мыло, вода, полотенце.

Матушка села на лавку, кивнула на сундук. Рута по-хозяйски откинула крышку, вынула новое полотенце из приготовленных в приданое Эльзе. Мужчины внесли Осе, накрытого рогожей, положили навзничь на стол.

Эльзе хотелось кинуться к матери, целовать ее руки и молить прощения за обман, за тайные чувства к чужаку, за убийство толстого шофера. Это она впустила смерть в их дом! Но мысль о том, что матушке откроется ее преступная жизнь, была невыносима.

Женщины разжигали печь, лили воду в чайник и в жестяные ведра. Линда подошла к матери.

– Скажи Эльзе, пусть пойдет на двор. Рано ей смотреть, как обмывают мужчину.

Мать равнодушно качнула головой. Но вдруг спохватилась:

– Где мой сын Вайдо?

– Я приведу его, матушка, – вскинулась Эльзе.

Она почему-то знала, что найдет брата в лесу.

Огибая хутора, поселки и пашни, лес тянулся от русской границы до самой Тойлы и дальше вдоль побережья на запад. Вальтер говорил, что лесом можно тайно пройти до самого Вильно, если двигаться по ночам, не разжигая костра. Лес кормил, давал тепло, укрывал и защищал. Эльзе верила – это Лес и Земля тогда, на пороге весны, спасли ее от гибели. И теперь, добежав по тропинке до места, где на нее напал Ищенко, девочка припала к ясеню с развилистым стволом. Обняв дерево, прижалась лбом и носом к шершавой коре, зажмурила глаза и взмолилась:

– Дедушка ясень, помоги мне! Твои корни уходят в плодородную почву. Мать Земля услышит тебя! Пусть она сделает так, чтобы всё повернулось назад! Пусть Осе будет жив…

Ясень обронил пожелтелый лист, девочка подняла голову. Меж узловатыми ветвями блеснул солнечный луч. Эльзе вспомнила: солнце – это бог язычников. Сложив на груди руки, горячо зашептала:

– Помоги моему горю, Ярило! Верни мне братца! Что хочешь возьми, даже мою жизнь…

Ослепнув от света, девочка обернулась. Осе, живой, шел к ней по тропинке. Чудо, в которое так хотелось поверить! Она бросилась навстречу брату и, только подбежав, поняла, что перед ней старший близнец, молчаливый Вайдо.

Они сели на землю у пересохшего ручья. Вайдо смотрел в небо пустыми глазами. Эльзе прилегла на траву, положила голову ему на колени. Брат долго гладил ее по волосам.

Близнецы могли разговаривать между собой молча, как один человек. Балагур, весельчак Осе и задумчивый, молчаливый Вайдо всё делали вместе, у них не было тайн друг от друга. Девочка чувствовала, как душа брата, будто разрубленная пополам, кровоточит от ужаса и горя.

Вайдо нагнулся, поцеловал девочку и шепнул:

– Давай убежим, Эльзе? Далеко-далеко, чтобы нас не нашли. Будем жить вдвоем, без чужих. Я стану работать, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я так люблю тебя… Никого я так не любил… кроме Осе!

– А как же матушка? Мы не можем бросить ее.

Брат снова поцеловал сестру. Его руки медленно сжимались вокруг ее тела, а лицо застыло, будто каменное, только на виске билась жилка. Эльзе сделалось страшно – как в тот раз, когда Вайдо рассказывал про убийства и она почувствовала присутствие Дьявола.

– Пусти, Вайдо, мне больно!

– Разве ты знаешь, что такое боль! – Голос Вайдо сделался чужим и грубым. – Кислота выжигает внутренности. Съедает воду, остается уголь. Теперь у меня внутри уголь. Меня сжигает Осе… Он хочет утащить меня в ад!

Вайдо отпихнул ее и закричал от боли. Он хватал горстями сырую землю и запихивал в рот, как будто и правда хотел погасить жгучее пламя внутри.

– Осе! – кричал он. – Отпусти меня, Осе! Я не хочу умирать!

Эльзе заплакала от ужаса, и только тогда брат замолчал.

– Это всё Худой, – проговорил он хрипло. – Он заставил нас убивать. Заставил спрятать ящик тротила, которым взрывают руду… Он хочет, чтобы мы взорвали Комбинат.

– Нет, нет, – шептала Эльзе, глядя, как лицо брата постепенно остывает и вновь становится каменным, равнодушным.

– Эйнар говорит, что после диверсии всех нас вывезет в Англию. На лодке в море, а там на торговый корабль. Но я не верю ему. Осе тоже не верил. Он хотел пойти и сознаться во всем. Я думаю, он не случайно умер… Его убил Худой.

Эльзе вдруг заметила странность, на которую прежде не обратила внимания.

– Вайдо, на тебе его любимая рубашка… Голубая, с потерянной пуговицей. Я помню, как он ставил заплатку…

– Сегодня утром он сказал мне, чтобы я ее надел. Я сниму ее, Эльзе. Эта рубашка жжет мне грудь…

Вайдо и в самом деле скинул куртку, расстегнул и сдернул с себя рубашку.

– Неужели Осе похоронят в земле?

– Конечно, его похоронят в земле.

Брат и сестра снова обнялись и заплакали. Нужно было возвращаться домой.