35

Освальд сидел, раскрыв газету. Вдруг он фыркнул, скомкал газету и бросил в Софию. Ударившись о ее голову, комок упал на письменный стол.

– Прочти это дерьмо. Но сперва найди Буссе.

Быстро послав тому сообщение, София развернула смятую газету и сразу увидела, что вызвало ярость Освальда.

С газетного разворота на нее смотрела Мадлен. Фотография с празднования окончания гимназии, белое платье, шапочка и все прочее.

Заголовок звучал так: «Пленница дьявольской секты на Туманном острове».

Пока София читала, Освальд стоял, склоняясь над ней. Он тяжело дышал, и его столь очевидное присутствие мешало ей сосредоточиться.

В короткой статье говорилось о том, что проживающие в Стокгольме родители Мадлен с Нового года пытались связаться с ней. Они безрезультатно звонили, слали мейлы и писали письма и в конце концов поехали на остров, но во встрече с дочерью им отказали. «Нас даже не пропустили в ворота, – рассказали они. – Молодой невежливый мужчина сказал, что она занята и у нее нет времени, чтобы встретиться с нами».

Статья завершалась тем, что полиция расследует исчезновение Мадлен и примет все необходимые меры для ее воссоединения с родителями.

Буссе уже стоял в дверях. Он явно бежал, поскольку запыхался и вспотел настолько, что пот капал у него со лба.

– Войди и закрой дверь, – велел Освальд.

Буссе подчинился, но встал как можно дальше от него, прислонясь к дверному косяку.

– Ты что, остановил отправку писем персонала?

– Нет… да, то есть… После того, как вы сказали…

Этого оказалось достаточно. По воздуху пронеслось пресс-папье. Буссе едва успел уклониться. Пресс-папье с силой ударилось о косяк, оставив на древесине отметину, и приземлилось Буссе на ногу. Оно было тяжелым, сделанным из мрамора. Буссе взвыл. У Софии непроизвольно возникла картина: Буссе с хлещущей изо лба кровью… Это едва не случилось.

– Значит, отправку писем остановил я? – закричал Освальд.

– Нет, сэр, нет. То есть… Они у нас долго лежали, но пару дней назад их нашла София. И мы их уже отправили.

Освальд посмотрел на Софию.

– Это еще что такое?

– Я обнаружила в почтовой комнате массу писем персонала. Я знала, что вы никогда не позволили бы держать их там несколько месяцев, поэтому велела Буссе отправить письма.

Освальд немного посидел молча.

– Какая теперь разница? Эта газетенка просто поставит себе в заслугу то, что мы их отправили.

– Они не смогут, – возразила София. – Письма проштампованы почтой два дня назад. До выхода статьи.

– Мы можем сказать, что у нас возникли проблемы с почтой, – предложил Буссе.

– Если ты немедленно не заткнешься, я заклею тебе пасть суперклеем, – сказал Освальд.

Впрочем, выглядел он уже спокойнее. Обратился к Софии:

– Я сейчас сделаю пару звонков, а ты пойди поговори с Мадде. Она должна немедленно позвонить родителям и сказать, что сама не писала и не звонила им. Еще может сказать, что приедет навестить их в выходные. Пусть Стен, как всегда, слушает разговор, и проследи, чтобы он его записал.

Освальд уставился на Буссе, который продолжал стоять с пресс-папье между ступней, прижавшись спиной к двери.

– Одну ее отпускать нельзя. Пошли с ней компаньонку. Кого-нибудь, кто обеспечит, чтобы Мадде ничего не выкинула. Например, Катарину. Вдолби Мадде в ее куриные мозги, что можно говорить, а что нет. Всю эту историю надо обратить нам на пользу.

София нашла Мадлен в конюшне вместе с Бенни – они чинили дверь в свинарник и заметили Софию, только когда та подошла вплотную. Она решила говорить без обиняков.

– Мадде, твои родители обратились в полицию.

– В полицию?

– Они ничего не получали от тебя с января.

– Но я же писала им письма…

– Письма не отсылались. Твои родители приезжали на остров и спрашивали тебя.

– Только не это!.. Франц знает? – Мадлен пребывала на грани истерики.

– А ты как думаешь? Об этом написано в сегодняшней газете.

– В газете?.. Боже, какой стыд!

– Да, но сейчас у тебя есть шанс все уладить. Тебе нужно пойти к Стену и позвонить им. Скажи, что вышло недоразумение, что почта пропала. И еще ты сможешь поехать навестить их в ближайшие выходные. С Катариной.

– С Катариной?

– Да, просто скажи, что она твоя лучшая подруга и ей очень хотелось с ними познакомиться.

Мадлен лихорадочно закивала.

– Да, конечно, я сделаю что угодно. Только бы Франц меня не выгнал…

– Не выгонит. Ты знаешь кого-нибудь, кто покинул «Виа Терра»?

– Только Эльвиру.

– Она вернется, поверь мне.

Каждый раз, когда София разговаривала с Мадлен, ей казалось, будто между ними простерлась пустота. Огромная и материальная. Будто все сказанное ею отскакивает обратно от невидимых стен пустоты – даже колкости.

Передав Мадлен Стену, она пошла в офис. Дверь стояла приоткрытой, и изнутри доносился взвинченный голос Освальда. Он разговаривал с кем-то по телефону, в виде исключения не пользуясь громкой связью, поэтому слышать голос второго человека София не могла.

Она задержалась перед дверью и стала подслушивать.

– Да, ты расслышал правильно. Какой-то идиот потерял почту… Она сейчас звонит родителям и в выходные поедет их навестить. Вот именно, это недоразумение.

Ненадолго все смолкло. София уже собралась было войти в комнату, когда он снова заговорил.

– Отлично. Как всегда, спасибо за помощь, Вильгот. Ты должен приехать сюда летом. Я составил пятый тезис. Это чистый динамит.

Вильгот. София сразу представила его себе на ужине возле домиков. Начальник полиции, сидевший за ее столом вместе с женой, аудитором.

– Тогда так и договоримся. Просто попозже позвони родителям, чтобы они смогли подтвердить… С газетой я разберусь. Они, черт возьми, должны официально извиниться.

София зашла в комнату, как ни в чем не бывало. Села за компьютер и начала переписывать одну из его лекций.

Освальд закончил разговор. Сидел и что-то печатал у себя на компьютере. Некоторое время они работали молча. Но его что-то тяготило; в воздухе между ними висело некое раздражение.

– Значит, Буссе сказал тебе, что задержать письма просил я? – под конец спросил он.

– Да, он намекнул.

– И ты, тем не менее, велела ему их отправить?

– Да, но я же знаю, что Буссе – робот. Вы ведь не можете следить здесь за всем, сэр.

– Именно, именно. Только это немножко слишком… хорошо. Ты там ничего не затеваешь, София?

– Конечно, нет. – Хорошо, на том и порешим.

В тот же день ее охватили серьезные сомнения. Они возникли у нее где-то после обеда. Дня два назад все казалось таким простым… Ей хотелось вырваться. Словно дар с небес, появился мобильный телефон. Оставалось лишь набрать домашний номер и сказать: «Меня удерживают здесь, помогите». Или позвонить прямо в полицию. Но теперь все представлялось уже не таким простым. Отнюдь.

София подумала о том, что только что произошло с Мадлен. О тесной дружбе Вильгота Эстлинга с Освальдом. Следовало также принимать во внимание многое другое, и теперь она не знала, что ей делать.

Если она просто сбежит, что станет со всеми остальными? С Симоном, который копается в земле и ждет, пока рухнут стены. С Беньямином, которого она ненавидит и любит одновременно. Как долго он выдержит, пока не превратится в безвольный ходячий скелет?

Впрочем, какое ей, собственно, дело? Они ведь находятся здесь по своей воле… Хотя это не совсем так. Никто не может знать, что творится у них внутри, – о многом разговаривать нельзя. У нее возникали смешанные чувства, и казалось, эта раздвоенность доведет ее до безумия. Она хотела бы принять хоть какое-то решение и посвятить мысли чему-то разумному.

«Мне необходимо оружие, – думала София. – Доказательства всему тому, что здесь происходит. Если я сейчас сбегу, он отправит за мной весь полицейский корпус».

Она надеялась, что Освальд уедет пятичасовым паромом для встречи с газетой и оставит ее в покое, но он решил не ехать туда, а позвонить. Разговор, похоже, пошел не так, как ему хотелось. Его изначально спокойный тон быстро сделался раздраженным и злобным, а под конец он бросил трубку, обозвав газету ругательством, на которое сама София обычно не осмеливалась даже мысленно.

Предстоял мрачный вечер. К тому же погода была отвратительной. Во второй половине дня налетел шторм, и по окнам хлестало ветром и дождем. Над поместьем висели черные плотные тучи. Деревья клонились от ветра, а сорванные листья и лепестки цветов летали по двору, как порхающие бабочки. Как раз, когда София обдумывала, каким предлогом воспользоваться, чтобы ненадолго отлучиться из офиса, зазвонил телефон. Это оказался Беньямин.

– София, пятичасовой паром отменили из-за погоды. Я не могу сегодня доставить Освальду еду и не знаю, как решить эту проблему.

– Ты ведь ничего не можешь с этим поделать?

– Да, но попробуй, пожалуйста, объяснить ему это. Я разговаривал с Бьёрком, но он сказал, что ветер очень силен и выходить в море слишком опасно.

– Я это улажу, – сказала София и положила трубку.

Освальд покосился в ее сторону.

– Кто звонил?

– Беньямин. Отменили пятичасовой паром. Твою еду сегодня не привезти. Но я прослежу, чтобы кухня что-нибудь приготовила.

– Не надо. Пусть он лучше организует паром. Я хочу получить свою еду. – Он пребывал на основательном взводе после разговора с газетой.

– Беньямин сказал, что разговаривал с Бьёрком. Ветер чересчур сильный, и выходить в море слишком опасно.

– Ничего страшного! Посмотри в окно. Посмотри, я сказал! Для любого, кто разбирается в лодках, такая погода – дело привычное. Но вся эта чертова деревня полна жалких трусов, и Беньямин – самый худший из них. Я никогда не понимал, что ты нашла в этом идиоте.

– Понимаю.

– Нет, ты не понимаешь, потому что не знаешь, как много раз мне приходилось есть дерьмовую еду из-за его промахов. Сходи на кухню, но держу пари, что, как всегда, получу нечто омерзительное.

София направилась было к двери, но Освальд встал, преграждая ей путь, и двинулся навстречу. С каждым его шагом она отступала на шаг назад, пока не уперлась спиной в стену. Он взял ее за запястья, поднял их ей над головой и держал так железной хваткой.

– Беньямин то, Беньямин это… – прошипел он.

Когда она попыталась подтянуть руки к себе, Освальд только крепче сжал ее запястья. Придвинулся ближе и крепко прижался к ней всем телом. Его лицо оказалось возле ее лица. Он прерывисто дышал ей в ухо.

– У тебя совсем крышу снесло, София? Ты что, не понимаешь, что тебе нужен настоящий мужчина со стержнем, а не маленький сопляк?

Голос у нее в голове кричал, что надо велеть ему прекратить, но слова не проходили между сжатыми губами. Освальд прижался к ней еще сильнее, и она животом ощущала его эрекцию.

Но тут он ослабил хватку. Отошел от нее на шаг. Пожал плечами.

– Иди, неси эту проклятую еду.

Дождь на улице лил как из ведра. София открыла зонтик, но его сразу вывернуло ветром. Она распрямила его и направила против ветра. Когда ей удалось добраться до домиков, ноги были насквозь мокрые, а нижняя часть юбки промокла до нитки.

София усиленно вытесняла картины только что случившегося. «Путь на волю лежит через его офис, – думала она. – У меня нет выбора. Разве что опять отправиться на "Покаяние"… Ни за что! Лучше умереть. Я должна отсюда выбраться, должна».

Она долго обсуждала с кухонным персоналом, какую еду им приготовить Освальду. Запас продуктов был ограниченным, и под конец они решили приготовить равиоли с сыром и шпинатом.

– Для начинки у нас есть хороший французский сыр, – сказала Инга, одна из поварих.

– У вас есть свежие помидоры? – поинтересовалась София.

Повара сразу повесили носы.

– Нет, только помидоры из банок. Но у нас есть немного свежего салата из теплицы.

София ненадолго задумалась. Это казалось лучшим выходом из положения.

– Ладно! Только лучше принимайтесь за дело прямо сейчас.

Она осталась ждать на кухне, пока приготовят ужин, поскольку возвращаться в офис не хотелось. От кипящего на плите томатного соуса приятно пахло, и у нее появилась надежда, что им, возможно, удастся смягчить Освальда.

Когда еду приготовили, дождь слегка утих. София попросила Ингу помочь ей отнести ужин в офис, поскольку не хотела подавать его Освальду в одиночку.

Они молча стояли в дверях, пока тот не кивнул, чтобы они вошли. Инга поставила поднос перед ним на письменный стол. Кухонный персонал заботливо разложил еду, украсив ее базиликом, который Симону уже удалось вырастить в теплице. Подняв выпуклую крышку, закрывавшую тарелку, Освальд поначалу казался удовлетворенным.

– Что это?

– Равиоли с сыром и шпинатом, – ответила Инга. – Сыр из Бретани. Салат, разумеется, выращен здесь.

– Хм… – Он поковырялся в соусе вилкой. – Надеюсь, вы не использовали баночные помидоры?

Они сразу сникли. Ответить никто не решался. Щеки Инги стали пунцовыми.

– Использовали, сэр, – произнесла София. – У нас просто-напросто нет…

Поднос полетел с такой скоростью, что перевернулся в воздухе. Тарелка разбилась на сотни мелких кусочков, равиоли запрыгали по полу. Ноги девушек покрылись пятнами от томатного соуса и воды из стакана, тоже разбившегося об пол.

Потом все стихло, кроме металлической крышки, которая продолжала крутиться по полу, издавая неприятный скребущий звук. Сталь по мрамору.

– Вон! – закричал Освальд. – Пошли вон, и не смейте возвращаться!

Поначалу София не знала, куда ей деваться. Отправив Ингу на кухню, она пошла к себе в комнату, села на кровать и постаралась загнать обратно подступившие к глазам слезы. «Я туда не пойду, – думала она. – Не стану заискивать перед ним из-за нескольких проклятых помидоров из банки. Пусть убирает все сам».

Тут у нее завибрировал пейджер.

«Возвращайся в офис».

Она все-таки пошла. Ноги сами собой встали и засеменили вверх по лестнице.

«Но если он продолжит зудеть насчет помидоров, я сразу уйду, – думала София. – Просто удалюсь, не говоря ни слова».

Когда она вошла, Освальд улыбнулся ей так, словно ничего не произошло. Будто осколков и еды на полу не существовало. Подходя к нему, она чуть не поскользнулась на равиоли, но в последний момент удержалась.

– Ты не виновата, София, – сказал он. – Это Фриск не выполняет свою работу. Он уже давно издевается надо мной. Думаю, он пытается прибрать все к рукам.

– Прибрать к рукам?

– Да, прибрать к рукам мою работу. Наверняка поэтому и пристал к тебе. Потому что именно я уговорил тебя приехать сюда. Понимаешь, ему хочется всего, что принадлежит мне.

– Но он ведь всегда говорил о вас только хорошее…

– Именно. Он умеет быть льстивым. Ты не знаешь его, София. Заруби себе на носу: я знаю, о чем говорю. Ты же видела, что случилось, когда ты захотела сбежать. Любой другой, обладающий хоть каким-то драйвом, просто остановил бы тебя. Но не Беньямин. Он не решился сделать это сам, а просто прибежал ко мне.

Ей хотелось выразить сомнение, но она отреагировала неуклюже – откашлялась, но не смогла выдавить ни слова. Тогда Освальд встал и подошел к ее столу.

– Я умею читать людей. Поверь мне: Беньямин – фальшивая тварь, и ты должна быть благодарна за то, что между вами все кончилось, как кончилось.

– Я прослежу за тем, чтобы отдел по этике это расследовал.

– Не нужно. Просто организуй, чтобы он завтра пришел сюда, как только причалит паром. Я займусь им лично.