На четверку

Максим Максимыч держал оборону две недели. Ученики, сдававшие экзамены по английскому, занимались у него дома и отмалчивались на вопрос, как дела у мятежного учителя.

А на последнем звонке Максим Максимыч, тихо здороваясь со всеми, присоединился к остальным учителям. Как ни пытался он в неброском сером костюме спрятаться за спинами, высокий рост выдавал англичанина. Смущенный любопытными взглядами, Максим Максимыч постоянно опускал голову. Чувствовалось, что до этого ни одна линейка или концерт не доставляли учителю таких мучений.

Роман осмелился навестить англичанина в его кабинете по завершении торжеств. Максим Максимыч мыл окна с чистящим средством, поминутно цепляясь к какому-нибудь особо живучему пятнышку.

– Проиграл я, – сказал англичанин сконфуженно. – Советовал мне Михалыч: «Не переоценивай свои возможности».

– Вы не проиграли, Максим Максимыч, – сказал Роман. – Вы снова поступили так, как поступили бы многие, если бы не боялись.

Максим Максимыч махнул рукой. С мокрой тряпкой этот жест не получился эффектным.

– Все равно до ума не довел.

– Вы не увольняетесь?

– Какой там. Старый я уже, чтобы менять что-то. Даже одну школу на другую. Да и не отпустили бы меня без некрасивой записи в трудовой.

Роман вздохнул.

– Значит, вы вроде как помирились с директором?

– Вроде как. Хорошо еще, что Тулпарыч штрафом ограничился. Обещал не докладывать наверх и на совещании публичной порки не устраивать. На том спасибо.

Обнаружив на стекле очередное стойкое пятнышко, Максим Максимыч тщательно оттер его и посмотрел под углом – не уцелело ли.

– Ты, я слышал, уходишь от нас? – спросил англичанин.

– В Москву возвращаюсь, – сказал Роман.

О своем решении он предупредил всех за две недели.

Ученики не скрывали сожаления.

– Роман Павлович, ну!

– Опять от нас учителя сбегают!

– Кто нам еще правила так объяснит?

– Не оставляйте нас. Вы добрый, хоть и чуточку злой.

В 6 «А», а также в двух восьмых классах Роман провел на заключительных занятиях интеллектуальные викторины с книжными призами. Школьники тоже не отпустили Романа с пустыми руками. Корольков подарил потрепанное издание Джеральда Даррелла, очевидно дорогое самому Оскару. Залилова угостила набором домашних кексов.

– Роман Павлович, – сказала она, – я хочу, чтобы мой парень был умным, а он книги не читает. Как его заставить?

– Камилла, к кому ты обращаешься за помощью! – Роман улыбнулся. – Я от Аксенова и Хидиятуллина целый год того же добивался.

– Моему парню двадцать лет. Так-то он не тупой.

– Но книг не читает, – сказал Роман. – Отведи его на художественную выставку. Заодно проверишь, как он к тебе относится. Если делает вид, будто живопись ему нравится, то ты для него значишь многое.

– Это идея! Попробую!

Ряженку попробуй, ответил Роман про себя. Нашел, кого наставлять. Теперь любая восьмиклассница и без художественных выставок прекрасно ориентируется в том, что называется жизнью. Уж точно разбирается в предмете лучше, чем среднестатистический выпускник филфака. Благословенна будь, Камилла…

Лилия Ринатовна при известии об уходе Романа огорчилась.

– Впервые жаль, что молодой специалист увольняется, – сказала она. – Искренне желаю вам удачи!

Андрюха пригрозил, что не выпустит Романа из школы, пока тот не отыграет с ним прощальный баскетбольный поединок.

Марат Тулпарович против опасений не стал чинить Роману препятствий и осуждать его выбор.

– Успехов вам, Роман Павлович, – сказал директор. – Было приятно с вами работать. Думаю, вы сумели бы подготовить восьмые классы к экзаменам, но я уважаю ваше решение.

– Тоже был рад с вами работать!

Роман сообразил, как сложно Марату Тулпаровичу. Не меньше, чем капитану корабля в колониальную эпоху. Отчеты регулярные, кадровая текучка. Директор тоже вынужден равняться на цифры.

– Надеюсь, набрали материал для научного труда по казанскому поэту?

Роман не сразу сообразил, что имеется в виду Перцов. Который приятель Пушкина. Мнимая причина переезда в Казань.

– Знаете, Марат Тулпарович, так погрузился в школьные дела, что напрочь забыл про научный труд. Школа выматывает.

– Школа закаляет! – с улыбкой сказал директор.

Максиму Максимычу Роман на прощанье подарил «Ольмеку», которую привез из Москвы и так и не открыл.

– Текила? – Англичанин, хмыкнув, повертел бутылку в руках. – Говорят, ее надо пить с лимоном и солью.

– Пейте, как нравится.

– Что ж, спасибо. – Максим Максимыч протянул Роману большую ладонь. – Может, ты и прав, что уходишь. Школа – место для людей с каменной задницей. Ты пока такой не обзавелся. И не обзаводись.

– Спасибо вам, Максим Максимыч. Помните, я по-прежнему считаю, что вы выиграли.

– Довольно сиропа, – сказал англичанин, поморщившись. – Телефон мой и электронка у тебя есть. Будем на связи. Специально в Москву приеду на тебя посмотреть.

– Заметано!

В последний раз покидая школу, Роман заметил, как группа школьников курит за хоккейной коробкой.

– Бросай курить, вставай на лыжи! – крикнул Роман.

Ребята оценили шутку, но реминисценцию не уловили.

– До свидания, Роман Павлович! Удачи!

Калуга, твою дивизию. Нужно стать для калужских своим, утверждал Максим Максимыч. До своего Роман не дорос, а из чужаков выбрался. Пятерку не пятерку, а четверку заслужил.

Отчет № 11

Уважаемый Эдуард Викторович!

Как и сообщалось ранее, я увольняюсь. Директор, коллеги и ученики отнеслись к этому решению с пониманием. С Казанью расстаемся друзьями.

Мой поезд прибывает в Москву 11 июня, в 6:11. В тот же день предоставлю в отдел трудоустройства и профессиональной ориентации подробный итоговый отчет, который в настоящее время готовлю.

Выкладываю ряд тезисов, которые намерен развить и доказать.

1. Педагог беззащитен перед произволом детей и их родителей.

2. Низкая заработная плата понижает статус учителя в обществе.

3. Неподъемная отчетная документации формирует у учителей отвращение к своему труду.

4. Школьное образование в текущем виде мешает педагогам и ученикам проявлять их лучшие качества.

5. Школа учит приспосабливаться к действительности, а не преображать ее.

Я структурирую свои наблюдения и детально отражу их в заключительном отчете.

С уважением, Роман Тихонов.