Палата 117.

Илиан лежит на кровати, неподвижный. Немой.

Я сижу рядом. Многословная. Взбудораженная. Слова, так долго скрываемые, изливаются неудержимым потоком.

– Я люблю тебя, Ил. И никогда не переставала любить. Не знаю, слышишь ли ты меня, – медсестры уверяют, что слышишь, просто не можешь ответить. Даже легким кивком. Я попросила их выйти. И они поняли. Попросила Лору следить, чтобы никто не входил, чтобы нас хоть на несколько минут оставили в палате одних. А потом придут все остальные.

Ил не отвечает. И все-таки он меня слышит.

– Какой же я была дурой, Ил, какой дурой… все эти годы! Соблюдать наш договор, да это же просто безумие! Сможешь ты когда-нибудь простить меня? Ты, наверно, каждый день проклинал мое молчание, как я проклинала твое, но клянусь тебе, да, клянусь чем хочешь, что я никогда не переставала тебя любить.

Не было дня, чтобы я не думала о тебе. И не было дня, чтобы я не думала о Шарлотте. Хотя не знала ее имени и ни разу не видела лица. Задолго до того как Шарлотта стала оживлять прошлое, превращать «случайности во встречи» по Элюару, мне все напоминало о вас: детский смех в школьном дворе, голос гитары, вырвавшийся из двери кафе, самолет, взлетевший где-то вдали. Вы стали парой моих фантомов. Пугающих фантомов, которые в первые годы заставляли меня плакать, видеть кошмары и во сне, и наяву, бессонными ночами. Со временем я их приручила, могу тебе в этом признаться. Я была не так уж несчастна все эти годы. Жила в семье, любимая своими дочками, сперва маленькими, потом подростками – и очаровательными, и строптивыми; любимая человеком, способным обожать меня за двоих и страдать за двоих, способного все простить. И когда, несмотря на это, меня пронзало страшное ощущение, что я прохожу мимо своей настоящей жизни, появлялись вы, два моих обожаемых фантома, и я говорила с вами в тишине моей спальни, в долгих прогулках по берегу реки, во время стоянок самолета, в отелях, похожих один на другой, в разных концах света. Я говорила с вами, как сегодня говорю с тобой, – не ожидая никакого ответа.

Ил не реагирует, когда я сжимаю его руку. Ил не двигается, когда я наклоняюсь к нему.

– И все же, Ил, все же… как бы я хотела, чтобы ты сегодня мне ответил! Был ли ты счастлив? Была ли радостной твоя жизнь? Ты уже знаешь, уже понял, что я познакомилась с Шарлоттой. Ты ее воспитал, Илиан! Воспитал за двоих! Это самый прекрасный фантом во Вселенной! Да, мне известно, что вы расстались в ссоре, но будь спокоен, она вернется, вернется очень скоро, через несколько минут, и разделит с тобой сюрприз, который не пропустит ни за что на свете, сюрприз, который никто на свете не захочет пропустить.

Я придвигаюсь к нему вплотную. Мои губы почти касаются его губ.

– Ты устал, Ил, я вижу, что устал, твои веки смыкаются, но ты борешься со сном. И, значит, слышишь меня. Я не стану тебе мешать – спи, у нас впереди есть еще время, столько времени, гораздо больше, чем за все эти годы. Я дам тебе поспать, чтобы ты отдохнул. Нужно, чтобы ты был в форме, когда проснешься через несколько минут. Ради обещанного сюрприза.

Но перед этим я хочу признаться тебе еще в одном, Ил, в единственной вещи, которую я не понимала все эти двадцать лет и которую помог мне понять Батисто и даже Улисс – на свой манер. Я так сильно любила тебя, Илиан, не только за то, что ты был милым, привлекательным юношей, страстным любовником и будущим идеальным отцом… Таких мужчин на свете миллиарды. А я любила тебя так сильно, потому что ты был выдающейся личностью. Одаренным артистом. Сверходаренным. Но слишком скромным, чтобы признать себя талантливым. Ты нуждался в женщине, которая твердила бы тебе это изо дня в день, помогла бы уверовать в свой талант. Я не смогла этого сделать много лет тому назад и никогда себя не прощу. Так вот, постарайся не поддаваться усталости еще несколько минут, любимый мой, и послушай: ты не заурядное создание, не мелкая сошка, ты один из тех людей, кто оставляет частицу себя на этой земле. И я благодарю тебя, Илиан, благодарю за твою любовь ко мне, я ею горжусь. А теперь спи, отдыхай, обожаемый мой гитарист. Я люблю тебя. Любила, люблю и буду любить всю мою жизнь.

Касаюсь губами его губ.

И на цыпочках выхожу из палаты.