Сегодня днем ветер не особенно бесчинствует, но все же врывается в долину Сены неожиданными порывами, достаточно сильными, чтобы стряхивать последние слезы росы с ветвей плакучих ив, собирать складками поверхность реки, оказывать невидимую поддержку плавному полету уток-крячек над моей головой и шаловливо трепать бумажную скатерть, которую Лора расстелила на столе террасы с половицами из ипекакуаны – предметом гордости Оливье. Лора прижала скатерть четырьмя камешками, подсунула салфетки под тарелки, а стаканчики утяжелила приборами. Ей хочется, чтобы стол выглядел праздничным, ярким и веселым. Лора утверждает, что от ее взрослых дней рождения не осталось никаких воспоминаний, мол, все они похожи как две капли воды, одни только фотографии позволяют их различить, причем по личикам детей, которые быстро растут. «Вот посмотри, – скажет она через несколько лет, наткнувшись на фотографии, – здесь Этану и Ноэ меньше двух лет! Значит, это было в 2019 году». И все вспомнят тот погожий сентябрьский денек и обед на природе, в саду, когда праздновали мамин пятьдесят третий день рождения.

Спасибо, Лора!

Я смотрю, как она суетится, поглядывая то на стенные часы, то на небо, словно веля ему оставаться голубым до конца дня, то в конец аллеи, где должен появиться Валентин; как насыпает арахис, акажу, крендельки и крекеры в фаянсовые вазочки, привезенные мной с Окинавы. Она так воспитана, моя милая Лора. Она так старается устроить получше дни рождения мамы и папы. Точно так же мы с Оливье праздновали каждый день рождения Лоры и Марго с года до пятнадцати, с подарками и пирожными, конфетами и танцами, приглашая их подружек и наших родных. Если вдуматься, это хорошее вложение! Вот теперь и дети устраивают праздник родителям, и так будет лет пятьдесят, от сорока до девяноста!

Лора выставила меня сначала из кухни, потом и с террасы: «Мам, не вертись под ногами, иди посмотри журнал, почитай книжку, мы с Марго сами всем займемся».

Знаем мы эту Марго… тебе все придется делать самой, моя милая.

Марго встала через час после приезда Лоры, освободила уголок кухонного стола для своей чашки с хлопьями и весьма неохотно согласилась почистить десяток редисок и нарезать колбасу, притом одной рукой – другая барабанила по кнопкам смартфона. Оливье возится с близнецами, сейчас они отправились втроем в лес, чтобы набрать хвороста для барбекю. Уголь здесь не признается.

Улучив момент, когда Лора отвернулась, я стащила со стола горсть чипсов с паприкой и медленно побрела в конец сада, к Сене, чтобы подкормить Джеронимо и птенцов.

Пусть и у них будет праздник!

Убеждаюсь, что на террасе все заняты делом, и выглядываю за низкую кирпичную стенку, тянущуюся вдоль берега. Я еще не успела – или не посмела – проверить камень. Прекрасно помню, как перед рейсом в Лос-Анджелес подменила мой камень времени одной из этих белых галек. И тем не менее, прилетев в Лос-Анджелес, обнаружила в сумке канадский камешек, а не белую гальку с берега Сены, – именно канадский, точь-в-точь такой, как десятки других, продающихся в инуитской лавке, но ведь это невозможно, свой я спрятала у себя в саду! И никто не видел, как я это сделала.

Снова наклоняюсь, рассматриваю ровный ряд белых камешков. Ни одного серого, как будто этого обмена вовсе не было. Как будто я опять все придумала. Ну предположим, что кто-то из членов экипажа нашего «боинга» захотел меня разыграть, порылся в моей сумке и заменил один камешек другим, такое могло быть… Но здесь, у меня дома?.. Кто мог прийти и украсть этот камень?

Из раздумий меня выдергивает крик.

Лорин.

Она уже третий раз зовет Марго, все громче и громче, чтобы та помогла ей передвинуть десертный стол, и не замечает наушники, торчащие из ушей ее младшей сестры. Наконец до Марго что-то доходит и она реагирует:

– Ну чего тебе?

– Алло, алло, говорит Сена! Если тебе не очень трудно, сними наушники и помоги мне.

– Извиняюсь, мисс Рэтчед, я занята!

Мисс Рэтчед – медсестра-садистка, персонаж фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Обычно Лора реагирует на это прозвище так, словно ее обозвали пиявкой.

– Неужели? И чем же, Лолита?

– Готовлю плей-лист для сегодняшнего торжества, представь себе! Ищу любимые мамины песни. Видишь ли, мне кажется, что она любит музыку больше, чем твою редиску («не оставляй хвостиков, Марго, главное, не оставляй хвостиков!») и твою ореховую колбасу («нарезай тонкими ломтиками, Марго, тоньше, еще тоньше!»).

Лора пожимает плечами и сама переставляет стол. Марго удаляется, гордо покачивая бедрами.

Вот что значит восемь лет разницы!

В чем же дело – в возрасте или в порядке появления на свет? Сестры никогда и ни в чем не были похожи. Лора так привязана к семье, так педантична и так заботится о других, что первым делом пытается навести порядок в головах тех, кого любит. Но Марго категорически не допускает, чтобы кто-то наводил порядок у нее в мозгах, у нее в комнате и даже в ее мире. Хаос и только хаос – ее жизненный принцип. И этой маленькой хитрой девчонке удалось убедить своего дорогого папочку – маниакального аккуратиста – в справедливости своей теории.

Лора и Марго – полные антиподы, а с тех пор как младшая достигла подросткового возраста, она стала совсем невыносимой, но я-то знаю, что между ними существует глубинная связь. Лора защищает младшую сестру несмотря ни на что, и Лора служит Марго образцом – образцом, которому та не желает подражать, но все-таки… Лора для нее – тот самый компас, который неуклонно показывает на север. Лора и Марго… Я пристально гляжу на реку, боясь моргнуть, чтобы слезы не испортили макияж. Лора и Марго… если бы вы знали, сколько раз мне хотелось посвятить вас в свою тайну, в этот договор с дьяволом, в эту ложь, которую вы никогда не сможете мне простить…

Громкий автомобильный гудок вспугнул уток, и они шумно снялись с места. Валентин приехал. Близнецы бегут навстречу папе, мгновенно забыв про Оливье, несущего охапку хвороста. Лора поспешно снимает передник. Марго подключает свой мобильник к колонкам, стоящим перед окном.

Mister Mystère.

Прекрасный выбор, Марго!

А какой великолепный стол, Лора!

И моим сердцем завладевает сладкая меланхолия.

Нас семеро за столом. Потом остается пятеро – близнецы побежали играть. Потом четверо – Марго по-прежнему сидит возле меня, но вся ушла в свой мобильник.

Барбекю.

Валентин прекрасно справился с этой задачей – посмел бы он не справиться! Лора ни на миг не спускала с него глаз. Он так усердствовал, будто от успеха жареного мяса зависело, согласится ли она стать его женой и войти с ним в супружескую пещеру.

Мне, в отличие от Оливье, Валентин очень нравится.

Я знаю, что в один прекрасный день он умыкнет нашу дочь в какую-нибудь отдаленную жандармерию, где нет больницы Биша и где Лоре придется работать обыкновенной сельской фельдшерицей. Но Валентин меня забавляет. И хоть он инспектор, или лейтенант, или еще бог весть в каком звании, здесь, за столом, он держится так робко, словно попал на допрос к своему тестю. Разве что Оливье не светит ему яркой лампой в глаза, как следователь преступнику.

– Вам давно пора подумать об отпуске, моя дочь очень устала. Неужели это было так срочно – обставлять комнату близнецов? Так же срочно, как обустраивать винный погреб?..

Салат.

Я придвигаю к Лоре мой подарочек, привезенный из Лос-Анджелеса, – стеклянный шарик, где снежинки вихрем взвиваются над горой «Парамаунт». Она с минуту разглядывает его. Как и все другие шарики ее коллекции, заботливо собиравшейся последние двадцать лет, этот тоже останется в Порт-Жуа, на полке в ее бывшей спальне, где теперь спят близнецы, когда гостят у нас. Они еще слишком малы, чтобы давать им в руки эти шарики, так полагает их строгая мама.

Сыр.

Лора кидает салфетку на мобильник младшей сестры. Марго вскидывается, готовая наброситься на сестру, но девочки тут же со смехом вскакивают и уходят. А я вдруг осознаю, до чего же мне приятно их внезапное единение. Валентин барабанит пальцами по столу, изображая тамбур-мажора на параде.

Лора и Марго возвращаются, торжественно неся роскошный торт «Бланманже с кокосовой стружкой», мой любимый.

Ветер с Сены проворнее меня гасит свечки на торте, но их будут зажигать снова и снова, чтобы близнецы, сидя на коленях у мамы, тоже в этом поучаствовали и все мы дали себя сфотографировать.

«Смотри, Этану и Ноэ не было еще двух лет. Значит, это 2019 год. Мне исполнилось пятьдесят три…»

И наконец Лора протягивает мне три подарочных конверта.

А Валентин, наш барабанщик, еще усердней выбивает дробь на столе.

– Это тебе, – говорит Лора. – Тебе и папе. В общем, подарок всем нам.

Я вспоминаю слова моей старшей дочери перед отлетом в Лос-Анджелес: «Ты еще ничего не запланировала на свои четыре свободных дня? Тогда ничего и не планируй!»

Лора поясняет:

– Это единственный способ, который мы придумали, чтобы удержать тебя с нами, мама. И чтобы заставить тебя проветриться, папа! И чтобы мы были при этом все семеро!

– Неужели каникулы? – с легкой тревогой восклицает Оливье.

Я ощупываю конверты, в них какие-то бумаги. Билеты? Путешествие? Запланированное на промежуток между Лос-Анджелесом и Джакартой?

У меня замирает сердце. Еще не вскрыв конверт, я уже догадываюсь о маршруте. И все же мысленно прошу, молю всех богов на свете, всех, кого люди придумали во всех странах мира, заклинаю их: сделайте так, чтобы я ошиблась!

– Мам, ну ты открываешь или нет? – спрашивает Марго слегка раздраженно. Нет, скорее возбужденно.