Эпилог

Дорога проходила между вековыми соснами совершенно не замечающими ни нас, ни машину. Засматриваясь на почти не тронутые места, расположенные посередине между Москвой и Санкт-Петербургом, удивлялся, как это возможно.

Не так далеко распласталось озеро Селигер, совершенно загаженное не столько туристами, сколько сборищами людей, приезжающими туда на какие-то странные мероприятия. Слава Богу, сюда это временное веяние не достало, а сейчас и вовсе забылось, оставив в покое все прекрасное и чудом сохраненное. Девственная природа этого края поражала мое воображение своей кажущейся невозможностью. «Да, это нужно лишь нескольким, а не всем, ибо все ни оценить, ни сберечь этого не смогут!».

Песчаная дорога, приятная для слуха, шелестела сухими песчинками, вылетающими из-под колес и бьющими по дну автомобиля. Все мое естество требовало остаться в здешних местах раз и навсегда. Мозг вторил осторожно, иногда выдумывая основания невозможности этому. И правда, где найти здесь работу?!

Мы ехали чуть меньше часа, молча, думая о своем. Водитель, согласившийся подвезти, не смог объяснить, чего мне ожидать, сказав, что знает эти места хорошо, поскольку отец его местный егерь, да и сам он вырос здесь. О нужном мне доме знает немного. Все, что известно — это что проживает в нем семейная чета довольно пожилых людей. Супруга какой-то врач, ради развлечения делающая самые лучшие чучела во всей округе, кроме того, ведущая частную психиатрическую практику, он писатель, говорят, довольно известный. Но это все, что о них знают.

Поскольку гостей они почти не принимали, живя в уютном для них уединении, аудиенции пришлось добиваться довольно долго. Даже почти тридцать лет назад написанная мною большая статья, перепечатанная во многих изданиях, в том числе и зарубежных, переданная им, не произвела на них впечатления, хотя основана была на реальных событиях их жизни.

Ей был посвящен целый разворот, а текст заканчивался благополучно, в последних строках хотелось остаться, чтобы участвовать в продолжении, но настоящая жизнь супругов, следующая после, осталась неизвестной. Я и не хотел продолжения, но узнал от своего старого знакомого, когда-то рассказавшего мне всю историю Марины и Алексея, послужившую основой напечатанному, о том, что эти люди живы, здоровы, счастливы и вполне комфортно проживают не в Финляндии, а на Родине, и меня неудержимо потянуло к ним.

Я понимал, что являюсь для них помехой, даже представляю какую-то опасность. Сам бы я возненавидел человека, несущего такое неудобство, но ничего с собой поделать не смог.

Прошел без месяца год, как тот же мой знакомый передал приглашение, сопровожденное словами:

«Если он не опасается быть забальзамированным заживо, может попытать счастье». Недолго раздумывая, я, выделив в своём перегруженном событиями и работой бытие два выходных дня, рванул на Валдай.

Что я мог ждать от встречи с людьми, рассказ о которых захватил половину страны, возмутив здравомыслящие умы читателей, никогда даже не подозревающих о том, что подобное возможно. В сущности, зацепило не столько само краткое повествование, сколько понимание реальности происходящих событий.

Вряд ли герои были в восторге от прочитанного, желая на самом деле скрыть все произошедшее в их жизни. Маловероятно, что и сегодняшний разговор будет им приятен, но согласившись на встречу, они, наверное, предполагают полезность ее, правда, в чем именно — для меня пока загадка.

Все, что удалось узнать от того знакомого — это об их невероятном возвращении. Оно было неожиданным и носило такой же невероятный характер, как и вся их история, описанная мною в тогдашней статье.

Как и когда появились супруги, никто точно сказать не мог. Не опасаясь ничего, что не стыковалось с их судьбой, опираясь на поддержку, исходящую с самых верхов государственного аппарата, они быстро выбрали участок и, пользуясь родственными узами и непонятно на чем основанном хорошем к себе отношении, воздвигли небольшой дом, окружив его забором. С тех пор все происходящее за этими стенами оставалось тайной.

Муж и жена не были такими уж затворниками, часто их видели в близлежащих храмах и монастырях, изредка к ним приезжали известные всей стране люди, чаще всех бывали пожилая женщина и совсем старец, о котором шла молва, будто он высокопоставленный слуга Божий, когда-то бывший архиереем. Ворота этой крепости открывались и для других родственников и друзей хозяев усадебки. В сумме это были не больше десяти человек, приезжавших не чаще, чем дважды в год.

Чета слыла путешественниками, поскольку дважды в месяц покидала свои пенаты на несколько дней. Их всегда видели вместе и всегда держащимися за руки. Знали также, что внутри рос замечательный яблоневый сад, были кусты малины, смородины, ежевики. Пара любила собирать грибы и ягоды, во множестве произрастающие в округе. Не отказывались они и от приглашений, при этом воздерживаясь отвечать тем же.

Ни разу никто не захотел нарушить покой этого места, лишь однажды у кого-то появились вопросы по поводу прошлого, но все быстро утонуло, исчезнув моментально в результате вмешательства приехавших никому не известных людей из Москвы.

Фамилию «вечные молодожены», как их здесь называли, носили не имеющую ничего общего ни с ее, ни с его, как известно мне. Кажется, она была той, с которой муж появился на свет…

Мы подъехали к большому озеру, дорога пошла в объезд. Именно отсюда нужно было предупредить, что мы подъехали. Через пятнадцать минут появился джип, спокойно катящийся по проходящей вдоль кромки воды насыпи.

Я пересел и попросил подождать подвезшего меня мужчину. Несколько километров меня занимал внешний вид почти молчаливого мужчины, управлявшего вездеходом. Я никак не мог определить, сколько ему лет, понимая, что не может быть меньше пятидесяти. Приветливый и расположенный по-доброму, он так и остался не понятым.

Наконец машина углубилась в лес, через пятьсот метров я увидел еще одно озеро, гораздо больше предыдущего. Несколько сбоку, почти в лесу, виднелся высокий, но не очень заметный, забор, от ворот вела дорожка к маленькому причалу с привязанным небольшим катером. Казалось, что это самый край земли, вплотную примыкающий к раю.

Никогда я не видел такой чистой и прозрачной воды, никогда не дышал таким насыщенным ароматами воздухом. Иии… никогда не видел таких спокойных, умиротворенных и любящих друг друга людей.

Ворота отворились, открывая совершенно другой, принадлежащий только им двоим мир. На большом крыльце дома, сложенного из огромных толстых бревен с небольшими редкими окошками, огромной крышей и множеством труб, стояла высокая, стройная женщина. Увидев ее, я уже не смог отвести взгляда, пока она не поправила толстый ремешок, с висящим на нем большим кривым ножом в старых кожаных ножнах.

Осуждающий не зло взгляд и протянутая рука совсем привела в чувства.

— Извините меня, ради Бога… У вас, да и вы с мужем… Все так красиво и необычно, что у меня, городского человека, просто шок вызвало.

— Тогда проходите в дом, может быть, там полегче станет… — Пропустив меня, она дождалась мужа, припала к его широкой груди и посмотрела так, словно ждала полстолетия…

Мы сидели в удобных креслах. Говорил в основном я, понимая, что несет меня безудержно. Выболтав все тайны, секреты и все намерения, я поинтересовался главным:

— Вы меня извините… я наверное, тогда… ну тогда, когда написал эту огромную статью, причинил вам массу неудобств? Яяя…

— Да нет… Мы же в вашей статье погибли…

Я почувствовал себе еще более глупым и попытался исправить ситуацию следующим предположением:

— Ну, тогда… может быть, она повредила вам, когда вы вернулись?… — Супруги переглянулись. Мужчина взял руку любимой, поцеловал и, оставив в своей, поглаживая, ответил, продолжая улыбаться:

— А разве кто-то узнал, что мы вернулись?..

Я совсем растерялся:

— Ну конечно… конечно, нет… Но ведь я же знаю?.. — Меня окружили совсем невероятные мысли, я понял, что никогда не разберусь в происходящем сейчас и, тем более, в произошедшем тогда. Но молчать — значит самому констатировать беспричинность своего приезда, которого, я между тем, добивался настойчиво. Что они и подтвердили:

— Ну ведь вы же зачем-то хотели нас повидать. Что-то вами двигало?

— Не знаю, теперь думаю, мне очень хотелось узнать, не причинил ли я вам зла, наверное… понимаете, та статья стала и моей частью жизни. Она стала какой-то опорой. Я всегда обращаюсь к ней… и всегда с одной мыслью…

— Любопытно, какой?

— Я всегда хочу продолжить ее! Я застрял на том самом месте, где официальные лица дают свои комментарии…

— И что же вас там так задерживает?

— Они делали это очень неуверенно… Я сам говорил с каждым из них, в смыслеее… в смысле сам брал интервью, и это чувствовалось в их интонациях, а их ведь не передать на бумаге…

Оба улыбнулись. Женщина спросила:

— И чей вам понравился больше всех?

— Я сейчас не помню… Такой внешне простоватый и даже чем-то неряшливый… с таким стеклянным взглядом — он, пожалуй, был даже с иронией.

— Виктор Дмитриевич… Пожалуй. Он вообще любил пошутить… Наверное, шутит и сейчас…

— Яяя…. Не знаю, я его больше не видел…

— Зато я знаю… Ну ничего, вам простительно…

Теперь заговорил мужчина:

— Наверное, вы хотели что-то узнать… иначе не было смысла быть таким настойчивым? И вот еще что… — для кого вы это хотели?

— Только для себя… Хотя нет, не стану врать. Для себя в первую очередь, но конечно, чтобы продолжить ту статью. Для меня она как начатое и не законченное дело. Я не могу себе места найти все эти долгие годы. Я почему-то знаю, что напишу нечто большее, но не знаю как! Понимаете, я не знаю как, но уверен!

— А вы многое написали?..

— Я не столько писатель… то есть, я совсем не писатель, я журналист… хотя, конечно, стол забит до отказа рукописями. Кто читал, хвалят, но я никак не осмелюсь…

— Что пишите?

— Сказки… детские сказки…

— И никто не хочет издавать…

— Я никому не предлагал… Может быть потом… как-нибудь…

— Но издать хотите?

— Конечно!..

Мужчина снова взглянул на жену, поцеловал руку и кивнул головой. Через минуту она принесла рукопись среднего размера и положила на ручку занятого мною кресла.

— На самом деле, нам хотелось бы, чтобы это тоже было издано. Условие простое: вас проинвестируют и издадут, но после первой своей книги вы издадите вот это… Вот электронный вариант…

Я взял протянутую флешку, но не осмелился без команды убрать ее в портмоне.

— Ну, что же молчите?

— Я не знаю, что мне нужно… Я не ожидал…

— Мы читали ваши сказки… Не все, разумеется. Их нужно издавать, а это наш маленький каприз. Вы издадите этот роман под своим именем, но когда-нибудь… вы понимаете, о чем мы, напишите правду о его истории попадания к вам…

— Это тоже условие…

— Но я же даже не знаю, что там…

— То, что вы хотели написать о нас… То, о чем вы только что говорили. Мы не торопим и уверяем, завтра вы уже захотите издать его, причем первым. Но условия те же. Через неделю вы обратитесь к этому вот издателю. Он не станет задавать вам вопросы ни по вашей первой книге, ни по этой рукописи… А сейчас мы отвезем вас…

— А как же… простите, конечно…

— Что вы хотели бы узнать? Неужели каким образом возможно после всего жить свободно и счастливо?

— Да, да… именно… Но можете не отвечать… Я понимаю! Да и кто я…

— Все просто… Может быть все произошедшее было кому-то нужно… Спросите себя кому? — и вы все поймете…

— Неее… совсем понял…

— То, что делал мой муж, и то, что сделала я… И передавайте привет… знакомому из прокуратуры…

Мы вышли из дома. Откуда-то у ворот появились стреноженные, очень больших размеров, оседланные кони. Богатыри стояли спокойно, совершенно не обращая внимая на происходящее, пока не заметили приближавшихся мужа и жену. В нетерпении животные переступали передними ногами, тихо ржали и качали головами. Супруги подошли вплотную, каждый к своему и все четверо застыли…

Подъехала машина. За рулем сидел неизвестный мне человек. Обойдя с пассажирской стороны, он открыл мне дверь. Уже по пути, почти подъехав к машине, привезшей меня сюда, незнакомец достал сверток и, протянув мне, посоветовал:

— Желаю вам всего хорошего. И вот еще что. Сделайте так, как вам сказали, об остальном не думайте. Поверьте, тогда все будет хорошо…

В переданном свертке оказался список иконы Смоленской иконы Божией Матери. Слова же, сказанные напоследок водителем, я вспомнил через несколько месяцев, пробегаясь взглядом по строкам уже изданной, той самой переданном мне рукописи. Из нее не изъяли ни одной буквы, даже фамилии оставили прежние, хотя они и принадлежали настоящим людям.

Я издал свои сказки, и многое другое удавалось, причем получаясь сразу после того, как я говорил, что именно я написал эту книгу.

Не знаю, что было дальше с загадочной четой, не знаю, что ждет и меня, но, глядя на подаренную икону Пресвятой Богородицы, воспринимая ее как благословение, верю — просите и получите, ищите и обрящете, стучите и откроют! На все воля Божия! А значит, иначе и быть не могло…