Глава 12
Сменщик появился намного раньше, чем рассчитывал Выдра – за два часа до заката. Выглядел он совсем не так, как ожидал Выдра.
Выдра стоял у палатки, сложив руки на груди, и наблюдал, как к нему вперевалочку идет человек в скафандре. Правда, «жук» не был огненным – не имелось у него ни карабина, ни шокера, но ситуации это не меняло. Если там, внутри скафандра, был настоящий боец, то шансы его убить Выдру были очень высоки. Стая шпионских стрекоз кружила в воздухе вокруг пришельца. Спектакль под названием «Битва деградантов» снова надвигался на Томаса.
– Привет, – сказал Выдра. – Чего ты так принарядился? От москитов спрятался? Собираешься драться со свистунами в скафандре? Ты не догонишь их в этом прикиде, свистуны бегают будь здоров…
– Сначала мы подеремся с тобой, – заявил жук неприятным высоким голосом, искаженным микрофоном. – Не забыл, о чем вы с Клопски договаривались?
– Что, прямо сейчас начнем?
– Прямо сейчас.
– Может, сперва кое-что обсудим?
– Нечего обсуждать. Время не терпит.
– Ты хотя бы разденешься, дружище? Тебе положено раздеться, насколько я понимаю.
– Хочешь увидеть меня голым?
– Мечтаю.
– Сейчас увидишь.
Человек расшнуровал ботинки, стащил их с ног и кинул в сторону. Затем одним движением расстегнул молнию комбинезона, стянул его и начал аккуратно складывать, оставшись в набедренной повязке и шлеме – в таком вот экзотическом сочетании. Выдра стоял с отрытым ртом, совершенно обалдев, сердце его колотилось от дурных предчувствий. Он не верил своим глазам.
Мускулистое стройное тело, покрытое, как и положено, разводами искусственной грязи. Широкие крепкие бедра. И не слишком большие, но отчетливо выпуклые женские грудки.
– Мать честная, – сказал Выдра. – Да ты, никак, женщина?
– Женщина. А ты что, имеешь что-то против женщин?
– Они что там, с ума посходили? Как ты будешь драться со свистунами? Они раскидают тебя на запчасти за полминуты.
– Не раскидают. Самцы-деграданты вообще не могут драться с самками – инстинкты у них такие. У меня солидное преимущество: я могу на них напасть, а они на меня – нет. Я перебью этих гамадрилов одного за другим без особого труда.
– Ты понятия не имеешь о свистунах. Они совсем не такие, как их представляют подонки с телевидения. Свистуны – вовсе не звери.
– Кончай трепаться, Выдра, – заявила женщина. – Ты, кажется, успел соскучиться по воле? Давай сделаем наше дело и вали на все четыре стороны. У меня нет желания долго наблюдать твою гребаную морду.
«Гребаная морда»… славное выражение, ничего не скажешь. И очень знакомое. Не говоря уж об этом знакомом, почти не изменившемся за последние шесть лет, почти девичьем теле.
– Амаранта? – сипло спросил Выдра. – Ты?
– Сколько раз говорила тебе: не зови меня Амаранта, мать твою! – заявила Оса, стаскивая шлем с головы и встряхивая черными волосами. – Я – Оса. Считай, что Амаранта сдохла.
Она могла не прятаться под шлемом, Выдра все равно не узнал бы ее лицо. Физиономия Осы, искаженная голографическими проекторами, представляла собой стандартный мордоворот самца-деграданта. Но вот этот хриплый стервозный голос… Выдра отдал бы дорого, чтобы не слышать его больше никогда.
– Амаранта, ты жива?
– Нет, умерла! – захохотала Оса. – Перед тобой зомби, ходячий труп. Чувствуешь, как от меня тянет могилой? Видишь, как черви шевелятся под моей зеленой кожей?
– Ничего не понимаю…
– Ты никогда ни черта не понимаешь. Купился на дешевый трюк, позволил зацапать себя ганимедским копам, и в конце концов все равно оказался здесь, на острове. Не лучше ли было согласиться работать сразу, без выпендрежа и своих шаманских штучек? Заработал бы хорошие бабки, как это сделаю я, без проблем вышел бы отсюда и спокойно женился на своей японской шлюшке…
– Что значит трюк? Я что, не убил тебя?
– Это был бутафорский нож, – сказала Оса. – Лезвие ушло в рукоятку, рукоятка присосалась к телу, вылилось пятьдесят граммов бордовой краски. Я едва не померла от смеха, когда ты решил, что я откинула копыта. Ты даже пульс мой не догадался пощупать. Элиминатор, называется…
– А там, в полиции, знали, что ты не умерла?
– Естественно. Спектакль был расписан как по нотам.
– А этот псих, инспектор Санхинес, тоже был в курсе?
– Еще как в курсе. Вспомни – именно он тебя уболтал, разложил все по полочкам и заставил во все поверить.
– Но он же сопротивлялся, не хотел меня отдавать…
– Не хотел он, как же… Говорю тебе: все схвачено, тебя развели быстро и грамотно. Единственная проблема – то, что ты упрямый как мул. Я ведь предупреждала их, что ты заартачишься, начнешь отлынивать и гадить. Я предлагала высадить меня на остров вместо тебя, я сделала бы эту работу чисто и красиво. Нет, Клопски уперся – твоя фактура ему, видите ли, понравилась, субстрат у тебя хороший, а я женщина, нужно использовать слишком много анимации, титьки убирать в каждом кадре… Вот и допрыгались – придется теперь за тобой подчищать.
– Почему ты мне это рассказываешь? Не боишься, что я выдам ваши секреты?
– Ничего ты не выдашь.
– Потому что меня скоро убьют, да?
– Не мели чушь. Никто тебя не убьет. Хотели бы – давно бы убили. Тебе подчистят мозги и переправят в Боливию, в Эль-Пас. Вот и вся любовь. Живи, радуйся.
– Кто мне это гарантирует?
– Никто. Тебе остается поверить на слово. И хочешь хороший совет, Выдра? Ради бога, не рыпайся, не будь строптивым дураком хотя бы сегодня. Твоя жизнь висит на ниточке – дерни посильнее, и оборвется. Делай то, что тебе говорят, и все будет в порядке – выйдешь из игры живым. Ты понял?
– Понял, – сказал Выдра, мрачно насупившись.
– Приступаем?
– Поехали.
– И еще, Выдра. предупреждаю сразу: не вздумай бить меня всерьез – разозлюсь. Не надо сопротивляться изо всех сил. Наше дело – сыграть комедию, изобразить эффектную драчку минут на десять. И больше ничего. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?
– Я буду демонстрировать нечто вроде стиля обезьяны, – сказал Выдра. – Буду скакать вокруг тебя на четвереньках, скалить зубы, уворачиваться и нападать. Не советую применять карате, в этой ситуации оно будет выглядеть неестественно …
– Я в курсе, – прервала его Оса. – Еще какие-нибудь идеи есть?
– Есть. Я знаю хорошее место, где можно устроить спектакль. Оно недалеко отсюда, совсем недалеко.
– А эта поляна чем тебя не устраивает?
– Здесь стоит палатка – ненужная деталь.
– Палатку уберем.
– Зачем терять время и делать лишнюю работу? Палатка останется для тебя. К тому же рядом с местом, которое я предлагаю, течет река. Сейчас сезон дождей, она разлилась и смотрится очень живописно. Думаю, наши телебоссы будут в полном восторге.
Оса молчала минуту, выслушивала инструкции Нортона, недоступные ныне опальному Выдре. Наконец, кивнула головой и сказала:
– Считай, уговорил. Иди, показывай, что за место. Только чтобы без глупостей и сюрпризов.
– Придется пробежаться, – заявил Выдра. – Бежать туда три минуты, а пешком плюхать – куда дольше. Ты сама говорила, что время нас поджимает.
– Ладно, побежали…
* * *
– У меня такой план, – говорил Выдра, расхаживая по берегу и размахивая руками, – я сижу на этом берегу, стерегу свой участок. Потом вроде бы как нюхом чую, что ты на подходе, и влезаю на этот сук – готовлюсь к драке. Ты вываливаешься из кустов, я прыгаю на тебя сверху. Тут можно изобразить что-нибудь красивое…
– Например, я успеваю увернуться, встаю на руки, закручиваю «геликоптер» и сношу тебя ударом в голову, – встряла Оса.
– Какой геликоптер? Я же сказал: не должно быть ни карате, ни капоэйры.
– Ах да, черт, забыла…
– Лучше так: я приземляюсь тебе на плечи, сжимаю шею ногами и пытаюсь сразу же задушить. Но ты, вопреки моим ожиданиям, не падаешь, а бежишь вперед, наклоняешься и врезаешься мною в дерево. Делаешь так раз за разом, пока я не свалюсь. Дальше прыгаешь на меня и мы начинаем кататься по земле, бьем друг дружку, пытаемся вцепиться в горло…
– Поваляться тебе захотелось, значит? – холодно заметила Оса. – Поработать в тесном телесном контакте? По бабе соскучился?
– Только не по тебе, – буркнул Выдра. – Будь уверена.
– С тобой я не могу быть уверена ни в чем.
– Точно так же, как и я с тобой. Слушай дальше: пару минут мы возимся на земле, потом, предположим, ты начинаешь одерживать верх, вырубаешь меня, к примеру, ударом поддых, у тебя это хорошо получается, я как бы теряю сознание, ты тащишь меня обратно к дереву, хватаешь за волосы и начинаешь бить головой о ствол.
– Такое уже было. Варан так дрался.
– Такое – да, – согласился Выдра. – Но дальше будет нечто новенькое, потому что появилась река, которой в шоу пока не было. Я, как и положено, внезапно оживаю, вырываюсь из твоих цепких когтей, и пытаюсь удрать. Бегу к реке, кидаюсь в нее, но ты меня настигаешь. Пару минут мы эффектно деремся в воде, вздымая фонтаны брызг, а потом ты сбиваешь меня с ног, хватаешь за горло и начинаешь топить. Только не утопи на самом деле – это в мои планы никак не входит. Как только я похлопаю тебя по руке, сразу вытаскивай, иначе захлебнусь. Договорились?
– Пойдет, – Оса кивнула головой.
– Итак, я как бы умираю, ты выволакиваешь мое безжизненное тело на берег и исполняешь вокруг трупа дикарский танец победы. Вот, собственно говоря, и все. Потом я собираю чемоданы и уезжаю на большую землю. Устроит тебя такой сценарий?
– Звучит неплохо. Давно ты это придумал?
– Сегодня утром.
– Хорошо у тебя фантазия работает.
– Поторчи здесь с мое, подерись со свистунами, и у тебя тоже заработает все что нужно – не только фантазия. Не надейся, что свистуны легко дадут себя убить – ребятки они сообразительные и живучие. Они мутанты, но никак не животные.
– Опять ты за свои сказки…
– Прислушайся к моим словам. Свистуны разумны, и если ты будешь воспринимать их как диких зверей, то не проживешь в этом лесу и трех дней. Открутят тебе свистуны голову, и не посмотрят на то, что ты самка.
– Опять грузишь меня не по делу! – зло фыркнула Оса. – Мне глубоко насрать на то, кто такие эти гребаные деграданты. Мне нужно убить их, и я это сделаю. А нам с тобой нужно начинать работать – я не собираюсь мокнуть под дождем весь день. Залезай на сук, а я иду в кусты.
* * *
Вначале все шло более или менее по сценарию, хотя и с импровизациями со стороны Осы. К примеру, сесть на плечи Осы Выдре удалось только с третьего раза – упрямая бабенка сшибала его ударом на лету, никак не хотела уступать в схватке, пусть и притворной, срежиссированной заранее. Кончилось тем, что Оса получила хорошую взбучку от своего невидимого инструктора. Она выслушала то, что накричали ей через трансляторы, зло сжала кулаки, обреченно вздохнула, снова поплелась в кусты и наконец-то дала Выдре оседлать себя.
Следующий сбой случился, когда они начали кататься по земле. Через десять секунд борьбы Выдра получил бешеный удар по зубам. Оса вскочила на ноги и заорала:
– Какого хрена ты меня лапаешь?
– Все-таки ты ненормальная, – констатировал Выдра, растирая ушибленную челюсть. – Кто тебя лапает?
– Ты! Трахнуть меня собрался, да? Даже не надейся! От тебя воняет!
– Я скорее трахну аллигатора, чем тебя, – заявил Выдра, – удовольствия будет больше. И пахнет от тебя, кстати, тоже не одеколоном. Нортон, объясни этой психопатке, что ей надо делать, иначе мы до ночи провозимся. Чувствуете, намучаетесь вы с ней! Не знаете еще, с кем связались…
Оса получила очередной втык от начальства, вновь присмирела и продолжила работу. Минута проходила за минутой, эпизод за эпизодом, в целом все шло приемлемо, и у Выдры даже появилась скромная надежда на благополучный исход…
Напрасно.
Он понял, что все не так, когда Оса ударила его головой о ствол. К тому времени он получил немало сильных ударов, но ни один из них не выглядел как намерение Осы убить его. Первый же удар лбом о дерево выглядел именно так. Оса впечатала физиономию Выдры в твердую кору столь яростно, что мир взорвался и рассыпался оранжевыми искрами. Второй удар гарантированно вышиб бы дух из Выдры, но он успел подставить руку и смягчить столкновение. Третьего удара Выдра ждать не стал – не глядя, врезал локтем назад, в чувствительную грудь Осы, в слабое ее место, рванулся, оставив клок волос в ее пальцах, и понесся к реке. Успел забежать в воду по пояс, когда Оса догнала его – набросилась с воплем, исполненным неподдельной ненависти, попыталась ударить ногой. Не тут-то было – попробуй подерись ногами по пояс в воде. Провела серию ударов руками – Выдра спокойно блокировал каждый из них, а напоследок залепил увесистую пощечину, отправив Осу в нокдаун.
– Дерьмо! – завизжала Оса, поднимаясь из воды, стряхивая с себя ил и водоросли. – Что ты вытворяешь? Мы разве так договаривались?
– Мы не договаривались, что ты меня убьешь, – тяжело дыша, заявил Выдра. – А ты собралась расколоть мне череп.
– Ничего я не собралась!
– Давай я хрястну тебя о дерево так же, как ты меня. Тогда ты поймешь, о чем я говорю. Хотя понимать будет уже нечем.
– Ладно, я чуток не рассчитала. Извини.
– Извини? – Выдра усмехнулся. – Сильно сказано. А если не извиню, то что? Расстроишься?
– Кончай базар! – крикнула Оса. – Все, проехали! Говорю тебе, что я не специально! Давай отработаем последнюю сцену и закруглимся на этом. В этой тухлой воде полно пиявок, глист, амеб и всяких гребаных паразитов! Не хочу торчать здесь ни одной лишней минуты!
– Радуйся, что здесь нет пираний, – заметил Выдра. – Они бы навели тебе косметический ремонт, пообкусывали лишнее мясцо. Ладно, давай закругляться.
Оса собралась его убить – теперь он в этом не сомневался. По своей инициативе, или это было указанием сверху? Без разницы, кто был инициатором, теперь это уже не имело значения. Выдра сорвал первую попытку отправить его на тот свет, успел среагировать и переместиться в реку. Шансы Осы добить его здесь, в воде, были ничтожны. Значит, Выдра не зря затеял этот спектакль. Он продумал все неплохо, и теперь нужно было довести действо до конца.
– Напоминаю, – сказал он, – сейчас мы минут пять деремся в воде, производим при этом как можно больше плеска и шума. Ногами драться не пробуй – не удержишься, упадешь, вылавливай тебя потом в этой мутной жиже. Потом ты начнешь меня топить. Схватишь меня за шею и погрузишь мою голову под воду. Я буду вырываться, пускать пузыри, размахивать конечностями и все такое. Но как я только похлопаю тебя по руке – немедленно отпускай меня. Чтобы не было больше никаких сюрпризов. Все понятно?
– Да. Сколько можно повторять?
Все шло так, как задумал Томас. Все шло так, как хотела Оса. Только цели у них были разные, и желаемые результаты – совершенно противоположные. Оса собиралась убить Выдру, а он намеревался выжить.
Само собой, Выдра подстраховался. Когда пришло время «утопления», положил правую руку на кадык, защитил горло. Левую руку оставил свободной. Оса вцепилась в его горло железной хваткой, погрузила в воду с макушкой. Выдра пустил пару пузырей для видимости – не стоило этим увлекаться, воздух следовало экономить, затем забился в судорогах – тону, мол, дорогие телезрители, и, наконец, похлопал Осу по руке. Отпускай, финальная сцена сыграна.
Она лишь усилила нажим – сломала бы его кадык, не позаботься он о защите. Навалилась на него всем телом, оседлала, хватанула ртом воздуха и погрузилась вместе с Выдрой на дно. Выдра отчаянно извивался, боролся за жизнь – теперь уже не притворно, из последних сил. Он уже хлебнул воды, исчерпал последние остатки кислорода. Мутная жидкость неслась перед его открытыми глазами, он видел расплывчатую темную голову Осы на фоне светлой бурлящей поверхности реки. Неужели это последнее, что дано ему увидеть в жизни?
Длинный черный силуэт надвинулся на Осу, протаранил ее, сшиб с Выдры. Выдра оттолкнулся ногами от дна и вылетел на поверхность. Воздух показался ему раскаленным, кашель наждаком ободрал легкие. Сбоку от Выдры поплавком вынырнула Оса – течением их вынесло на стремнину, теперь они уже не доставали ногами до дна. Между Выдрой и Осой, извиваясь, плыла темная туша – широкая чешуйчатая спина, длинный гребнистый хвост, два блеклых глаза, выступающих над водой. Кайман! Из огня да в полымя.
Огромная рептилия повернула голову к Осе, та взвыла от ужаса и широкими саженками погребла к берегу, забыв обо всем. Через пару секунд кайман уже был рядом Выдрой. Разверзлась пасть, усаженная частоколом желтых кривых зубов, сомкнулась на несчастном Томасе Уанапаку и ушла вместе с ним в глубину. Острый хвост оглушительно плеснул по воде и все стихло.
Оса, шатаясь, цепляясь пальцами за кусты, выбрела на берег, протащилась пять шагов и рухнула в грязь.
– Я не поняла, что случилось, – пробормотала она, приблизив передатчик на предплечье к губам. – Джон, что там?
– Выдру зацапал здоровенный крокодил! – возбужденно проорал голос Нортона. – Глазам своим не верю, но факт! Выдру утащил черный кайман – там на поверхности огромное кровавое пятно, и ни одной живой души. Похоже, крокодил сейчас лежит под какой-нибудь корягой и обедает нашим Выдрой. Ты не добила Выдру, но нам помогла мать-природа!
Оса вскочила и побежала вперед, подальше от ужасной реки. Пролетела сквозь кусты, исцарапав кожу, промчалась по тропинке и остановилась только на поляне, около палатки. Села на землю, прислонилась к дереву в изнеможении. Дождь разошелся не на шутку – тек по ее лицу, смывая грязь, пот и слезы.
Оса плакала. Плакала и не могла остановиться. Она закрыла глаза руками, плечи ее тряслись от рыданий.
– Эй, Оса, чего разнюнилась? – осведомился голос Клопски. – Все отлично, все идет как надо. Выдры больше нет. Не ты его убрала, так эта рептилия, какая нам разница? Ты дала нам обалденный новый материал. Его уже монтируют, через полчаса он пойдет в эфир, и думаю, вся публика встанет на уши. Наши ставки вырастут как минимум вдвое. Не вижу причины для слез.
– Томас, бедный Томас …
– Ты мечтала убить его. Мы только дали тебе шанс осуществить мечту.
– Бедный Томас… Боже, ну почему я такая сволочь? Зачем я сделала это?
– Вот она, женская логика, – резюмировал Урия. – Сперва ты кипишь от ненависти, готова сделать все, что угодно, чтобы сжить человека со свету. А когда он умер, сидишь и льешь слезки.
– Томас был самым лучшим…
– Тогда почему ты хотела его убить?
– Потому и хотела. Это зависть – она лишает человека разума. Какая же я все-таки гнусная тварь…
– Ладно, ты гнусная тварь, – легко согласился Клопски. – Только знаешь, что я тебе скажу, Оса: иди в палатку и страдай там. А то простудишься и сорвешь нам график на завтра. Иди, полежи, отдохни. Через полчаса доставим тебе трейлер со всеми удобствами. И обед, само собой. Хочешь вина, Амаранта? Какое ты предпочитаешь?
– Иди к черту, подонок!
– Это с какой стати я подонок? – без особой обиды поинтересовался Клопски. – После всего, что мы для тебя сделали, что сделал для тебя лично я, вытащив с самого дна…
– Ты подонок и лгун! Все вы лжецы! Откуда здесь взялся кайман?
– Как откуда? Приплыл. Он живет в этой реке – почему бы ему там не жить?
– На острове Унисина нет кайманов, и быть не может! И ты не можешь этого не знать!
– В первый раз такое слышу.
– Лжец! Хоть раз в жизни скажи что-нибудь честно!
– Ну ладно, признаюсь. Это не Унисина, а другой остров. Тебя это расстраивает?
– Это вообще не остров! Это амазонская сельва! Можешь пудрить мозги кому другому, только не мне!
– Оса, что ты себе позволяешь? – Урия Клопски проявился в воздухе во всей своей трехмерной красе, сотканной из мириадов пикселов, загремел хорошо поставленным баритоном. – Мне сейчас в эфир выходить, половина галактики ждет моего появления, люди счастливы видеть меня, а ты портишь мне нервы и несешь идиотскую чушь. Тебе нет никакого дела до того, где проходит наше шоу, понятно? Тебе сказали, что это Унисина, значит это Унисина! Тоже мне, еще одна Выдра нашлась… Гордый народ, дети гор, аймара… Ачачилас, кокодрилос, герильерос, досе апостолос и су пута мадре! Марш в палатку и не высовываться! Все, пока, до завтра!
Клопски моргнул и исчез.
Сплошная стена дождя накрыла сельву, тропические сумерки судорожно проглотили остатки дневного света. Тяжелые капли барабанили по листьям деревьев высоко вверху, на недосягаемой высоте, а здесь, внизу, у тяжело пахнущей грибами земли, пропитанной непросыхающей влагой, их удары сливались в неумолчный, выматывающий гул. Оса тяжело поднялась на ноги, добрела до палатки, на четвереньках вползла внутрь и пьяно, почти бесчувственно рухнула на сырой пол. Вода в палатке, должной быть непромокаемой, стояла почти по щиколотку. Ей сказали, что внутри должны быть надувной матрас, спальный мешок и фонарь – где они? Выдра утащил, чтоб ей не достались? Сукин сын Томас, он и сейчас ее достал – после своей ужасной смерти. Милый ее Томас, незаметный умный Выдра, лучше его не было на свете. «Женская логика», – так сказал бы об Осе урод Клопски, ночующий на матрасе, набитом архаичными, купленными на антикварных аукционах зелеными бумажными долларами. Клопски, спящий с чернокожими мальчиками двенадцати лет, купленными за ничтожную мелочь. Урия всегда предпочитал таких, потому что черви, свивающиеся в клубы в его душе, властвовали над ним каждый раз, когда приходила ночь, потому что жадность не давала ему разогнуться даже в полроста. Жадность заставляла его, богатейшего человека, платить десятки кредов за то, за что следовало платить миллионы, и прогаживать миллионы там, где нужно было выложить лишь десятки, и ненавидеть себя в ночном мраке после того, как кончился коитус, и вышвыривать ребенка из постели немедленно (каждый раз парень должен быть новый, но только не надо говорить, что одноразовые коричневые ублюдки могут стоить больше чем полтысячи кредов за дюжину), и восставать аки сияющий феникс в утреннем свете, и снова цеплять на лицо широчайшую из улыбок, и снова приходить к миллиардам страждущих страстей дурачков-телепожирателей, чтобы снова обмануть их и получить новый – утренний – ментальный оргазм от обладания толпой. Оргазм человека, одномоментно трахнувшего несколько миллиардов дурачков, считающих себя умными лишь потому, что они способны зарабатывать какие-то деньги, и возвращаться домой, и кидать вонючие носки в нутро стиральной машины, и сидеть у телевизора, и потягивать пепси, или оранж, или разрешенный во всем мире виски, или запрещенный везде мескатоник, или легализованный в отдельных местах тринайт – в зависимости от пристрастий.
Томас был лучшим. Был. Признаемся честно: он никогда не любил Амаранту, он любил всяких девок, и их было много, и многие из них были куда красивее Осы, и уж, безусловно, куда мягче и проще. Признаемся еще честнее: Выдра боялся Амаранту. А Амаранта никогда не любила никого, кроме него, Выдры, и не могла сказать ему об этом честно и просто – так, как следовало сказать, потому что была гребаным элиминатором, и он был гребаным элиминатором тоже. Томас был единственным человеком, который мог вырезать гниль из ее души, но он не доделал работу до конца. Он бросил Осу в самый тяжелый момент ее жизни. И она решила, что только его смерть избавит ее от страданий и ревности.
Похоже, решила ошибочно. Потому что Выдра умер, а страдания лишь усилились. Усилились настолько, что Оса потеряла желание жить. Деграданты… Что ей деграданты? Какое ей дело до них?
В углу палатки лежала охапка пряно пахнущих листьев и кусок фольги – крышка от саморазогревающейся упаковки. Оса принюхалась, присмотрелась, ноздри ее нервно раздулись, зрачки озадаченно расширились. Ей показалось, что на фольге выдавлены какие-то буквы. Оса поднесла крышку к самым глазам, пытаясь рассмотреть в полумраке надпись.
«Пожуй эту травку, друг мой, – было написано на фольге знакомым каллиграфическим почерком. – Это листья шияхаси, они поднимут тебе настроение. Не унывай, не поддавайся зависти, делай то, что тебе должно делать, и тогда спасешься. Я прощаю тебя. Будь человеком».
И подпись: «Выдра».
– Друг мой, – хрипло, в полный голос произнесла Оса. – Друг мой, друг мой…
Она снова заплакала. Зачерпнула листья горстью и отправила в рот. Едва не подавилась – несмотря на приятный аромат, листья имели тошнотворно горький вкус.
Оса жевала листья настолько долго, насколько могла вытерпеть. Потом сплюнула желтую пережеванную кашицу в угол… сплюнула не раз, пока слюна не стала чистой. Легла на неровный жесткий пол, положила руку под щеку и сразу заснула.
Голова ее тихо, приятно шумела. И чужие голоса спорили в голове.
Снаружи – в сыром, вымокшем насквозь гниющем мире, поляну осветили яркие конусы прожекторов. Доставили белый трейлер – домик на колесах, оснащенный всем, чем нужно. Оснащенный тем, что только можно себе представить, и еще кое-чем. Слуги подключили трейлер к автономному источнику питания, открыли палатку, вынесли Амаранту, протерли ее тело гигиеническими салфетками и положили на кровать с хорошим пружинным матрацем, покрытую идеально чистым бельем из шелка. Доктор лично вкатил в ягодицу Осы смесь обезболивающих, стимуляторов и антидепрессантов, потому что Урия сказал, что с бабенкой что-то не в порядке – похоже, она заразилась легкой формой безумия от покойного Выдры.
Амаранта не знала того, что происходит – спала крепким сном. Она сидела на толстом ковре из шерсти белой ламы, смотрела на колеблющийся огонь камина, бросающий алые сполохи на стены из темного дуба, беседовала с новыми людьми и слушала их.
Оса перестала плакать и улыбнулась во сне.
