Книга: Случайный мир
Назад: Глава 6 Горный родник
Дальше: Глава 8 Лестница в темноту

Глава 7
Трава и земля

Зеленая долина купалась в лучах заходящего солнца и была окрашена в теплые оранжевые тона. Тени от деревьев дубовой рощи становились все длиннее и медленно подкрадывались к военному лагерю, словно щупальца огромного морского чудовища. Они как будто пытались поглотить палатки и наспех сколоченные укрепления вместе с их угрюмыми и настороженными обитателями. При этом они были настолько заняты осуществлением своего коварного плана, что совсем не замечали огромной тени от горы, которая накрыла уже бо́льшую половину долины и надвигалась сзади на них самих.
Ксермет устало сидел на земле, привалившись спиной к сгоревшему остову телеги с провиантом. Он пристально, хоть и без особого интереса, разглядывал огромного воина, который по всем своим внешним признакам подходил под описание тех самых степных народов, о которых в те далекие дни рассказывал дебтера Аваки.
Вот ведь как странно работает память. В деталях помню тот день, когда отец решил вплотную заняться моей боевой подготовкой. Помню, о чем мы говорили с ним, как я тогда протестовал, едва сдерживал слезы. Помню, как поднимался на старую башню в тесную комнату Аваки. Помню все, что он мне сказал тогда, как я был потрясен и даже разочарован тем, что он поддержал моего отца. Помню свой страх перед войной… И ведь помню даже, что потом он мне несколько часов в деталях описывал обычаи этих дикарей.
Ксермет слегка приподнял бровь от удивления, когда кочевник вслед за кожаными доспехами снял и нательную рубаху, несмотря на холодные порывы крепчающего вечернего ветра. Ксермет невольно поежился.
А вот что он мне там рассказывал про их верования – ничего не помню, даже приблизительно. Хотя какая разница, ведь того мира, истории про который я так любил слушать, давно уже нет. Нет больше тех народов, тех стран и правителей с их никчемными амбициями. Нет больше тех войн, которые тогда казались такими важными. Война за право называться правителем той или иной земли. Война за торговые привилегии. Война с неверными, осквернившими истинных богов. Война с врагами наших друзей или с друзьями наших врагов. Война с соседями, вообще без особых причин, просто потому что они соседи и не надо далеко ехать и долго собираться, чтобы с ними повоевать. Война тут, война там, за то, за это…
Как глупо теперь все это звучит. Теперь осталась только одна война: за выживание. И впервые за долгие тысячелетия никого больше не волнует, кто сейчас правит за соседней горой или переправой. А чего стоит наш Пурпурный легион? В нем гакрукских воинов, наверное, две трети, не больше. И акамарцы с нами, будь они неладны, и цефеи. Иногда вообще непонятно, кто кому здесь реально подчиняется.
Ксермет невольно принялся считать огромные безобразные шрамы на мускулистом торсе кочевника. Вот что значат хорошие доспехи, а точнее – их отсутствие. Несмотря на то что его собственное тело тоже было покрыто многочисленными порезами и ссадинами, все они не шли ни в какое сравнение со следами огромных ран на теле дикаря.
Ксермет начал копаться в памяти, пытаясь понять, что здесь вообще делает этот полуголый великан. Он смутно припомнил, как кто-то из товарищей сказал ему на привале в самом начале их марша, что скауты наткнулись на небольшую группу степных воинов. Некоторые из них могли изъясняться по-гакрукски и что-то твердили про огромный пожар и толпы безумных. Они говорили, что пути назад им нет, что в степи теперь хозяйничают «темные люди» и спастись почти никому не удалось. Понятно, за нами увязались. Что ж, нам сейчас и эти не помешают, особенно после сегодняшней бойни.
Тем временем кочевник достал из дорожной сумки небольшой мешочек, крепко перетянутый бечевкой, и осторожно принялся его развязывать. Толстые пальцы неловко пытались распутать тугой узел веревки. Ксермет поджал под себя ноги, сев повыше, и даже немного задрал голову, не особенно стараясь скрыть растущее в нем любопытство.
Долина все больше окрашивалась в серые тона, и фигура дикаря поблекла, сливаясь с зарослями кустарника. Тени от деревьев дубовой рощи подкрались к лагерю вплотную и испуганно остановились, ощутив холодное дыхание гигантской тени от горы у самых своих ног.
Кочевник наконец справился с веревкой и достал из мешочка небольшой тряпичный кулек. Он осторожно развернул ткань и расстелил ее на земле рядом с кустарником. В самом центре Ксермет разглядел темное пятно неправильной формы. Дикарь встал на колени и опустил руки на землю, составив из ладоней домик вокруг драгоценного содержимого, очевидно пряча его от ветра. Затем он припал головой к рукам и замер.
Вскоре до Ксермета донеслось еле слышное бормотание. Интересно все-таки, что там у него в мешке? Бормотание становилось все громче и вскоре переросло в заунывное пение на незнакомом языке, которое грустно поднималось в темное небо, на котором зажигались первые звезды.
Ксермет откинул голову назад и закрыл глаза, внезапно ощутив всю тяжесть прошедшего дня. Все его тело ломило от полученных ран, в особенности левое запястье, на котором виднелись глубокие следы зубов. Рука сильно опухла, а мизинец не двигался вовсе. Огромные синяки и кровоподтеки покрывали его шею, которая побывала в удушливых объятиях какого-то безумного. Вся грудная клетка горела, посылая жаркие импульсы в стучащие виски из-под смятой пластины доспехов.
Из всей его сотни в живых осталось чуть больше дюжины человек, все из числа тех, кто в суматохе боя был оттеснен безумными от позиций его отряда и не пошел с ним в атаку на наездника. И Джад. Этот сукин сын всегда выживает, в любой передряге. Если бы он не взял на себя тех двух последних безумных, ничего бы у меня не вышло. Лежал бы я уже где-нибудь на дне реки, лицом вниз. Хотя хорошо Джаду в этот раз досталось. Хоть бы только выкарабкался. Перед глазами Ксермета предстало опухшее до неузнаваемости тело в палатке эскулапов, с ног до головы обмотанное кровавыми бинтами. А всех остальных я сегодня отвел на смерть. Столько народу положил. Все опытные, хорошие бойцы.
Заунывное пение кочевника резко прекратилось, и Ксермет вздрогнул, выйдя из оцепенения. Дикарь продолжал неподвижно стоять все в той же позе. Ксермет медленно поднялся и тихо подошел к нему, заглядывая ему через плечо. В ладонях кочевник сжимал горсть сухой земли, из которой торчал маленький жухлый колосок. Ксермет невольно фыркнул, не сумев скрыть своего разочарования. Он надеялся увидеть какой-нибудь диковинный фетиш вроде статуэтки странного степного бога, которого он представлял себе почему-то непременно с головой лошади. Дикарь поднял голову и пристально посмотрел на Ксермета.
– Мои братья все сегодня умирать, – вдруг произнес он, когда Ксермет уже развернулся, чтобы уйти. – Все, что приходить со мной, все, что бежать из горящей степи. Всех забирать темный человек, – продолжил он на ломаном гакрукском.
Ксермет на секунду заколебался, решая, стоит ли ввязываться в разговор.
– Я сегодня тоже потерял много братьев. – На душе у Ксермета было тяжело, как бы он ни пытался убедить себя в обратном, списывая все на трудности войны. – И я сам повел их на смерть, в атаку на наездника.
– Так это ты убивать темного человека? – Глаза дикаря расширились, и он неожиданно схватил Ксермета за руку. Ксермет вздрогнул и опустил свободную ладонь на рукоятку меча.
– Не надо, я не хотеть вреда. Ты мстить и за моих братьев. Меня звать Макхэкв. И я теперь тоже твой брат.
Замечательная у меня родня объявилась, подумал Ксермет, но, к своему собственному удивлению, раздражения не ощутил. Напротив, в первый раз за сегодняшний день он почувствовал некий душевный покой, как будто держал его за руку не этот покрытый шрамами дикарь, а некий близкий ему человек.
Даже боль во всем теле как-то отступила, и в висках перестало бешено стучать. Черт возьми, как же все-таки работает память! Теперь вспомнил: эти кочевники верят, что их далекие предки были травой. Была там какая-то бредовая история про то, как сильный ветер налетел на степь и вырвал из земли всю траву. Потом он долго гонял ее, пока она не спуталась вместе и не получился из нее первый мужчина. Что же там дальше-то было? Ксермет наморщил лоб, пытаясь вспомнить продолжение истории.
– Дальше первый мужчина долго бродить по степи, но быть очень неспокойным. Будучи сотворенным из травы, он теперь отрываться от своей второй половины – земли, – продолжил дикарь, крепче сжимая его руку.
Ксермет вздрогнул. Я что, вслух это сказал? Быть не может.
– И тогда он собирать землю вместе и делать из нее женщину. Четыре дня и четыре ночи он лепить из земли себе жену. Когда он закончить, солнце обжигать эту земляную фигуру, и она становиться первой женщиной. От них и пойти степной народ. – Кочевник улыбнулся и отпустил руку Ксермета. – Мы с тобой еще встречаться, Ксермет. Иди, я молиться за своих братьев. Все они скоро становиться землей и прорастать травой.
Дикарь опять опустился на землю, уткнувшись головой в ладони.
До Ксермета вновь донеслось невнятное бормотание. Он постоял еще немного, изумленно глядя на странного незнакомца, и зашагал в сторону входа в долину, где в воздух поднимались тонкие струйки дыма от костров. В висках у него опять застучало.

 

Поперек узкого входа в долину протянулся длинный ров, с внешней стороны которого в лунном свете торчали редкие заостренные колья. Вдоль траншеи медленно двигались темные фигуры дозорных. Чуть поодаль на узкой каменистой платформе на близлежащей горе Ксермет разглядел еще несколько человек, которые напряженно вглядывались в даль.
Ксермет направился к двум палаткам, возле которых горел большой костер. В свете огня, недовольно выбрасывающего трескучие искры, Ксермет разглядел угрюмые мужские лица. Легионеры механически бросали игральные кости на маленький складной столик и машинально переводили стрелки дисков, которые указывали на набранные ими очки. Игра, обычно сопровождаемая громкими выкриками, руганью и смехом, сегодня протекала в полном молчании.
– Честь и отвага! – громко поприветствовал их Ксермет издалека.
– Честь и отвага, – донеслись от костра разрозненные возгласы.
– Где остальные, в палатке?
– Да, спят почти все. Сначала эта бойня, потом весь день здесь окопы рыли, – отозвался молодой воин с редкой бородкой.
– Ну, раз вам четверым не спится, давайте все в дозор. Я тоже с вами пойду. Не думаю, что вообще усну сегодня. Пора уже ребят менять, – кивнул Ксермет в сторону темных фигур у траншеи. – Собирайтесь.
– Ксермет, можно вопрос? – робко произнес коренастый легионер с рыжей всклокоченной копной волос и пышными рыжими усами.
– Конечно, Азиз, спрашивай. – Ксермет вздохнул и повернулся к нему.
– Слухи ходят… – немного замялся воин, – да в общем-то и не слухи даже, а факт. Ты наездника сегодня убил.
Рыжий украдкой посмотрел на товарищей, ища в их глазах поддержки.
– Каково это? Как тебе это удалось?
Над костром нависла тишина, все пристально смотрели на Ксермета. Старый легионер в видавших виды поблекших доспехах, который начал было собирать со стола игральные кости, так и замер, неестественно склонившись над столиком, как будто боясь спугнуть ответ с губ своего начальника. Ксермет нахмурил брови.
– Да, это не слух. А каково это? Не знаю, ребята. Особой гордости я не испытываю. Особой радости тоже. Скорее грусть и отвращение. Отвращение к этой черной магии, когда один-единственный колдун может натворить столько бед. Когда один человек управляет умами тысяч и превращает их в диких животных. И, как бы это странно ни звучало, вам всем крупно повезло, что вы в этой мясорубке не слышали моего приказа и не пошли со мной в атаку. Убийство наездника – это не моя заслуга. Вернее, не только моя. Это заслуга всех наших братьев, всех восьмидесяти трех человек, которых сегодня лишилась наша сотня. Всех тех, кто смело сражался, пробиваясь сквозь толпы безумных к этому воплощению зла. Всех тех, кто ценой своей жизни остановил это чудовище. Только благодаря им мы сейчас стоим здесь и разговариваем друг с другом. Вам всем сегодня повезло, можете праздновать второй день рождения. А мне повезло еще больше – я стою сейчас здесь перед вами и до сих пор удивляюсь, как я сегодня остался в живых. Хотите знать, что там было, на том берегу реки? Просто сходите в лазарет и посмотрите на Джада. Его внешний вид сейчас гораздо красноречивей моих слов.
Ксермет окинул собравшихся тяжелым взглядом. После минуты неловкого молчания число желающих собрать игральные кости и диски резко возросло. Все суетливо заходили вокруг маленького столика, нарочито тщательно собирая игральные принадлежности и остатки еды.
– Сто-о-ой! Покажи себя! – вдруг донеслось со стороны траншеи.
Темные фигурки часовых поспешно сбились к центру, обнажая мечи. Ксермет взглянул наверх, в сторону дозорных на горе. Они указывали куда-то вниз, в сторону зарослей кустов у уходящей в ночь дороги.
– Все за мной, – прокричал Ксермет, уже готовый бежать в сторону траншеи. – Равван, оставайся здесь, – обратился он к молодому воину с жидкой бородкой, – разбуди остальных и будь готов бежать в основной лагерь, если тут вдруг станет жарко. За мной, ребята, за мной! Живо!
Назад: Глава 6 Горный родник
Дальше: Глава 8 Лестница в темноту