Бессонная ночь подходила к концу, и на смену ей в свои права вступал не менее тяжелый день — день, который надо пережить на самолюбии, день без покоя и отдыха, день, когда держишься на бесчисленном множестве выпитых чашек противного горьковатого кофе. Может быть, удастся выделить время и забыться где-нибудь коротким тревожным сном на узкой солдатской койке. А может, и нет. Годами пустовавший бункер, за час превратившийся в один из центров обороны страны, вступал в новый день, и ни у кого — ни у его обитателей, ни у других жителей огромной державы впервые за долгие годы, даже за десятилетия не было уверенности в том, как они его закончат. Уверенность исчезла, испарилась как утренний туман, уступив место тщательно контролируемому страху у одних, жесткости и решимости у других. Кто-то был готов сражаться до конца, невзирая на последствия. Кто-то уже продумывал, как вернуть отнятое, даже если придется что-то отдать. Кто-то и вовсе был готов отдать, только чтобы сохранить мир — были и такие. Но как бы то ни было — новый день наступал и его надо было прожить…

— Приступайте, Вацлав Вальтерович!

Вацлав Вальтерович Шмидт, генерал-полковник Российской армии, тоже из сильно обрусевших поволжских немцев, начальник главного оперативного управления Генерального штаба, одернул китель, прошел к небольшой трибуне…

— Ваше Величество, может, сначала эту мерзость посмотрим? — осведомился Вольке.

— Мерзость потом, — отрезал Государь, — сначала послушаем Генеральный штаб.

Чтобы немного успокоиться — даже этому, словно сделанному из кремня невозмутимому немцу было не по себе от того, что происходило, — Шмидт аккуратно разложил перед собой материалы, достал и нацепил на нос пенсне.

— Господа, сводка оперативной обстановки по состоянию на ноль семь часов петербургского времени следующая. Прежде всего — окончательно подтверждена информация о подрыве в воздушном пространстве над Бейрутом ядерного взрывного устройства. Однако две пробы, взятые самолетами-разведчиками, показали отсутствие радиационного заражения местности. Уровень радиации хотя и выше нормы, но находится в безопасных для человека пределах. Объяснений этому пока нет…

— Подтверждено также нанесение ракетных ударов по основным военным базам — Хама, база ВВС в Дамаске, Халаб, крепость Бофор. В сочетании с электромагнитной вспышкой это временно ослабило наши постоянные силы в регионе не менее чем на девяносто процентов.

На всей территории губернии, а также в самом городе Бейруте идут ожесточенные бои. Атакам подвергаются военные объекты, полицейские участки, казачьи поселения. По данным разведки, большинство атакуемых объектов оказывают активное сопротивление. Численность террористов подсчитать сложно, но, по мнению наших аналитиков, их около ста тысяч человек.

— Откуда же их взялось-то столько, супостатов… — в сердцах проговорил кто-то.

— Слайд двенадцать, пожалуйста… — проговорил генерал, ни к кому конкретно не обращаясь, и, когда на экране появился требуемый слайд, продолжил: — Перед вами Бейрут, район порта. Как вы видите, база ВМФ в порту подверглась ожесточенному обстрелу и на данный момент не функционирует, это один из тех немногих объектов, который террористам удалось захватить. Как вы видите — порт работает, в нем активно идет разгрузка контейнеров с подошедших контейнеровозов. В контейнерах, думаю, не гуманитарная помощь.

— Почему по этому объекту не нанесен бомбовый удар? — поинтересовался Вольке.

— Об этом чуть позже, — проговорил Император, — Дальше.

— Мы предполагаем, что среди террористов до семидесяти процентов — пришлые, небольшая часть была заброшена заранее, но в основном террористы прибыли уже после начала беспорядков. В основном — через тот же порт, иначе они не смогли бы прибыть быстро и с требуемым уровнем скрытности. Основная их часть прибыла с территории Индии, особенно севера, где располагаются лагеря подготовки радикальных исламистов.

На сегодняшний день в районе уже находится шестьдесят шестая ДШД, также нам удалось перебросить один из полков сто восьмой ВДД. Остальные части, а именно семьдесят третья и пятьдесят восьмая ВДД, восемнадцатая ДШД, части жандармерии ДОН-2 и ДОН-3 находятся в полной готовности на аэродромах взлета. В Севастополе и Константинополе к сбор-походу готовится Черноморский флот. Флагман эскадры — ударный авианосец «Николай Первый», там экстренно свернут ремонт, пока работает только один реактор, но он дойдет и на одном. Сводная эскадра во главе с ударным авианосцем «Цесаревич Николай», с участием германских кораблей, в том числе ударного авианосца «Маркграф Гессенский», сместилась так, чтобы перекрыть доступ британской эскадре в Средиземное море со стороны Индийского океана. В Атлантике находится эскадра Балтфлота во главе с ударным авианосцем «Александр Второй», сейчас она полным ходом идет к Средиземному морю. Еще одна эскадра Балтфлота во главе с ударным авианосцем «Павел Первый» готовится к сбор-походу, в ней больше двадцати вымпелов. Направление — северное побережье Европы и Великобритания. Германская империя тоже начинает приводить в боевую готовность колониальные войска. В общем и целом — развертывание войск по плану «Набат» идет даже с опережением графика, и если бы не одно обстоятельство, я бы мог с уверенностью говорить о том, что мятеж будет подавлен максимум за семь суток. Но это обстоятельство меняет картину в корне. Разрешите, Ваше Величество?

Государь молча кивнул, по его лицу было видно, что то, что сейчас предстоит, не вызывает у него никаких чувств, кроме раздражения. Из присутствовавших запись видели пятеро — сам Государь, Вольке, Шмидт и еще двое.

Генерал-полковник поднял лежащую рядом трубку телефона — обычную черную пластмассовую, без изысков, передал распоряжение. Через полминуты карта на белом полотнище экрана сменилась неожиданно четким видеоизображением.

Комната — большая, странная, отделанная белым кафелем с каким-то геометрическим рисунком, с пультами управления, с мониторами. Нервно бегущие цифры таймера оперативного времени в левом нижнем углу экрана. Люди с оружием и в масках на заднем плане — городской цифровой камуфляж, расцветкой похожий на русский «Серый волк», но в деталях отличающийся. И еще один человек — без маски, в арабской галабии, средних лет, худой, угловатый, с темным лицом, черной, с проседью бородой. Те, кто занимался борьбой с терроризмом, это лицо знали очень хорошо…

— Цугцванг… — задумчиво проговорил Вольке.

— Что?

— Цугцванг, — старый шахматист повторил непонятное слово уже громче.

— О чем вы?

— Цугцванг — специфический шахматный термин. Означает позицию на доске, из которой какой бы ты ход ни сделал — он так или иначе ухудшит твою позицию. Мы сейчас именно в такой позиции — у нас цугцванг.

— Поясните? — потребовал Император. Хоть он и не любил шахматы, но понимал, что в любом случае Вольке — самый сильный специалист комбинационной игры из всех, находящихся в бункере, его ум отточен долгим сидением над черно-белой доской, и наличие такого специалиста среди них — серьезнейший козырь в геополитической игре.

— Охотно… — Вольке не стал вставать, он говорил тихо и спокойно, словно размышляя вслух. — Сейчас нас загнали в ситуацию, из которой на первый взгляд нет приемлемого выхода. Ведь смотрите, что получается. Если мы не начнем переброску войск — туда подойдет британская эскадра и против нас будут уже не террористы, а кадровые военные. Весь Ближний Восток мы в этом случае теряем, оставшиеся очаги сопротивления будут быстро подавлены. Тех, кто не захочет жить в «свободном исламском государстве», — просто выгонят, и мы получим еще и проблему беженцев ко всему прочему. Если мы не выполним требования террористов — мы рискуем тем, что Восточные территории не достанутся никому — потому что они превратятся в радиоактивную пустыню. Более того — радиация уничтожит вторую столицу Империи и затронет весь юг России. Это для нас неприемлемо. Если мы назовем вещи своими именами и объявим войну Великобритании — мы будем агрессорами для всех, ведь бесспорного повода для войны нет, а что там в действительности произошло — так это можно трактовать по-разному. При этом наши противники в любом случае остаются в выигрыше. Если мы сумеем подавить мятеж — вся наша политика по ассимиляции жителей Восточных территорий будет отброшена назад на несколько десятилетий, снова появятся кровники, фанатики, мстители. Все, что вложено, все усилия поколений пропадут впустую, у нас снова в стране появятся два народа вместо одного. Если же мятеж увенчается успехом — у британцев появляется новый, огромный и богатый ресурсами протекторат, причем вложения в инфраструктуру там уже сделаны, останется только отремонтировать то, что разрушено во время мятежа, но это просто и не в пример дешевле, чем делать с нуля. Поэтому я и говорю — цугцванг.

— А как они, интересно, собираются решать проблему с атомными террористами? — спросил кто-то из генералитета. — Ведь если мы уйдем, это станет уже их проблемой, а не нашей.

— Очень просто, — отмахнулся Вольке. — Я вообще не верю, что станцию захватили исламские террористы. Даже тот факт, что во главе их известный террорист, ничего не говорит — вы заметили, что все они в масках, кроме их лидера? Скорее всего, это армейское спецподразделение, британское или североамериканское, поддержанное ударом тактических ракет на первой стадии операции. Слишком все четко сделано. Да и вряд ли планировщики этой операции рискнули бы, допустив террористов к реакторам, ведь это козырь в их руках. Кто даст гарантию, что после того, как мы уйдем, они не потребуют убираться вон уже от британцев и североамериканцев, угрожая им тем же самым, чем сейчас угрожают нам. Какие гарантии, что они не выйдут из-под контроля на любом этапе операции? Нет, на такой риск идти нельзя — по крайней мере, я бы не пошел. А насчет решения проблемы… После того как войдут британцы — они просто сымитируют операцию по освобождению станции и освободят ее под рукоплескания всего цивилизованного мира. И даже трупы найдут — благо сейчас их там великое множество на выбор — обрядят в такой же камуфляж, сунут в руки оружие и продемонстрируют перед телекамерами.

— Но в таком случае — вряд ли среди тех, кто захватил станцию, есть желающие погибнуть первыми во имя Аллаха, — задумчиво сказал Шмидт.

— Согласен. Но тут другая опасность — станция уже заминирована. И, скорее всего, в детонаторах заложенных зарядов существует вторая, независимая схема инициации, причем дистанционная. У кого пульт от этой схемы — неизвестно. И не забывайте — мы до сих пор не смогли установить точное местонахождение носителя, с которого запущены крылатые ракеты. Не исключено, что при попытке штурма он вступит в дело. Ни один антитеррористический сценарий не рассчитан на то, что на голову штурмующих и обеспечивающих штурм подразделений упадут несколько крылатых ракет.

— И что же нужно делать в ситуации цугцванга на шахматной доске? — поинтересовался Государь.

— У нас есть одно преимущество по сравнению с шахматной доской, — сказал Вольке. — В отличие от шахмат здесь нет лимита времени на ход и нет лимита времени на партию, наша партия не прекращается никогда. Если у нас на доске ситуация, при которой любой наш ход будет ошибкой, — значит, хода не надо делать вообще. Мы можем даже пойти на то, чтобы пропустить британскую эскадру в Средиземное море, все равно они от нас не уйдут. Ключ к этой ситуации — Искендерун, мы должны перебросить туда самое лучшее антитеррористическое подразделение и освободить станцию. Только после этого мы сможем действовать дальше. Пусть пока провозглашается «Исламская Арабская Республика», пусть в Бейруте высаживаются британцы — мы будем решать проблему Искендеруна и приводить в боевую готовность войска. А как только проблема Искендеруна будет решена — вот тогда мы и заявим права на свою землю, кто бы на ней в данный момент ни находился. Права, подкрепленные всей нашей мощью. Британцы будут более сговорчивы, если на расстоянии нескольких десятков морских миль от метрополии будет крейсировать усиленная эскадра Балтийского флота.

— А как же быть с теми, кто сейчас оказывает сопротивление захватчикам, кто рассчитывает на нашу помощь? — спросил Государь. — Как быть с десантниками, которые уже там высадились?

— С ними ничего не сделаешь, мы им ничем не поможем. Единственный приказ, который мы им можем дать, — выжить любой ценой. Сейчас мы не можем их поддержать, Ваше Величество. В любой игре гроссмейстер вынужден жертвовать фигуры, чтобы выиграть партию.

Император уже собирался что-то ответить, скорее всего — нелицеприятное, когда распахнулась дверь. Охрана и адъютанты, находившиеся в приемной, знали о идущем в бункере совещании, знали, кто там собрался и какие вопросы обсуждаются. И если все же решились побеспокоить — значит, вопрос был решительно срочным.

Государь принял из рук порученца — в форме капитана первого ранга — обычный лист бумаги с распечаткой, бегло прочитал. Все замерли, с тревогой смотря на Государя.

— Господа… — каким-то надтреснутым голосом произнес Государь, — только что пришло сообщение о том, что в Казани полчаса назад произошло несколько мощных взрывов…

«Лекарство, которое хуже болезни»